Тогда Джун не знала, в чем делоон не в порядке, она сама, это такая особенность или глюк, а потом проследила за парнем и увидела, как он провел рукой по капоту машины. Внезапно заурчал мотор. Вот тогда она поняла: пареньдругой.
Не такой, как она, но не обычный.
После того случая Джун решила его отыскать.
Джун, которая никогда прежде не была поклонницей случайных контактов, лишних прикосновений, теперь, в погоне за этими неуловимыми пятнами тьмы, искала любой повод, чтобы задеть пальцами, поцеловать в щеку. Но не нашла другого.
До этого самого дня.
Джун спряталась за колонну и сменила белокурую девушку на человека с незапоминающимся лицом. В баре она заказала себе выпивку и стала ждать, пока незнакомец появится.
Десять минут спустя он появился с черным портфелем в руке и вышел в темноту.
Джун пошла следом.
* * *
На улице бродил народ, но недостаточно много, чтобы скрыть слежку. Каждый раз, как на нее падал уличный свет, Джун меняла форму.
Что она сделает, если мужчина в черном ее заметит?
А если нет?
Джун не знала, почему следует за незнакомцем или как поступит, если он остановится. Что же ее тянуло, инстинкт или простое любопытство? У Джун не всегда получалось отличить их друг от друга. До
Нет, она не хотела думать о том, что было раньше. Не хотела и не должна. Может, сам момент смерти и не запомнился, но агония была достаточно реальной. Нет смысла откапывать этот гроб.
Ее ведь звали не Джун. Она похоронила настоящее имя вместе со всем остальным.
Оставила лишь акцент. Впрочем, «оставила» громко сказаноупрямая штука не желала уходить. Отголосок дома в чужом мире. Память о зеленом и сером, о скалах и океане Она, вероятно, могла бы уничтожить и это, вычистить вместе со всем остальным, что делало ее самой собой. Но больше у нее ничего не осталось. Последняя ниточка.
Как сентиментально, упрекнула себя Джун, ускоряя шаг.
В конце концов она перестала меняться и просто последовала за незнакомцем.
Странно было наблюдать, как прочие люди убираются с его пути.
Они точно видели его, судя по тому, как обходили. Но вправду не замечали чужака.
Как магниты. Все привыкли думать, что магниты притягиваются, но если их развернуть, они отталкиваются друг от друга. Хоть вечность их своди, даже если почти получится, в итоге они увернутся.
Интересно, так ли влиял этот человек на окружающих? Может, это часть его способностей?
Джун этого не чувствовала.
Но опять же, сейчас она ничего не чувствовала.
Кто ты, гадала она, раздраженная неопределенностью этого человека. Джун напрочь разбаловала ее сила, то, как легко доставались знания.
Не то чтобы она видела всеэто короткий путь к долгому безумию, но достаточно. Имена. Возраст. Воспоминания, но только те, которые действительно оставили след.
Человек словно раскладывался на кусочки.
И нынешняя пустота сильно сбивала с толку.
Мужчина остановился возле жилого дома. Джун затаилась в тени здания и смотрела, как он входит через вращающуюся дверь в вестибюль, затем в лифт, как кабина поднимается на девятый этаж и останавливается.
Джун задумчиво пожевала губу.
Уже поздно.
Но не слишком поздно.
Она мысленно перебрала свой «гардероб». Доставка уже не работает, а вот курьерская служба вполне. Она выбрала молодую женщинусамое невинное, особенно в ночное время, в синей велосипедной куртке, подхватила в вестибюле недоставленный конверт и нажала кнопку вызова на лифте.
На девятом этаже было четыре двери.
Четыре шанса.
Она приложила ухо к первой и услышала мертвую тишину пустой квартиры.
То же самое со второй.
В третий раз Джун услышала шаги и постучала, но, когда дверь распахнулась, ее встретил не мужчина в черном, а девочка с большой собакой.
Хрупкая невысокая девочка с белоснежными волосами и льдисто-голубыми глазами. Вид ее застал Джун врасплох.
Ей было двенадцать, может, тринадцать. Того же возраста, что и Мэдлин. Мэдлин принадлежала к периоду Докогда у Джун была семья, родители, сестры, одна старше, три младше, и у самой младшей были такие же светлые кудри
Чем могу помочь? спросила девочка.
Джун поняла, что, видимо, ошиблась. Она покачала головой и начала отступать.
Кто там? спросил теплый голос, и вышел здоровяк с татуированными руками и приветливой улыбкой.
Доставка, сказала девочка. Она потянулась к пакету, ее пальцы почти коснулись Джун, когда появился он.
Сидни, произнес мужчина в черном. Я же сказал не подходить к двери.
Девочка ушла в комнату, собака за ней, а мужчина шагнул вперед. Его глаза, холодные, темно-синего цвета, опустились на пакет в руках Джун.
Неправильный адрес, сказал он, закрывая дверь перед ее носом.
Джун так и застыла в коридоре. Мысли лихорадочно крутились.
Она ожидала, что он окажется один.
Такие люди, как они, должны держаться в одиночку.
Кто эти здоровяк и девочка? Простые или тоже со способностями?
На следующий день Джун вернулась. Прижала ухо к двери и ничего не услышала. Она опустилась на колени перед замком, и через несколько секунд дверь распахнулась. В квартире было пусто. Никаких следов девочки, собаки, здоровяка или незнакомца.
Они просто исчезли.
VIII
Три года назад
Кэпитал-сити
Это случилось снова. И снова. И снова.
Виктор оперся на комод, таблетки из запасов Малкольма Джонса выстроились перед ним, вездесущий гул уже начинал откровенно завывать в черепе. Виктор перебрал флаконы в поисках чего-то, что еще не пробовалоксикодон, морфин, фентанил, но уже перепробовал все. Любые дозы, любые сочетания, ничего не работало. Ничего не помогало.
Он подавил разочарованное рычание и смахнул открытые бутылки со стойки. Таблетки посыпались на пол, а Виктор вылетел в квартиру. Надо уйти, пока приступ не достиг пика.
Куда ты идешь? спросила Сидни, когда Виктор пересек комнату.
Погулять, натянуто ответил он.
Но ты только что вернулся. И сегодня мы идем в кино. Ты обещал сходить с нами.
Митч успокаивающе накрыл ее руку своей:
Он ненадолго.
Сидни оглядела их, словно почувствовала недоговорки, ложь, дыры там, откуда вырезали правду.
Что происходит?
Виктор схватил свое пальто с крючка.
Мне просто нужно немного воздуха.
Теперь заряд разлетелся в воздухе вокруг него, энергия потрескивала в конечностях. Дол заскулил. Митч поморщился. Но Сидни не отступила.
Там дождь идет, запротестовала она.
Не растаю, не сахарный.
Но Сидни уже тянулась к своему пальто.
Хорошо, сказала она, тогда я пойду с тобой.
Сидни
Но она добежала до порога первой.
Убирайся, сказал он сквозь зубы.
Нет, ответила она, закрывая проем своим маленьким телом.
Прочь, приказал Виктор. Странное отчаяние зазвенело в его голосе.
Но Сидни не сдавалась:
Если ты скажешь мне, что происходит. Я знаю, ты что-то скрываешь. Ты лжешь, и это несправедливо, я заслуживаю
Прочь, рявкнул Виктор. И затем, не задумываясьне осталось ничего, кроме нарастающего заряда, ускользающих секунд, необходимости убежать, схватил Сидни и толкнул, не по нервам, а буквально в тело. Она пошатнулась, словно от удара, и Виктор прошел мимо нее к двери.
Он почти достиг порога, когда накрыл первый спазм.
Виктор пошатнулся, прижался к стене, сквозь стиснутые зубы вырвался низкий стон.
Сидни стояла рядом на четвереньках, но, когда Виктор споткнулся, весь гнев исчез с ее лица, сменившись страхом.
Что с тобой? В чем дело?
Виктор склонил голову, тяжело дыша.
Уведи ее
Митч наконец подскочил и оттащил Сидни от Виктора.
Что с ним происходит? рыдала она, вырываясь из хватки здоровяка.
Виктор открыл дверь и сделал один шаг, прежде чем боль захлестнула его как прилив, и он упал.
Последним, что увидел Виктор, была Сидни, которая вывернулась из рук Митча и бросилась к нему.
А потом все стерла смерть.
* * *
Сидни?
Виктор хрипло вздохнул.
Сидни, ты меня слышишь?
Митч. Здоровяк говорил тихо, умоляюще.
Виктор сел и увидел, как Митч стоит на коленях у маленького тельца Сидни. Она лежала на спине, светлые волосы разметались, кожа была цвета фарфора. Сидни не двигалась. Митч потряс ее за плечо, приложил ухо к груди.
Виктор встал. Комната накренилась, голова была тяжелой, мысли тягучими, как всегда после приступа. Он повернул рубильник, обостряя чувства до боли. Нужно прочистить мозги.
Отодвинься, приказал Виктор, опускаясь на колени рядом с Сидни.
Сделай что-нибудь, потребовал Митч.
Ее кожа была холодной, хотя у Сидни она всегда холодная. Виктор поискал пульс и после нескольких мучительных секунд пустоты ощутил слабый трепет сердца. Оно едва билось. Дыхание было таким же медленным.
Виктор приложил руку к ее груди. Потянулся к нервам и попытался как можно мягче повернуть рубильник. Совсем немного, чтобы стимулировать реакцию.
Очнись.
Ничего не произошло.
Он повернул рубильник еще немного.
Очнись.
Ничего. Она была такой холодной, такой тихой.
Виктор схватил ее за плечо.
Сидни, очнись, приказал он, посылая ток через ее маленькое тело.
Она ахнула, распахнула глаза, затем перевернулась на бок и закашлялась. Митч бросился к ней, а Виктор тяжело сполз вниз по двери, сердце гулко стучало в груди.
Когда Сидни удалось сесть, она посмотрела прямо на Виктора. В ее широко раскрытых глазах был не гнев, а грусть. Виктор без слов прочел ее невысказанный вопрос. Тот же вопрос, которым так долго мучился сам.
Что я наделал?
* * *
Виктор сидел на балконе и смотрел, как падает снег, белые пятна на черном фоне.
Он замерз. Можно было надеть пальто, успокоить нервы, приглушить холод, стереть все ощущения. Вместо этого Виктор смаковал мороз, наблюдал, как его дыхание вырывается облачками пара на фоне ночи, цеплялся за краткий период молчания.
Свет снова зажегся, но Виктор не мог заставить себя войти внутрь, не мог вынести выражение лица Сидни. Или Митча.
Он мог уйти.
Должен был уйти.
Расстояние не спасло бы его, но могло бы защитить их.
Дверь открылась за его спиной, и он услышал легкие шаги Сидни. Она вышла на балкон, опустилась на стул рядом с ним, подтянув колени к груди. В течение нескольких минут никто не проронил ни слова.
Когда-то Виктор обещал Сидни, что никому не позволит причинить ей боль, что он всегда навредит им в первую очередь.
Он нарушил это обещание.
Виктор изучал свои руки, вспоминая момент до того, как заставил Сидни уйти с дороги. Тогда он не трогал ее нервы, или, по крайней мере, не поворачивал рубильник. Но тем не менее сдвинул ее.
Виктор поднялся со своего места, обдумывая последствия. Он был на полпути к двери, когда Сидни наконец нарушила тишину:
Тебе больно?
Сейчас нет, ответил он, уходя от вопроса.
Но когда это случаетсябольно?
Виктор шумно выдохнул:
Да.
Как долго это длится? Насколько все плохо? Каково это, когда ты
Сидни.
Я хочу знать. Ее голос сорвался. Я должна знать.
Зачем?
Потому что это я виновата. Я это с тобой сделала. Виктор начал качать головой, но Сидни его прервала: Скажи мне. Скажи правду. Вы все это время мне лгали, так хотя бы расскажи, каково тебе приходится.
Как будто умираешь.
Она ахнула, будто от удара. Виктор вздохнул и подошел к краю балкона. Перила были скользкими ото льда. Виктор провел ладонью по железу, ощущая, как от холода немеют пальцы.
Я рассказывал, как получил свои силы?
Сидни покачала головой, белокурый боб замотался из стороны в сторону. Разумеется, нет. Однажды Виктор рассказал ей свои последние мысли, но не более того. Дело не в доверии, просто они оба оставили прошлое позади. Что-то помнить хотелось, а много чего другогонет.
Большинство людей становятся ЭО в результате несчастного случая, сказал он, изучая снег. У нас с Эли было иначе. Мы решили найти способ все изменить. Кстати, это удивительно сложно сделать. Сознательно умереть, сознательно ожить. Найти способ покончить с жизнью, но все же не проститься ней, не делать тело непригодным для использования. Кроме того, нужен метод, который лишает субъекта достаточного контроля, чтобы заставить его бояться, потому что требуются химические свойства, вызываемые страхом и адреналином, чтобы вызвать соматические изменения. Виктор запрокинул голову и всмотрелся в небо. Это была не первая моя попытка, тихо сказал он. Ночь, когда я умер. Я уже пробовал однажды и потерпел неудачу. Передозировка, как оказалось, дает слишком много контроля и страха. Поэтому я решил попробовать еще раз. Эли уже преуспел, и я не хотел ему уступать. Я создал ситуацию, в которой не мог вернуть себе контроль. Ту, где не было ничего, кроме страха. И боли.
Как? прошептала Сидни.
Виктор закрыл глаза и увидел стоящую у панели Анджи.
Убедил одного человека меня запытать.
Сидни коротко выдохнула. А Виктор продолжал говорить:
Меня привязали к металлическому столу и подключили к электрическому потоку. Там был рубильник, и человек его повернул. Боль стала сильнее, но я сказал не останавливаться, пока не остановится мое сердце. Виктор прижал ладони к ледяным перилам. Люди имеют представление о боли. Они думают, будто знают, что это такое, каково это, но это всего лишь идея. Совсем другое дело, когда боль обретает конкретные формы. Он повернулся к ней. Поэтому, если хочешь знать, как ощущаются эти приступы, вот ответ: будто я умираю, снова и снова. Как будто кто-то поворачивает рубильник внутри меня, пока я не сломаюсь.
Лицо Сидни было белым.
Я виновата, сказала она себе под нос, сжимая пальцы. Я это с тобой сделала.
Виктор подошел к стулу Сидни, встал перед ней на колени и твердо произнес:
Сидни, я жив благодаря тебе. Слезы потекли по ее щекам. Виктор коснулся ее плеча. Ты меня спасла.
Она подняла глазасиние радужки в красной окантовке.
Но я тебя сломала.
Нет, начал Виктор и вдруг осекся. Ему на ум пришла мысль. Крохотная, но яркая искорка. Виктор подхватил ее, попытался раздуть пламя из слабого огонька и наконец понял.
Он не там искал. Он искал обычные решения проблемы.
Но Виктор не обычный человек. И то, что с ним произошло, тоже.
ЭО исказил его силы.
Значит, нужен ЭО, чтобы их починить.
IX
Два года назад
Южный Бротон
Удивительно, что люди способны выдавать за музыку.
Виктор прислонился к стойке. На сцене группа людей терзала инструменты. Единственный плюс, что они заглушали растущий гул в его собственной голове. Недостатком было то, что на его месте образовалась боль.
Эй! окликнул бармен. Тебе налить?
Виктор повернулся к бару. К человеку за прилавком.
Уилл Коннелли, шесть футов три дюйма, квадратная челюсть, ершик черных волос и все признаки потенциального ЭО.
Виктор поручил Митчу перестроить поисковую матрицу, ту самую, которую Эли, а затем и полиция использовали для поиска ЭО, той самой, которая привела Виктора к Доминику.
Потребовалось два месяца, чтобы выследить первого кандидатаженщину на юге, которая умела обращать вспять возраст, но не травмы. Еще три, чтобы найти второгомужчину, что мог разобрать вещи и собрать их обратно, но, увы, этот навык не относился к живым существам.
Найти ЭО было достаточно сложно.
Найти конкретных, кто обладал бы нужными силами, было еще труднее.
Последней зацепкой стал Уилл Коннелли, который выписался из больницы спустя два дня после аварии. Доктора только руками разводили.
Это предполагало способность к исцелению.
Вопрос был в том, сможет ли он исцелить Виктора.
Пока никто не смог.
Ну? переспросил Коннелли, перекрикивая музыку.
«Глен Ардок», ответил Виктор, кивая на пустую бутылку на задней стенке.
Смотаюсь за новой, сказал Коннелли, махнул другому бармену и выскочил из-за барной стойки.
Виктор немного выждал, затем последовал за ним по коридору. Коннелли как раз добрался до открытой двери кладовой, когда Виктор его догнал.
Я передумал.
Бармен обернулся, и Виктор одним толчком отправил его вниз по лестнице.
Не очень долгий полет, но внизу была стена из металлических бочонков, и бармен врезался в них с грохотом, который привлек бы внимание, если бы не завывания над головой.
Виктор неторопливо спустился, а бармен сел, схватившись за локоть.
Ты сломал мне чертову руку!