Впрочем, расхаживать по рядам это обстоятельство ему ничуть не мешало.
Служебная алебарда с широким полукруглым лезвием, надраенным до зеркального блеска, придерживаемая за нижний конец древка могучей дланью, важно лежала поперек плеча Обормота. И разночинный базарный люд едва успевал отскакивать или пригибаться, когда стражник, неторопливо вышагивая, куда-нибудь поворачивался, тем самым подстригая острым лезвием воздух за широкой спиной и грозя кому-нибудь снести голову. Впрочем, уворачивался народ привычно, даже особенно не замечая сей напасти, так как по-другому стража свое орудие труда и не нашивала, и сколько помнили старики, всегда так было. А что привычно, то и досады особой не вызывает.
А уж тем более таких мелочей за собой не замечал сам Обормот, лично полагавший себя доброй и наивной душой, недостаточно строго выполняющей свои служебные обязанности. Поэтому алебарду он таскал с собой постоянно, даже в свободное от службы время, и народ, можно сказать, гонял чуть ли не круглосуточно.
Подгребая к одному из торговых рядов, заваленным разными диковинками, Обормот громко топал пудовыми сапогами и решал про себя сложную проблему. Вот она: то ли в трактир заглянуть, чаркой угоститься, то ли штраф с кого для успокоения души содрать, а за чтовсегда найдется, то ли сразу домой, к жинке под теплый и мягкий бок податься.
Тут-то он и увидел в суетящейся толпе своего нового знакомца из славов.
Ага!радостно гаркнул Обормот, причем гаркнул с такой силой, что народ вокруг него словно ураганом разметало в разные стороны, а некоторые от внезапного испуга даже за прилавки попрыгали, как матросы за борт с тонущего корабля.Кого я это вижу, халваш-балваш, не своего ли другана Благушу?!
И устремился к нему, раскрыв ведмежьи объятия.
Слав хмыкнул, выходя на дистанцию прямого сближения, ловко уклонился от алебарды, сверкающей в правой руке стражника, и они немного помяли друг другу бока, обнимаясь,здоров был собой слав, не слабее его, манга. Затем, весьма довольные собой, расступились, и стражник окинул торгаша более внимательным взглядом. Для Роси Благуша одет был привычнокрасный, расписанный золоченой вязью армяк, синие плисовые штанцы, да крепкие яловые сапоги, блестевшие от черного дегтя.
Куда это ты опять намылился, на ночь-то глядя?с неподдельным интересом пробасил Обормот в свою черную бороду, спутанные и буйные заросли которой победно поднимались едва ли не до самых глаз.Да еще вырядился, как на свиданку, во все новенькое, как с иголочки, а, халваш-балваш?
Почти в яблочко, Обормот, оторви и выбрось,еще шире, но вместе с тем уже несколько озабоченно ухмыльнулся Благуша.Свиданка и есть, только не простая, а деловая. Вот и спешу.
В нашем домене-то?раздрайник безотчетно поправил сползающий на нос край остроконечного шлема.А обратно как вернешься, халваш-балваш? Опять, что ли, Отказную устроишь? Нет, какая у людей интересная жизнь, завидую, халваш-балваш, по-доброму! Сплошные приключения не то, что у меняслужба, да служба! Может, и меня с собой возьмешь?
Благуша с видимым сожалением покачал головой.
Да я тут недалече, слыхал про весь «Утренние слезы»?
Ха, так там я и проживаю, халваш-балваш!от избытка чувств Обормот хрястнул древком алебарды в выложенную рифленым камнем дорожку средь рядов.Ну, раз нам по пути, бросаю все дела и еду с тобой!
Да кто ж тебя со службы отпустит?подивился Благуша.
Так я и не на службе, халваш-балваш, я так, после смены ошиваюсь
Тут наметанный глаз стражника-раздрайника зацепился за спиралямалолетнего воришку-манга, пытавшегося под шумок что-то стянуть у глазевшего на них продавца диковинок, чей прилавок стоял с правого боку. И недолго думая, ласково отвесил тому ребром ладони по тощей шее. Впрочем, и этой малой толики «доброты» хватило, чтобы спираль с воплем перелетел через прилавок и зарылся головой в сложенный там товар.
Проверь, не пропало ли чего, халваш-балваш,посоветовал Обормот все еще разевавшему рот продавцу.
Опомнившись, тот налетел на спираля коршуном и, немилосердно вывернув карманы, с торжествующим криком обнаружил свою пляжку из черного обсидиана. После чего вознамерился от всей души отвесить ему пинка под худосочный зад, да не тут-то было. Малец вывернулся ужом, снова перескочил через прилавок и понесся вдоль рядов так, что только босые пятки засверкали, и ветер засвистел.
А говоришь, не на службе,пробормотал Благуша, задумчиво уставившись на пляжку в руках продавца.
Да это я так, по привычкеманг вдруг нахмурился и поправил коротким, намозоленным от воинских упражнений пальцем край шлема, снова норовивший сползти на нос.Иль тебе моя компания не по нраву, халваш-балваш? Так ты скажи, не стесняйся, я мешать тебе в личных делах не собираюсь и никакой обиды на тебя держать не буду.
Да ты что, Обормот, друган, да я завсегда твоей компании рад, оторви и выбрось!Благуша слегка растерялся от такого обвинения.Встреча там у меня с Минутой, в твоей веси, деловая, конечно, как и говорил, но кто мешает нам по пути побалакать по душам? И вот что, друган, помнишь пляжку бодряка, что мне подарил перед Отказной, когда я в беде был?
Ну?
Слав выдернул пляжку у продавца диковинок из пальцев, заплатил, не торгуясь, положенное количество бабок, и протянул стражнику.
Вот, держи, оторви и выбрось.
Что это ты мне возвратку делаешь,возмутился стражник,я тебе не одалживал, а дарил!
Да какая же это возвратка! Я ж тебе ответный подарок делаю, оторви и выбрось, друган ты мой манг! Ежели б ты мне тогда не помог, разве я прибыл бы домой вовремя?
Да разве ж вовремя?несказанно поразился Обормот такому утверждению.
Еще бы! В самый нужный момент чтобы не жениться.
Проникнувшись шуткой, оба негромко, можно сказать, доверительно заржали, а вслед за ними захихикали и некоторые из окружающих зевак, из того люда, что всегда охоч до чужих разговоров. Но особо повеселиться стражник не успел. Почувствовав на своем затылке чье-то неприятное свербящее внимание, он нехотя обернулся и столкнулся взглядом с каким-то мужиком в сером армяке, по внешностииз домена Крайн. Тот стоял всего в трех шагах, позади пары обычных зевакширокоплечий, рыжеусый, с бритой против обычая наголо башкой. И было в той бесстыжей плешивости что-то нехорошее, подозрительное.
Продаю злодейские услуги!тут же нараспев прокричал усатый, продолжая хамски пялиться Обормоту в бородатое лицо.Кому руки выкрутить, гонор обломать, мошну обчистить, подходи-налетай, договор заключай!
Несколько оторопев о такой наглости, Обормот, тем не менее, быстро обрел привычную уверенность и деловито осведомился, демонстративно шевельнув мощными плечами:
А по шее?
И по шее даю!живо откликнулся нахал, широко расставив ноги и уперев кулаки в бока.Как попросишь, служивый, так и будет, слово хозяйскоезакон! Так что, дать по шее, или как?
А ну, покажь, как умеешь, халваш-балваш!стражник грозно сдвинул брови и попер на проходимца с алебардой наперевес. Народ тут же бросился врассыпную, чтобы не попасть под горячую руку, а вместе с ними дал деру и лже-плешивый. Шмыг среди прилавкови был таков. Не слишком-то храброго десятка оказался.
Где-то я эту рожу видел,остановившись, задумчиво проговорил манг, глядя ему вслед. Обернувшись, он махнул волосатой пятерней подходившему поближе Благуше.Ну, ладно, ты ж торопишься слав, верно, халваш-балваш? Пошли отседова.
Надо бы попутную телегу поймать,со странной задумчивостью проронил тот, тоже глядя вслед удравшему нахалу.До веси-то топать не близко, а мне до полночи надо поспеть.
Это мы запросто, халваш-балваш. У меня среди знакомых желающих подвезтив очередь выстраиваются. Рыльце-то у многих в пушку, а я, чай, не дудак, случаем пользоваться умею!
И они дружно пошли ловить халяву.
Глава 3, в которой коса как не уворачивалась, а нашла на камень
Можно ли купить честного человека? Купить нельзя, продатьможно.
«Апофегмы»
Нет, девица, и не упрашивай,негромко, но решительно ответил Безумный Проповедник, уставившись на Минуту исподлобья слегка выкаченными глазами.Не знамо мне то, о чем ты просишь. А что по пьянке гуторил так чего по пьянке, скатертью дорога, не нагуторишь, чего не насочинякаешь, когда язык с башкой не ладит и поперед нее поспеть торопится!
Минута тихо вздохнула и посмотрела в окно трактира, рядом с которым стоял столик, приютивший их с Проповедником. Как же быстро летит время, подумала она. Только что за окном был день, и вот уже ночь прижала темные мягкие ладони к стеклу с той стороны, отгородив мир от света Небесного Зерцала. От стойки трактирщика, под стать ее настроению, тянулась вдумчивая песня, исполняемая худым белобрысым славом, являвшимся не кем иным, как известнейшим бродячим бардом Вохой Василиском. Оседлав табуретку, заезжая знаменитость под мелодичные звуки балабойки красиво выводила сочным баритоном:
Мне казалось, одинокий,
Средь ночных светил,
Во вселенной, в тьме глубокой,
Позабыт я был
Шикарная одежка бардаштанцы и рубаха из дорогого синего плиса с широкими красными лампасами по швам прямо-таки громогласно заявляла о его благополучии, но завистливых взглядов окружающих это не вызывалочестно заработал, чего там говорить. Мало у кого такой чудный голос имелся, как у Вохи:
Там горели и играли
Искрами огня,
И в безбрежность улетали
Звёзды от меня
Народ в зале, не забывая работать челюстями и опрокидывать чаркидля смазки, с таким же вдумчивым вниманием слушал Воху. Воха пел, а трактирщик Мудрый Фрол, пристроившись рядом с ним, не забывал подливать в чарку романсера, по мере опорожнения да нет, не брагуквас, надо же было чем-то певцу горло смачивать после песен, да и во время оных
Минута снова вздохнула. Хорошо пел Воха. Да только и без того душу расстраивал пуще прежнего. Проповедник оказался упрям и непоколебим. Битых три часа, с момента его появления в трактире, момента, которого она ожидала более трех суток, она пыталась уговорить его открыть только ему известную тайну. Тайну, о которой и говорилось в том донесении, на доставку которого в храмовникБове Конструктору, по поручению его агентатрактирщика Мудрого Фрола, она положила столько сил. Но дед упорно отпирался, отнекивался, отказывался от своих слов, сказанных в присутствии Фрола под влиянием «веселых паров». Хотя Минута виделаправ трактирщик, знает дед тайну, но говорить не желает ни в какую, словно чего-то жутко боится. Вот бы узнать причину его страха, может, тогда сумела бы найти другой подход И чем можно такого здоровяка напугать? Неужели только этими слухами о Проклятом домене, о том, что в нем никого живого давно не водитсяни людей, ни зверей, и только анчутки с ёлсами там обитают, да в таком количестве, что
А дело, собственно, заключалось в том, что тема о Проклятом домене являлась в Универсуме особенной. Из пятидесяти четырех доменов он был единственным, в который доступа не существовало. Он исправно вращался вместе с остальными, исправно подставлял свои бока в полночь бокам других собратьев, но По народному сказанью, с тех пор, как во времена давние был тот домен за непомерные грехи его жителей проклят Олдем Великим и Двуликим, навсегда обездвижились половинки Раздрай-Мостов, что соединялись над Бездоньем в одно целое с такими же половинками Раздрая из других доменов. И в том же сказанье народном вещалось, что рано или поздно наступит день, когда соединятся Мосты с роковым доменом, и будет тот день началом конца, и будет тот день Днем Страшного Суда, и хлынут елсы, анчутки, да феликсы железные тот Суд над всеми жителями Универсума вершитькаждому по грехам его, от мальца до старца Минута не особенно-то верила в эти россказни, народ, как известно, любит себе разные страховидлы выдумывать, чтобы свою серую жизнь приукрасить, и тем больше их выдумывает, чем меньше их на самом деле существует Но допускала, что не всегда слухи возникают на пустом месте Так может и дед что-то этакое видел? Что-то, что напугало его до заячьей лихорадки?
У Бовы Конструктора, настоятеля Храма Света, в том домене были свои интересы. Почему-то он полагал, что именно там он сможет открыть тайну самого Универсумакто и для чего его создал И Минуте ничего не оставалось, как верить его убежденности в своей правоте, так как Бова был истинным гением домена Простор, и все, за что он брался, у него получалось, а все теории, казавшиеся на первый взгляд совершенно безумными, рано или поздно находили неопровержимое подтверждение. Взять хотя бы его Паровую Думовинуникто в нее не верил, сколько гонений на него было в ученом совете за жуткую растрату средств! Происки недоброжелателей, злопыхателей и зрявредителей едва не лишили Бову места настоятеля Храма Света! Но отстоял Бова свое детище, сумел закончить и доказать, что был правдоказать изумительной работой самой Думовины
А тут этот упрямый дедне желает пойти навстречу
Хмуря тонкие черненые брови, Минута покосилась на Безумного Проповедника, невозмутимо потягивающего квас из большого глиняного бокала. По различным сведениям ее собеседнику уже должно натикать лет сто, а то и больше, но его внешний вид ничуть не предвещал, что он готовится в последнее путешествие к Неведомым Предкам. Стать его была впору мужику в расцвете лет, но никак не вековому стариканувысокий рост, широкие плечи, и хотя тело его скрывал потрепанный серый армяк, столь длиннополый, что он вполне мог сойти и за утепленную рясу, под одежкой явно угадывались нехилая физическая комплекция. Ну, прямо не дед, а былинный герой. Из тех, что тучи руками разгоняют. Разве что борода его выдаваласедая и длинная, аж до пояса, да усы такого же размера и колера. Но волосы на голове были на удивление черны, как вороньи крылья. Связанные на затылке веревкой в длинный хайр, они были не короче его бороды, и прямо-таки кричали о молодости хозяина. Минута не могла не заметить, что этим контрастом цвета волос с бородой Проповедник очень сильно внешне смахивал на самого Бову Конструктора
Воха Василиск в этот момент сменил песню, затянув что-то грозно-веселое, и Минута невольно отвлеклась, вслушиваясь:
Да! Расплачиваться надо
На миру!
За веселье и отраду
На пиру,
За вино и за ошибки
Дочиста
Наконец дед допил квас, отставил бокал и принялся пощипывать крепкими пальцами седые усы под крупным, горбатым носом, словно его руки не могли обходиться без какого-нибудь дела. Вернее, не усы, а усищивон, под стол свешиваются, концов не видно Наткнувшись на отечески добродушный, но слегка насмешливый взгляд, которым он изучал ее из-под густых черных бровей, Минута смущенно потупилась. Колоритный дед. Но упрямый, что твой камил. Девица в который уже раз украдкой вздохнула. Неловкая пауза томительно затягивалась, она не знала, о чем продолжать разговор, ведь о всем уже было сказано-пересказано Ведь ради науки же старается, не для себя лично, обиделась про себя девица. Неужто ничего не получится, и зря она за Благушей мальца с весточкой посылала? Ну, конечно, не совсем зря, повидать она его будет очень рада, но не хотелось ей без особой надобности человека от дела отрывать
Едва она о Благуше подумала, как тот возьми и заявись в трактир. Да еще в компании со знакомым уже стражником-раздрайником, причем последний пребывал в полном служебном облачении, с алебардой в рукахявно недавно со смены. Сердце Минуты радостно екнуло, а щеки против воли зарделись. Проповедник, приметив такую реакцию, с любопытством оглянулся, развернувшись вполуоборот,он сидел спиной к двери.
Благуша же, быстро отыскав девицу взглядом среди немногочисленных присутствующих в трактире, улыбнулся до ушей и вмиг оказался возле ее столика.
Привет, Минута, оторви и выбрось!
Здорова будь, девица,приветливо пробасил Обормот, высовывая свою заросшую до глаз бандюковскую рожу из-за одного плеча слава, а широкое лезвие алебардыиз-за другого.
Минута молча кивнула, не в силах вдруг справиться со своим голосом от нахлынувших чувств.
Ну, вы тут делами своими занимайтесь,благодушно добавил Обормот,а я пойду с Вохой Василиском побалакаю, давно ёлса этого не видел, а мы с ним приятели давние Да и вам не буду мешать
Да разве ты помешаешь, оторви и выбрось!воскликнул Благуша, но запнулся, перехватив укоризненный взгляд Минуты, и несколько стушевался.
Обормот, не бросая слов на ветер, хлопнул Благушу по плечу и двинулся к стойке, где ему навстречу уже лыбился Воха, не прекращая песню, да мудро улыбался трактирщик Фрол, щуря и без того узкие темные глаза. Несмотря на почтенный возраст, о котором напоминала только благородная плешь на макушке в окружении нимба редких седых волос, плешь, образовавшаяся, несомненно, от долгих и глубоких размышлений о жизни, манг Фрол был поджар и мускулист. Причём голова у него варила почти так же шустро, как и у самого Бовыа других агентов у настоятеля Храма Света, как знала Минута, и не водилось, всегда по себе выбирал.