Огневой бой продолжается, в некоторые моменты, переходя в свирепую рукопашную схватку с крокодилопауками. Катя, стоя в центре круга, обводит ладонями зал и все ещё никак не может точно вычислить место нахождения, такого нужного им сейчас, ключа. В это время с мёртвой люстры, падает комок щупалец, размером с холодильник, он летит прямиком на Катю. Это замечает подрывник Седой, он с такой силой толкает ее, что она падает. Этот грубый толчок спасает её от объятий спрута. Сам он уже не успевает отскочить. Седой смело встречает переплетение многочисленных змеевидных конечностей, успевая посылать в центр этого клубка одну единственную разящую очередь. Спрут, оплетает его со всех сторон, сдавливает грудь, ломает руки и ноги и, отталкиваясь пружинистым телом от пола, подтягиваясь на цепляющихся за рожки люстры, щупальцах, пытается затащить себя наверх вместе со своей добычей. Часть ближайших бойцов направляет оружие на висящие конечности спрута, и точно ведя огонь, отстреливают щупальца одно за другим, до тех пор, пока обрубок адского осьминога, кровоточащий фиолетовыми чернилами, не падает назад вместе с потерявшим сознание Седым. Оказывать помощь некогда, его только освобождают из цепких объятий чудища и добивают извивающуюся в агонии тварь, парой точных выстрелов. Из дальнего, прячущегося за кучей обломков пункта раздачи пищи, поднимая облако бетонной пыли, на кожистых коричневых крыльях вылетает совершенно нагая грудастая девка. Её лицо полностью скрыто мокрыми, спутанными волосами, её живот горизонтально распорот и напоминает похотливую улыбку прожженной шлюхи. В несколько сильных взмахов она ловко уворачиваясь от автоматных очередей и струй огнемёта, подлетает к солдату прикрытия и заключает его в свои ледяные объятия. Отскакивает назад и таким же причудливым манером улетает, только летит теперь, задом наперёд, унося отбивающегося бойца в свой угол. При этом она пытается засунуть, отчаянно сопротивляющегося парня в свой освежёванный живот. Парню конец, это ясно и вслед ему летят несколько гранат из подствольных гранатомётов. В углу, что то рушится и туча пыли саваном, закрывает от бойцов, смерть их товарища и последней его любовницы. Одновременно с этим, Катерина, пронзительно кричит и вытягивает указующий палец в направлении одного из скоплений кучи костей.
Там! Там Ключ! Принесете его! Наконец-то она находит его, значит, скоро наступит конец окружающему их кошмару.
Вся группа двигается в указанном ей направлении. Марк и Анатолий Ныркин дружно растаскивают обгрызенные скелеты в стороны. В самом низу, под грудой переломанных костей, они, наконец, находят скелет без малейших следов плоти на нём. Он одет в дырявый комбинезон. Перекинутая через шею цепочка удерживает ключ на обнажившихся костях грудины. Ныркин, немного поколебавшись, протягивает к нему руку. И как только он срывает с цепочки ключ, в разные стороны из-под комбинезона, расползаются пиявки величиной с мясные сардельки. Получив ключ, командир даёт приказ на отход. Отстреливаясь и унося с собой раненого Седого и поддерживая под руки хромающего Божкова, группа быстро выходит из столовой. Минирует выход из неё и с позволяющей в данных обстоятельствах скоростью идутбегут по коридору к последнему лифту.
Прямо перед ними буквально из ниоткуда появляется чёрный человек, похожий на объёмный скользящий вдоль стен, силуэт. Он поворачивает в их сторону голову, его глаза вспыхивают красными углями в окружающей полутьме. Постояв мгновение, он пересекает коридор и входит прямо в стену. Открывшие по нему огонь бойцы, попадают только в стенную панель, выбивая из неё фонтанчики облицовочной крошки. Удивляться некогда, надо помочь своим раненным товарищам. Вынужденно прекратив движение, перевязывают Божкова. Осмотревшись по сторонам, они продолжают идти. Позади них слышны разрывы сработавших минных ловушек. Слышен, приближающийся звук, завывающий погони. Последние пятьдесят метров до лифта, они идут по полу, состоящему из железных, мелкоячеистых решёток. Одному солдату чудиться движение за решеткой. Он отстаёт ото всех на несколько шагов и, как заколдованный наклоняется в попытке рассмотреть, что это. Ему навстречу, разрывая железные сочленения, вылетает клыкастая голова, обтянутая блестящей кожей, хватает его за бок. Он дергается, в отчаянии пытается за что-нибудь зацепиться, но его безжалостно затаскивает сквозь, не по размерам маленькую для его тела, дыру. Солдата тащат во влажный, гнетущей гниющей теплотой мрак. Его пах натыкается на острые, рваные края дыры и со звуком рвущегося целлофана, торс, начинает протискиваться всё глубже в дыру. Море крови, он быстро теряет сознание. Боец, попавший в эти тески, колыхается, как неодушевлённая кукла и рывками уходит в подпол, напоследок заливая близлежащих людей, волной тёмной венозной крови. В промежутки между прутьями решетки, стреляют бойцы. Они видят, как нечто большое, в мутной глубине грязной воды, все, более ускоряясь, передвигается с их мёртвым товарищем в зубах, в направлении бокового ответвления. Подтверждением их попаданий служит глухой рёв, сверлящий им слух своей яростью и неудовлетворённостью лёгкой победой.
Бойцы ставят дополнительные растяжки поперёк коридора и заворачивают за последний угол. Там их ждёт единственный и последний лифт, идущий на искомый ими подземный уровень. Больше ни каких лестниц. Это единственный путь вниз. Один из бойцов подошёл к дверям лифта, с намереньем их открыть. Тут же окраска дверей изменилась, в глазах бойцов створки двери стали расплываться, что-то большое и, напоминающее кусок прозрачного желе, перевернулось и на подошедшего бойца с дверей лифта спрыгнул насекомообразный урод. Он, со скоростью спиц в крутящемся велосипедном колесе, менял окраску и отлично маскировался под любой окружающей его ландшафт. Одним движением своих мощных зубов, похожих на бритвы, распоров горло солдату, отбросив его в сторону, попёр дальше, быстро переставляя свои многосуставные лапки. Строгов и Ныркин, встав плечо к плечу достали свои ионизационные пистолеты и присоединили их разрушительное действие к клокочущему пламени из автоматов остальных бойцов. Монстра удалось остановить, его оплывающие, под воздействием ионного излучения, внутренности, дымящей кучей, шмякнулись на решётку.
Внутренности ещё не успели проскользнуть сквозь отверстия решётки, как из стены снова появился чёрный человек, о котором в пылу схватки все успели забыть, и бесшумно, словно паря в воздухе на невидимых крыльях, двинулся на лейтенанта Марка Воеводина. Подобравшись к нему вплотную, он, как могло показаться со стороны, неожиданно, поцеловал его в висок. Марк попытался отклониться и это ему, в какой то степени, удалось, его голова качнулась в сторону, а вот кожа натянулась собранным пучком в губах чёрного человека. Монстр, держа Марка на вытянутых руках, отрывал его от пола, стал также бесшумно паря, уходить в сторону стены. Он засасывал его лицо и голову в себя. Ребята стрелять не могли, их выстрелы задели бы Марка. Поэтому исход был предсказуемо летальным. От головы Марка ничего не осталось, лишь обсосок шеи в форме перевёрнутого кулька. Сделав своё дело, чёрный человек, на прощанье, полыхнув огнём своих глаз, исчез в стене. Тело Марка, лишившись опоры, сползло около неё же.
Теперь, не видя больше значимых угроз рядом и перед лифтом, двери, ведущие в его шахту, были отжаты, солдатами. Сначала они поддавались с трудом, но затем, преодолев невидимый барьер, плавно разъехались в стороны. После их открытия, была обнаружена причина заминки, это был обрубок тела без конечностей и головы все, что осталось от человека. Теперь он висел на широкой полоске кожи спины зажатой между механизмом раздвижения дверей. Гнетущее чувство безысходности существования усилилось. Вот он этот кусок, был, когда то человеком со своими мечтами и обидами, а теперь никто не узнает, кто он, и даже похоронен он по-человечески никогда не будет. На всех дохнуло холодом не зарытой могилы и впервые с начала похода в их сердца закрались сомнения в успехе и окончательной победе. Лоскут кожи пришлось перерезать, и обрубок полетел в тёмную глубину шахты. Звук его падения был поминками по нему и его коллегам, заблудившимся во мраке чужого им мирапостоянного голода и боли.
И так плохо освещавший коридор аварийный свет, потух. Они погрузились в плотную, жадную до их жизней темноту. Закидав ближайшее пространство коридора и шахту лифта горящими флэш-веерами, они приготовились к спуску. Сделав крепления и опустив в шахту синтетические верёвки, всё было готово, оставалось каждому бойцу присоединить свой спусковой механизм и можно нырять туда, где, как сейчас стало всем казаться, их ждёт давнишняя знакомая, костлявая старуха с косой. Но прежде надо было обезопасить свой тыл и принять решение по поводу раненого. Всё это время Седого тащил на себе, самый сильный человек отряда Иван Грачёв, при этом он умудрялся активно вести бой. Поэтому, даже не смотря на свою силовую выносливость, он к моменту начала спуска на нижний уровень, заметно вымотался. Дальше брать с собой раненого, который так и не пришёл в себя, в шахту лифта, было невозможно. Да и за отсветами горящих факелов, из тьмы уже слышались отнюдь не жизни утверждающие звуки. Пора была отсюда уносить ноги и, как можно быстрее и ловчее это делать. Поэтому, прекращая дёргать дальше тигра за усы, Строгов сказал:
Кому то приодеться остаться здесь, прикрывать нас и защищать раненного бойца. Приказывать, кому то из вас я сейчас просто не имею права и не хочу. Жду добровольцев.
Сразу несколько человек подняли руки вверх. Среди них были и братья Грачёвы. В этот момент раздались взрывы последнего минного заграждения, поставленного ими. Все невольно напряглись. Строгов посмотрел в направлении хлопающих железом барабанов взрывов и торопливо произнёс:
Ты Иван останешься. Заряды для твоего гранатомета у тебя, как я вижу, ещё есть. Владислав, одолжи своему брату свой пулемёт, уверен он тебе его вернёт. Брат, с готовностью передал пулемёт и отстегнул дополнительные обоймы к нему. Так, и возьми мою винтовку Клык, в ней ещё пять выстрелов осталось. Коридор здесь узкий, ты сможешь их легко ещё часполтора сдерживать. За это время мы успеем вернуться за вами.
В это время, в дальнем конце коридоре стало заметно движение, колыхающихся теней быстро приближающихся к границе мигающего освещения. Бойцы стали спускаться в колодец лифта по одному, с интервалом не более трёх секунд. Как только последний боец зацепился за канат, а этим бойцом был Алексей Строгов, он разблокировал двери лифта и они сомкнулись, оставляя Ивана один на один с набегающей волной ужаса. В стремительно сужающееся пространство между створками дверей Строгов успел сказать:
До скорого свидания Ваня. Береги себя.
Иван, ничего не ответил, а лишь отдал полковнику честь. И уже на полпути ко дну шахты, Строгов, услышал, как скороговоркой застрекотал пулемёт.
Глава 14
Опустившись, на последний уровень оставшиеся члены группы, оказались в круглом предбаннике, из которого вглубь уровня вёл единственный узкий коридор с низким потолком. В самом предбаннике царила полутьма, освещаемая только личными фонарями бойцов. Дальше, откуда-то из отдалённых недр станции вспыхивало неровное плохое освещение. Свет бился в нервной истерике об узкие стены в конце коридора. Его неровный пульс нельзя было объяснить просто аварийным включением сигнализации или повреждением главного энергетического кабеля. Чем ближе люди подбирались к эпицентру аварии, тем само восприятие, в их головах, света менялось. От уровня к уровню, он становился тяжёлым, давящим на глаза, сам цвет света становился более густым обволакивающим те предметы, до которых ему удавалось дотянуть свои извивающиеся конечности. Вибрации генератора, как то влияли на всю окружающую его материю, включая и свет, делая его почти живым.
Пройдя по коридору двести метров, подошли к развилке. От этого места шли два ответвления. Первое вело в машинный зал, второе же должно было привести к центру управления станцией и баллистическими ракетамиспящему мозгу машины. Здесь была цель операции, её начало и конец. Отряд остановился. Строгов сказал:
Здесь наша группа должна разделиться. Первая часть пойдёт вместе с Божковым к главному компьютеру, вторая во главе со мной двинется в машинный зал. Полковник обратился к Божкову. Вася, ты войдёшь с помощью ключа в систему, найдёшь в ней программу управления ракетами, и как только мы отключим генератор силового поля, ты совершишь запуск. Повторяю это я в большей степени для себя и ребят, ты и без меня всё это знаешь. Теперь всё зависит от тебя Василий. На лице Божкова висели крупные капли пота, несмотря на укол обезболивающего его всё равно мучила боль в изжёванной ноге. Он как то тихо улыбнулся и кивнул головойС тобой пойдёт капитан Ныркин и ещё пять бойцов. Остальные идут со мной.
Группа разделилась и разошлась по рукавам коридоров, на встречу своей скрытой, в кривом тумане времени, судьбе. До центра управления было идти значительно ближе. В слепом аппендиксе конца коридора была установлена бронированная дверь, ведущая к искомым пультам. Сейчас она была сорвана с трёх из четырёх петель, искорёжена. Её верх был скручен и изжёван, из неё были выдраны целые пласты стали. Перед главным помещением зала, располагалось ещё несколько комнатотдыха, дежурного коменданта и другие. Двери, в которые были разнесены в клочья, неведомой враждебной силой. Трупов видно не было. Два бойца во главе с Ныркиным, первые переступили порог главного зала управления. В командном пункте, расположенные по стенам экраны и пульты были в большей степени разрушены, мигали лампы, искрили порванные провода. Потолок зала напоминающей своей формой внутреннюю часть яйца, пестрел шрамами трещин. Расположенная в центре полусфера, щерилась осколками разбитого защитного стекла. Хромающего Божкова защищая со всех сторон, как икону во время чумы, проводили к главному пульту. Расчистили прикладами ему путь через осколки, и подсадили в кабину разрушенной полусферы. Никакого кресла внутри неё не было. Стоя, заниматься взломом системы, раненному Василию было трудно. Поэтому бойцы, порыскав по углам, разыскали подходящее кресло, которое к тому же оказалось и анатомическим. Впервые за многие часы нахождения на станции, этот удобный аксессуар повседневной работы, позволил Божкову, хотя бы чуть-чуть расслабить своё измученное и не привыкшее к таким чрезмерным нагрузкам тело. Приятно откинувшись вглубь уютно принявших объятий спинки кресла, он закрыл глаза, расслабил все свои мышцы, сухожилия и стал концентрировать внимание на выполнении своей миссии.....
В это самое время, вторая половина группы подошла к входу в машинное отделение. Из него слышалось ворчливое гудение, пахло озоном и сильно разогретым железом. Всё вместе, оседая на рецепторах носоглотки и языка, заставляло задуматься над странной схожестью этого запаха с запахом кипяченой крови. Они с опаской зашли в его распахнутые ворота, из которых шёл, здесь уже не мигающий, а словно тысячелетие назад умерший и уже успевший окаменеть, свет. Машинное отделение представляло собой длинное прямоугольное помещение. Распиленную вертикально пополам бочку, в котором слева и справа располагались различные генераторы, компрессоры, баки испарителей и в конце был вмонтирован в пол, и частично в стену ядерный реактор со смотровым окном, как это обычно бывает только в печах крематория, обеспечивающий всё остальное оборудование станции энергией. В самой же середине зала, присев на чугунную ноздрястую станину, распирая пространство, лапами креплений, удерживаемый болтами и гайками величиной с голову младенца, рос опутанный лианами силовых кабелей, сам нынешний царь и повелитель станциигенератор резонансных полей. Он состоял из нескольких массивных цилиндров, сужавшихся к верху и как бы нырявших в железобетонный арочный потолок зала. На последних цилиндрах, уходящих в потолок, трескуче плясали электрические разряды. Вся правая сторона пространства зала, расположенная за генератором была окутана растекшейся по стенам и потолку тьмой с вкраплениями перемещающихся по ней желтых огоньков. От неё исходил низкий гул и сквозь звук работающих механизмов, доносились далёкий утробный смех и крики, полные боли. Здесь и был тот портал, сквозь который и выперло на божий свет всю ту нечисть населившую, в считанные часы собой станцию. Он продолжал действовать и в любую минуту из его мрака, могло выплыть наружу очередное богомерзкое чудо. Всех охватило тяжёлое ожидание, чего-то окончательного и в то же время, совершенно нового для них. Шедшая с правого края Екатерина, ещё только приблизившись, к оставшейся теперь далеко позади развилке, была оглушена, нечеловеческим потоком ярости и злобы. Она была вынуждена отключить свою экстрасенсорную половину, иначе просто бы сошла с ума, от всех этих волей и безумных просьб-приказов, ринувшихся ей в мозг, физически ощутимыми струями чужеродных мыслей и чувств. Теперь она была словно пьяная, по-собачьи усталая и уже, совсем скоро не смогла бы удерживать стену блокады, между своим сознанием и этим ужасом.