Боумантессе покрылся холодной испариной, представив, как неуловимые создания всякую ночь грабят хранилища Хаабо, а потом с аппетитом хрустят на лесной полянке драгоценными кристаллами и смачно облизываются. Нет, такого категорически нельзя допустить.
Уйдем отсюда,врезался в его размышления скрипучий голос лаймера.Уйдем, пока не поздно, пусть давятся каменюками...
Таульгар махнул рукой в сторону старикана, надеясь, что тот догадается прикрыть болтливую пасть хоть на пару мгновений, и устремил взгляд на хумансоо:
Значит, вы разбираетесь в повадках диких животных?
Угу,кивнул Вольный.Охочусь на них. Это мое ремесло. Но вот что удивительнонигде в секторе Фузии я прежде не встречал близких или дальних сородичей здешних альясов. Даже не слыхал о подобных созданиях. Вселенная огромна, и в ней множество миров, но слухи о редкостной добыче порой опережают звездный ветер.
Может, этих тварей поймали на какой-нибудь новооткрытой и малоизученной планете,подал голос маиссо.
Так,укрепившись разумом, Боумантессе принял решение.Неважно, из какой именно системы свалилась эта мерзость, Хаабо ей не видать, как своих ушей. Говорите, вы охотник? Прекрасно. Мы вас нанимаем. Ступайте в леса и прикончите чудовищ, чтобы впредь они не беспокоили моих рабочих. Сможете вдобавок вернуть похищенный
кварцолитдобавим бонус. Три процента от стоимости возвращенного имущества по курсу Вильянской биржи.
Пять,хищно прищурился хумансоо.И десять тысяч мультикредитов за голову каждого альяса. С официальным контрактом.
Анкис, считавший быстрее всякого механического арифмометра, торопливо закивал. Мол, соглашайтесь, в нашем положении особо торговаться и выбирать не приходится. Запустим руку в кассу компании, как-нибудь оправдаемся перед директоратом расходами на непредвиденные обстоятельства.
Согласен,бухнул таульгар.Рафихаши, на таких условиях ваши сородичи согласны вернуться к работе?
Лаймер наклонился вперед, свалившись с табурета, встал перед хумансоо и, задрав морщинистую физиономию, уставился Вольному в лицо. Что именно он там высматривалсказать трудно, однако после тягостной паузы старикан уверенно заявил:
Ты помог моим собратьям вовсе не из жалости.
Сильному надлежит поддержать слабого в беде, не требуя вознаграждения,без малейшего удивления подтвердил Вольный.
Тогда мы договорились,лаймер протянул узловатую руку, больше похожую на лапу животного, обменявшись коротким рукопожатием с хумансоо. Подхватив свою палку, Рафихаши заскакал к соплеменникам, на ходу громко и визгливо выкрикивая что-то на своем наречии. Лаймеры озадаченно зашумели, их плотно сомкнутая масса заколыхалась, распадаясь на отдельные темные островки. Старый туземец потрясал палкой и надрывно голосил, порой тыча узловатым пальцем в Сайнжу. Вволю прооравшись, Рафихаши направился к урезу шахты. Лаймеры потянулись за старейшиной, свистяще галдя и толкаясь.
Следы еще свежие,хумансоо Сайнжа рассеянно сплюнул вслед удаляющимся туземцам.Выйду, как только соберу поклажу.
Боумантессе перевел дух, шумно выдохнув и прочистив ноздри от обильно забившейся туда мошкары. Кажется, ему удалось разрешить этот тягостный конфликтвопрос только, какой ценой.
Глава 3.
Сайнжа, вольный охотник.
Здесь, посреди Великих лесов Лаймерины, он ощутил себя на своем местетам, где ему отродясь предписано быть судьбой. Заснеженные горные вершины, коварные болота с гнилостными испарениями, бескрайние степи, леса и их обитателион растворялся в пестром многообразии, становясь одной из множества песчинок, наедине с собой обретая истинного себя.
Сайнжа не любил многолюдные скопища и города, особенно человеческие. Найти общий язык с ксеносами было куда проще. Обитателям других планет все едино, кто ты такой. Гоминид, хумансоо с Найхави, этого более чем достаточно. Ксеносов интересовали только твои знания и умения, людям же непременно требовалось выспросить подробности твоего происхождения. Выслушав честный ответ, сородичи, как правило, начинали подозрительно коситься. Трусоватые и брезгливые поскорее сворачивали разговор, ссылаясь на неотложные дела. Закосневшие в вере своей горели желанием обрушить на голову собеседнику длинную и пламенную проповедь, сводившуюся к тому, что тыне более, чем мерзость и ходячее оскорбление замыслов Создателя. Посему лучшее, что ты можешь сделатьпокаяться и добровольно прекратить свое тягостное существование, да поскорее. Некоторые, особо самоуверенные, намеревались перейти от слов к делу, но быстро убеждались: Святое Слово всегда проигрывает хорошо пристрелянному револьверу и твердой руке.
Иногда среди людей встречались и те, с кем можно было вести дела. Как правило, из косменов, вволю пошатавшихся по мирам Фузии, свыкшихся с причудливыми нравами инопланетчиков и растерявших заблуждения, вынесенные со Старой Земли. На них можно было положитьсяв той степени, в которой одно разумное создание способно доверять другому. Умельцев загрести жар чужими руками и вогнать кинжал в спину зазевавшемуся конкуренту хватало и среди ксеносов.
Пребывание в одиночестве нравилось Сайнже больше всего. Естественное состояние охотникаты, добыча и огромный непознанный мир вокруг.
Минувшим днем он вернулся к заболоченному берегу реки, туда, где в последний раз засек промельк черного силуэта удирающего зверя. Вброд перебрался через мутную теплую воду, порыскал туда-сюда и вскоре обнаружил глубокие отпечатки лап с бороздами невтянутых когтей. Подстреленная тварь уходила к восходу, теряя зеленоватую кровь или что там текло в ее жилах. Сайнжа приметил фосфоресцирующие капли на разлапистых листьях местного папоротника, подцепил одну кончиком пальца и осторожно попробовал на вкускислая, аж скулы сводит. Что ж, теперь ему известен вкус крови противника, его обличье и запах. Достаточно прижмуриться и втянуть воздух, чтобы уловить эту мерцающую струйку, предстающую внутреннему оку подобием зеленоватого дымка с кровавыми прожилками.
Старый Рафихаши после краткого, но энергичного спора навязал охотнику спутников в качестве проводников и носильщиков. Старейшина настоял на трех молодых лаймерах, уверяя, что его сородичам куда полезней пробежаться по лесам в обществе Вольного, чем горбатиться на руднике. Сайнжа был готов согласиться на единственного попутчика, но утомился спорить с въедливым старцем, чей выговор внезапно сделался крайне невнятным и на редкость шепелявым. Трое так трое. Можно захватить мешки с дополнительным провиантом и снятую с «Погони» портативную рацию для связи с Хаабо. Рация была тяжеленной и до крайности неудобной в переноске: угловато распирала брезентовый рюкзак и цеплялась за низко свисающие ветви.
Шли до наступления сумерек, упавших стремительной плотной пеленой. Заночевали подле огромного старого дерева, в которое дня два-три тому назад угодила молния. Разряд проскользил по стволу от кроны, оставив белый зигзаг содранной коры, сбив часть ветвей и воспламенив трухлявые недра лесного великана. Пламя исподволь тлело, порой вспыхивая красными огоньками в дуплах, освещая, согревая и распространяя приятный обонянию горьковатый запах. Путешественники растянули по соседству с деревом два тента, закусили галетами и заползли в спальные мешки, предварительно бросив жребий и определив порядок ночных дозоров.
Попытка охотника за ужином выспросить имена или прозвища лаймеров провалилась. Их владение рог-спиком оказалось куда хуже, чем у Рафихаши. Про себя Сайнжа решил для простоты именовать старшего из спутников Корноухим, а его приятелейАццей и Хиффлом. Именно так его уши восприняли сочетания лаймерских фырканий и поскрипываний.
Уплывая в чуткую дремоту, Сайнжа подумал о раненом и лишенном конечности чудовище. Продолжил альяс путь по ночному лесу или тоже сыскал укромное место для ночевки? Встретил сородича, ограбившего Хаабо? Обитают ли в лесах иные альясы, помимо этой парочки? Тварь с Лаймерины казалась достойным соперникомсильным, хитроумным и выносливым, противостояние с которым требует напряжения всех душевных и телесных сил. Нет доблести в том, чтобы из надежного укрытия единственным точным выстрелом уложить огромную, но медлительную и подслеповатую гандарию. Выследить в огромном лесу шуструю, коварную и смертельно опасную зверюгу, способную в любой миг свалиться тебе на голову из засадысовсем иное дело...
Утро началось с мелкого дождя, размеренно выстукивающего дробь по натянутым тентам. Никто не погиб и не был похищен со стоянки, близкого присутствия альяса тоже не ощущалось. Ацца развел костерок, приспособил над ним котелок на треноге и не очень уверенно вскрыл жестяную банку с консервированным мясным рагу. Корноухому было поручено взобраться на дерево, таща за собой сплетенную из медных жил тонкую проволоку антенны. Сайнжа включил утробно загудевшую рацию, аккуратно подкручивая верньеры и пытаясь выставить на шкале ту длину волны, о которой он вчера условился с помощником управляющего. Динамик отозвался трескучей россыпью белого шума, и Вольный крикнул сидящему на ветке лаймеру, чтобы тот забрался малость повыше.
Раздвигая мордой траву, мимо тяжеловесно просеменила ящерица с чешуей цвета начищенного серебра и перламутра. В теплом воздухе повисла влажная хмарь, наискось перечеркнутая золотистым сиянием, пробивавшимся сквозь листву. Капли воды хрустально горели на натянутых бечевках тента. В крохотной паутине, сотканной за ночь местным пауком, слабо подергивался шестикрылый мотылек цвета индиго и киновари. Красиво, хрупко и мимолетно, как всякая истинная красота. Сайнжа постарался запомнить это мгновениетак наставляла когда-то ворчливая бабуля Хеддьяахтаамаар. Бабуля частенько твердила отпрыскам своей дочери: мир соткан из множества тончайших нитей, хитро сплетенных между собой. Настоящий охотник и воин должен с детства овладеть талантом подмечать любые мелочи, относясь к ним со всем уважениемибо порой именно то, что кажется мелким и незначащим, спасет твою жизнь.
Рация наконец откликнулась, с привизгиванием засипев голосом дежурного оператора. Ночь на руднике прошла спокойно. Блюстители и горняки несли посменный караул, обходя лагерь дозором, но никакие жуткие твари больше не пытались ворваться в Хаабо.
После быстрого завтрака Вольный и лаймеры свернули лагерь, навьючили на спины рюкзаки и вопросительно переглянулись.
Водопады, они там,Хиффл махнул рукой в сторону северо-запада.Куда мы теперь идти?
Сейчас,охотник прислушался к незнакомому пробуждающемуся лесу, всей глубиной легких втягивая тысячи его запахов. Вонь прелой древесины, прохладная свежесть юной листвы, гниловато-сладостный привкус опадающих и распускающихся цветов, липкая зрелость фруктов и головокружительная круговерть ароматов местного зверья. Он очень удивился, выяснив, что люди с иных планет просто-напросто не способны вобрать в себя и безошибочно распознать пестрое многообразие мира. К тому времени Сайнжа на собственном невеселом опыте выяснил: не стоит посвящать других хумансоо в тайны особенностей уроженцев Найхави. Выслушивая удивленные и настойчивые расспросы, как ему удается столь безошибочно определять направление движения путающей следы добычи, он научился загадочно отмалчиваться либо ссылаться на охотничьи приемы, передаваемые под большим секретом из поколения в поколение.
Вот и нужная нить, затаившаяся среди тысяч другихта, что отдает едкой кислотой боли, злостью и неутоленным голодом:
Туда.
Альяс, совершив большой полукруг, свернул к полуночи на север. Зверя и преследователей разделяло около десятка лиг Великих лесов, и тварь по-прежнему пребывала в одиночестве. Ковыляла то на трех лапах, то на двух задних, по капле теряя драгоценную кровь, балансируя длинным хвостом, сбивая ветки и оставляя за собой широченный след, который не разглядел бы только слепой. То есть любой хумансоо, родившийся не под солнцем Найхави.
К середине дня они втянулись в заданный удирающим альясом темп, а Сайнжа впал в зыбкое состояние охотничьего трансакогда тело само избирает нужную дорогу, вовремя замечая и огибая препятствия, рационально тратя как можно меньше сил. Освобожденный от сторонних помыслов разум полностью сосредотачивается на добыче, предугадывая действия загнанного зверя. В идеале охотнику надлежало полностью умственно слиться с добычей, растворившись в ее душе, увидев мир глазами убегающего животного и постигнув его образ мышления.
Сайнжа не знал, как называются деревья и травы Лаймерины, но здешний Великий Лес наверняка приходился дальним родственником красным дождевым лесам тропического пояса Найхави. Устремленные ввысь большие могучие деревья, густо обвитые узловатыми плетями лиан. Густые кроны почти смыкались, не позволяя подлеску разрастись. Там, где потихоньку гнили стволы, рухнувшие от старости или поваленные ветром, возникали широкие солнечные прогалины с густой травой и молодыми побегами умершего титана. На бугристой коре причудливыми наростами теснились колонии грибов, похожих на ажурные кружева или растопыренные щупальца подводных тварей. Неумолчно зудел рой насекомых, почти не отпугиваемых репеллентом.
В кронах звенели птицы, надрывались в ссорах вездесущие бушалаго. Горячий воздух был таким густым и терпким, что порой хотелось вонзить в него зубы, оторвать кусок и разжевать, ощущая, как он тает на языке. Мягкая почва, пронизанная миллиардами корней, усыпанная многолетним слоем палой листвы. Едва различимые извилистые тропинки, проложенные муравьями или термитами. Гроздья цветов, чьи стеклянно-прозрачные во время дождя лепестки наливались сочным багрянцем, синевой или ослепительной желтизной по мере высыхания воды. Оливково-серые мхи и свисающие косматой бахромой лишайники, прокладывающие себе путь ручейки, следы острых копытец и кучка свежего пометакакое-то пугливое животное удрало, заслышав их приближение.
Земля постепенно пошла вверх, сделавшись более узловатой и каменистой, высокие деревья сменились зарослями кустарников. Незаметно для себя они взобрались на пологий холм, поднявшись над лесом. Отсюда можно было без труда определить местонахождение шахты Хаабо. В жарком мареве над всеми оттенками изумрудного медленно вырастали колышущиеся столбики черного дыма. Наверху дул ветерровный, горячий, ничуть не освежающий, но высушивающий пот раньше, чем он успевал выступить на коже.
Лаймеры отыскали ровный участок, разлеглись, вытащили пропитанные маслом свертки с ноздреватыми лепешками и дружно зачавкали. Корноухий неуверенно протянул один из свертков охотнику. Тот и не подумал отказыватьсяв пути никогда не знаешь, когда удастся спокойно перекусить в следующий раз. Тесто оказалось плохо пропеченным и липло к зубам, но в недрах лепешки спрятались плотные стручки с приятным жгучим привкусом.
Жуя, Сайнжа медленно оглядел безбрежное изумрудное море. На севере, за туманной сизой дымкой, угадывались очертания рыжих и охристых скал, вздымающихся над лесом, как плавучая ледяная горанад океаном. Навскидку Вольный предположил, что шагать до них не меньше трех-четырех дней. В южной части горизонта клокотало буйство свинцово-синих туч, окаймленных золотом. С десяток одновременно слетевших вниз тонких зазубренных молний пытались сшить воедино небо и землю. Ощущение присутствия альяса слегка поблекло и рассеялось, но Сайнжа не сомневалсязверюга движется в северном направлении, причем значительно медленнее, чем утром. Он догонит ее. Обработанный должным образом, клыкастый череп этой удивительной твари будет достоин украсить обширное собрание охотничьих трофеев Первого Дома...
«Первого Дома больше нет»,память безжалостно провернула отравленное копье в едва затянувшейся ране.
«У нас остался Сакьяланд,напомнил внутренним голосам Вольный.Есть молодая кровь. Мы выстроим новые чертоги славы и вновь наполним их трофеями...»
«Научись лгать хотя бы самому себе,вразнобой откликнулся желчный и раздраженный хор.Твой корабль трещит по швам и смахивает на дырявое решето. Забудь о трофеях. Если хочешь и дальше быть полезным, исполни контракт. Получи с таульгар обещанное и шустро гони «Погоню» на верфи. Только так и не иначе».
Сайнжа отмолчался, метко прихлопнув севшего на загривок кровососа. Беззвучные голоса брали над ним верх в любых спорах. Самый назойливый подозрительно смахивал на грозное ворчание пребывающей в дурном расположении духа бабули Хеддьяахтаамаар.
Они нырнули в лесные недра, вступив в шелестящий круговорот рождающейся и умирающей жизни. Крохотные букашки, отважно пробирающиеся среди гигантских растений. Из света в тень, через темные, воняющие застоялой водой овраги, сквозь оголтело пляшущие в солнечных лучах облака мошкары. Под ногами с хлюпающим звуком лопались шаровидные грибы, сквозь чью изжелта-белую мякоть словно проступали алые капли свежей крови. Дни сменялись вечерами и короткими ночевками. Новое утро охотник и его спутники встречали в пути, следуя вдоль прихотливо изгибающегося русла маленькой речки. Над топкими берегами кружили миллионы желто-коричневых бабочек. Узор из крохотных пятен образовывал на тонких крылышках подобие злобно прищуренных глаз. Когда бабочки взлетали беззвучной метелицей, помаргивающие глаза отовсюду пристально таращились на незваных гостейс тропы, с узловатых лиан и стволов деревьев, с черешков листьев и цветочных чашечек.