Каждая улица, каждый перекресток, дом, фонтан, скамейка, магазинчик или кафе, мелькающие мимо для него были хорошо знакомы. Это был район, где он вырос. Где он учился в школе. Где тусовался подростком и получил свой первый жизненный опыт. Старый, красивый и ухоженный центр города. Города, который он считал лучшим на Земле. Самым подходящим для человека, который хочет быть счастлив. И сейчас, ему было больно видеть свой город таким. Опустевшим. Испуганным. Загнанным в тесные квартиры. С обезлюдевшими парками, скверами и детскими площадками. И обезображенным закрытыми дверями заведений.
За последние месяца два, каждый день новости передавали тревожные вести, которые они жарко обсуждали с ребятами в роте. Забыв о привычных разговорах о женщинах и планах на очередные увольнительные. Статистика жертв коронавируса продолжала расти угрожающими темпами. И даже у них в батальоне, как поговаривали шепотом, оказалось около десятка зараженных, которых в одну ночь без предупреждения увезли куда-то, вероятно в военный госпиталь. Командование же, по обыкновению, молчало, ничего не признавая и не комментируя. Но правду скрывать было все труднее
Еще говорили, что все больницы трещат по швам от количества поступающих пациентов. Про то, что люди умирают, не дождавшись помощи. Что не хватает медикаментов и аппаратов. Про то, что заболевают врачи и разбегаются по домам. И до скорой помощи не дозвониться. А еще, что морги переполнены. И что половина состава правительства заражена, а ситуация в стране выходит из под контроля.
Еще он слышал, что в той больнице лечится знаменитый космонавт, недавно вернувшийся с задания на международной космической станции. И что он, вроде бы, заболел от вируса. То ли от «ковида», то ли от какого-то «космического» вируса, подхваченного там, на станции. Или даже от обоих вирусов одновременно. И вроде то, что он в коме и возможно не выживет.
Он не знал, чему верить, а чему нет. Но по крайней мере был рад, что их направили на задание в центральную городскую больницу. По крайней мере там, в самой крупной клинике страны, он сам окажется в эпицентре событий и собственными глазами увидит, что происходит.
Размышляя обо всем этом, он иногда ловил себя на подлой мысли, что, может быть, даже хорошо, что его родители умерли в прошлом году. Друг за другом. Отецзимой от инфаркта. А матьвесной от инсульта. Так что они не увидели того лютого бреда, который начал происходить в стране и в мире с началом нового две тысячи двадцатого года. Также он был все еще не женат в свои двадцать четыре года. И беспокоиться ему было не о ком. В отличии от некоторых других ребят в роте, которые места себе не находили, переживая о родных, живущих в области или в других регионах страны, к которым они никак не могли вырваться.
Благодаря полицейскому сопровождению, их грузовик, не сбавляя скорости, пролетал перекрестки один за другим, игнорируя красные сигналы светофоров. Иногда машина надсадно и резко тормозила, скрипя колодками, когда на каком-нибудь перекрестке на пути оказывалась преграда, редкий зазевавшийся автомобиль, не успевший вовремя уйти с пути колонны. Тогда их почти подбрасывало вверх и кидало вперед. И им приходилось что есть силы удерживать себя руками за скамью, чтобы не проломить голову, улетев в сторону кабины, или не налететь всем весом на соседа.
Их было в кузове около двадцати. Всемолодые ребята, недавно, как и он, призванные по контракту после учебы в училище в спецназ. Он знал их почти всех. Некоторых ближе, а некоторых только по имени.
И это было их первое «боевое» задание.
«Боевое задание»так и сказал их командир, когда час назад поднимал роту по тревоге.
Он, услышав эти слова, ухмыльнулся. Поначалу разочарованный, что их первым заданием будет охрана объекта. Точнееобеспечение карантина. Чтобы никто не входил и не выходил в больницу без соблюдения мер защиты и регистрации. И возможно, как он догадывался, чтобы приглядывать за «ковидными» врачами, чтобы те не разбегались по домам и возвращались после смен в отведенные комнаты в ближайшей гостинице. А немного поразмыслив, решил, что им там сейчас и место. В самой горячей точке страны, которая вела войну не с врагами или с преступниками, а с невидимым глазу вирусом.
Они хотят поставить нас вахтерами, - словно услышав его мысли, недовольно проворчал сосед, сидящий рядом слева от него крепко сбитый и смуглый до черноты парень. С этими словами тот снял с лица маску, смахнул широкой ладонью с лица капельки пота и шмыгнул искривленным переломанным носом.
Маска! Мать твою!!! тут же послышался оглушительный рык командира. Профиль его холеного, с жесткими, словно высеченными из камня чертами лица, показался в небольшом окошке, отделявшем кабину от кузова.
Слушаюсь, покорно протянул парень, неохотно натягивая маску на место, и чуть слышно бормоча ругательства в адрес командира, проклиная его способность замечать мельчайшие детали происходящие в роте, невзирая на расстояние и обстоятельства.
Да нормально, тоже работа, время сейчас такое, с этим коронавирусом, - попытался поддержать соседа он.
Коронавирускоронавирускоронавирус!!! Запарили уже все с этим коронавирусом! Что за хрень такаяэтот коронавирус!!! Не верю вообще я в него! Пиндосы все придумали, чтобы свои дела мутить! Или китайцы! злобно, сквозь зубы прошипел тот.
Ладно, братан, остынь. Побереги пыл для задания.
Какого задания?!! Врачей охранять? Больных пугать?!! Имел я в то место такое задание!!! не унимался парень, нервно дернув плечами.
Сейчас приедем на место и узнаем. Может не зря спецназ туда позвали. Может там сейчасжара
И тут их грузовик начал останавливаться, а потом поворачивать с дороги. Он осмотрелся и убедился, что они приехали на место.
Грузовик проехал через помпезные арочные ворота с колоннами, заехал на широкую автомобильную парковку перед основным корпусом клиники и остановился.
Вперед пацаны! Все оцепить! Гражданских очистить! И ждать дальнейших указаний! прогремел приказ командира, первым выпрыгнувшего из кабины грузовика.
Он же спрыгнул на прогретый солнцем асфальт вторым, потратив считанные секунды, чтобы выпрямить затекшую спину и осмотреться по сторонам.
Задача, поставленная командиром, казалась ему проста. Широкая парковка перед госпиталем стремительно пустела. Испуганные, нервные люди, с завязанными на лицах масками, с округлившимися от страха глазами, поспешно покидали больницу. Старики. Матери с детьми. Пациенты с гипсовыми повязками на ногах и руках. Некоторые все еще в больничных пижамах. Потом они поспешно рассаживались по автомобилям и уезжали прочь.
Когда он направился по направлению к главному входу в клинику, то его почти сбила с ног грузная женщина в цветастом платке на голове и с маленькой девочкой, которую та тащила за руку. На какую-то долю секунды их глаза встретились. И он будто ошпарился от ее взгляда. Настолько безумным он ему показался.
Дальше, на крыльце, он увидел журналистов. Девушкурепортера и парняоператора.
Выключите камеру, громко скомандовал он, с некоторым наслаждением от полученной власти наблюдая, как журналисты послушно выключают технику и торопливо уходят по направлению к своему микроавтобусу.
Еще он заметил на крыльце высокого худого мужчину в больничной пижаме. Он стоял в стороне, расслабленно поставив одну ногу на бордюр. И смотрел на него прищурившись. При это он медленно и глубоко затягивался сигаретой, выпуская в воздух клубящиеся облака дыма. Еще тот мужик улыбался, всем своим видом разительно отличаясь от окружающей обстановки паники и страха.
От вида этого мужика ему также захотелось закурить. После двух лет отказа от сигарет и ежедневного контроля за собой, чтобы не сорваться.
Впрочем, если бы он знал, что совсем скоро, его человеческая жизнь оборвется, а потом начнется совсем другая, ничего с человеческим общего не имеющая, то он, вероятно, подошел бы к тому улыбающемуся мужику и закурил бы с ним вместе Также бы улыбался Щурился глазами. И пускал бы в прогретый июньский воздух затейливые клубы сигаретного дыма
Решение
Как показывали подвешенные к стене щербатые механические часы, которые, как казалось, находились на своем месте с самого первого дня работы больницы в середине прошлого века, шел десятый час смены. Ее смены. И оставалось до окончания смены еще немногим более двух часов.
Она устала. Смертельно устала. Измоталась. Больше даже эмоционально, чем физически.
Кто бы сказал ей пару месяцев назад, когда она устраивалась прямиком с последнего курса медицинского университета на прохождение штатной ординатуры в городскую больницу, что ей придется пережить вот такое Что взамен легкой, мало чем обязывающей практики, скучного сопровождения докторов при осмотрах пациентов, заполнения бюрократических бумаг, она будет вынуждена оказаться в самом крупном «ковидном» отделении города. Словно на переднем краю военного фронта. Там, куда каждый час привозят новых раненых и где каждый день гибнут люди.
На ее глазах. На ее руках
Мать, когда узнала о подобном повороте событий, то приказала ей немедленно все бросить и вернуться домой. Она же с трудом подавила в себе желание так и поступить. Малодушно последовать приказу матери. Как послушная девочка. Как хорошая дочь. Позволить перенести ответственность с себя на родителя. Прикрывшись ее авторитетом. А на самом деле испугавшись. Спрятавшись за мамкину юбку. Расписаться тем самым в своей инфантильности и лишиться перед матерью права отстаивать свои права взрослого человека.
Нет. Она так поступить не могла. Так что, невзирая на угрозы и причитания матери, она осталась на службе. Хотя бывали моменты, когда она жалела о подобном решении. Особенно однажды. Когда ей, двадцатипятилетней молодой девушке пришлось самой принять решение. Страшное решение Решение о том, кому выжить, а комунет Примерить роль бога, которую она не просила и не добивалась. Но которая досталась ей вот так. Внезапно и без предупреждения. В миг разрушив ее эмоциональное равновесие, одним щелчком превратив ее из легкомысленной девчонки во взрослого человека, заставив плохо спать по ночам, просыпаясь в холодном поту от воспоминаний того жуткого момента. Момента, который, как она была уверена, останется в ее памяти на всю жизнь
В ту смену было «жарко». По настоящему «жарко». К шестидесяти четырем уже принятым пациентам к вечеру того дня в отделение доставили еще пятнадцать, которых начали размещать в коридорах, так как свободных коек уже не хватало. Врачи и медсестры работали в аврале. Невзирая на усталость. В нервном напряжении. На износ Не обращая внимание на запотевшие изнутри от пота маски, которые нельзя было протереть. Изнывая от жажды, с опустевшими бутылками с водой, прикрепленными на двухсторонний скотч к внутренней стороне защитных костюмов с протянутыми к маскам трубками.
Когда ближе к полуночи привезли еще двоих, молодых парня и девушку, как она поняласупругов, она оказалась в приемном отделении из врачей одна, самой старшей по «званию», в то время, как два других врача были заняты в операционной с критическими пациентами.
Парень и девушка были очень плохие. В запущенной стадии после недели домашнего самолечения. Они хрипели и бредили от жара, и могли задохнуться от недостатка кислорода в любую минуту.
Медсестра вопросительно посмотрела на нее, ожидая ее решения.
Куда везем? через маску, спросила та.
Он растерялась, будучи не готовой подобному повороту.
Я не знаю, - растерянно ответила она медсестре.
Решайте, доктор! Вы сейчасстаршая! почти приказным тоном произнесла медсестра, высокая плотная женщина средних лет, которая по возрасту годилась ей в матери.
Почему я? Надо спросить врачейпопыталась оправдаться она, махнув рукой в сторону, где дальше по коридору находилась операционная с врачами.
Милочка! Все остальные врачи заняты. Вы сейчасврач! Решение, по инструкции, принимать вам! безапелляционно отрезала женщина, осуждающе смотря на нее сквозь маску, хотели стать врачом, вот теперь и становитесь им. Работайте, окончилась ваша учеба уже немного мягче добавила она.
Девушка знала, что свободных коек в отделении не осталось, а положить новеньких в коридор, ожидая, что оборудованные всем необходимым места освободятся, означало подписать молодой паре смертельный приговор. Ведь даже без анализов было ясно, по тяжелому хриплому дыханию, что их легкие были критично поражены, а концентрация кислорода в крови была скорее всего угрожающе мала.
Она понимала, что долго без искусственной вентиляции они не протянут. Казалось бы, молодые ребята, которые не входили в зону риска. А вот так с ними вышло С ее ровесниками, судя по регистрационной карте, полученной от экипажа скорой.
Есть куда положить? спросила она медсестру, больше для того, чтобы протянуть время для раздумий, чем для того, чтобы услышать ответ, который она сама прекрасно знала.
Только в коридор. На лист ожидания, безапелляционно ответила ей медсестра, сузив глаза в тонкие щелочки, показывая ими свое раздражение тем, что она позволяет себе тянуть драгоценное время, тогда как сама прекрасно понимает сложившуюся ситуацию в отделении.
Подождите тут. Я сейчас, с этими словами девушка рванулась в палату, где лежали пациенты на искусственной вентиляции легких.
Некоторое время она бродила между койками. Всматривалась в болезненно-серые лица. Прислушивалась к хриплым, поддерживаемым аппаратами дыханиям введенных в наркоз пациентов. Их было пятнадцать. В основномвзрослые мужчины и женщины после шестидесяти. С букетом хронических заболеваний. Из них самые тяжелые и возрастные были двое. Двое мужчин за семьдесят. Они поступили больше недели назад и улучшений показателей их легких все не наступало. Ухудшали картину диабет и проблемы с сердцем у обоих, которые почти не оставляли шансов на выживание.
Она понимала, что должна была сделать этот выбор.
Немного помешкав, она подошла сначала к одному, а потом к другому. Вгляделась каждому в лицо, стараясь честно, безжалостно к самой себе, запомнить этих стариков, каждую черточку их лиц. А потом шепотом извинилась перед каждым, решительно вышла из палаты и сухим голосом отдала медсестре нужные распоряжения
Когда тех стариков увозили на тележках в сторону морга, то она, будто случайно, отвернулась в другую сторону, притворившись, что читает формуляры, прикрепленные на стене.
Ей невыносимо хотелось в тот момент спрятаться где-нибудь, снять опротивевшую маску и проплакаться. Навзрыд. В голос. Чтобы немного сбросить навалившийся груз и облегчить невыносимо обжигающее чувство вины. Но это было невозможно. Снять маску было нельзя. И плакать тоже
В ту ночь ей впервые снились кошмары. Те старики, которых она убила. Как она снова подходила к их койкам, хватала обеими руками за трубки с живительным кислородом и вырывала их из хрипящих глоток. Старики же, проснувшись в агонии, таращились на нее своими безумными глазами, открывали и закрывали рты, словно выброшенные на сушу рыбы. И медленно затихали, продолжая смотреть на нее Испуганно Беспомощно Осуждающе
Она пыталась отвлечь себя. Как могла. Стараясь перестать воспринимать происходящее близко к сердцу. Даже принялась неистово заигрывать с одним из врачей. С заведующим их отделениянемного нелепо выглядящим худощавым мужчиной средних лет, которого все в больнице знали и уважали. Таким умным, мудрым и понимающим, что, как ей казалось, именно таким должен был бы быть ее собственный отец, который умер до ее рождения, но о котором очень много рассказывала мать.
Она флиртовала просто так. Без какого-либо умысла и без дальнейших намерений. Просто, чтобы напомнить себе, что нормальная жизнь продолжается. И что в ней осталось что-то еще, кроме страдания и боли
Заканчивая осмотр пациентов, она под маской улыбнулась сама себе, вспомнив как сегодня перед сменой снова встретила того заведующего. И как он растерялся и покраснел, когда она сказала ему какую-то милую глупость.
Но тут, ход ее мыслей прервался неожиданным резким шумом. Будто на кафельный пол упало что-то большое и тяжелое. Она развернулась в сторону предполагаемого источника шума.