Серый дом с рыжей односкатной крышей, пожалуй, самый скучный и невзрачный среди прочих на улицы, украшенных разными светильниками и декорациями, но это даже хорошо, меньше внимания привлечет. Повернув ключ в довольно хитром замке, который невозможно было взломать, темно-красной двери, Стриин прошел внутрь и на секунду замер на пороге, от неожиданно нахлынувших на него воспоминаний. Этот довольно нескромный дом: на две комнаты, с огромной кладовой и шикарной кухней, раньше принадлежал его наставнику, мастеру Грэшу. Он был одним из лучших актеров театра, состоял в элитном отряде охотников и был просто добрейшей души человек, коих в нынешнем мире, а уж тем более в их профессии, все сложнее найти. Он погиб больше шести лет назад, на очередном задание. Если быть точнее, то его казнили, за покушение на старшего сына лорда восточных земель, которого заказал младший сын все того же лорда, который после смерти батюшки, которому по слухам оставалось не долго, хотел по быстрее встать во главе довольно большого земельного владения и старинного рода.
Когда Стриину сообщили о том, что его наставник погиб, у него начались какие-то странные припадки. Он не плакал и не рвал на себе волосы, он просто входил в некое подобие транса: смотрел, не моргая в одну точку и не реагировал почти ни на какие звуки или действиями. И все то время, пока он стоял словно кукла, перед глазами проносились моменты его обучения, как мастер Грэш в первые учил его драться, как он учил его лазать, словно кошка, его первый подарок, очень качественный кинжал в ножнах украшенных серебром, его истории и невероятные рассказы о странах, в которых Стриин никогда не бывал. За три полных дня, прошедших с момента показательной казни в замке Шлион, Стриин ни раз и ни два впадал в такое состояние, и каждый раз перед глазами вставал образ его мастера. Усугубить этот припадок помог тогдашний директор театра Шальнэр Ошлинг. Он вызвал в свой кабинет Стриина, высказал ему соболезнования и протянул в его руки небольшой листок, сложенный пополам и запечатанный черной сургучной печатью. Внутри был почерк мастера, подпись мастера и даже его стиль речи, все это говорило о том, что писал эти строки никто иной, как мастер Грэш. В своем коротком письме он извинялся перед Стриином, за прошлые обиды, за его въедливость и дотошность, просил особо не расстраиваться из-за смерти старого плута, видимо мастер предчувствовал, что живым ему оттуда уже не уйти, но все равно взялся выполнить это задание. И самым последним, что написал мастер, это передача его маленького домика по адресу улица колокольная пять во владения его ученика, Стриина Ольтэро.
Стриин прочитал то письмо сто и один раз и никак не мог понять смысл тех букв, что были написаны размашистым почерком его учителя. Даже когда ему передали все документы на дом и попросили поставить подпись, Стриину пришлось повторить, что нужно сделать, целых три раза, потому что только на четвёртый он деревянной рукой, смог поставить кривую, но все же свою, подпись, а после, на негнущихся ногах выйти из кабинета, при этом не отрывая взгляда от письма. Стриин много раз бывал в гостях у своего мастера, они часто пили чай, что-то обсуждали, иногда играли в карты или шашки, но в этот раз уютный, и чего уж тут говорить, родной дом, был словно чужой, даже запахи стояли в нем другие, да что там запахи, атмосфера была иной. Мало-помалу Стриин поборол свои провалы куда-то в себя, помаленьку начал обустраиваться в доме, начал разбирать вещи покойного мастера, отметив про себя, что мастер был очень продуктивным поэтом. Четыре толстые тетради нашел он тогда в его столе, и все они были исписаны до самого конца.
Мотнув головой, чтобы отогнать от себя остатки воспоминаний о былых временах, Стриин снял сапоги, которые уже не мешало почистить, повесил на вешалку куртку и прошел по коридору. Сам по себе домик был не таким уж большим, но обставлен он был довольно богато, не у всех зажиточных купцов имелось то, что позволил себе мастер Грэш. Начать стоило с того, что во всех комнатах пол был дощатый, из хорошей сосны, стены были гладкими, а потолок нигде не продувал и не протекал. Теперь немного о комнатах. При входе в дом, первое, что видели гости это просторный светлый коридор, большое окно и две двери по обе стороны. Левая вела на кухню, обставленную на зависть любой хозяйки: очаг, большой стол, куча разных шкафчиков и ящичков, где уйма разных ингредиентов, приправ и посуды. Правая же вела в кладовую, где кроме стеллажей, заполненных разными мешками, бутылками, ящиками и коробочками, не только с ясными припасами, но и алхимическими, ничего не было. Пройдя по коридору десять шагов по левую руку сразу откроется просторная гостиная, которую всегда освещает большой камин из белого камня. В центре стоит круглый столик сделанный на заказ, вокруг него четыре глубоких кресла с круглыми подлокотниками. Вдоль стен между шкафов и полок, висят различные картины и пейзажи неизвестных авторов, купленные мастером Грэшом на рынке за сущие гроши, хотя сами по себе работы были неплохие. С права же была почти всегда закрытая на ключ дверь, которая вела в святую обитель обоих хозяев этого дома, в рабочий кабинет. В нем, помимо кровати, стола, шикарного кресла, купленного уже новым хозяином, трех ящиков, тумбочки и просторного шкафа, было все то, чем жили актеры. Документы и подорожные, деньги и украшения, которые порой шли в уплату контракта, оружие и алхимические склянки, костюмы и доспехи, в общем все то, что нельзя было показывать простым обывателям или соседям, периодически заходившим в гости. К слову говоря, спальня была единственной комнатой без окон, даже в кладовой имелось два маленьких окошечка под потолком.
Пройдя в гостиную Стриин с облегчением выдохнул, в камине еще горел огонь, хотя в комнате стало заметно холоднее. Подбросив пару свежих полешек в камин, Стриин рухнул в ближайшее кресло и вытянул ноги. Все утро он был на ногах, вначале разминка, потом ползал и скакал по веткам, оттачивая с Астрид верхолазные умения и координацию, потом бег между деревьев, что в тумане было особо сложно, и наконец дуэль. Стриин был привычен и к большим нагрузкам, когда был возрастом как Астрид он мог тренироваться сутками, но сейчас в свои тридцать пять лет он имел не один и не два перелома, кучу вывихов и бесчисленное множество порезов и рваных ран, поэтому тело после долгих нагрузок тут и там начинало болеть и ныть. Чтобы немного отвести душу, расслабиться и перестать чувствовать себя стариком, Стриин встал на гудящие ноги и пошел на кухню. Оттуда он вернулся через пять минут, с двумя тарелками, в одной были нарезанные фрукты, в другой мясо и сыр, и бокалом ярко-красного вина пятилетней выдержки именуемого Красный рубин. Поставив все это на столик, Стриин подошел к полкам, где покоились книги и выбрав оттуда свой любимый роман Убийца из дома напротив, вернулся в теплое кресло, чтобы наконец отдохнуть.
Успокаивающий звук потрескивающих дров в камине, сладкое и немного густоватое вино, вкуснейшая закуска и отличная книга привили к полному позору актёра, которого знакомые и просто коллеги по цеху считали достойным вступить в ряды охотников. Стриин настолько расслабился и отстранился от мира, что не услышал стук в дверь. Лишь когда на дверь во второй раз обрушили град ударов, словно точно зная, что хозяин дома, хотя окна в гостиной были зашторены, Стриин встрепенулся. Отложив книгу и вскочив с кресла, словно кошка на мягких лапках, хозяин оказался возле входной двери, на которую уже в третий раз сыпался град чьих-то мощных ударов, буквально в три прыжка. Взяв кинжал в руку так, чтобы его не было видно из-за угла, Стриин открыл дверь. К большому облегчению актера, на пороге стоял всего лишь его коллега по сцене, парень двадцати семи лет, с морковными волосами, и веснушками по всему лицу.
- День добрый, Стриин,поздоровался Тилон, а после скосился на правую руку хозяина дома.Надеюсь, этот нож не для меня?
Стриин тут же убрал руку от рукояти, а про себя отметил, что у парня цепкий взгляд и острый ум, он не видел, что у него в руке, но догадался.
- Конечно нет,Стриин ухмыльнулся и убрав руку от тумбочки облокотился на косяк двери.Что привело тебя ко мне в дом?
- У меня письмо,посыльный запустил руку в цилиндрическую сумку, висевшую у него за спиной, а после протянул белоснежный конверт, скрепленный серой сургучной печатью, на которой отчетливо было видно две маски, слева грустная, справа веселая.Госпожа директор лично просила передать тебе в руки.
Приняв послание от самой главной женщины театра, Стриин незамедлительно надломил печать, раскрыл конверт и пробежался глазами по короткому письму. Приглашаем вас на генеральную репетицию, которая состоится сегодня после полудня. Директор театра: Елена́ра Ансейт Грин и в углу красивая подпись.
- Генеральная репетиция,изумился Стриин.Кто кандидат?
- Кто бы знал,пожал плечами Тилон.Ты же знаешь, что это тайна для всех, кроме экзаменуемого и мастеров.
И правда, о том, кого выбрал директор театра, чтобы перевести из ранга ученика в статус полноценного актера, ни знает никто, кроме самого экзаменуемого, мастеров и наставника ученика, если такой конечно имеется. И тут у Стриина в груди зародилось нехорошее предчувствие, если вспомнить слова Тилона, о том, что госпожа Еленара послала его к Стриину лично, а это могло значит Быть того не может, она бы не сделала это за его спиной.
- Спасибо тебе, Тилон,Стриин приложил руку к сердцу и слегка поклонился.Пусть Хардо́р укрепит твое тело и дух.
- Пусть Рэя очистит твой разум и душу,в такт ответил посыльный.Всего хорошего.
После этого Стриин быстро закрыл дверь, еще раз жадно вчитался в пару строчек, но так и не мог поверить в случившееся.
- Она бы мне сказала,убеждал сам себя Стриин,она бы точно со мной все обсудила. Я просто себя накручиваю.
Дойдя до середины коридора и выглянув в окно, Стриин понял, что до начала репетиции час с небольшим. Вернувшись в гостиную и залпом допив оставшееся вино, таким образом осушив уже два полных бокала, актер еще раз пере прочёл письмо, вспомнил о наказе Еленары для посыльного, цыкнул, грубо бросив письмо на стол, и пошел в кабинет, чтобы начать собираться.
Генеральная репетиция, пожалуй, самое главное событие в театре, оно проходит не так часто, поэтому попасть на такую репетицию в роли наблюдателя, довольно большая честь. В основном наблюдателиэто будущие кандидаты, которых пригласили для того, чтобы показать, что их ждет и подготовить, но пару тройку человек всегда выбирают уже из состоявшихся актеров или мастеров. В случае спорного решения или каких-то других проблем, возникших на экзамене, старшие наблюдатели будут решающим голосом приговора. Одежда на таких мероприятиях у каждого своя: у мастеров из комиссии это строгие балахоны цветов церкви крови, у наблюдателей немного по проще, не обязательно одеваться в церемониальные одежды, достаточно просто строгую и не особо броскую одежду, у испытуемого это конечно его боевой костюм, хотя бывали и исключения.
Главное правило экзамена гласит: ученик, вступивший на сцену генеральной репетиции, может быть только в том, в чем пришел и использовать только то, что принес. Некоторые индивиды, в силу каких-то своих тараканов, иногда надумывают себе, что их последним испытанием будет то, в котором они сильны, но это далеко не так. Один раз на потеху всем, молодой парень, который с чего-то решил, что его последним испытанием в качестве ученика будет испытание танцам, пришел в зал клятв в полном комплекте латных доспехов. До сцены он дошел примерно минут за десять, броня была для него слишком тяжелой, а вот на помосты он без помощи трех взрослых мужчин наблюдателей подняться бы никогда не смог. В конечном итоге этому фантазеру назначили испытание акробатики и попросили сделать кувырок назад, при условии, что он ничего с себя не снимет. После такого постыдного провала, самонадеянных учеников в разы поубавилось, хотя порой все же находятся умники, считающие себя самыми хитрыми.
Стриин не хотел повторять судьбу этих, мягко говоря, униженных бедолаг, поэтому с выбором одежды особо не экспериментировал. Белая атласная рубашка, с круглым воротом и серебряными запонками на манжетах, длинный черный жилет, раздвоенный спереди и застегивающийся на ремешки. На ноги черные, чуть мешковатые, брюки и подбитые мехом полусапожки. На шею серебряную цепочку, со знаком церкви крови, на плечи меховой плащ с капюшоном, к штанам черный ремень с овальной бляшкой, на котором отлично разместились две сумочки, с откидными замками, и ножны с кинжалом. Осмотрев себя со всех сторон, на предмет дыр и грязи, Стриин взял письмо, о котором чуть не забыл, положил его во внутренний карман жилетки и вышел из дому.
За те два часа, что актер отдыхал дома, людей на улице прибавилось, но самое главное, рассеялся молочный туман, от чего идти стало куда спокойнее, не боясь налететь на что-то или кого-то. Что не нравилось Стриину в его городе, так это суета и постоянная беготня его жителей. По улицам туда-сюда гремели повозки, бегали молодые подмастерья, с задумчивым видом ходили мужчины, держа в руках то какие-то свертки, то большие кипы бумаг. Говорливые женщины, которые разговаривали с рядом идущей подругой так, что слышала вся улица, со времени начинали утомлять и вгонять, привыкшего к тишине и свободе человека, в меланхолию. Выйдя с колокольной Стриин вновь пошел по улице генерала Сальмата, только в этот раз вниз. Когда он уже хотел было свернуть на улицу каменщиков, то чуть не попал под повозку, которая судя по звону, везла что-то из кузни.
Вот уже второй год подряд, эти бешеные телеги из разных лавок и мастерских носятся по городу, свозя все к северным воротам, откуда уже большие обозы отправлялись на границу с Гарстаем, с которым Зарлия ведёт не прерывную войну все это время. Хотя войной, те пару стычек раз в месяц возле границы, называли скорее с иронией и насмешкой, ведь за два года ни одна армия не продвинулась ни на метр, вглубь враждующий страны и потеряли от силы десятка по два воинов с каждой стороны, убитых скорее шальной пулей или несчастным случаем. Все было бы смешно, если бы не так печально. После столь откровенно неудачных попыток завязать конфликт, стоило уже давно объявить перемирие и забыть об этом, как о страшном сне, но только вот начал все это именно Гарстай и именно он отказывается от всех предложений о перемирии. Оппозиция и недоброжелатели короля уже давно поговаривают, что все это выдумано королем и его советом, чтобы обогатить свой карман и карманы прихлебателей, продажей товара, которого стали производить в полтора, а некоторого и в два раза больше обычного, за границу. Но только вот Стриин точно знал, что почти все те товары, что делает его город и другие, расположенные в близи границы, доставляются туда, куда следует. Пара тройка извозчиков, ездящих до границ, были его приятелями, и они клялись на могилах своих отцов, что война действительно идет и что тамошние генералы в полном недоумение от того, чего добивается Гарстай и почему король не отдает приказ о наступление. Пока лишь оба государства тратят колоссальный ресурс на то, чтобы перещеголять друг друга в количестве и качестве вооружения.
Когда три телеги наконец выехали с улицы каменщиков, Стриин смог продолжить свой путь, времени хоть и было с запасом, но случится может всякое, а опаздывать неприлично. С каменщиков актер нырнул в табачный переулок, где всегда воняло этим мерзким дымом, с него вышел на центральную площадь, где стоял один из трех фонтанов города, обогнув который, Стриин пошел по актерской аллеи, с нее на улицу актрис, где, пройдя четыре дома повернул на право и попал на театральную площадь.
Площадь это была, пожалуй, самым красивым местом, которое только видел Стриин. В центре стоял второй из трех фонтанов. У этого, в отличие от простенького центрального, был гранитный бассейн, в центре которого на невысоком мраморном постаменте стоит бронзовый мужчина, одетый в театральный костюм, расшитый рюшками и лентами, в руках он держит театральную маску. Вокруг бассейна лежала желто-зеленая плитка, на которой стояли высокие фонари и кованые лавочки, застеленные толстыми досками. По периметру росли живые изгороди, сейчас они уже облетели, и были больше похожи на болотные декорации, но летом, где-нибудь в начале июля, садовник, что ухаживал за этим местом, делал из кустов по истине великолепные шедевры. Если обогнуть фонтан, то впереди будет простираться довольно длинная аллея. По всей ее длине тянется все те же лавочки, фонари и живая изгородь, а за ее приделами растут красивые ясени, вишни и дубы, а также разбиты клумбы, в которых растут настолько красивые и благоухающие цветы, что иногда начинает кружиться голова. Пройдя по этой аллеи до конца, Стриин уперся в мраморные лесенки, их было всего десять и если подняться по ним, то попадешь на небольшую площадку, которая ведет в место, где происходит трагедия и комедия, любовь и драма, чудеса и магия, в театр.