Доктор испустила судорожный вздох и тряхнула головой, словно проясняя мысли.
Я бы порекомендовала противосудорожные и бета-блокаторы. Ее ручка запорхала над бумагой. Для чего-то помощнее вам придется пройти обследование, заключила она, вырывая листок.
Виктор взял у нее бумагу и встал.
Спасибо, доктор.
Два часа спустя он вытряхнул на ладонь таблетки и проглотил их насухую.
Вскоре его сердце стало биться медленнее, жужжание притихло, и Виктор решил, что, возможно, нашел ответ. Две недели ему было легче.
А потом он снова умер.
VI
Четыре недели назад
Хэллоуэй
Виктор опаздывал и знал это.
С Линденом пришлось повозиться дольше, чем предполагалось, ждать, пока все остальные разойдутся и он останется в гараже один. А потом, конечно, дождаться неминуемой смерти и проследить, чтобы она не последовала за ним туда, где они жили последние девять дней. Съемный дом, еще одно из тех мест для краткосрочного пребывания, которые можно забронировать на день, неделю или месяц.
Его выбрала Сидни, сказала, мол, он похож на настоящий дом.
Внутри Виктора встретил аромат плавленого сыра и грохот взрыва, что донесся с экрана большого телевизора. Сидни примостилась на подлокотнике дивана, бросая кусочки попкорна Долу, а Митч согнулся у кухонной стойки, расставляя свечи на шоколадном торте.
Это выглядело таким невероятно нормальным.
Первым его возвращение заметил пес, чей хвост заметался по деревянному полу.
Митч озабоченно глянул на Виктора, но тот лишь отмахнулся.
Привет, обернулась через плечо Сидни.
Прошло пять лет, а Сидни Кларк почти не изменилась. Такая же хрупкая, невысокая, круглолицая и круглоглазая, как в день их встречи на дороге. В основном отличия были поверхностнымиона сменила радужные легинсы на черные с маленькими белыми звездами, а светлые волосы постоянно прятала под париками, меняя их под настроение. Сегодня вечером Сид выбрала бледно-голубой, того же оттенка, что и ее глаза.
И в то же время Сидни изменилась куда больше, чем кто-либо из них. Тембр голоса, немигающий взгляд, то, как она закатывала глаза, Сид явно обзавелась этой привычкой в попытке подчеркнуть свой неочевидный возраст. Телом ребенок, по поведениютинейджер.
Она глянула на пустые руки Виктора, и он прочел в ее глазах вопрос: «Неужели забыл?»
С Днем рождения, Сидни, сказал Виктор.
Эта череда ее дней рождения в его жизни казалась такой странной. Каждый год отмечал не только возраст, но и время, которое девочка пробыла с ним. С ними.
Я зажгу свечи? спросил Митч.
Виктор покачал головой и двинулся в коридор:
Дай мне пару минут переодеться.
Он закрыл за собой дверь и пересек спальню, не зажигая свет. На самом деле, обстановка ему не подходилаголубые и белые подушки, пасторальная картина на стене, книги на полке, больше для украшения, чем для чтения. Последнему он, по крайней мере, нашел применение. Неплохая историческая книга лежала открытой, в центре покоился черный маркер. В данный момент левая страница была полностью затемнена, вплоть до последней строки, как будто Виктор искал слово и еще не нашел его.
Он скинул пальто и пошел в ванную, закатывая рукава. Включил кран и брызнул водой на лицо; белый шум крана вторил статическому электричеству, что уже вновь зарождалось в черепе. Теперь тишина измерялась минутами, а не днями.
Виктор провел рукой по своим коротким светлым волосам и всмотрелся в отражение: голубые глаза казались волчьими на изможденном лице.
Он терял вес.
Виктор всегда был худым, но теперь, когда поднял подбородок, свет упал ото лба и скул, и вдоль челюсти, во впадине меж ключицами, залегли тени.
Вдоль задней части раковины выстроился небольшой ряд бутылочек с таблетками. Он потянулся к ближайшему и вытряхнул валиум на ладонь.
Виктор никогда не увлекался наркотиками.
Несомненно, предполагаемый побег от реальности имел некоторую привлекательность, но Виктор никогда не мог смириться с потерей контроля. Когда он впервые купил наркотики в Локленде, то вовсе не ради экстаза. Виктор просто пытался покончить с собой, чтобы вернуться кем-то лучше.
«Какая ирония», подумал он и проглотил таблетку.
VII
Четыре года назад
Дрезден
Виктор не проводил много времени в стрип-клубах.
Он никогда не понимал их привлекательностиего не возбуждали полуголые тела, извивающиеся маслянистые формы, но Виктор пришел в «Стеклянную башню» не потехи ради.
Он искал совершенно определенного человека.
Пока Виктор осматривал клуб, стараясь не вдыхать облако из духов, дыма и пота, чья-то ухоженная рука погладила его по спине.
Привет, милый, раздался тягучий голос. Виктор бросил косой взгляд и увидел темные глаза и ярко-красные губы. А я бы смогла тебя развеселить.
Вот уж вряд ли. Виктор много чего желалвласти, мести, контроля, но секс никогда не входил в список. Даже с Анджи Разумеется, Виктор хотел ее, хотел внимания, преданности, даже любви. Он заботился о ней, нашел бы способы ее порадоватьи, возможно, сам бы получил от этого удовольствие, но секс тут был ни при чем.
Танцовщица оглядела Виктора с ног до головы, ошибочно приняв его незаинтересованность за стеснение или, возможно, предположив, что он не по девочкам.
Он убрал ее руку.
Я ищу Малкольма Джонса.
Самозваный предприниматель, специализирующийся на незаконных вещах. Оружие. Секс. Наркотики.
Танцовщица вздохнула и указала на красную дверь в глубине клуба:
Внизу.
Виктор почти дошел туда, когда в него врезалась маленькая блондинка. Он протянул руку, чтобы помочь ей выровняться, а девушка с певучим акцентом залепетала извинения. Их глаза встретились, и что-то мелькнуло на ее лице, кратчайший проблеск интересаон даже назвал бы это узнаванием, но они точно никогда не встречались. Виктор отстранился, двинулся в толпу и подошел к красной двери.
Она закрылась за ним, скрыв клуб из поля зрения. Виктор размял руки, идя по бетонным ступенькам вниз, в недра здания. Коридор был узким, стены выкрашены в черный цвет, а воздух загустел от сигарного дыма. Из комнаты в глубине разразился смех, но путь Виктору преградил парень в плотной черной рубашке.
Куда-то собрался?
Да.
Мужик оглядел Виктора.
Выглядишь как торчок.
Я в курсе, ответил Виктор, разводя руки для обыска.
Охранник охлопал его по бокам, затем повел в комнату.
Малкольм Джонс сидел за большим столом, в дорогом костюме, на стопке банкнот у его локтя лежал блестящий серебряный пистолет. Еще три человека сидели на разных предметах мебели; один пялился в экран на стене, другой играл со своим телефоном, третий смотрел на дорожку кокаина, что Джонс поправлял на столешнице.
Никто из них, казалось, не заметил появление Виктора.
Только Джонс потрудился посмотреть вверх. Он был немолод и обладал тем самым голодным, почти волчьим взглядом, что появляется у наркомана перед приемом дозы.
Ты кто такой?
Новый клиент, просто сказал Виктор.
Откуда обо мне узнал?
Птичка напела.
Джонс проглотил это объяснение, явно польщенный мыслью о своей известности. Он указал на пустой стул напротив себя.
Зачем пришел?
Виктор опустился на стул.
Наркотики.
Джонс смерил его взглядом.
Ха, я бы решил, что ты за стволами. Что конкретно тебе надо? Героин? Кокс?
Виктор покачал головой.
Медикаменты.
А, ну тогда Джонс махнул рукой, и один из его людей встал и открыл шкафчик, показывая множество пластиковых бутылок с таблетками. У нас есть окси, фентанил, бензо, адди стал перечислять Джонс, пока другой парень выкладывал бутылки на стол.
Виктор прикинул варианты, задаваясь вопросом, с чего начать.
Приступы становились все чаще, и что бы он ни предпринимал, видимой разницы не было. В рамках теории, что его запас силынечто вроде батареи и таким образом перезаряжается, Виктор пробовал не пользоваться своим талантом. Когда не сработало, сменил тактику и попытался пользоваться им чаще, мол, надо скинуть излишек энергии. Такой подход привел к тем же самым результатамгул снова нарастал, становился ощутимым, и Виктор умирал.
Он оглядел строй бутылок с пилюлями.
Виктор мог составить диаграмму электрического потока, но, похоже, не мог его изменить.
С точки зрения наукитупик.
С точки зрения физиологиитого хуже.
Саму боль он остановить мог до определенной степени, но боль была лишь одним аспектом нервной системы. И лишь одной гранью применения большинства опиатов. Они были глушителями, предназначенными для подавления не только боли, но и ощущений, частоты сердечных сокращений, сознанияи если одного вида недостаточно, ему нужен коктейль.
Я их возьму, завил Виктор.
Которые?
Все.
Джонс холодно улыбнулся.
Притормози-ка, парень. У нас лимит, одна бутылка в одни руки. Я не могу отдать тебе все свои запасы. Через минуту ты загонишь их где-нибудь на углу по тройной цене
Я не торговец.
Тогда тебе и не нужно много. Улыбка Джонса стала натянутой. Теперь что касается оплаты
Я сказал, что возьму их. Виктор наклонился вперед. Про деньги речи не было.
Джонс рассмеялся безрадостным животным смехом, который тут же подхватили его люди.
Если решил меня обчистить, надо было хотя бы пушку с собой принести.
Так я принес, сказал Виктор. Поднял руку, медленно, словно фокусник, согнул три пальца и вытянул указательный и большой. Видишь? спросил он, наставляя «пистолет» на Джонса.
Тому стало не до смеха.
Да ты кто вообще
Бух.
Никакого выстрелани отдающегося в ушах эха, ни вылетевшего патрона, ни дыма, но Джонс издал горловой вопль и рухнул на пол как подкошенный.
Трое остальных мафиози попытались схватить свое оружие, но замешкались от шока. Не успели они нажать на курки, как Виктор уничтожил их всех. Никакого рубильника. Никаких нюансов. Лишь чистая сила. Нечто выше боли, когда рвутся нервы и перегорают предохранители.
Мужчины рухнули на пол, как марионетки с обрезанными нитками, но Джонс все еще был в сознании. По-прежнему сжимал грудь, отчаянно ища пулевое ранение, кровь, какой-то физический ущерб под стать тому, что говорили ему нервы.
Твою мать твою мать бормотал Джонс с безумными глазами.
Боль, как узнал Виктор, превращала людей в животных.
Он собрал таблетки, побросал пакеты и бутылки в черный кожаный портфель, что нашелся у стола. Джонс дернулся на полу, а потом вдруг подобрался, заметив на столе блеск металла. Потянулся туда, но Виктор чуть повел пальцами, и Джонс без сознания сполз по стене.
Виктор взял пистолет, за которым лез Джонс, и взвесил его в ладони. Он не испытывал особой привязанности к оружиюоно было практически бесполезно, учитывая его силу. Но в нынешнем состоянии полезно обзавестись чем-то сверх. Вдобавок никогда не повредит иметь видимый сдерживающий фактор.
Виктор сунул пистолет в карман пальто и застегнул портфель.
С вами приятно иметь дело, сказал он затихшей комнате, развернулся и вышел.
* * *
В это же самое время
Джун поправила собранные в хвост волосы и скользнула сквозь бархатный занавес в приватную комнату. Гарольд Шелтон уже сидел там, ждал и в нетерпении потирал свои розовые ладони о бедра.
Я по тебе скучал, Джинни.
Джинни в данный момент валялась дома, сражаясь с симптомами пищевого отравления.
А Джун лишь одолжила ее тело.
И как сильно ты скучал по мне? спросила она, пытаясь говорить мягко и хрипло. Голос не был идеальным, никогда не был. Ведь голосэто природа и воспитание, биология и культура. Джун могла ухватить тембр вместе с телом, но вечно пробивался родной певучий акцент. Гарольд, казалось, ничего не заметил. Он был слишком занят, разглядывая сиськи Джинни через сине-белый наряд чирлидерши.
Не самый любимый наряд Джун, но это не обязательно.
Главное, чтобы клиенту нравилось.
Она медленно обошла его, проводя розовыми ногтями по плечам. Когда пальцы коснулись кожи, Джун увидела вспышки жизни Гарольдане все, только самые яркие кусочки. Они промелькнули в голове, не задерживаясь. Джун знала, что никогда не позаимствует это тело, так что нет нужды знать больше.
Гарольд поймал ее за запястье и притянул к себе на колени.
Ты знаешь правила, промурлыкала Джун, высвобождаясь.
Правила клуба были простыми: смотри, но не трогай. Руки на бедрах. На коленях. Да хоть под задницей, не важно, лишь бы девчонку не касался.
Ты гребаное динамо, раздраженно проворчал Гарольд и запрокинул голову. Стеклянные глаза, вонючее дыхание. За что я вообще плачу?
Джун прошла за ним и обвила руками его плечи.
Ты меня трогать не можешь, проворковала она, склоняясь к самому уху. А вот я тебя могу.
Он не увидел проволоки у нее в руках и ничего не заметил, пока удавка не затянулась на шее.
Гарольд забился, но толстый занавес и громкая музыка все заглушили. Да и чем больше дергаешься, тем быстрее у тебя кончается воздух.
Джун всегда любила удавку. Быстро, эффективно, осязаемо.
Гарольд потратил слишком много энергии, цепляясь за провод, а не за ее лицо. Не то чтобы это имело значение.
Ничего личного, Гарольд, сказала Джун, пока он топал ногами, пытаясь освободиться.
Так и естьГарольд не входил в ее список. Это был просто бизнес.
Безжизненное тело рухнуло на пол, тонкая полоска слюны свисала с открытых губ.
Джун выпрямилась, вздохнула, убрала провод. Она принялась изучать свои ладони, которые не были ее ладонями. На них остались тонкие, глубокие порезы. Джун их не чувствовала, но знала, что настоящая Джинни проснется с этими рубцами и болью.
Извини, Джинни, подумала Джун, вышла из комнаты и задернула за собой занавеску. Гарольд был большим транжирой. Он оплатил целый час Джинни-чирлидерши, что давало Джун добрых пятьдесят минут, чтобы убраться как можно дальше от тела.
Шагая по коридору, она потерла рубцы. По крайней мере, соседи по комнате Джинни были домажелезное алиби. Никто не видел, как Джун входила к Гарольду, и никто не видел, как она уходила, поэтому все, что ей нужно было сделать
Джинни, прозвучал чей-то голос, слишком близко. Ты разве не на работе?
Джун выругалась себе под нос и обернулась. А попутно измениласьчетыре года сбора образов всех, кого она коснулась, предоставляли ей обширный гардероб. В мгновение ока она сбросила Джинни и выбрала кого-то еще, тоже блондинку, с такими же волосами, такого же телосложения, но с сиськами поменьше и круглым лицом.
Такая переменачертово произведение искусства, и вышибала растерянно моргнул. Джун по опыту знала: когда люди видят то, чего не понимают, то не могут соображать. «Я видел» становится «Думаю, я видел», затем «Я не мог видеть», а значит: «Я не видел». Глаза ненадежны. Умы слабы.
Сюда можно только танцовщицам и клиентам, мэм.
Я подглядывать не собиралась, ответила Джун, подпуская тяжелого акцента. Просто искала дамскую комнату.
Макс кивнул на дверь справа:
Пойдете назад, откуда пришли, и через весь клуб.
Спасибочки, подмигнула она.
По пути обратно Джун старалась идти спокойно, непринужденно. Сейчас ей хотелось одного: забраться в душ. Со стрип-клубами вечно так. Вонь похоти и пота, дешевой выпивки и грязных денег была такой густой, что буквально липла к коже и не отпускала до самого дома. Хотя все это лишь игра фантазии: Джун не могла чувствовать, ощущать запахи и вкусы. Одолженное телооно такое. Одолженное.
Она миновала уже половину пути, когда врезалась в мужчину, худого, светловолосого, одетого во все черное. Ничего особенного, в подобном месте бизнесмены пялились на голых женщин наравне с обычными холостяками, но Джун нечаянно задела его руку и увидела пустоту. Ни деталей, ни воспоминаний.
Мужчина едва обратил на нее внимание и уже пошел прочь. Он скрылся за красной дверью в глубине клуба. Джун заставила себя шевелиться, хотя весь ее мир только что замер.
Неужели? Каковы шансы
Ничтожны, однако все же не нулевые. Несколько лет назад был еще один парень, молодой, с ним она столкнулась на улице летней ночью. Ей пришлось запрокинуть голову, ему нагнуться. Джун ощутила тот же холод, ту же черноту там, где должны были храниться воспоминания. Когда месяцами с одного прикосновения собираешь образы и формы, такое отсутствие информации сбивает с толку, дезориентирует.