Скалец украдкой вытер набежавшую слезу и хлопнул целиком чарку сивухи, как ранее ватаман, совсем не чувствуя крепости пойлаточно воды хлебнул. Вот ведь загвоздкаудрать сейчас не было никакой возможности, один в Проклятом домене он точно пропадет Так что оставалось ему ныне только одномолча скрашивать свою печаль сивухой, благо бандюки не препятствовали.
Жор, надо заметить, вышел исключительно азартный и вдохновенный, поэтому пока бандюки насыщались в первом, так сказать, приближении, треск размалываемых крепкими зубами костей, чавканье и сопение даже заглушали вой ветра.
Неудивительно, что разговор начал проклевываться лишь минут через двадцать, когда первая трехлитровка была благополучно оприходована, и тревоги прошедшей ночи, наконец, отступили в благостную туманную даль, затопившую сознание ватажников. Поплыли-потекли неспешные, с шутками-прибаутками воспоминая о былых подвигах, как кого «обували-одевали», где, сколько и когда грабанули, и кому удача улыбалась последнее время более прочих К месту помянули добрым словом и полной чаркой Пивеня, выбывшего из их ватаги благодаря зловредным проискам ненавистного слава из домена РосьБлагуши.
Ухмыл, задумавшись о чём-то своём, терзал струны своей балабойки. Впрочем, терзал довольно умелос таким умением ему вполне можно было бы зарабатывать в трактирах приличные бабки, не хуже Вохи Василиска, но бандюка такая скучная жизнь не устраивала:
Мы не будем браги пить,
Станем бабки мы копить.
Как накопим бабок пять
Выпьем бражки мы опять!
Кто-то хохотнул, кто-то лишь улыбнулся, но общее настроение заметно повысилось. Казалось бынезатейливая частушка, а сколько от нее удовольствия, когда вот так, к месту!
Как в веси Калязине
Нас подружки сглазили.
Ежели б не сглазили,
Мы бы с них не слазили!
Хорошо было бандюкам, так хорошо, что постарались забыть они про народные предания о Проклятом Домене, даже про виденного ёлса постарались забыть, чтобы не омрачать приятные минуты... Но, к всеобщему огорчению, старания пропадали втуне. Так как этот паршивый мозгляк Скалец, к этому времени захмелевший круче всех, раз за разом встревал в общий разговор, нарушая его приятное течение и внося тревожную смуту:
Эх, братки, вы только представьте, разогни коромысло,с пьяной настойчивостью рассказывал слав одно и тоже, словно был единственным свидетелем этого события,подхожу это я к Раздраю, а там елсы с вилами стоять Стоять, значит, разогни коромысло, на меня глядяти тишина-а
При этом во внезапно охватившем его порыве умильной влюбленности он то и дело пытался повиснуть на шее у Жилы, на свою беду оказавшемся к нему ближе всех, и обслюнявить тому ухо. Жила, матюгаясь, упорно отбивался, отпихивал его плечом и руками прочь, отвешивал звонкие и увесистые подзатыльники, а бандюки, досадливо обрывая Скальца, обещали спустить его за перильца вниз головой да со спущенными штанцами. Но ничего не помогало. Посидев несколько минут с испуганной миной, тот продолжал гнуть своепод действием хмеля угрозы быстро выветривались из головы. В конце концов, ватаман даже забеспокоилсязамена Пивеню в лице Скальца и так была никудышной, Пивеньтот был боец, не чета этому болвану, но когда не хватает рук, и такая размазня может сгодиться. Не хватало еще, чтобы слав повредился головой от вида того ёлса.
Поневоле неоднократно затронутая тема все-таки пустила корни, хотя ее виновник вскоре сомлел окончательно и свалился на бок, благополучно затихнув.
Эх, и чего мы к этому Благуше привязались со всей его компанией,посетовал Жила, и с неожиданной смелостью заявил:надо было, усохни корень, ёлса спросить, как отсюда выбраться!
Что ж не спросил, раз такой догадливый?презрительно усмехнулся Буян.
Потому что я такой же догадливый, как ты храбрый!не остался в долгу Жила.
Что-о? Это ты к чему, пся крев?!побагровев от мгновенно накатившей злости, Буян отставил в сторону недопитую чарку и начал подниматься на ноги. Но Жила словно закусил удила, что на него совсем не было непохоже, так как из всей ватаги он слыл самым сдержанным и молчаливым:
А к тому, усохни корень! Ежели бы ты не убег, может, я и успел бы сообразить! А так всем вслед драпать пришлось!
Цыц,сыто рыкнул ватаман, мгновенно остудив споривших.Будет еще у вас возможность подраться. Нечего силы друг на дружку тратить, для вражин наших приберегите.
Батько, а как же мы теперь до них доберёмся?
Вопрос, который задал Ухмыл, интересовал всех без исключения, просто раньше никто не осмеливался его коснуться.
А остановки на что?!небрежно усмехнулся ватаман, обводя всех спокойным, твердым взглядом и вселяя в сердца бандюков былую уверенность ежели и не в завтрашнем дне, то хотя бы в следующем часе.Там что-нибудь придумаем, кровь из носу. Не всё же им отсиживаться в Махине, за дверьми!
Верно, батько, верно,закивали бандюки, просветленные словами ватамана.
А до остановки неплохо бы и вздремнуть, пся крев
Ага И бабенку под бочок тоже неплохо бы, усохни корень, да где возьмешь
А в Махине ж есть одна, чем не по нраву?
Ты ее сперва приволоки, а потом предлагать будешь, усохни корень.
А ты тогда вместо бабы Скальца приспособь, на безбабьи, как говорится, и рыбу раком, а тут целый Скалец!
Бандюки приготовились заржать, по достоинству оценив очередную хохму Ухмыла, но не успели.
Ёлсгромко пробормотал во сне Скалец, не открывая глаз. Его правая щека, как оказалось, покоилась на невесть когда уныканном со стола свином окороке.Мне бы такой елдон, как у того ёлса, девицы в очередь бы выстраивались
Бандюки хмуро переглянулись. Кайф был обломан, разговор враз стушевался, а хмель необъяснимо выветрился из голов.
А может, выкинуть его за перильца, усы узлом?деловито предложил Ухмыл, выражая общую мысль.Неужто мы без такого мозгляка не справимся?
Глава 12, в которой действие, вернее, бездействие происходит внутри Махины
Лучший способ избавиться от искушенияэто поддаться ему.
«Апофегмы»
Анчутка осторожно выглянул из вентиляционного отверстия в потолке, что находилось рядом с клоацинником, и завертел лобастой, с короткими рожками на макушке головенкой, с любопытством оглядывая внутреннее пространство Махиныто бишь, махинерию. То, что висел он при этом вверх ногами, ничуть ему не мешало: легкий, поджарый и невероятно шустрый, именно для такой работы он и предназначалсяпроникать в те места, доступ в которые был невозможен для медлительных и солидных ёлсов, обладавших куда более внушительными габаритами по сравнению с анчутками.
Внимательным, все запоминающим глазенкам предстала картина повального сначетверо из чужаков, ночью проникших в аварийный домен, дрыхли, что называется, без задних ног. На широком лежаке поместились двоедородный парень с хрупкой на вид девицей, и что странно, лежали они спина к спине, словно поссорившиеся молодожены. Девица, не просыпаясь, ежилась от гулявшего по кабине прохладного ветерка, пытаясь свернуться калачиком под шерстяным плащиком, использованным вместо одеяла, парню же, из тех еще здоровяков, было даже жарковато, о чем свидетельствовал расстегнутый до пупа армяк. Обнял бы ее этот лоб, что ли, пожалел анчутка девицу, поделился бы теплом, раз все равно лишнее.
Взгляд скользнул дальше
Ух ты!
От неожиданности анчутка едва не блямкнулся вниз головой, с потолка на пол, но успел покрепче перехватить лапками край вентиляционного отверстия. Иначе точно бы шишку набил, да всех спящих перебудилвот бы конфуз получился!
А неожиданностью для него оказался вон тот седобородый и черноволосый дед, что тихо похрапывал возле лежака на расстеленной на железном полу войлочной подстилке. Потому как дед был ему знаком! Он был из «неправильных», тех самых, что воспротивились зачистке много лет назад, оставшись в домене в гордом одиночестве, после того как весь его народ исчез в далях неизведанных. Впоследствии таких «неправильных» по приказу Смотрящего благополучно сплавили в ближайший населенный домен, а их образы были закреплены в родовой памяти обслужников (так называл себя ёлсовый народ)не столько по необходимости, сколько по заведенному порядку.
Четвертого, худого белобрысого слава, скорчившегося почему-то под трапезным столиком, со сложенными стопкой, словно блины, пустыми котомками под головойвместо подушки, анчутка уже рассматривать не стал, так как его чуткий нос уловил соблазнительные запахи, идущие с этого самого столика.
Он ловкой ящеркой соскользнул вниз, оказавшись напротив дверцы клоацинника, на которой красовалась характерная табличка, изображавшая тучку, пролившуюся дождиком, бесшумно пробежался вдоль задней стенки, миновав дверцы встроенного в нее шкафа-запасника, вскочил на узкую боковую скамью, чтобы не потревожить спящих, и в несколько прыжков очутился у столика. Но при ближайшем рассмотрении его ожидало разочарование. Остатки трапезы выглядели более чем скудно. Луковая шелуха, огрызки яблок, корочка от сала, птичьи косточки. И пустые кружки, пахнущие квасом. Поживиться было нечем.
Но анчутка и не думал сердиться.
Снаружи, там, где на площадке грузовоза устроились пятеро других чужаков, его ожидал стол не в пример богаче этого. Просто до окончания разведки анчутка не стал там задерживаться, а сейчас уже можно было возвращаться. Всего-то и деловнесколько вагонов по крышам преодолеть.
Но хотя он и не рассердился, без шалости обойтись не смог. Чтобы не осторожничать, ему ничего не стоило усыпить всех крепко-накрепко, обладал он такой способностью, но тогда в его шалости пропал бы весь смак. Поэтому он решил действовать по-простому. Сперва он сгреб в охапку часть объедков со стола и аккуратно запихал белобрысому чужаку, смешно посапывающему во сне под столом, под рубаху. Пока это проделывалось, нос проказника вдруг уловил ароматный фруктовый запах, как-то связанный с белобрысым, и, запустив лапку поглубже, анчутка к своему восторгу выудил из-за пазухи парочку слегка примятых, но в остальном совершенно целых яблок, аппетитные желто-малиновые бока которых так и кричалисъешь меня! Немедленно! Но удовольствие было оставлено на потом, сначаладело. Отложив яблоки в сторонку, прямо на пол, он выдернул концы штанин белобрысого из сапог и связал их крепким узлом. Дед был неприкосновенен, поэтому анчутка отправился к остальным. Осторожными движениями он развязал кушак дородного слава, смотал с пояса, и пропустив конец под девицей, начал было связывать вместе обоих. И тут заметил краешек какой-то книжицы, выглядывающий из кармана армяка.
Анчутку словно шибануло. Уронив концы кушака, он отскочил в сторону и зажал рот лапкой, чтобы не взвизгнуть от страха и восторга одновременно. Так это же так это же ой, здорово-то как! Отбежав в сторонку, он задумалсябез позволения старших он не имел права что-либо предпринимать. Но кое-что он все же мог. Например, немножечко, самую малость помочь этим изрядно притомившимся путешественникам, один из которых был столь желанен для этого домена. Да и не только для доменадля всего Универсума. Так пусть доберутся как можно быстрее до места назначения, чтобы выполнить свое предназначение, а для этого пусть спят крепко и долго.
Всякие мысли о шалости пропали без следа и сожаления.
Короткие рожки, торчавшие из макушки, едва слышно загудели, посылая по махинерии невидимые простым смертным волны. Дыхание спящих заметно выровнялось, а белобрысый, прекратив ежиться и дергаться на жестком полу, даже блаженно улыбнулся, понятное делоне открывая глаз, словно, наконец, очутился на долгожданной мягкой перине.
Завершив дело, анчутка, уже не таясь, и потому звонко цокая коготками, подбежал к приборной доске и ткнул нужные кнопки. Постояв с минутку и убедившись, что ветерок в махинерии заметно потеплел, обслужник с чувством глубокого удовлетворения подобрал с пола свою законную яблочную добычу, затем вернулся к дверце клоацинника, одним прыжком взвился к потолку и юркнул обратно в вентиляционное отверстие.
В последний миг его взгляд скользнул по столику в махинерии, на котором еще оставалась часть объедков, и анчутка улыбнулся вдруг пришедшей в голову проказливой идее.
Глава 13, традиционно пустая...
...потому как бедствий, которые могут обрушиться на героев под этим номером, и врагу не пожелаешь!
Все, что удачно складывается, кончается плачевно.
«Апофегмы»
Глава 14, в которой познается истинная дружба, хоть ее «виновники» об этом и не подозревают
Алебарду тебе в руки, ветер в спину, три пера в задницу и Махинунавстречу!
Бова Конструктор
Нет, ну посмотрите-ка на них, засранцев этаких! Опять какой-то холст закрыт покрывалом от взгляда истинного ценителя живописи, ядрена вошь, и наверняка самый интересный! Эй, любезный, да-да, именно ты, знаю я, что ты здесь за картинами присматриваешь. Открой-ка мне вот эту, любопытно, что там намалевано Сейчас унесут, нет времени? Тем более, ядрена вошь! Показывай немедленно! Ух ты! Как похожа-то на ту, прошлую Прямо лепота! Только всадник какой-то странный
Степь. Снова бескрайняя степь. Степьсловно невиданно огромный ковер с причудливыми узорами из зеленых метелок чернобыльника, золотистых головок ковыля да редких голубых чашечек блаваток. Степьсловно отражение бескрайнего небесного простора, где вместо тугих облачных одеялтравы высотой в четыре ладони, прогибающиеся то тут, то там под мягкой поступью великана-ветра
Строфокамил. В поле зрения возникает строфокамил, бешено несущийся по грунтовой дороге вдоль железнодорожного дваредья с ездоком на спине. Остроклювая голова строфокамила слегка пригнута к земле и целеустремленно вытянута вперед, взгляд темных выпуклых глаз целиком сосредоточен на дорожном полотне. Голенастые длиннющие лапы мелькают с такой быстротой, что видно лишь размытую рябь под белооперенным телом птицыкажется, что воздух не успевает сомкнуться, образуя позади куцего хвоста вихрящийся коридортак велика скорость. Сотню вех в час отмахивает неутомимый бегунок, нет никого быстрее его в этом мире
Ездок С ездоком некоторые проблемы. Вернее, с его внешним видом. Чудной у него вид, непривычный для людского глаза. Вместо того чтобы с головой спрятаться в упряжной мешок и терпеливо трястись на жесткой спине камила в лежачем положении, как ладили деды и прадеды испокон веков Впрочем, послушаем самого ездока.
Воздух так мощно бил в грудь и смотровые стеклянные окошки чудного стального шлема, какого Обормоту за свою долгую жизнь нашивать еще не приходилось, что специальные ремни, пристегивающие его новый костюм к седлу и шее камила, звенели, слово натянутая тетива лука, но держали надежно.
Халваш-балваш, а ведь даже не знал, что можно получить кайф от такой скорости, куда там конягам! За камилом никто не угонится, ни четвероногие клячи, ни многоколесная хитроумная Махина Давно уже остались позади, вместе с минувшей ночью, холмы и рощи Края, фруктовые сады и рукотворные долголедные озера, и перед глазами ныне стелилась только бескрайняя, родная сердцу манга Великая Степь. Звуки воющего снаружи ветра едва проникали внутрь шлема, как будто в ушах оказались пробки из пакли, а чтобы посмотреть вбок, приходилось поворачиваться всем телом, иначе при повороте головы глаза упирались в железную стенку, но по сравнению с полученными преимуществами столь мелкие неудобства заметны не были. Честно говоря, халваш-балваш, стражник вовсе никаких неудобств не испытывал. Два глотка бодрячка из подаренной Благушей пляжки сделали свое дело, и ни жара, ни жажда, ни тряска Обормота ничуть не беспокоили, а дорога летела, как в сказкебыстро и весело. Полпути, никак не менее, уже отмахал на камиле в новом костюме, выданном Мудрым Фролом. Да, за этими костюмами будущее Правда, Мудрый Фрол намекнул перед отъездом, что Бова Конструктор вскоре сотворит кое-что получше камилов, и даже получше самих Махин, но Обормот не собирался ломать голову над тем, что же это такое может быть, зная, что подобные упражнения ему не по силам. Там видно будет, халваш-балваш, всему свое время
Обормот вспомнил, как, очухавшись с помощью Фрола, и узнав положение дел, сперва не поверил своим ушам. А уяснив, что это все-таки правда, охнул и обхватил обеими ладонями все еще гудевшую после могучего удара ватамана голову, чувствуя, как пробирает его по всему телу зябкая дрожь. Его родная стража, как сразу сообразил манг, не могла помочь другану Благуше в сложившейся ситуации, так как не было в Проклятом домене никакой стражи, да и вообще никого там не было, кроме ёлсов с анчутками, в коих, по слухам, бывшие жители домена и превратились за какие-то жуткие грехи перед Великим Олдем. И мало того, так еще и сам путь через Раздрай-Мост на ту сторону был заказан. Вот и получается, что его другановчто Благушу, что Воху Василиска, что их спутницу Минутусудьбина ждала там незавидная...