После чего поднялся и пошел освобождать Олю. Терять было нечего - один он тут пропадет. Даже если опять скатится на людоедство, и потребит в пищу разделанного Кабаном и Лосем мужика, проблему гноящейся раны это не решит. Вдруг Оля что-нибудь смыслит в медицине? Вдруг она даже врач?
Размотав проволоку, Андрей открыл дверь и вошел в импровизированную тюрьму. Оля успела перекатиться в противоположный угол, а там, где она лежала прежде, на полу хорошо просматривалось сырое пятно. Похоже, девушка не врала, когда говорила, что ей нужно в туалет.
Заметив, что Оля пристально и с некоторой опаской смотрит на него, Андрей смущенно кашлянул и сказал:
- Я тут, это, подумал.... В общем, я тебя, наверное, развяжу. Только давай договоримся заранее, что ты не будешь ничего такого делать. Я в том смысле, что никаких ударов по голове досками, камнями, кулаками, всем остальным тоже. То есть, если ты чем-нибудь тут поживиться хочешь, то бери, мне не жалко, драться из-за этого необязательно. И вообще, это я тебя от людоедов спас, и ты должна быть мне за это благодарна.
- Развяжи мне, наконец, руки! - прорычала Оля.
- Сейчас. Только ты пообещай, что будешь себя хорошо вести. Ну?
- Что - ну?
- Пообещай.
- Ладно. Обещаю. А теперь развяжи меня. Пожалуйста.
В последний момент Андрей едва не передумал, поскольку Оля ну совсем не внушала ему доверия. Но держать ее здесь и морить голодом он не мог, просто убить тоже. Оставалось отпустить, и надеяться на лучшее.
После того, как он освободил ее, Оля долго растирала руки и ноги, восстанавливая нарушенное кровообращение. Затем осторожно встала, держась за стену. Андрей хотел помочь, но передумал. Он еще не знал, в какую именно форму выльется Олина благодарность, а потому держал правую ладонь поблизости от рукоятки поясного ножа. Зла он девушке не желал, но если эта дикарка кинется на него, пускай не рассчитывает ни на какое джентльменство.
- Я хочу пить, - сказала она. - Здесь есть вода?
- Да. Вон там. Я покажу.
Оля напилась и умылась, каковая процедура заняла не менее пяти минут. Андрей терпеливо ждал, держась от девушки на почтительном расстоянии. Неопределенность нервировала. Когда Оля закончила свои дела, он сказал:
- Главный выход я завалил снаружи, не пройти, но есть лаз через вентиляцию.
- Выгоняешь? - спросила Оля.
- Да нет, не выгоняю. Хочешь - оставайся. Но ты, кажется, не командный игрок.
- Выглядишь скверно. Ранен?
Андрей замешкался с ответом, затем признался:
- Нога. С ногой плохо. Остальное ерунда.
- Покажи.
Спорить он не стал и покорно спустил штаны. Оля присела перед ним на корточки и осмотрела рану.
- А кто зашивал? - спросила она.
- Сам.
- Сам? Ясно.
После чего ковырнула край раны обкусанным ногтем. Только чудом Андрей не взвыл от боли, и только очень большим чудом не сказал Оле все, что о ней думает, а набралось там этажа на три.
- Если ничего не сделать, пойдет заражение, - сообщила девушка, поднявшись на ноги. - Кончиться может гангреной.
От одного этого слова Андрея бросило в пот. Пожалуй, лучше пойти на корм каннибалам или наложить на себя руки, чем сгнить заживо.
- А что-нибудь можно сделать? - спросил он слезно.
- Ну, зашивать бесполезно, да и опасно - здесь все грязное, будет только хуже. Медикаментов тоже нет, нет стерильных бинтов....
- Еще нет кондиционера, душа и стульчака с подогревом, - разозлился Андрей. - Делать-то что?
- Можно попробовать прижечь, - пожала плечами Оля.
- Прижечь? Рану?
- Да. Не знаю, поможет это или нет. Если началось заражение, то вряд ли. Надо было сразу.
Андрей колебался всего секунду. Мысль о том, чтобы прижигать себя любимого была страшна, но чудовищное слово "гангрена", брошенное на противоположную чашу весов, решило дело.
- Я согласен, - сказал он. - Ты мне поможешь? Я сам просто не смогу....
- Помогу. Но мне нужно сходить к себе, принести кое-что. Ты когда в последний раз ел?
- Не помню уже.
- Ясно. Я принесу еду. И лучше бы поспешить. Где, ты сказал, выход?
Прихватив из "оружейной" лопату, чтобы не идти с голыми руками, Оля скрылась в вентиляционной шахте, пообещав вернуться в течение часа или около того. Андрей не знал, верить ей или нет. Вполне могло оказаться и так, что он видел девушку в последний раз. Теперь, зная о его самочувствии, она может просто выждать, пока он не подохнет от ран, после чего явиться сюда и завладеть всем добром людоедов, а то и вовсе вселиться в их жилплощадь. Не хотелось, конечно, думать так плохо о малознакомом человеке, но Андрей уже успел убедиться в том, что с хорошими людьми в лабиринте туго. Дело тут, конечно, было не в изначальной испорченности и склонности к злу, а во внешних условиях, которые формировали манеру поведения всех узников. В конечном счете, доброта и гуманизм это роскошь, побочный эффект относительного благополучия, когда уже и еды и воды хватает на всех. Если же нужно драться за каждый кусок пищи, то вся эта шелуха отходит на второй план. А если единственный источник пищи это люди, тут уж о гуманизме толковать нечего. Вся социальная природа человека летит к черту. Впрочем, Племя вот как-то организовалось, хотя Андрей с трудом представлял себе общество, в котором каждый член видит во всех окружающих потенциальный ужин.
Гадать о том, вернется Оля или нет, не имело смысла. Время ожидания Андрей провел с пользой - на лежанке в горизонтальном положении. При этом в голове его вертелась мысль о прижигании раны, и он корил себя за то, что сам не додумался до такого простого способа. Конечно, это очень больно, и ожог доставлял бы массу неудобств, но то, во что в итоге вылилась его штопка, возымело куда более неприятные последствия. Сможет ли он сделать все сам, если Оля так и не вернется? Подобный вопрос даже не стоял. Сделать он должен, выбора нет. И сделает. Несмотря на то, что от одной только мысли об этой процедуре мочевой пузырь будто стискивали чьи-то сильные холодные пальцы.
Вот только теперь нужно подойти к делу с умом. Никаких больше грязных тряпок на открытую рану он накладывать не будет. У людоедов есть вода, наверняка найдется емкость, в которой ее можно вскипятить. Так он сможет изготовить что-то, похожее на стерильный бинт, благо всевозможного тряпья вокруг в избытке. Рану лучше прижигать не ножом, а железным прутом, вроде того, каковой людоеды использовали в качестве запора для двери. Об анестезии, даже сорокоградусной, речи нет, поэтому очень важно не потерять сознание от болевого шока, но довести процедуру до конца - хорошо прижечь и хорошо забинтовать. Все нужно сделать хорошо, чтобы не пришлось повторять акт самоистязания и во избежание куда более печальных последствий, вроде той же гангрены.
Время шло, Оля не возвращалась. Андреем постепенно овладела уверенность, что девушку он больше не увидит. Неблагодарная гадина обманула его, а он, дурак, рисковал ради нее жизнью, и хотя выжил в схватке с людоедами, все же получил на орехи, притом на кокосовые.
- Сам виноват, - сделал вывод Андрей, ощупывая распухший нос. Сунув палец в ноздрю, он выскреб оттуда стакан засохшей крови, и дышать сразу стало легче.
Кажется, Оля преподала ему еще один урок житейской мудрости: героизм - плохо, эгоизм - хорошо. Может, где-то на свете и было иначе, но в лабиринте все обстояло именно так. Но зла на нее Андрей не держал. Она ни в чем не была виновата, просто хотела выжить. Как и он. Как и все здесь. И поступила именно так, как было полезно для выживания. В условиях жесткого дефицита еды гораздо предпочтительнее не делиться с ним своими запасами, а лучше завладеть его недавно обретенным имуществом. Это было не хорошо и не плохо, подобные оценочные критерии детсадовского типа следовало засунуть поглубже в одно место, тут они не работали. Так было просто правильно для нее.
Андрей заставил себя перестать думать об Оле и сосредоточиться на предстоящем деле. Девушка, по крайней мере, подсказала ему хорошую мысль, и не следовало затягивать с ее претворением в жизнь. Первым делом нужно найти емкость, в которой можно будет вскипятить воду, с этого и надлежит начать.
Голод, боль и усталость, которая не лечилась никаким отдыхом, поскольку являлась следствием истощения организма, буквально валили с ног. Андрею приходилось бороться не только с ослабевшим израненным организмом, но и с отсутствием воли к борьбе за свое дальнейшее существование. Пассивность и безразличие ко всему тоже могли быть последствиями затянувшейся голодовки. А может пропущенные удары Кабана не прошли даром для его головы? Так или иначе, но едва он поднял себя с кровати, как тут же захотелось лечь обратно, и уже не вставать.
Опираясь на стены, он бродил по комнатам, рылся в разном хламе, что людоеды усердно стаскивали в свое логово и складировали, но не нашел ничего, даже отдаленно похожего на кастрюлю или хотя бы тарелку. Более того, он нигде не нашел никаких следов костра, из чего заключил, что каннибалы готовили себе пищу где-то в другом месте. Это было логично - в условиях отсутствия вытяжки все помещения вскоре провоняли бы дымом, тот же дым мог выдать местоположение их штаба. Конечно, был еще вариант, что два друга трескали человечину в натуральном сыром виде, но в этом Андрей сомневался. Кабан и Лось изрядно одичали в лабиринте, но судя по обустроенному быту в их жилище, не скатились до животного состояния. Впрочем, все это не имело значения, поскольку мясо они, скорее всего, просто жарили на огне, а супы не варили, потому что не имели подходящей посуды.
Обойдя все комнаты, Андрей вернулся обратно с пустыми руками и без сил повалился на лежанку. Всего несколько суток назад он был лучащимся здоровьем и полным сил мужиком, а теперь превратился в недееспособную развалину с безрадостными перспективами. Мысль о том, что он, здоровый лось, оказался менее живуч, чем худая, как щепка, Оля, неприятно кольнула самолюбие.
- Ладно, нечего сопли жевать, - пробормотал он, собираясь с силами. - Сейчас чутка отдохну, и за дело. Надо только немного отдохнуть.
Андрей сам не заметил, как заснул, а пробудился из-за того, что кто-то довольно сильно тряс его за плечо.
- Эй? Эй, ты? Ты живой?
Приоткрыв один глаз, Андрей увидел над собой встревоженное Олино лицо.
- Я сплю? - спросил он.
- Нет.
- Значит, ты все же вернулась?
- Сделаю вид, что не расслышала удивления в твоем голосе, - проворчала девушка, опуская на пол довольно пухлый рюкзак. - Пришлось задержаться, возникли кое-какие обстоятельства. Не хотела рисковать, и навести кого-нибудь на это место.
- Я думал, что ты не вернешься, - признался Андрей, с огромным интересом поглядывая на рюкзак. От одной мысли, что там скрывается еда, его желудок напомнил о своем существовании весьма болезненным спазмом.
- Была такая мысль, - откровенностью на откровенность ответила Оля.
- И?
- И ничего. Мысли бывают разные.
- Ладно. Все равно спасибо, что вернулась.... Слушай, а у тебя там, в мешке, еда?
- Да.
После этого ответа Андрей очень оживился.
- Мне бы червячка заморить, - поведал он жалобно.
- Позже, - ответила Оля. - Вначале займемся твоей ногой.
- На голодный желудок меня жечь будешь? - возмутился Андрей. - Дай хоть один тюбик. Серьезно.
- Нет, - повторила Оля.
- Почему?
- Потому что от боли тебя может вырвать... ну, мало ли, всякое бывает. Я не хочу переводить еду попусту, ее и так немного. Когда закончим, тогда и поешь.
После этого исчерпывающего объяснения Андрей перестал клянчить пайку и растянулся на кровати, стараясь не думать о том, что ему предстоит пережить. Было, конечно, страшно, но все же очень обнадеживало, что все эти варварски процедуры (назвать их медицинскими язык не поворачивался) с ним будет проделывать кто-то другой, а ему останется самая легкая работа - кричать от боли.
- Снимай штаны, - приказала Оля. - Я сейчас соберу все, что нужно, и приступим. Нужно будет развести костер, но тут, к счастью, много дерева.
- А в чем бинты прокипятить? - спросил Андрей, неуклюже выдавливая себя из штанов.
- Кипятить не в чем. Просто подержу их над огнем, все лучше, чем ничего.
- А, да, точно, можно и так, - пробормотал Андрей, мысленно нарекая себя земным воплощением тупости. Опять ведь не сообразил! Нет, определенно, это сказывается нехватка килокалорий.
Пока Оля готовилась к операции, он лежал на кровати и одним глазом косился на рюкзак с тюбиками. Жрать хотелось чудовищно, хотя аппетит изрядно портило ожидание предстоящей пытки. Возникла даже мысль тайком умыкнуть один тюбик паштета и выдавить в себя, пока Оля не видит. Но Андрей не стал этого делать. Не хотел злить Олю, да и права она была, в общем-то - лучше перекусить после того, как все закончится.
Костер Оля развела в коридоре, рядом с комнатой, где изволил пребывать больной. Сухие доски горели хорошо, однако и дыма давали изрядно. Не тратя времени, девушка подержала над огнем заранее заготовленные тряпки, призванные исполнить роль бинтов, затем в ее руке появился кусок гладкой арматуры.
- Мне, может, зубами какую-нибудь палку зажать? - спросил Андрей, которому от близости момента лечения стало немного дурно, а к горлу действительно подступила тошнота, хотя не ел уже давненько.
- Где я тебе буду искать подходящую палку? - заворчала Оля. - Вон, закуси свои штаны.
- Штаны? Да они грязные!
- Тут все грязное. Короче, я нагреваю прут, так что готовься. Надо закончить быстрее, и так весь коридор в дыму.
- Господи! Ладно, подай мне штаны.... Да, постираться бы не мешало. И куснуть-то негде. Ты уже идешь, да?
- Сейчас, - отозвалась Оля из коридора.
- Блин! Да что же это? Боже ты мой! Если доберусь до тех козлов, которые меня сюда засунули, я им глаза на....
Тут в комнату вошла Оля. Конец арматуры, который она держала рукой, был обмотан тряпкой, а вот второй почернел от копоти и дымился.
- Подожди! - взмолился Андрей.
- Не могу. Прут остывает.
В последний момент Андрей успел вцепиться зубами в пропитавшуюся грязью и потом ткань штанов, и крепко зажмурить глаза. А в следующее мгновение его с головой накрыла волна невыносимой боли.
Когда он пришел в себя, ожег, образовавшийся на месте раны, нещадно болел. Эта боль и привела его в чувства. Конечно, она не шла ни в какое сравнение с тем, что ему довелось пережить в момент прямого контакта с раскаленным железным прутом, но тоже отнюдь не радовала. Тогда был краткий миг страшной боли, теперь же боль, пусть и в меньшем объеме, перешла в постоянную фазу.
Приподняв голову, Андрей увидел свое бедро, аккуратно перебинтованное заготовленными Олей тряпками. О том, что находилось под повязкой, даже думать не хотелось. Его, впрочем, волновала не боль (к ней он почти привык) и не уродливый ожог. Он готов был вытерпеть и не такое, лишь бы не случилось кое-чего похуже.
Оли в комнате не было, во всем людоедском логове царила тишина. Андрей хотел позвать девушку, но передумал. Вполне возможно, Оля спит, и будить ее незачем. Из-за поганого самочувствия у него не было особого аппетита, а чем-то помочь ему она не могла. Все, что можно было сделать, уже сделано. Теперь оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
Заснуть не удавалось, приходилось лежать и таращить глаза в потолок. Ожог болел как-то странно - боль то усиливалась, то вдруг ослабевала, хотя, все это могло ему просто казаться. Есть по-прежнему не хотелось, а вот жажда мучила все сильнее. Андрей с трудом поднял руку и ощупал свой лоб. Тот, как показалось, был горячее обыкновенного. Не хватало только этого. Осталось простудиться и подхватить воспаление легких, и тогда можно смело закругляться с планами на будущее.
Желая отвлечься от невеселых мыслей, Андрей позвал Олю. Та явилась не сразу. Как выяснилось, девушка провела время с пользой, успев основательно перетрясти запасы одежды, накопленные людоедами, и обновить свой гардероб. Все, конечно, было грязное, кое-где на одежде присутствовали засохшие пятна крови, но в сравнение с тем, в чем Оля ходила прежде, это действительно была обновка.
- Сколько я был в отрубе? - спросил Андрей, когда девушка вошла в его комнату.
- Точно не знаю. Часа два. Нога болит?
- А сама как думаешь? Теперь все будет нормально, да?
Оля честно пожала плечами.
- Видно будет, - ответила она. - Я же не врач.
- А кто?
- Какая разница. Ты есть хочешь?
- Нет пока. Дай лучше попить.
- Хорошо. Но после ты должен поесть. Тебе нужны силы.
Андрей влил в себя без малого литр воды, после чего понял, что уговаривать перекусить его не придется. Содержимое двух тюбиков он проглотил мгновенно, и проглотил бы еще столько же, если бы Оля не попросила его придержать коней.
- Я еще голоден, - запротестовал Андрей, который считал, что после всех пережитых страданий заслужил компенсацию в виде сытого брюха.
- Того, что ты съел, достаточно, - пояснила Оля. - Этот паштет, он не простой. Очень питательный. Даже слишком. Мне вполне хватает тюбика в день.
- Ну, хватает, это сильно сказано, - ворчливо заметил Андрей, недовольный тем, что ему не дали добавки. - Судя по твоему телосложению.