Да, солгал он.
Однако гул не отпускал его ни в лифте, ни в номере, элегантном помещении с двумя спальнями и диваном. С ним Виктор лег, с ним же и проснулся. Гул изменился, превратился из одного только звука в ощущение. Конечности вдруг стало слегка покалывать. Не болезненно, однако неприятно. Настойчиво. Гул преследовал, становился все громче, сильнее, пока, в порыве раздражения, Виктор не отрубил все чувства и не погрузился в оцепенение. Покалывание исчезло, но гул стих до отдаленного потрескивания статики. Того, что почти удавалось игнорировать.
Почти.
Виктор сел на краю постели, чувствуя себя измотанным, больным. И это при том, что даже вспомнить не мог, когда последний раз болел! Но с каждой минутой становилось все хуже. Наконец он поднялся, пересек номер и взял пальто.
Куда идешь? спросила Сидни, что устроилась на диване с книгой в руках.
Подышать хочу, ответил Виктор уже с порога.
Он был на полпути к лифту, когда она его настигла.
Боль.
Явилась из ниоткуда, пронзила грудь точно острый нож. Виктор ахнул и схватился за стену, пытаясь удержаться на ногах. Накатил второй приступ, внезапный, жестокий, невозможный. Рубильник оставался выключен, нервы заглушены, но боли, похоже, было все равно. Словно нечто перекрыло талант Виктора, оказалось сильнее его мощи, его воли.
Лампы ослепительно сияли, перед глазами поплыло, коридор накренился. Виктор с трудом миновал лифт, двинулся к лестнице, но едва миновал дверь, как тело вновь прошила боль, колено подломилось и тяжело ударилось о бетон. Виктор попытался встать, но мышцы свело, сердце запнулось, и он рухнул на пол.
Стиснув зубы, Виктор сражался с болью. Ничего подобного он не испытывал уже долгие годы. Десять лет, если быть точнее. С той лаборатории, с ремня в зубах, с холодного металлического стола, дикой агонии потока, что сжег нервы, разорвал мышцы, остановил сердце.
Нужно двигаться.
Но Виктор не мог встать. Не мог говорить. Не мог дышать. Невидимая рука поворачивала рубильник выше, выше и выше, пока наконец все не погрузилось в благословенную черноту.
* * *
Виктор очнулся на лестничной площадке.
Первое, что он ощутил: облегчение. Облегчение, что мир наконец стих, а чертов гул заткнулся. Второе: Митч трясет его за плечо. Виктор перекатился на бок и вытошнил из себя желчь, кровь и дурные воспоминания.
Лампы перегорели, но даже в темноте он сумел различить облегчение на лице Митча.
Иисусе, выдохнул громила и отпрянул. Ты не дышал. Пульса не было. Я уж решил, ты умер.
Похоже, так и случилось, ответил Виктор, вытирая губы.
В смысле? Что произошло?
Виктор медленно покачал головой:
Не знаю.
Виктор не любил чего-то не знать и уж точно не любил в этом сознаваться. Он встал и оперся о стену. Какой идиот, ну зачем было отрубать ощущения? Следовало изучить прогресс симптомов. Замерить эскалацию. Понять то, что, видимо, поняла Сидни: он поврежден, если не вовсе сломлен.
Виктор, начал Митч.
Как ты меня нашел?
Здоровяк протянул ему телефон.
Доминик позвонил. Разорался, мол, ты убрал заслонку, и ему стало так же хреново, как когда ты умер. Я попытался набрать тебя, но ты не ответил. Я шел к лифту и тут заметил, что на лестнице перегорели лампы. Он покачал головой. Стало не по себе
Телефон снова ожил. Виктор забрал его у Митча и ответил.
Доминик
Не смей так со мной обращаться, оборвал его солдат. Мы же договорились!
Я не специально, медленно произнес Виктор, но Доминика несло.
Только все было нормальнои вдруг я падаю на четвереньки и стараюсь не отрубиться. Никакого предупреждения, мне нечем заглушить боль. Ты не представляешь, каково это
Уж поверь, представляю, сказал Виктор, запрокинув голову и прижавшись затылком к бетонной стене. Но теперь ты в порядке?
Судорожный вздох.
Да, я снова в норме.
Сколько это длилось?
В смысле? Откуда мне знать? Как-то не до того было, чтоб на часы смотреть.
Виктор вздохнул и зажмурился.
В следующий раз обрати внимание.
В следующий?!
Но Виктор уже повесил трубку. Он открыл глаза и увидел, что Митч за ним наблюдает.
Это уже случалось до?
До. Виктор понимал, о чем речь. В ту ночь, в лаборатории, жизнь поделилась на две части. До, когда он был простым человеком. И после, когда стал ЭО. Воскрешение раскололо ее еще раз. ДоЭО. Послевот это. Дело рук Сидни. Неумолимый изъян ее таланта, трещина в его силе. Все-таки Виктор не избежал общего правила, просто закрыл глаза на очевидное.
Митч выругался и провел руками по голове.
Надо ей рассказать.
Нет.
Она все равно узнает.
Нет, повторил Виктор. Пока не надо.
А когда?
Когда Виктор поймет, что происходит и как это исправить. Когда помимо проблемы будет план и решение.
Когда это станет критично.
Плечи здоровяка поникли.
Может, больше не повторится, предположил Виктор.
Может, согласился Митч.
Впрочем, ни один из них в это не поверил.
V
Четыре с половиной года назад
Фултон
Это случилось снова.
И снова.
Три эпизода за неполные шесть месяцев, промежуток между инцидентами становился все короче, а время смерти все длиннее. Именно Митч настоял на том, чтобы Виктор проконсультировался со специалистом. Митч нашел доктора Адама Портера, невысокого человечка с хищным профилем и репутацией одного из лучших неврологов в стране.
Виктор никогда не любил докторов.
Даже тогда, когда сам учился на врача. Он никогда не испытывал желания спасать пациентов. Медицина привлекала его с точки зрения знаний, авторитета, контроля. Виктору хотелось держать скальпель, а не лежать под ним.
А теперь он сидел в кабинете Портера, поздним вечером, и гул в черепе как раз начал переходить в покалывание. Конечно, большой риск дожидаться метастазов приступа, но постановка верного диагноза требует четких симптомов.
Виктор уставился на анкету пациента. Описать симптомы можно, а вот выдать детали куда опаснее. Виктор отложил пустую анкету, даже не потрудившись вынуть ручку.
Доктор вздохнул:
Мистер Мартин, вы прилично заплатили за мои услуги. Предлагаю грамотно ими воспользоваться.
Я прилично заплатил за приватность.
Портер покачал головой и сплел пальцы.
Что ж, хорошо. В чем заключается ваша проблема?
Я не совсем уверен. У меня случаются приступы.
Какого рода приступы?
Неврологического, ответил Виктор, балансируя между ложью и недомолвками. Все начинается со звука, гула в черепе. Он становится все громче, пока не начинает отдаваться в костях. Своего рода волны.
А потом?
Я умираю, подумал Виктор.
Я теряю сознание.
Доктор нахмурился.
И давно у вас эти приступы?
Пять месяцев.
Вы перенесли какую-то травму?
«Да».
Насколько знаю, нет.
Что-то поменяли в жизни?
Нет.
Слабость в конечностях присутствует?
Нет.
Аллергии на что-либо?
Нет.
Может, какие-то специфические триггеры? Мигрень может быть реакцией на кофеин, свет, стресс, недостаток
Мне плевать на причину, оборвал его Виктор, теряя терпение. Я просто хочу знать, что происходит и как это исправить.
Доктор сел прямее.
Тогда давайте проведем кое-какие исследования.
* * *
Виктор наблюдал за линиями на мониторе; диаграмма сильно смахивала на запись толчков перед землетрясением. Портер подсоединил к его скальпу дюжину электродов и теперь тоже смотрел на энцефалограмму, недоуменно хмурясь.
Что не так? спросил Виктор.
Доктор покачал головой:
Уровень активности аномальный, однако признаков эпилепсии нет. Видите, как близко собираются линии? постучал он по экрану. Уровень нервного возбуждения такой, будто у вас слишком высокая проводимость переизбыток электрических импульсов.
Виктор изучающе посмотрел на линии. Может, ему показалось, но те взмывали и опадали в такт гулу в черепе, пики становились все чаще вместе с нарастающим жужжанием.
Портер прервал исследование.
Мне нужна более полная картина, заявил он, снимая электроды со скальпа Виктора. Давайте сделаем МРТ.
Комната была пуста, лишь сканер по центрустол, которому предстояло заехать в механический туннель. Виктор медленно лег на него, пристроив голову в небольшое углубление.
Портер закрепил голову пациента на месте специальным каркасом. Стол с металлическим гулом двинулся внутрь, комната исчезла, сменившись слишком низким «потолком» машины. Сердце Виктора ускорилось.
Он услышал удаляющиеся шаги доктора, щелчок двери, а потом через интерком донесся голос:
Не двигайтесь.
Где-то с минуту ничего не происходило. А потом устройство принялось издавать низкий отрывистый звук, в котором потонул не только гул в черепе, но и вообще все.
Машина стучала, жужжала; Виктор попытался считать секунды, как-то замерить время, но сбился. Минуты уплывали прочь, забирая с собой крупицы контроля. Вибрация снова растеклась по костям, первые искры болиболи, что Виктор не мог затушить, заплясали по коже.
Остановите процедуру, попросил он, но машина поглотила слова.
Мы почти закончили, сообщил по интеркому Портер.
Виктор отчаянно старался выровнять дыхание, но тщетно. Сердце громыхало. В глазах двоилось. Жуткий гул становился все громче.
Остановите
Поток, яркий и ослепительный, прошил Виктора. Он вцепился в края панели; тело накрыла первая волна боли. В памяти всплыл образ Анджи у электрической панели.
Я хочу, чтобы ты знал, заявила она, начиная закреплять датчики у него на груди, что я никогда и ни за что тебе этого не прощу.
Взвыла сирена.
Сканер застонал, содрогнулся, остановился.
Портер был где-то по ту сторону машины, что-то торопливо говорил низким голосом. Стол начал выезжать. Виктор схватился за удерживающие голову путы, ощутил, как они спали. Нужно встать. Нужно
Поток прошил его снова, да такой сильный, что комната разлетелась на фрагментыкровь во рту, запинающееся сердце, Портер, ослепительно-белый луч света, чей-то придушенный крика потом все стерла боль.
* * *
Виктор очнулся на столе.
Лампы аппарата МРТ не горели, вход разукрасили следы ожогов. Виктор сел, борясь с головокружением, и постепенно смог сфокусироваться. Чуть поодаль лежал Портер, весь скрюченный, будто в спазме. Не было нужды щупать пульс или проверять пустые нервы доктора. Он умер.
Перед глазами встал другой образдругая лаборатория, и тело Анджи, такое же неестественно изогнутое.
Дерьмо.
Виктор поднялся и оценил картину. Тело. Разрушение.
Теперь, когда все осталось позади, к нему вернулось обычное спокойствие и хладнокровие. Словно затишье после бури. Миг покоя перед тем, как ненастье вернется с новой силой. А оно вернется, это лишь вопрос времени, что значит: следует ценить каждую секунду.
Рядом с рукой Портера лежал шприц. Виктор спрятал его себе в карман и вышел в холл, где оставил пальто. Только достал мобильник, как пришло сообщение от Доминика:
«1 минута 32 секунды».
Виктор глубоко вздохнул и оглядел пустой офис.
Затем вернулся в смотровую и собрал все записи и снимки. В кабинете Портера Виктор уничтожил все данные о приеме, включая электронные, порвал бумагу, на которой доктор делал заметки, и ту, что находилась под ней, для верности. В общем, методично убрал все следы своего пребывания в здании.
Все, кроме трупа.
С ним ничего поделать было нельзя, разве что устроить пожар. Виктор прикинул такой вариант, но в итоге его отбросил. Огонь вещь капризная, непредсказуемая. Пусть лучше все остается как естьсердечный приступ, несчастный случай.
Виктор надел пальто и вышел.
В номере Сидни и Митч валялись на диване и смотрели какое-то старое кино. У их ног растянулся Дол. Митч встретился взглядом с Виктором, вопросительно поднял брови, и тот едва уловимо покачал головой.
Сидни скатилась с дивана.
Где ты был?
Ходил поразмяться.
Сид нахмурилась. За последние пару недель ее взгляд из тревожного стал более скептическим.
Тебя несколько часов не было.
А прежде я несколько лет проторчал взаперти, парировал Виктор, наливая себе выпить. После такого сложно усидеть на месте.
Вот и мне тоже, поддакнула Сидни. Поэтому Митч и придумал для нас карточную игру. Она повернулась к здоровяку: А почему бы Виктору не сыграть?
Виктор поднял бровь и отпил из стакана.
А что за правила?
Сидни взяла колоду со стола.
Если вытягиваешь числовую, то сидишь дома и что-то учишь, но если попалась картинкаможно выйти на улицу. В основном в парк или в кино, но все равно лучше, чем торчать взаперти.
Виктор остро глянул на Митча, но тот лишь пожал плечами и пошел в ванную.
Попробуй, предложила Сид, протягивая колоду. Виктор на миг задумался, поднял руку но вместо того, чтобы вытянуть карту, выбил их все из ладони Сид. Цветные прямоугольники разлетелись по полу. Затем Виктор присел на корточки, выбирая ту, что понравится. Эй! воскликнула Сид. Так нечестно.
Ты не уточняла, чтобы я играл честно. Он выбрал короля пик и протянул ей: Держи. Храни у себя в рукаве.
Сидни долго смотрела на карту, а потом спрятала ее за секунду до возвращения Митча. Здоровяк перевел взгляд с Виктора на Сид и обратно.
Что у вас тут происходит?
Ничего, тут же отозвалась Сидни. Виктор просто меня дразнит.
Стало даже не по себе от того, как легко она солгала.
Сид вернулась на диван, Дол пристроился рядом с ней, а Виктор вышел на балкон.
Несколько минут спустя дверь за его спиной открылась, и к нему присоединился Митч.
Ну как? Что сказал Портер?
У него не нашлось ответов.
Значит, найдем кого-то другого, заключил Митч.
Виктор кивнул.
Скажи Сид, что утром мы уезжаем.
Митч скользнул обратно в комнату. Виктор поставил стакан на перила, достал из кармана шприц и прочитал этикетку. Лоразепам. Противосудорожное. Виктор надеялся узнать диагноз, найти лекарство, но пока хотя бы обнаружил способ купировать симптомы.
* * *
Обычно я не принимаю пациентов после работы.
Виктор сидел за столом напротив молодого врача. Она была стройной, темнокожей, за стеклами очков сверкали добрые глаза. Но какое бы любопытство или подозрения ее ни мучили, доктор работала в Кэпстоуне, городе с мощными правительственными связями. В таких местах царили конфиденциальность и осмотрительность. А длинный язык мог стоить не только карьеры, но и жизни.
Виктор подвинул к врачу пачку банкнот:
Спасибо, что сделали исключение.
Она взяла деньги и глянула на те несколько строк, что он написал в анкете.
Чем могу помочь, мистер Ласситер?
Пытаясь сосредоточиться сквозь нарастающий гул в голове, Виктор слушал, как врач задает те же вопросы, и давал те же ответы. Перечислил симптомышум, боль, конвульсии, потеря сознания, опуская то, что можно, привирая там, где придется. Доктор что-то нацарапала в блокноте и задумалась.
Это может быть эпилепсия, миастения гравис, дистонияиногда сложно четко диагностировать неврологические расстройства, если симптомы пересекаются. Мы проведем несколько тестов
Нет.
Доктор подняла глаза от записей:
Но без точной картины
Я уже делал анализы. Результаты были неубедительными. Я пришел узнать, что вы бы порекомендовали.
Доктор Клейтон села прямее.
Я не даю рекомендаций, не поставив диагноз, и не ставлю его без четкой картины болезни. Без обид, мистер Ласситер, но одних ваших слов недостаточно.
Виктор выдохнул и подался вперед. А заодно потянулся к докторуне буквально, но с помощью своих сил, надавил, не переходя грань боли. Легкий дискомфорт, то, что вынуждало незнакомцев отшатываться, а самому Виктору помогало незамеченным продвигаться сквозь толпу. Вот только Клейтон бежать было некуда, и дискомфорт она восприняла как то, чем он, собственно, являлся, как угрозу. Сражайся-или-беги, хищник и добыча, вот так просто и примитивно.
В этом городе множество нечистых на руку докторов, начал Виктор. Но их уступчивость зачастую обратно пропорциональна их знаниям. Поэтому я здесь. С вами.
Клейтон сглотнула, но заговорила твердо:
При неправильном диагнозе лечение может скорее навредить, чем помочь.
Я готов рискнуть.