Я снова могу чувствовать. Будущие нестабильно, спрогнозировать его на основании тех многочисленных видений, которые ко мне приходят, практически невозможно. Да и если бы было можно, прогноз был бы малоутешительным. Кругом нас угроза, эта станция живёт своей чудовищной жизнью. Я ощущаю, что необходимый нам ключ, находиться либо на втором, либо на третьем уровне станции. Если считать этот первым. Могу только согласиться с доктором, действительно, чем мы глубже будем спускаться, тем меньше шансов у нас остаться в живых.
У нас есть только один выход, идти дальше, у Строгова, стали наливаться кровью глаза, оставаясь внешне спокойным, в нём с новой силой забушевал пожар ярости, начавшийся еще в родном бункере за несколько часов до операции. Его состояние выдавали только краснеющие белки глаз, и мне всё равно, что нас там ждёт и насколько оно враждебно всему живому. Все меня слышали, срать я хотел на все эти ожившие сказки. Екатерина, сканируй каждый уголок станции, старайся предупреждать группу об угрозах. И на этом ставим жирную точку. Начинаем войну! Божков вернулся? Поехали!
Группа в боевом порядке шла по серпообразному коридору, проходя мимо многочисленных ответвлений вглубь уровня, и продвигалась дальше, оставляя, справа от себя столь же многочисленные закрытые двери лабораторий. Так группа добралась до грузовых лифтов, пассажирские лифты на станции отсутствовали. Солдаты рассредоточились по периметру значительной площадки размером сто квадратов, на которую выходили ещё несколько меньших по размеру коридоров, перед тремя лифтами. Первая двойкаТруба и Сало, зашли в среднюю кабину лифта. Понажимали там разные кнопки, зашли в следующий лифт, а затем и в последний. В наушниках шлема полковника прозвучал голос Трубы:
Все лифты обесточены, аварийная система энергопитания отключена. Лифты питались от собственных запасных генераторов, судя по всему, с ними тоже произошла смертельная неприятность. Мы открыли нижний люк в шахту правого лифта, шахта полностью забита обломками и покорёженным оборудованием. Кто то очень не хотел, чтобы мы могли спуститься этим путём. Да, командир Сало только что доложил, что и все остальные, то бишь, две оставшиеся шахты также завалены.
Ясно. Всем внимание. Из-за невозможности спуска на нижние уровни здесь, мы будем вынуждены идти по лестнице, проходя полностью уровень за уровнем. Напоминаю, что лестницы переходов на каждом уровне разнесены в противоположные стороны. Поэтому придется, повторяю проходить их полностью. Ближайшая лестница, на нашу удачу расположена здесь же, дверь на неё все видят, она жёлтого цвета.
Не успел Строгов произнести последних слов, как стали открываться двери помещений и из всех коридоров, выходящих на лифтовую площадку, полезли твари, когда то бывшие персоналом станции, что было видно по их комбинезонам. Уроды, были явно не в духе, со всех сторон раздавался болезненный стон и захлебывающиеся завывания. Они ползли по полу, стенам, потолку. Они все являлись окончательно мёртвыми. Полуразложившееся плоть, где то уже начала отходить от костей, обнажая склизкие зеленоватого цвета кости. У многих глаза уже вытекли гнилостными соплями на вспухшие могильным соком щёки. У остальных глаза имели мутный оттенок покорёженного в аварии забрызганного чёрной кровью, стекла.
Бойцы без команды открыли огонь. Попасть в мертвых было на удивление сложно, не смотря на свой вне жизненный статус, передвигались они быстро и ловко. Командир дал команду группе отходить к двери на другой уровень. Держа оборону и буквально разрывая на мокрые куски, ожившие труппы, создав из шквала огня непроходимую стену для зомби, они стали двигаться к двери. На переднем краю оказался Гвардеец, поливая особо активных тварей из своего огнемёта, он буквально превращал в прах то, что уже давно должно было и так принадлежать земле. При попадании в труп очереди из автомата Овод, он разлетался в куски, которые даже отделенные от головы продолжали жить своею мерзкой жизнью, руки продолжали сжиматься, ноги сгибаться, а челюсти кусать. Группа отходила назад, прозвучало несколько протяжных выстрелов из винтовки Клык, пару тварей перестали существовать, их подергивающиеся останки прилипли к оплывающей огненной массой, перегородке.
Один боец из тройки, прикрывающей Божкова, чуть замешкался, перезаряжая автомат и отделяя его от уходящей группы, между ними вклинились порядка десяти живых мертвых. Поняв, что ему не прорваться, боец кинулся в ближайший узкий проход. Помня расположение всех ходов на этом уровне, он ринулся в обход по запутанным коридорам, лишь бы успеть к своим. Бежал он так, как не бегал никогда в жизни. Круто поворачивая на поворотах, он почти не снижал скорости. Сейчас он бы мог выиграть чемпионат мира по бегу с препятствиями. Подстегивал его шум разбивающихся стёкол и разлетающихся в щепки дверей лабораторий. За ним по пятам катился ком из оживших гнилых тел. Заворачивая за каждый угол поворота, он успевал кинуть назад термическую гранату и тем самым останавливал этот поток, делая его горящим и на время слепым. Путь себе он расчищал, паля во все стороны, по дверям и окнам из автомата. К несчастью, дверей было много и ему в аду бега и в отсветах бушующего пламени сзади, казалось, что их не просто много, их количество приближалось к бесконечности. Как будто за каждым поворотом их становилось ещё больше, будто они размножались почкованием. А, из этих дверей уже лезут всё новые и новые твари.
Его боевые товарищи видели, как он побежал в сторону бокового прохода. Они держали с ним связь. Прижавшись всей группой, к бронированной двери жёлтого цвета ведущей на другой уровень, превратившись в огненного ежа, они сдерживают натиск и ждут его прихода. Своих в бою не бросают.
Держись парень, беги, не останавливаясь, мы ждём тебя. Раздаются разные голоса его боевых товарищей в динамике шлемофона. Это придаёт ему сил, он бежит ещё сильнее, сбрасывает с себя ранец и уже сам кричит в микрофон:
Я близко! Я с вами! Он задыхается спёртым воздухом станции, превращённым его бегом в вихрь, обжигающей его лёгкие. Он чувствует вкус крови во рту и вот он последний долгожданный поворот, до него каких то тридцать метров. Сил почти нет, он слышит грохот стрельбы, значит, его ещё ждут. Перед самым углом поворота, открывается последняя для него дверь, и перед ним, под его ноги выскакивает свора приземистых монстров ростом с собаку. Они без шерсти, мускулистые, пасть имеет форму окружности, зубы в пасти, как циркулярная пила передвигаются по её краю. Не ожидая атаки снизу, боец натыкается на них, спотыкается и падает на пол. На него набрасываются все сразу, патроны кончились, все остальные боеприпасы остались в брошенном ранце, защищаться он уже не может. Фонтаны крови бьют по стенам. Боли нет, его сознание гаснет. Останки утаскивают в тёмный провал двери.
Потеряв связь с погибшим бойцом, оставшаяся группа, просачивается за бронированную дверь, напоследок накормив мерзких тварей несколькими термическими гранатами. Захлопывая тяжёлую дверь, последнее, что видят бойцы на этом уровне это очищающее пламя, пожирающее тела беснующихся мертвецов. Захлопнув дверь, её быстро блокируют, стреляя из ионизирующих пистолетов по контуру дверной коробки. Таким образом плавиться даже специальный сплав, бронированной двери и она превращается в сплошной монолитный кусок металла, пройти который оставшимся снаружи зомби не суждено никогда.
Лестница, ведущая вниз широкая как скоростная трасса, на ней с лёгкостью помещается весь отряд. Один боец с болезненным стоном, сползает по стене. Это тот самый, которого укусил дохляк ещё при входе на станцию. К нему подходит Марк Воеводин:
Что случилось Егор, тебя ранило?
Нога, больше не могу идти. Мне кажется, что мою ногу отгрызли.
Ну-ка, давай посмотрим. Марк, садиться перед ним на корточки, отворачивает брючину. Всем собравшимся вокруг бойцам предстаёт отталкивающая картина разложения. Нога сделалась фиолетово-чёрного цвета. От раны, кругами поползло багровое заражение, вздувая ткани ноги, а из следа укуса обильно засочился кровавый гной. Командир, он не сможет дальше идти, у него гангрена началась, здесь мы ему ничем помочь не сможем.
Что предлагаешь? Наклоняясь ближе, и отчётливо чувствуя тошнотворно-сладкий запах разложения, спрашивает полковник.
Можно сделать новокаиновую блокаду гангрены, чтобы воспаление притормозило свой бег, выпустить гной и снова сделать укол комплексных антибиотиков. За Марка, ответил его старший товарищ Ныркин. Бойца придётся оставить около этой двери.
Ну, что Егор ты остаешься. Прикрывай группу от удара сзади. Дверь запаяна накрепко, но здесь всё может случиться. Мы обязательно за тобой вернёмся. Лицо бойца не выражало страха, оно носило отпечаток страдания обильно окропленного потом и подогретого высокой температурой. Дыхание ему давалось с трудом, глаза были полузакрыты. Он только попросил:
Оставьте обезболивающего, свой комплект я уже вколол. Мочи терпеть нет.
Марк и Анатолий, быстро провели все необходимые манипуляции, в конце вколов, по просьбе бойца, ещё ампулу обезболивающего. Ему стало несколько лучше, он успокоился, взял в руки автомат и направил его на дверь. Попрощавшись, группа стала спускаться дальше. Лишь замыкающие спуск бойцы видели, полный безысходной тоски взгляд, которым провожал своих товарищей боец группы прикрытия Егор. Больше он никого из них не увидит.
Всё это время, пока оказывали помощь раненому, Гвардеец стоял в стороне и как будто контролировал темный проём лестницы, защищая группу от внезапного нападения. На самом деле, он пытался заглушить голоса в своей голове. Они появлялись и раньше, началось это ещё во время его тяжёлой службы в отделе серийных преступлений. Усилилось, когда ловили маньякаСатану. Это было одной из причин, почему он ушёл из полиции. Поступив в армию и интуитивно выбрав для себя оружиенезаменимый и такой разрушительный огнемёт. Он, каждый раз, направляя его на цель, пытался выжечь в себе эти проклятые голоса. Он хотел заставить их навсегда умолкнуть, но получалось их заглушить лишь до уровня тихого шепота.
Как только он ступил на территорию этой долбаной станции, голоса зазвучали в его голове с новой ужасающей силой, разламывая его череп на неровные осколки зеркала, каждый из которых хотел жить собственной жизнью. И самое страшное было то, что сейчас голоса изменились, получили как бы в своём мерзком и в тоже время таком завораживающем звучании, новый оттенок. Оттенок чужого разума. И вот и сейчас они уговаривали его, грозили, звали и завывали. Смысл их наставлений был всегда один и заключался в том, что он один призван изменить судьбу мира, что он рождён от бога и, что он сам и есть бог, ему никто не нужен, он должен сначала наказать, а потом всех заставить верить в себя. Его миссия это быть властелином всего мира. И вот теперь для него, наконец, подвернулся шанс. «Убей!». Громыхало железной пустотой, в его голове. «Убей своих спутников! Убей их всех! Один выполни задание и получи достойную тебя одного награду. Это будет первым твоим шагом к абсолютной власти». Гвардеец понимал и тогда, когда это началось и сейчас, что он болен, его профессия, эта вечная кровь, садизм и извращения, как-то негативно повлияли на его, от рождения, чувствительную душу. Он заразился тьмой, с которой так долго боролся. Став душевно больным, и осознав эту, до простого страшную истину, он не стал обращаться к врачам, а пытался лечить себя сам. Признавшись в своей болезни доктору, он автоматически завершил бы свою карьеру, сумасшедшие не в полиции не в армии не нужны. А он чувствовал, что без своего дела, находясь на стационарном излечении, он уже точно окончательно спятит. И даже если врачам удастся превратить его в тихого идиота, о любимом и таком нужном его стране и людям деле, можно будет забыть навсегда. А, он хотел быть нужным, востребованным, делать каждым днём своей жизни, мир чуточку чище. И вот теперь, Гвардеец ощутил беспомощное сожаление о том, что так и не решился рассказать о своей проблеме. Находясь здесь под землей и осознавая нарастающий страх перед грядущей победой голосов над своим хорошим я, понимая всю безвыходность, главное, представляя ходячую опасность, как для своих товарищей, так и для будущего, по крайней мере, своей страны, он всё равно не мог сказать никому правды. Теперь уже не потому, что не хотел, а потому что чья-то воля извне, удерживала его от этого шага. И, конечно же, ещё надежда и в этот раз справиться с проблемой самому. А, может, это тоже было навязанная ему кем-то чужим, мысль?
Глава 12
Группа спустилась по лестнице до другого уровня, преодолев порядка восьми пролётов, спокойно без каких-либо эксцессов. Впереди всех в гордом одиночестве, заняв самолично это место, шёл огнемётчикГвардеец. Никто, включая Строгова, не возражал против такой, достойной похвалы, отваги. Если бы кто-то из них знал, что двигало им на самом деле!
Преодолев последний пролет, впереди замаячила очередная бронированная дверь на следующий уровень, выкрашенная в уже знакомый, бойцам, ярко жёлтый цвет солнца. Петли двери были хорошо смазаны, и она легко открылась. Перед группой предстал очередной этаж станции, он казался меньше чем предыдущий и состоял из одного центрального, довольно широкого коридора, по бокам которого расположены двери в лаборатории. В центре этажа, находилось круглое помещение, опять же, с пятнами дверей по своему периметру. Люди, поделившись на две цепочки, которые в свою очередь растеклись по стенам, соблюдая тревожную осторожность, продвигались вперёд. На несколько метров опередив всех, по-прежнему вышагивал Гвардеец.
В воздухе чувствуется настойчивый запах свежей древесной стружки. Также на себя обращают внимание бойцов, странные бородавочные наросты бордового цвета, растущие прямо на пластиковых плинтусах. Первый их замечает Сало, дотронувшись кончиком своего армейского ботинка, он чувствует твердую, словно окаменевшую поверхность. Видимой угрозы они не представляют.
Группа двигается дальше. Навстречу ей, из круглого помещения, из темноты начинают слышаться хлюпающие звуки, напоминающие тяжёлые шаги. Начинает вырисовываться силуэт, первым это замечает Гвардеец, реакция его мгновенна. Он начинает жечь, короткими острыми струями, ещё не до конца рассмотренное им существо. Не смотря на то, что протуберанцы огня выпущены с точным расчетом, они не достигают цели. В последний момент создание ада начинает вращаться, прыгает в сторону, карабкается на стену, с нее на потолок и опять спрыгивает на пол, но уже за спиной Гвардейца. Представая теперь во всей своей красе, давая себя подробно рассмотреть. На короткое время стрелять не может ни Гвардеец, боясь задеть остальных бойцов, ни остальная группа, боясь задеть огнеметчика. Эти несколько секунд растягиваются в сознании людей, как липкая конфета тянучка, в руках маленького ребёнка. Монстр, выглядит ужасной пародией на человека, ростом более двух метров, горбатый, с огромными выпученными водянистыми глазами на изуродованной шишковатыми выростами голове. С сильными длинными руками. Абсолютно голый, весь в слизи и с огромным лошадиным членом между ног.
Гвардеец, на пол. Уверенно командует спокойным голосом полковник. Тот вмиг оказывается в положении лёжа. Тут же всё вокруг заполняется звуками выстрелов, разрывов и рикошетов.
Монстр, приседает, отталкивается ногами и в мощном прыжке врезается в правые передние ряды бойцов. Заключив одного солдата в свои клещеобразные объятья, он, оставляя за собой брызги слизи, прыгает прямо в противоположную стену, проламывает её и оказывается в химической лаборатории. В след ему, в его горбатую широкую спину летят десятки разрывных пуль. Пули не причиняют ему видимого вреда, они, как бы проваливаются к нему внутрь. Разбрасывая вокруг себя столы, колбы, банки с реагентами, он затаскивает свою жертву в угол. Там он открывает свою слюнявую пасть, приближает голову бойца к себе и начинает сквозь его губы просовывать свой длинный чудовищно опухший язык ему в рот. Человек задыхаясь, пытается отбиваться, успев вытащить свой нож, он наносит беспорядочные удары в область шеи и лица монстра, но не может причинить ему и малейшего вреда. Все происходит молниеносно. В положении этого адского поцелуя их застают ворвавшиеся в лабораторию спецназовцы. У их товарища из повреждённого горла, так глубоко засунутым языком, начинает идти кровь, тело его обмякает и он становиться похожим на бескостную куклу в лапах уродливого Карабаса-Барабаса. Они продолжают стрелять по монстру, теперь пули рвут тело их уже мёртвого товарища, кто-то выстрелил из подствольного гранатомёта, граната, как и пули словно вязнет в покровах его кожи, а затем, как и пули, проваливается внутрь. Монстр отбрасывает труп и мешающий ему стол в сторону, поворачивая голову с всё ещё открытой пастью в их направление. Строгов, выходит вперёд, вскидывая руку с ионизационным энергетическим пистолетом. Из его квадратного дула, выплёскивается три вспышки ярко-голубого цвета. Первая разносит чудовищу голову, вторая отрывает руку, а третья вскрывает ему грудь, осыпаясь дождём мелких осколков костей и мяса. Монстр продолжает стоять на ногах, в его открывшемся нутре, между легкими, в паутине, святящийся багровым цветом, состоящей из кровеносных сосудов, как паук, сидит чёрная гадость в форме напоминающей головастика, её крупные глазницы, заполненные чем-то белым и постоянно копошащимся. Гадость двигается, пытаясь избавиться от вросших в неё сосудов. Четвёртый выстрел, завершает разгром. Головастик разлетается чёрной слизью по останкам окружающей его плоти. После последнего выстрела член чудовища встаёт и начинает брызгать в разные стороны вязкой желтоватой субстанцией. Одна из струй попадает рядовому Сало, прямо в лицо, затекая в ноздри, глаза и ушные раковины, она действует как живая, самостоятельно прокладывая путь в его организм. Задыхаясь, он вываливается обратно в коридор.