Переживёт. Артём обладает большой силой. Нашему роду нужны сильные энергетики, особенно если мы с Голицыными зацепимся. Да и вообще, лишним не будет. У нас нет ни одного мастера первого ранга.
Это точно, согласился Николай, ни одного.
Слышал, как говорят? Если в роду появляется сильный воин, значит, род ждёт процветание. Твой отец верил в это, и он хотел, чтобы Артём вновь стал частью семьи. Но для начала мы поговорим с ним, потом сделаем ДНК-тестна всякий случай, чтоб лишних вопросов не возникало, а потом уже подумаем, как сообщить родне.
* * *
Меня вели по коридору. Я уже знал маршрут наизусть. Вчера в допросную водили два раза, и однисегодня утром. А теперь опять этот коридор с голыми холодными стенами и пронзительным электрическим светом. Запястьяв наручниках. На левой рукебраслет-нейтрализатор, который блокирует внутреннюю энергию. Я это сразу почувствовал, как только его надели на меня: энергетические потоки больше не ощущались, словно все каналы снова закрылись.
Впрочем, в моём случае это было излишне, бежать я не собирался. Ни к чему усугублять своё положение. И так дел наворотил достаточно. Я всё-таки надеялся, что обойдётся малой кровью, хотя меня допрашивали так усердно, словно я был государственным преступником. Запугивали, угрожаличто ещё от полицаев ждать?
Вот и знакомая железная дверь. Она открылась, и меня ввели в помещение без окон, выкрашенное на половину в зелёный, на половину в белый цвет. Посередине стоял стол, за ним расположились двоемужчина и женщина. Обав чёрных костюмах. Мужчинасредних лет, высокий, суровый, усатый, с глубоко посаженными глазами, складками возле рта и лёгкой сединой. Женщинамолодая, лет двадцать пять-тридцать, с чёрными вьющимися волосами, стянутыми в хвост, большими карими глазами и тонкими губами. Этих двоих я прежде не видел. Вчера и сегодня меня допрашивали другие офицеры.
Присаживайтесь, Артём, сказала мужчина.
Я сел на стул напротив и со скучающим видом уставился на них. Казалось, меня уже расспросили обо всё, что только возможно. Первый раз я вообще отказался отвечать на вопросы без адвоката. Второй раз прислали какого-то типа, который заявил, что будет представлять мои интересы, и тогда я рассказал о произошедшем. Про силу мою тоже спрашивали, но я ответил, что ничего не знаю. Сегодня утром задавали почти те же вопросы, и сейчас я не ожидал ничего нового. Да ещё и адвоката почему-то не было, поэтому я снова вознамерился молчать.
Старший следователь Борис Сахаров, этостарший следователь Мария Оболенская, представил себя и свою напарницу мужчина. Служба внутренней безопасности.
Ого, большие шишки! Даже интересно, чем моё дело привлекло ГСБ? Да ещё и фамилия какая! Оболенские. Это же какие-то князья. Так или иначе, хорошего мало.
Приятно познакомиться, кивнул я.
Оболенская вызвала экранчик смарт-браслета, потыкала туда пальцем и снова убрала, а затем кивнула напарнику.
Итак, Артём, начал Борис Сахаров. Мы здесь по делу убийства князя Эдуарда Вострякова и вашего отца, Семёна Тарасова. Хотим опросить вас, как родственника убитого. Ответите на пару вопросов?
Ну теперь-то всё понятно. А то казалось странным, что ГСБ подорвалось из-за драки в клубе. Убийство князядругой дело. Хотя всё равно странно. Почему именно ГСБ, а не тайный приказ или общесоюзный следственный отдел?
Я ничего не знаю, сказал я. Но если хотите, пожалуйста.
Когда вы последний раз видели отца? спросила Мария Оболенская.
В день выписки, девятого числа. Он с мамой заезжал забрать меня из больницы.
Больше вы с ним не общались?
Нет. Он проживал в загородной усадьбе, а ядома, в квартире.
О чём вы с ним разговаривали?
Да ни о чём. Даже не помню толком. Не самые существенные вопросы: ну типа, как лежалось, что дальше буду делать.
Прежде вы часто общались с отцом? Он рассказывал что-нибудь о работе? Может быть, выражал беспокойство по какому-либо поводу? Говорил, что князю кто-то угрожает?
Послушайте, произнёс я, я с отцом виделся три раза пока в больнице лежал, а до этогополтора года назад, до армии. Ни он, ни мама ничего не говорили о делах Востряковых. В нашей семье это не принято. Не у меня вам нужно спрашивать, и сестру не надо тормошитьона тоже не в курсе. Допрашивайте князей, они вам расскажут гораздо больше, чем сын шофёра.
Расскажите про день перед убийством, снова заговорил Сахаров. Что вы делали вечером?
А это ещё зачем? насторожился я. Какое это имеет отношение к делу?
Мы должны знать все детали.
Я задумался: рассказывать или нет? Оба следователя пристально смотрели на меня, ждали.
Встретился со школьным другом, ответил я. Потом позвонила сестра, попросила приехать в клуб, куда её насильно притащил Алексей Востряков. Он её отпускать не захотел. Мы подрались. Что ещё рассказать?
Вы избили шестерых энергетиков, будничным тоном продолжал Сахаров. Как так получилось?
Э, нет! усмехнулся я. Это уже точно к делу не относится.
Мы будем решать, что относится к делу, а что нет, в голосе следователя послышались грозные нотки. Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
Без адвоката я больше ни слова не скажу, я скрестил руки на груди. Где мой адвокат?
Сложилось впечатление, что эти двое пытались вывести меня на разговор о моей силе, но данный вопрос я обсуждать не собирался.
Ваше право, тон Сахарова снова стал равнодушным, будничным. Если не хотите, чтобы убийцы вашего отца были найдены, можете и дальше упорствовать. Просто имейте ввиду, что для следствия важна любая информация, а вы таким образом следствию препятствуете.
Не выйдет, покачал я головой. Я всё рассказал полиции и добавить мне нечего. Ещё вопросы есть?
Вопросы были, и меня стали мурыжить дальше. В основном спрашивали об отношениях с семьёй и пытались вытянуть всё, что я слышал от родни о делах Востряковых. Но поскольку я не слышал ничего, а если и слышал, то уже давно забыл, отвечал я так же, как и прежде.
Спасибо за уделённое нам время, произнёсла, Оболенская, когда вопросов больше не осталось. На этом пока всё.
Она снова вызвала экран смарта, потыкала в него пальцем и убрала.
А теперь давайте начистоту, сказал Борис Сахаров. Вы знаете, что вам грозит? Вы, будучи простолюдином, подняли руку на представителей пяти аристократических родов. Они добьются того, чтобы вас надолго упрятали в тюрьму. И Востряковы вряд ли вас защитят: им невыгодно идти против бояр, особенно сейчас, когда кто-то убил главу семейства.
Я в курсе, пожал я плечами.
А вот ГСБ вас может защитить, продолжал Сахаров. Вот только и от вас кое-что потребуется.
И что же?
Сотрудничество. Мы хотим вам помочь, Артём, но взамен вы должны помочь нам.
Нас интересует ваша сила, перехватила эстафету Оболенская. Если вы расскажете всё, что вам известно, и позволите сделать некоторые тесты, мы подумаем, как вам можно помочь.
Заманчивое предложение, ответил я. Вот только всё, что мне известно, я уже раз десять рассказал полиции. Если интересно, спросите у них. Тесты мне тоже делали, пока в больнице лежал. А подопытным кроликом я быть не собираюсь.
Где вы лежали?
«Главмед» Востряковых, на Борисоглебской.
У вас будет время подумать над предложением, произнёс Сахаров, и я бы посоветовал отнестись к нашим словам со всей серьёзностью, если ближайшие несколько лет не хотите провести в тюрьме, он поднялся, Оболенскаятоже. До свидания, Артём, точнее, до завтра.
Следователи вышли, и два полицейских в тёмно-синей форме повели меня обратно.
Оказавшись в уже опостылевшей одиночной камере, я вдруг понял, что эти двое из ГСБта самая соломинка, за которую надо хвататься руками и ногами. От Востряковых смысла нет ждать помощи, им сейчас не до этого, а разозлённые бояре сделают всё, чтобы упрятать меня далеко и надолго. Если ГСБ действительно поможет, то пусть обследуют, сколько хотят. Одна проблема: что-то мне подсказывало, обследованиями и тестами дело не закончится. И кто знает, на что я подпишусь, если соглашусь сотрудничать? Ясное дело, их заинтересовала моя сила. Не удивительно, если у меня активны четыре каналаэто редкость большая. А если так, может, что интересное предложат? Мне сейчас такие покровители не помешают. Но опять же, непонятно: какие-то формулировки мутные. Я должен им чем-то помочь, сотрудничать? Это могло значить, всё что угодно.
Вообще, конечно, службе внутренней безопасности дорогу лучше не переходить. Этоодна из тех организаций, которая имеет полномочия во всех княжествах союза. И служат там часто выходцы из знатных семей. Сам факт вмешательства ГСБ уже говорит о том, что дело серьёзное. Я кажется, перегнул палку, вёл себя слишком нагло, как будто мнеморе по колено, но то скорее от стресса, поскольку за эти дни я был не на шутку вымотан, вот и притупилось чувство опасности. Казалось, могу этих ребят и на хрен запросто послать прямым текстом. Даже страха никакого не осталосьравнодушие полнейшее, словно уже и терять нечего.
К сожалению, поразмыслить над этими вопросами толком не получилось. Вскоре за мной снова явились полицейские и куда-то повели. Только на этот раз не в допросную, а как оказалось, на выход. Дальше ещё лучше: офицер сообщил, что за меня внесли залог и снял с моих запястий наручники и браслет. Я был свободен.
Гадать, что за добродетель вытащил меня, долго не пришлось. Перед КПП ждал большой чёрный седан, шофёр открыл мне дверь. На заднем кресле расположился коренастый господин с закрученными вверх усами.
Здравствуй, Артём! мужчина протянул широкую ладонь и крепко пожал мою руку. Ты меня, кажется, не знаешь. Меня зовут Геннадий Востряков, ябрат покойного Эдуарда Вострякова, царство ему небесное. Решили мы с Николаем, что здесь для тебяне самое подходящее место. Да и адвокат тебе понадобится хороший. В общем, сейчас поедем в усадьбу, поговорим, со своими встретишь, а то мало им одного горя, так ещё и ты за решётку угодил. Ну а дальше решим, как быть.
Глава 5
Мы сидели в просторном кабинете на чёрных диванах, поставленных вокруг журнального столика. Уголок этот был отгорожен деревянной складной ширмой, убранство помещения отдавало стариной. Меня привезли в усадьбу на берегу озераместо, которое являлось практически моим вторым домом. Я жил тут до семи лет, пока не пошёл в школу, а потом иногда приезжал на выходные или каникулы. Вот только в особняке я никогда не был. Родители жили в отдельном здании, предназначенном для слуг, которое располагалось возле парка. А теперь пригласили в господский дом.
Рядом со мной сидел Геннадий Михайлович, а напротивНиколай Востряков, старший сын Эдуарда Михайловича. Внешне Николай походил на брата: ростом они были примерно одинаковы, черты лица тоже схожи. Вот только Николай виски не брил и чёлку не отращивал, а носил короткую стрижку, длинные узкие бакенбарды и эспаньолку, придающую ему весьма респектабельный вид.
Странно, что в следственный изолятор за мной приехали лично брат покойного князя, а не какой-нибудь дружинник. И зачем за меня внесли залог? Зачем я им понадобился? Возможно, дело в моей силе. Если уж ГСБ ей заинтересовалась, то роду, которому служит моя семья, грех не полюбопытствовать. А это значитопять расспросы, и опять придётся говорить, что я ничего не знаю. Наверное, ещё и за инцидент в баре мне устроят головомойку. Но хоть не тюрьма и не полицияи то ладно. Впрочем, Геннадий Михайлович, казалось, был настроен благодушно.
Ну вот, Артём, наконец, ты здесь, сказал он. Полагаю, догадываешься, почему? Нас интересует, что произошло в среду вечером в клубе «Белая ночь». Ты всё-таки сын уважаемого дружинника, и мы должны лично во всём разобраться, прежде чем дело дойдёт до суда. Расскажешь, как всё было?
Я рассказал. И про то, как мне позвонила сестра с мольбой о помощи, и про то, как я проник в клуб через чёрный ход, и про то, как Алексей не пожелал отпускать Иру, а в итоге я набил лицо ему и за компаниюшестерым боярским отпрыскам, вступившимся за Алексея.
Алексей говорит иначе, сообщил Николай, который был настроен не столь дружелюбно, как Геннадий Михайлович. Он утверждает, что Ирина согласилась поехать с ним, а ты вломился в клуб и насильно поволок её домой, сказав, что её, якобы, ждут родители. Он врёт?
Да, ваше сиятельство, произнёс я. Он врёт. Вы Ирину спрашивали? Где она?
Здесь в поместье. Слушай, Артём, тут мы задаём вопросы.
Тогда я ещё раз скажу: Алексей запугал её и повёз в клуб против воли. Неизвестно, чтобы они там с ней сделали, если бы я не вмешался. Не веритеспросите её.
Но если она не хотела, зачем поехала? Он насильно её затащил в машину?
Мне сейчас хотелось сказать: «Ты что, идиот?». Но сдержался. Моё положение и так было шатким.
Вы понимаете, что девушка испугалась? спросил я, пристально глядя Николаю в глаза. Она тайком позвонила мне из клуба и сказала, что её не отпускают.
Ладно, оставим споры, вмешался Геннадий Михайлович. Это сейчас не имеет значения.
На столе лежал портативник. Геннадий Михайлович вызвал голографический экран и включил видео с камеры наблюдения, заснявшей нашу драку.
Ловко ты их, с усмешкой произнёс Геннадий Михайлович. А ведь все эти ребятаэнергетики седьмого, восьмого рангов. Признаться, я не поверил, что это возможно, пока сам не увидел. Когда стало известно о твоей необычайно быстрой регенерации, мы заподозрили, что ты обладаешь большими задатками. Этот драка лишь ещё раз подтвердила это. Твой потенциал велик, его следует развивать.
Он сделал паузу и внимательно посмотрел на меня, как будто ожидая ответной реплики, но я молчал и ждал.
Только вот вопрос: что делать с ребятами, которых ты отмутузил? спросил Геннадий Михайлович. Это дети важных людей, отпрыски боярских и княжеских родов. Этот, он указал на здорового малого в белом костюме, которого я вырубил первым, старший сын боярина Лядова. Это, палец Геннадия Михайловича ткнул в парнишку в полосатой рубахе, внук боярина Кускова, с которым мы сотрудничаем. А эти двоебратья Мясновы. Дед ихглава монетного приказа, там же служит и отец. Выходцы из простонародья в третьем поколении, у которых внезапно открылись энергетические каналы. Им покровительствует сам великий князь. А вот эта рыжая бестия, он указал на девушку, которую я избил последней, княжна Ксения Белозёрскаясредняя дочь Мстислава Григорьевича Белозёрского. Белозёрскиенаши соседи и давние партнёры, они держат нефтегазовую отрасль. Девчонка, кстати, удалая. Двадцать лет и ужешестой ранг, очень способная. Но ты справился даже с нейудивительно. Так вот, Артём, как думаешь, легко ли нам будет уладить проблемы со всеми этими людьми?
Я промолчал. Нелегкои ежу понятно. Но судя по тону, Геннадий на моей стороне. Не слышал я в его голосе угрозы.
Проблему ты создал семье, Артём, Геннадий Михайлович выключил компьютер. Сам ты, понятное дело, это всё не разгребёшь. Придётся роду браться. Белозёрские требуют извинений, а боярские роды подали в суд. И они попытаются выбить для тебя самый большой срок, какой только возможен. Заседание назначено на среду, двадцать шестого мая. Хотели раньше, но я выпросил отсрочку. Судя по видео, ты действовал в рамках самозащиты, так что шансы есть. Но вот на чью сторону встанет судвопрос, если учесть, какие связи у Мясновых.
Не могу знать, ответил я. Подумал, у Востряковых тоже связей полно, так что шансы примерно равны. Хотя, конечно, если на стороне обвинителей великий князь, то скорее всего, мои дела плохи. Вся надежда тогда только на общесоюзный суд.
Ладно, Артём, придумаем что-нибудь. Главное, чтобы в это непростое время держаться вместе. Мы все потеряли близких людей. Ты потерял отца, Николайтоже, ябрата. Но это не повод опускать руки. Тот, кто сделал это, своё ещё получит. Мы позаботимся. Полагаю, ты хочешь этого не меньше нашего.
Да, я бы хотел, чтобы преступники понесли наказание. Вы знаете, кто это сделал?
Пока точно неизвестно, но скоро мы это выясним. Ну так что, ты с нами?
Можно подумать, у меня есть выбор. Отец служил Востряковым, мать служит Востряковым, брат служит. Видимо, и мне на роду написано. Ну хоть не требуют вернуться в армию.
Что от меня требуется? Спросил я.
Сферу твоей ответственности мы обсудим позже. Вначале я должен посмотреть, на что ты способен, потом ещё раз съездим в больницу, возьмём у тебя кровь на анализобычная процедура, ничего особенного.
«Опять», я подавил тяжёлый вздох. Пока в больнице лежал, меня задолбали с анализами. Но сейчас этоне самое ужасное из того, что меня могло ждать.