Моя госпожа прислала письмо?
Между книгами в узелке, с восковой печатью ее ордена, сказал Дагоберт. Хочешь, чтобы я тебе его прочитал?
Если вам угодно, господин.
«Тому, кого найдет это письмо, прочел Дагоберт. Я молюсь Богу-Королю, чтобы дела, которыми я обременяю это бедное дитя, нашли свой путь к хранителю верыистинному слуге Молотодержца. Меня зовут Оттолайн Хентшель, преподобная мать монастыря Хаммерфолл и гордая сестра Императорского Креста. Для меня, как для сестры, было величайшей честью стоять на страже над этими проклятыми книгами, которые теперь оказались в вашем распоряжении. Однако две ночи назад я была благословлена тем, что я считаю видением Бога-Короля. Он подошел ко мне. Он сказал мне, что через три дня Хаммерфоллу будет нанесен визит, от которого он не оправитсяот которого не оправится и моя община сестер. Хаммерфолл, который веками стоял на вершине самой высокой из вершин срединных гор, взирая сверху на Империю Бога-Короля и наблюдая за его народом. Если бы я не услышала это из уст самого Молотодержца, я бы не поверила. Это был мой долгуничтожить все, что я могу из темных сокровищ, которые Хаммерфолл хранил в безопасности все прошлые поколения. Есть некоторые фрагменты, некоторые тексты и ужасное знание, которое они несут, которое даже мне не позволено стереть из истории. Мои сестры и я будем приветствовать наших гостей так, как намеревался Зигмар, прежде чем приготовиться принять своих. Пожалуйста, поприветствуйте ребенка, который несет это бремя с гостеприимством и заботой. Онадочь Империи и посланница слова Бога-Короля. Умоляю вас: проводите эти опасные работы в безопасное месток месту коронации нашего покровителяк Собору Зигмара в Альтдорфе, где они могут снова найти убежище у священников, ученых и святых рыцарей его церкви. Да благословит тебя Зигмар».
И снова на сцене воцарилась тишина, только шипение огня заполняло пустоту.
Ты думаешь, моя госпожа приняла Бога-Короля?
Не знаю, ответил Дагоберт. Но всадник, которого я остановил и которому доверял, сегодня утром сказал мне, что Бергендорф, Герцен и Хеденхофне единственные деревни, подвергшиеся разрушению. Буря проносится по нашим землям, сжигая и уничтожая свой путь на юг с ужасной целью. Она предала мечу других в нашем благословенном невежестве. Городок Эск, дорогой моему сердцу, тоже пал жертвой этих бесстрашных мародеров. Возможно, Зигмар предупредил вашу госпожу. Предупредил ее, что с севера надвигается гибель. Военный отряд или войско, намеренное уничтожить. Люди и чудовища, которые беспрепятственно бродят по нашим землям, как мстительные призраки, которые безнаказанно убивают в поисках бог знает чего. Говорят, дитя мое, что Хаммерфолл тоже дымит, как огненный гнев горы, и что твои сестры уже спят под нежной опекой Зигмара. Насколько нам известно, ты, возможно, последняя из вашего ордена
Этого не может быть, всхлипнула девушка.
И все же это так, сказал Дагоберт. Это происходит. Прямо сейчас. События стремительно разворачиваются вокруг нас.
Чего хотят эти мародеры?
Никто не может сказать, что на самом деле движет такими издевательствами над людьми, сказал Дагоберт. Милость какого-то темного бога? Бессмертие? Демонизм?
Но вы думаете, что нет?
Эта бойняне случайный путь какого-нибудь северного варвара, сказал Дагоберт. У пути есть цель. Я верю, что это воинствокем бы или чем бы оно ни былоубило сестер Императорского Креста у водопада молота в поисках одной из забытых богом работ, которые ты принесла мне. Я думаю, что они последовали за ним в Эск, потому что фолианты были доставлены в храм пути неподалеку, и что они знают, что они движутся на юг по этой дорогеучитывая вырезанные деревни и деревушки на нашем пути.
Значит, они уже опередили нас, сказала Жизель, и в ее голосе послышалась паника. Как мы доберемся до города, когда эти звери будут между нами и безопасностью?
Успокойся, девочка, сказал Дагоберт. Не забывай, что Зигмар присматривает за нами.
Зигмар следит за нами!
или то, что я послал вперед Берндта с посланием к Великому Теогонисту. В Форте Денкх расквартированы солдаты. Мы обратимся к капитану роты за убежищем за его стенами. Кроме того, я попросил лорда Лютценшлагера, чтобы его лучшие рыцари встретили нас и сопроводили обратно в Альтдорф.
Откуда ты знаешь, что он ответит на такой зов? спросила Жизель у священника. Вы с великим Теогонистом друзья из храма?
Вовсе нет, дитя мое, холодно ответил Дагоберт. Но я включил в свое письмо утверждения, которые даже Великий Теогонист не осмелился бы игнорировать.
Прошу прощения, господин. Утверждения?
Дагоберт ответил не сразу, словно обдумывая слова.
Некоторые из книг, которые ты принесла мне, несомненно, были опасны и хранились в надежных хранилищах Хаммерфолла, сказал священник. Но только одно из дьявольских творений могло оправдать столь дерзкое вторжение в наши земли. То, ради которого стоит так рисковать.
Какое именно?
Вот это, дитя моё. Целестинская Книга Прорицаний, сказал священник. Или Либер Целестиор. Она была написана тайлеанским скрайером или безумцемв зависимости от того, чьей версии истории вы доверяете, по имени Баттиста Гаспар Некродомо. Он использовал звезды, их относительное положение и узоры, которые они отбрасывали на ночное небо, чтобы предсказать время, которое должно было наступить.
Он знал о будущем?
Так говорят некоторые, признал Дагоберт. Либер Целестиор, однако, считается особенно опасным, так как он пророчествует о пришествии Конца Времён.
Конец Времён?
Дни рока, дитя моё. Конец света.
Вы читали об этих последних временах? спросила Жизель.
«Liber Caelestior» входит в список запрещенных текстов, которые Великий Теогонист запрещает читать даже своим зигмаритским жрецам. Их содержание считается слишком опасным, чтобы стать общеизвестным. Насколько мне известно, Великий Теогонист и его предшественникиединственные, кто прочел ее целиком.
Вы читали этот том, сказала Жизель. Я могу сказать.
Несколько мгновений Дагоберт молчал. Затем
Учитывая убийственные обстоятельства, связанные с приобретением тома, объяснил Дагоберт, и то, что сейчас поставлено на карту, я счел благоразумным изучить его самому. В узелке, который ты принесла из Хаммерфолла, был словарьтекст, используемый для перевода, по крайней мере частично, некоторых других работ. Наше путешествие дало мне время перевести первые разделы.
И что же?
Хотя он, кажется, говорит темными загадками, кое-что из того, что говорит этот безумец, уже сбылось, мрачно признал Дагоберт.
А как же Конец Времен?
О Конце Времен возвещает пришествие воина с севера во главе величайшей армии в истории человечества. Он будет Вечным Избранником Губительных Сил
Я мало что знаю, сказала Жизель, но знаю, что это звучит не очень хорошо.
Навеки Избранныйвоеначальник, пользующийся благосклонностью Темных Богов и их благословениями в равной мере. Мало кто мог похвастаться таким титулом и непревзойденным командованием силами проклятия. Только воин, достойный страшного единства сил, через завершение ряда нечестивых поисков, может представить себя коронованным Вечноизбранным Хаоса. Несколько таких людей нападали на Империю, и наш Бог-Король сражался с ними еще до этого. Как у нас были такие могущественные воины, как Магнус Благочестивый, так и у Темных Богов есть свои собственные. Быть Вечноизбраннымзначит получить высшее благословение богов: принять единоличное командование легионами тьмы и честь возвестить Конец Временконец света, каким мы его знаем.
Тогда начала Жизель. Казалось, она задумалась. Кто же этот Повелитель Конца Времен?
Пока я узнал только одно имя, сказал Дагоберт. Это имя я, к счастью, никогда раньше не слышал. Вестником апокалипсиса является человек по имени Архаон. Южное имя для северной угрозыс Империей, зажатой между ними.
Имя? Конечно, этот Некродомо должен был сказать о нем больше, чем это? возразила Жизель, и ее нежные годы уступили место нетерпению. Из-за этих странных сил и всего остального.
Да, согласился Дагоберт, но страница, на которой лежала эта тайна, была вырвана из тома. Возможно, кто-то-в свое время считал, что такие знания следует хранить отдельно от текста. Или что его лучше уничтожить. Даже сам Некродомо мог бы убрать опасные детали личности Архаона, если бы действительно рассмотрел опасность, которую они представляли.
Ты думаешь, что предводитель мародеровАрхаон? спросила Жизель.
Желая подтверждения и секретов своего будущего? сказал священник. Я думаю, что подобная идея столь же ужасна и возможна, дитя мое, и если она верна, то тем более необходимо доставить этот том в Альтдорф.
Я не могу поверить, что это происходит.
Не бойся, дитя, заверил ее Дагоберт, Великий Теогонист пошлет своих тамплиеров за Либер Целестиором, если не за нами лично. Верьте, что они уже на пути к нам.
Ты это слышал?
Жгучее внимание Кастнера внезапно вернулось к фургону хосписа. Помимо невероятной вони, которая теперь доминировала в помещении, рыцарь мог слышать звуки с противоположной койки. Стоны Эмиля прекратились. Рыцарь мог видеть дно койки оруженосца. Под его бинтами и одеялами все еще чувствовались какие-то движения, но они приняли ужасную волнистость, словно змея, сдирающая с себя кожу. Звуки, доносившиеся снизу, были ужасны. Это было похоже на треск ломтика жареного поросенка и распад жидкой плоти. Кастнер подумал, не проверяли ли Дагоберт или девушка перевязки сквайра в последнее время.
И тут он услышал это. Нечто новое. В скуке фургона, новое, как правило, хорошо. Рыцарь не думал, что это так, когда услышал медленное, влажное рычание того, что Кастнер мог только предположить, было какой-то собакой. Снаружи Кастнер услышал, как заскрипели уздечки лошадей. В воздухе витал запах хищничества.
Рыцарь боролся всем телом за контроль над мышцами шеи. Если бы он только мог наклонить голову набок, то увидел бы существо, с которым был заперт в фургоне хосписа. Мольба питала разочарование рыцаря, которое, в свою очередь, разжигало его гневно это было бесполезно. Он не мог даже изобразить на лице ярость, не говоря уже о том, чтобы действовать. Койка напротив заскрипела, когда существо, которое больше не было Эмилем, переместило свой вес.
Я уверена, что слышала что-то, Кастнеру показалось, что он услышал голос Жизель.
Это, наверное, тот дурачок, Горст, сказал Дагоберт, успокаивая девушку. Садись. Съешь что-нибудь. Тебе понадобятся силы.
В своей голове Кастнер проревел вызов. Он не умрет жалкой, неизвестной смертью в кузове фургона, медленно пожираемый и ужасающе сливающийся с каким-то хаотическим порождением разложения. Кастнер заставил свое тело двигаться. Он жаждал, чтобы его руки бились, ноги брыкались, голова приподнималась с койки, а туловище поднималось на дыбы. Его разум горел от напряжения, но тело предало его. Там не было никакой жизни. Даже не многообещающее оцепенение. Просто ужасающее отсутствие.
Рычание становилось все громче. Дикое заявление о территориальном утверждении. Вот только ужас не заботился ни о лесах, ни о холмах. Его притязаниями была собственная драгоценная плоть храмовник. Хотя он не мог этого видеть, Кастнер почувствовал, как фургон слегка накренился, когда видоизменная форма Эмиля вынырнула из-под одеял в его сверкающем зловонии и двинулась к Кастнеру, ведомая новой мордой и новым обонянием.
Кастнер уже начал тешить себя самыми черными страхами, как вдруг случилось нечто удивительное. Больной обмочился. Сначала он этого не понял, но храмовник намочил одеяла, и моча стекла по доскам фургона хосписа. Кастнер услышал, как под фургоном закапала вода. Он услышал, как Жизель хмыкнула, поняв, что произошло.
Я думаю, мы можем понадобиться нашим пациентам, услышал рыцарь голос Дагоберта.
Я пойду, сказала Жизель. На козлах свежие одеяла.
Кастнер почувствовал, как к кончику его мизинца возвращается чувство, и рыцарь изо всех сил помахал им. Праздник в миниатюре. Это привело к тому, что он дернул плечом и слегка склонил голову набок. Там его воспаленные глаза увидели то, что теперь было Эмилем. Все еще гноящееся лоскутное одеяло из искалеченной плоти, безволосая, безглазая собачья морда освободилась от ужасных изменений, которые охватили жалкое тело сквайра. Гротескная голова зарычала на храмовника, обнюхивая его уязвимость. Губы скривились, как раскрывшийся бутон, а кривая челюстьискаженная пародия на дворняг, заразивших мальчика своими испорченными пенными пастями, хищно зевнула.
В груди Кастнера нарастал ревпоначалу жалкий хрипнапыщенность и грубое заявление о том, что храмовник хочет жить. Он потянулся с душераздирающим усилием, подняв руку для защиты. Свежее подчинение действия мысли было сладостным облегчением. Это был инстинкт. Отродье двинулось вперед, чтобы принять плоть храмовника. Рука Кастнера поднялась между ними, но внезапно остановилась. Этот момент потряс его до глубины души: рыцарь подумал, что его тело вновь его подвело. Услышав звяканье цепей за спинкой кровати, Кастнер понял, что это не паралич. Это был плен. На его запястьях были кандалы, а между нимитолстые цепи. Когда отродье двинулось к нему, чтобы пожрать, такие же путы с грохотом упали на пол фургона, соскользнув с изменяющейся формы оруженосца.
Когда из угрожающей пасти в ожидании первой трапезы потекла вязкая слизь, Кастнер рванул цепи. Пройдя через койку, путы выполнили именно то, для чего они были предназначены. Удерживали храмовника на месте.
Божьи раны, услышал Кастнер ругательство Дагоберта. Он видел священника сквозь занавеску, где тоже стояла Жизель. Девушка боролась с тем, что видела. Рот Кастнера шевелился, но, вернувшись из бесчувственного состояния, он не мог произнести ничего более членораздельного, чем речь. Настойчивого рёва, вырвавшегося из его легких, было достаточно, чтобы священник очнулся от этого зрелища.
Арбалет, пророкотал Дагоберт. Арбалет.
Собственный хриплый рёв отродья вырвался из гнезда зубов и языков, которое когда-то было головой. Его превращения все еще происходили под пропитанной кровью горой одеял, мерзость наклонилась, чтобы убить.
Кастнер ударил кулаком по капоту фургона, подтягивая цепочку между наручниками к перилам койки. Раз, два, три. Перила поддались и с грохотом освободилиськак раз вовремя, чтобы рыцарь успел нанести удар по морде собачьего отродья. Он бил его снова и снова левым кулаком, правая рука вынуждена была последовать за ним, но голодное чудовище не сдавалось. Внутри отродья хрустели кости, и плоть перестраивалась в своем болезненном желании пожрать и сделать Кастнера частью своей метаморфозы.
Позволив ему открыться, Кастнер почувствовал, как его собственные губы сжались от отвращения. Слепая морда проскользнула сквозь возможность, предоставленную ей храмовником, поднеся свою вонючую пасть прямо к его лицу. Рычание, похожее на похоронный гром, вырвалось из трансформаций зверя. Кастнер зарычал в ответ, наматывая длинную цепь между своими кандалами на скользкую от изменений шею отродья. Кастнер подтащил зверя к себе, прижимая его ужасную, извивающуюся плоть к своей собственнойперерезая ему горло ремнями.
Проклятая штуковина, сказал Дагоберт, получив от Жизели арбалет и болт, но изо всех сил пытаясь зарядить оружие.
Кастнер тяжело вздохнул. Его мускулы наслаждались экстазом наслаждения. движения. Он пожелал испорченному отродью смерти, и его тело ответило на зов. Его бицепсы вздулись, и металлическая цепь врезалась в существо. Удары первобытной паники сменились волнами трансформации на противоположной койке. Чудовищному звериному гнезду, которое являлось эволюционирующей формой существа, не нравилось то, что Кастнер делал с его беспородной головой. Возможно, это была какая-то кошмарная аберрация природы, но ей все еще нужно было дышать.
Отродье брыкалось и дергалось. Отвратительная жидкость пузырилась, пенилась и вытекала из его шипящих челюстей. Кастнер чувствовал, как оно умирает в его объятиях. Где-то, среди всего этого ужаса, руки храмовника дрожали, чтобы дать своему оруженосцу покой. С последним рыком Кастнер задушил отвратительную аберрацию. Хруст и влажный хрип вырвались из горла гротеска прежде, чем зверьза несколько мгновений до этого во плотиэйфория новой жизниначал свой путь к грязной смерти.