Кто не мучился моими сомнениями, так это Лиора. Впрочем, её шутки больше походили на подначки старого знакомого. Так общались между собой за фермой Плава мы трое: я, Гунир и Зимион. Плохо то, что окружённый Воинами, слыша, как мы общаемся между собой, Рат тоже осмелел сверх меры, воспринимая Лиору и Тортуса не более чем старших в деревне.
Пришлось завести с ним отдельный разговор, чтобы напомнить: повторить подобный тон почти с любым человеком, что встретится нам на путиверный способ вызвать гнев. Уж Гунир не упустил бы шанса на то, чтобы проучить столь наглого Закалку. Может, я чересчур сгустил краски, ведь мой второй брат был таким только в очереди у ворот, которые всегда воспринимал как повод развлечься, но если всё пройдёт удачно, то Рат окажется во Втором поясе. И мне уже пора задумываться, сколько в нём вообще есть Закалок и как к ним относятся. Не смотрят ли на них как на калек, как на больных, как на собирателей кизяка?
Разговор подействовал: Рат стал учтивее, принялся больше спрашивать о живности лесов и следах, которые успел замечать. Как ни странно, но и Лиора, и Тортус оказались не сильно сведущи в этом деле и на вопросы чаще приходилось отвечать мне, самому толком не выучившему науку следопыта.
Как бы ни был силен Тортус, как бы хорошо он ни освоил за свою жизнь техники передвижения, но всё же живой человек за спиной, Закалка, что не могла ни использовать Покров, ни тем более ощутить опасность от несущегося навстречу сука или колючей ветви, серьёзно сдерживал его бег сквозь лес. Особенно тогда, когда дарсова случайность оставляла на нашем пути какого-нибудь Зверя, любящего швырять из кустов шипы. Здесь пригодились мои навыки, заложенные в таком же пути через Лес, только с мамой и Лейлой. Уж на то, чтобы отбить два-три опасных для Рата шипа, моей левой руки и меча в ней хватало.
И всё же путь занял вдвое больше времени, чем хотели мои спутники и это заставляло их нервничать, переживая, что все планы могут рухнуть. Я не видел повода для беспокойства. Магистр и большая часть орденцев вернётся в Гряду ещё не скоро, промедление в несколько дней ничего не измени. Но когда очередной Рывок вынес меня из-под деревьев в чистое поле, а вдали стала видна Морозная Гряда, почувствовал облегчение. Пришло время.
Рата мы оставили на одной из ферм. Её хозяин живо напомнил мне того, кто когда-то выдал мне жетон внешнего ученика Ордена: потрёпанная одежда, поклоны старшим от младшего, с трудом ставшего Воином к своим годам, и при всём этом его Возвышение явно было не ниже четвёртой звезды, а над головой сияли Указы Ордена.
За воротами фермы Лиора протянула мне свёрток одежды, поверх которого лежала тёмная маска и жетон, покрытый десятками изображений глаза. Символ Тысячеглазой секты.
Мне напомнили:
Через три сотни вдохов после того, как атакуешь ворота, мы начнём сеять панику вдоль стен и двигаться к тебе.
Я кивнул. Если простых стражников можно обмануть масками, то с теми, кто примчится защищать ворота, это провернуть не удастся. Обязательно найдётся тот, кто по фигуре и движениям угадает Тортуса или Лиору. Да и староваты они для внешних учеников секты, которые чаще всего и появляются в землях фракций Первого пояса. На мне, как всегда большая часть работы. И кто-то ещё говорит, что это обмен услугами.
В который раз за эти дни я покачал головой и взвесил на руке жетон. Пожалуй, не стоит. Раз уж изображаю владельца Флага, то нужно использовать настоящий. Тем более кто знает, на что способен этот, доставшийся мне из чужих рук? Для того, чтобы безропотно нацепить его на свою шею, я стал слишком осторожен. Того и гляди, скоро начну опасаться пить то, что налил в чашу не сам. Тысячи глаз отправились в кисет, а я достал трофей с изображённой змеёй.
Эта штука ещё и ключ от места, где талантливый сектант делал пилюли из людей. Я поздно узнал об этом, и все пленники давно погибли. Мне только и останется после отдать жетон Тортусу. Пусть Орден позаботится об их телах.
Свободный тёмный халат с серебряной вышивкой и широкими рукавами я одел без опаски. Налобную ленту и безыскусный треугольник амулета, внимательно прислушиваясь к себе и своему чувству опасности. А вот на серую маску глядел с опаской, не настолько уверенный в боевой медитации. Одно дело узкий клочок ткани, должный немного исказить черты лица или небольшой амулет, изменяющий голос, другое дело большая деревянная основа, на которую наверняка можно нанести множество начертаний. Жаль, что моего таланта не хватает даже на то, чтобы обнаружить их следы. Что с того, что нет видимых символов? Мало ли какие способы нанесения есть у мастеровых начертаний? Плохо то, что всё это я получил только сейчас. Проверь я эти вещи несколько дней назад на одной из стоянок и мне было бы спокойнее.
Готовый каждое мгновение использовать технику усиления, едва почувствую хоть малейший ветерок опасности, я медленно нацепил маску. Ничего не произошло. К лучшему. Следом своё место занял сектантский жетон. Не скрываясь, я быстрым шагом отправился ко входу в город. Стоит догнать вон тех людей, как один мой вид заставит их броситься наутёк и поднять тревогу на воротах.
Я ошибался.
Оборванцы отшвырнули в сторону лишь самого слабого и выхватили оружие. Пусть и Закалки, но явно не крестьяне, а какие-то самоуверенные придурки, считающие себя вольными идущими. Интересно как они дожили до своих лет? Нападать на Воина? Я лишь повёл рукой:
Умрите.
А тому самому слабому, что остался на ногах презрительно сообщил:
Чего уставился? Беги в город, приведи мне и моим богам ещё больше жертв. Ну!
Тощий парень, по виду младше меня, оглядел лежащих и схватился за нож. Достойно. Но символ «Страх» в Указе заставил его броситься прочь, не разбирая дороги. Проводив взглядом его спину, я выругался. Неудачно получилось. С сомнением осмотрел спящих под ногами. Не то время, чтобы тренироваться, но выхода не остаётся. Сомневаюсь, что тощий свернёт к воротам.
Символ «Сон» сменился подсмотренным в контрактах ватажников. Я считал, что он означает «Верность» или «Послушание». Время в пятьсот вдохов сменилось сотней.
Мгновение я глядел на хлопающего глазами мужичка с сальной бородёнкой, прежде чем отдать первый приказ:
Молчать.
Мужичок обложил меня руганью, но затем захрипел. А я с нажимом произнёс:
Больно? Это потому что нарушаешь мои приказы. Молчать.
И он захлопнул рот. Хотя начал пучить глаза так, что, казалось, они сейчас вылезут из глазниц. Всё понял, но верностью ко мне не проникся. Гадкое ощущение на самом деле. Сейчас я ничуть не лучше того самого сектанта, которого убил. Он превращал пойманных в безвольных марионеток. А что делаю я сам? Хватит ли моего Указа, чтобы заставить мужичка напасть на Воинов стражи?
Я едва сдержался от плевка, чтобы избавиться от горечи во рту. В последний миг вспомнил, что на мне маска. Дурные мысли. Лишние. Никогда я не пользовался так своим талантом и не буду. Мне хватит «Сна» или более честного «Смерть», чем «Убей». Да и здесь все мои приказы будут действовать лишь недолгое время.
Беги в город, поднимай там тревогу, кричи, что сектант-змея идёт к воротам. Вопи там, что он убил твоих товарищей одним движением, пусть собирают орденскую стражу и зовут на подмогу старших из Ордена. Действуй.
Мужичок, беззвучно разевая рот и вращая глазами, взгромоздился на подгибающиеся ноги и, спотыкаясь, бросился бежать к Гряде.
А я всё же стянул маску и сплюнул. Отвратительно. Ничуть не лучше, чем облитым помоями идти через деревню. Или кивать словам Виргла. Но всем этим мне приходилось заниматься в своей жизни. Убивать Зверей, конечно, гораздо приятнее. Но не всегда можно делать только то, что тебе нравится. Пожалуй, то, что происходит, лучше представлять как работу наёмника. И за всё это я возьму с Ордена духовную яшму. Снятие Указовэто долг, который я отдам и так. А вот это Нет. За это я возьму плату с умника, что придумал этот план.
Неожиданно для самого себя я рявкнул, надрывая горло:
Стоять!
Как я мог забыть: ненависть живущих в Поясе и сектантами так велика, что они не заботятся даже о своих жизнях. Дурацкий план у Тортуса и Лиоры. Кто раньше бросится в бой? Комтур и управители, которым нужно пройти к воротам через полгорода, или простые идущие города, что сейчас стоят на площади? И я буду повторять вот этот же приём?
Глядя на мужичка, замершего в полусотне шагов от меня, понял: я не хочу так. И не буду.
Спи.
К дарсу эту маску. Туда же сектантский медальон. А вот всё остальное я оставил. Шаг в сторону, к спящим там вольным. К их котомкам. Тёмный халат и пробитая броня Древних сменились рваным плащом и столь же дырявой и грязной одеждой. Мне ли, месившему ил в болоте Черепахи, не раз облитому помоями, кривить носом? Что с того, что только вчера дочиста отскрёбся в ручье? Но тряпку, которой тщательно замотал голову, я всё же выбрал самую чистую. Хорошо, что стихия затрагивает только волосы, да бороду, которой у меня ещё и нет.
Спустя две сотни вдохов к воротам в город подходил оборванный и замызганный парень Закалка, глядящий на всех исподлобья из-под полей дырявой бамбуковой шляпы и без напоминания уступающий путь. Мне некуда торопиться. Пусть Тортус и Лиора изнывают от недоумения, не видя суеты на стенах, пусть ждут, когда я нападу на город. Им не привыкать. Пропуская свою очередь во вторые ворота, я, шаркая и сутулясь, обошёл площадь, на которой бился с орденцами несколько месяцев назад.
С тех пор стражи здесь стало ещё меньше. Десяток на внешних воротах, на внутренних и того нет. Пять человек. Все полноценные Воины, судя по тому, как склонялись перед ними входящие в город вольные. Рисковать и пытаться сделать здесь хоть что-то я не стал. Стоит поверить Тортусу и Лиоре. Я всего лишь жалкая Закалка.
Войдя в город, тут же скрылся от лишних глаз в одном из ближайших переулков. Там на свет появился клочок бумаги, на котором я быстро и небрежно начертил несколько слов. Едва сумев одной рукой сложить листок вчетверо, я поправил шляпу и рванул бегом обратно, с трудом справляясь с непривычно слабым телом и рвущимся из груди сердцем. Выйдет или нет?
В левую казарму я влетел запыхавшись, с разгона ткнулся в кого-то. Причём этого стражника я действительно не заметил, но вышло всё как нельзя лучше. Он кхекнул и схватил меня за плечо, заставив скривиться от боли:
Ты кто такой и чё тут делаешь?
На миг вскинув голову и тут же втянув её в плечи, я зачастил:
Старший уважаемый! Мне Черепаха в «Сливнице» пообещал зеленушку, если я орденцу Брамиру письмо принесу.
Кому? недоумённо протянул Воин, даже оглянулся, будто проверяя себя, затем рванул из моих рук бумагу. Дай сюда!
Едва развернув лист, Воин прошипел:
Совсем распоясались, твари!
Отшвырнув меня через весь зал к двери, Воин под смех ещё нескольких орденцев рявкнул:
Пш-шёл отсюда, щенок! Вымахал здоровяк, а ума нет. Тебя в следующий раз пошлют за зеленушку к Царю в пасть
Недоговорив, Воин вскинул ладонь и меня вынесло наружу. Явно Ядро. Но Закалкой я только и успел, что заметить жест. И не почувствовал ни малейшей опасности. Впрочем, я и боевой медитацией не пользовался. Ведь у жалкого отребья с улицы её не может быть. Неудачно я нарвался, не сумев ни увидеть основную казарму, ни сделать хоть что-то здесь. Но ничуть не огорчённый, подхватился с мостовой, метнулся между людьми, проскакивая на ту сторону улицы, словно за мной должны гнаться. Но разве есть дело сильным Воинам Ордена до жалкой Закалки?
На этот раз я не стал убегать в проулок, а всего лишь спрятался от лишних взглядов за каким-то выступом казармы. Достал новый лист и снова криво написал на нём:
«Отвесьте щанку пинка».
Во вторую казарму я влетел удачнее. Мало того что не наткнулся ни на кого у дверей, так и большой зал был почти пуст. Лишь один Воин сидел за столом и расставлял перед собой столбики монет. Белый, зелёный и красный. Обернувшись ко мне, Воин недовольно рыкнул:
Чего тебе?
На этот раз сердце у меня уже не так частило. Неуклюже поклонившись и вытянув единственную руку в подобии приветствия, я, глотая слова, учтя ошибки, ответил:
Старший! Письмо! Письмо Черепаха послал отнести.
Несколько мгновений меня оглядывали. На вдох я почувствовал себя так, словно корзину с камнями на спину навесили, ноги дрогнули, подгибаясь, а затем всё исчезло.
Иди, Воин махнул рукой и строго добавил. И не ори.
Снова благодарно склонившись, я протопал к дверям, на которые мне указали. Шёл я, тяжело и часто дыша, не торопясь и косясь на Воина. Возвращение моего истинного возвышения не заставило его отвлечься от подсчёта монет. Не почувствовал. Никто не почувствовал: из казармы не доносилось ни звука, ничего не засверкало. Чтобы ни проверяло входящих в город, но здесь, в здании не нашлось такой штуки.
Эту дверь я раскрыл медленно и так же вошёл, не поднимая глаз от пола и тщательно сутулясь. Это давалось неожиданно трудно. Слишком я привык идти, расправив плечи. Находящиеся здесь орденцы оказались слабее того, что остался позади. Он был не меньше, чем четвёртой звездой. Здесь не нашлось ему равных, трое и вовсе всего первой звезды, не больше.
Я бросил на стражников быстрый взгляд исподлобья. Ну, есть среди вас умельцы, что видят истинную силу Воина, а не привыкли оценивать старших по одежде, отворотам, оружию и броне, по надменному взгляду и цвету волос?
Нет. Ни один из орденцев даже не попытался вскочить, отдавая дань старшему или закричать в тревоге. Ни один из них не видел в грязном, ссутулившемся калеке Воина девятой звезды, которому неоткуда и незачем было взяться в казарме орденской стражи у ворот.
Здесь два десятка человек, половина которых и вовсе спала сейчас. Сколько бы мне понадобилось времени, чтобы убить их всех техниками? Два вдоха на Звёздный Клинок справа налево через всю казарму, рассекая всё на своём пути. И ещё два на Лезвия, которые добили бы тех, кто остался цел. Понятно, что фракции не нападают так друг на друга, не бродят свободно такие как я мастера Указов, способные скрыть свою силу. И всё же беспечно. Слишком беспечно.
Скачущие мысли не мешали мне заниматься задуманным делом. Нет, я не собирался никого здесь убивать. Я пришёл сюда, чтобы проверить свою задумку и маскировку, потренироваться перед тем, как взяться за главное, за безумный план, что пришел мне в голову при виде убегающего с Указом мужичка. Глаза сквозь редкий частокол полей шляпы скользили от одного Воина к другому. Кое-кого я даже узнавал, не раз видя на воротах или в Зале Стражи. Я уже окончательно успокоил биение сердца и избавился от волнения. Слабые. Слишком слабые. Никакого сравнения с теми, что лежали под моими ногами в орденском лагере. У здешних Воинов символы в Указах, казалось, развеивались лишь от одного моего взгляда, на миг оставляя после себя пустоту.
Крайний из играющих в кости за широким столом, тип с худым, вытянутым лицом и третьей звездой бросил на меня короткий взгляд:
Ну? Чё замер? Чего тебе?
Письмо. Черепаха наказал принесть, да отдать.
Черепаха? Худой развернулся и позвал:Шири, к тебе?
Слева, из угла казармы ему отозвался недоуменный голос:
С чего бы? Брат две недели как ушёл в лес: Чага пошла. Неужто
С дальнего лежака подскочил молодой, нахмуренный Воин, в шесть широких шагов оказался у стола, требовательно вытянул руку:
Ну! Давай сюда!
Подскочив, я всунул ему свою бумажку, так и замерев перед Воином в поклоне. Над головой раздалось возмущённое бормотание:
Чего это такое?
Худой заинтересованно поднялся со скамьи:
Покажи-ка.
Хмурый отрезал:
Обойдёшься! вцепился в моё многострадальное плечо, требовательно спросил:Как выглядел тот, кто дал тебе это письмо?
Низкий, чернявый такой, старший.
Хмурый отпустил меня, процедил зло, кривя тонкие губы:
Если Ригий тебе чего пообещал, забудь, целее будешь. Вали отсюда.
Я не заставил себя упрашивать, задержавшись у порога лишь на миг, чтобы успеть сменить символы ещё у двух Воинов. Захлопнув за собой дверь, чуть разогнулся, оглядывая сидящего в зале. Он даже не обернулся, уже складывая монеты в кисет. Тем лучше. Мне хватило пяти неторопливых шагов, чтобы сменить символы его Указов, но он этого даже не почувствовал. Всё, как и говорили мои временные союзники, сейчас мучающиеся в тревоге под стенами Гряды: никто из орденцев не мечтает вот прямо в это мгновение выдать тайны Ордена или предать его. Указы спят большую часть времени, очень редко вступая в противоречии с желаниями носящего их. Тем более, когда он сам вполне доволен своим положением.