Долго лежал, глядя в закопчённый потолок, и мысленно перебирал, как драгоценные камни, обрывки этого сладкого бреда. В голове плыло от выпитого накануне, сердце ныло, вспомнив о своей потере.
Я должен её увидеть! вдруг произнёс он в утренней тишине то, о чём уже думал вчера, но яд сомнений и горечь потери были слишком сильны, чтобы решиться.
Легче сегодня не стало. Пожалуй, после этого странного сна, в котором всё было как в его мечтах, стало только хуже.
Но он отчётливо понял, что должен поехать туда, в столицу. Да, по дороге обязательно навестить Граю, но потом Найти Настю, посмотреть ей в глаза и убедиться, что всё это правда. Понять, что она действительно любит Кайла, что Кайл любит её, что она счастлива с этим полукровкой, что она в безопасности, что она не жалеет ни о чём.
И Эл ей не нужен больше.
Увидеть ответы в её глазах. А если будет нужно, даже спросить у неё самой. Только так, а не иначе
Нельзя верить слухам и сплетням. Даже если их принёс тебе твой друг, тот, кому доверяешь.
Даже если всё предельно ясно твоя девочка живёт с другим: целует его, спит с ним, любит его.
Да, случилось именно то, чего ты боялся, атаман.
Но даже если весь мир вокруг будет кричать в уши: «Она не твоя, она тебя предала, ты ей не нужен!», он поверит только её глазам, только глазам.
Одна капля смертельного яда безразличия в изумрудных омутах способна сделать то, что даже Лидонскому ущелью не удалось. Но пока Ворон не готов сложить крылья!
***
Она была самой красивой.
Эл остановился вдалеке, бросив лошадь у коновязи, смотрел, любовался и не мог сделать ни шагу.
Чем ближе к Сальвару, тем сильнее билось в груди сердце, волнение охватывало.
И, въехав в ворота городка, он не сразу направился к домику известной швеи сперва заглянул на рынок, купил подарочки, чтобы не с пустыми руками явиться.
Всё время тянул, сам над собой посмеивался чего разволновался так? Предчувствие скорой встречи нечто такое в душе пробуждало, что даже чёрные, стылые мысли о Насте отступали прочь.
В конце концов, подъехал к дому Вириян, спешился и тут приметил стайку детворы, занятую в сторонке какими-то детскими забавами.
Двое растрёпанных пацанят и четыре девчушки Самые обычные. Издали, так и вовсе, все на одно лицо. И лишь она была другой, выделялась среди них необъяснимо.
Ворон сразу её узнал. Хотя сейчас она мало походила но того пугливого маленького птенца, что он подобрал в Берфеле.
Нарядное голубое платьице, новые туфельки, аккуратные тёмные косы. Красавица!
Но даже не это отличало Граю от её подружек. Держалась теперь иначе: спокойно, уверенно, статно. Вот что значит, ребёнок в любви растёт и заботе.
Граю что-то там друзьям разъясняла, указывала И слушали все, даже пацанята, в рот заглядывали. Явно в этой ребячьей стайке она заводила. Ну, вся в него, да и только!
Эл хотел окликнуть, но язык вдруг подчиняться перестал, горло сдавило. Стоял, смотрел, как истукан, и даже позвать был не в силах. Улыбался. Глупо, гордо и счастливо.
«Моя самая красивая!»
Мысль эта по сердцу царапнула, напугала даже.
«Моя?»
Эл задумчиво поглядел на девочку и сам себе ответил:
«А разве нет?»
Она стала «своей» с того самого хмурого утра в Берфеле, когда в его похмельную голову пришла мысль забрать Воробышка с собой. Наир тогда говорил, что он спятил. А Эл уже понимал, что иначе поступить не сможет. Потому что Вифрийский Ворон никогда не бросал «своих», а она была именно «своей».
Она засела в его сердце слишком глубоко. И самое забавное, что извлекать эту занозу оттуда не было ни малейшего желания.
Родная, по-настоящему любимая, самая лучшая на всём свете! Без улыбки смотреть невозможно, хоть в глазах и плывёт немного. Воробышек его маленький! Великая Мать, неужели есть в мире большее счастье, чем смотреть на эту пичугу?
Наверное, есть Например, смотреть на собственных детей, рождённых твоей любимой женщиной. Но это счастье ему так и не удалось изведать. А ведь если бы тогда, с Аллондой, всё вышло иначе, очень может быть, что у него сейчас была бы вот такая же красавица, только белокурая Или вот такой клоп со сбитыми коленками, как белобрысый пухляш рядом с Воробышком.
И не было бы Насти
Но ведь её и так нет. Уже нет. Её ты тоже потерял, Ворон!
Ох, твою ж! Всё, выкинь её из головы, выкинь! Доберешься до столицы, будешь думать о ней.
А пока Улыбайся! Вот твоё солнце и истинный смысл жизни.
Граю тебя вытащила из Бездны, на свет её души ты словно мотылёк полетел. Она ждала тебя. Только поэтому ты здесь. Живой. По-настоящему живой. И сердце бьётся неистово и гулко.
Граю бросила взгляд мельком видно, любопытно стало, кто это у их дома остановился. Отвернулась, продолжая свои игры. И вдруг крутанулась резко, глазёнки распахнула, взвизгнула и сорвалась с места, словно стрела с тетивы.
Эл упал на колени, ноги подкосились, руки протянул навстречу, поймал её маленькую, невесомую, хрупкую. Ну, пичуга, как есть, пичуга! Обнять страшно, такая нежная.
А она ручонками шею обвила, уткнулась в плечо и заревела.
Здравствуй, цыплёнок! шепнул чуть слышно, прижимая к звенящему набатом сердцу.
Поцеловал в нагретую солнцем макушку.
Она немного отстранилась, стирая слёзки, заглянула ему в лицо.
Ты вернулся! А я знала, что ты вернёшься. Я тебя сильно-сильно ждала!
Он улыбался в ответ, хоть горло саднило, и в глазах непривычная пелена солёной влаги.
«Одна ты меня и ждала, сердце моё!»
Я же тебе обещал, со всей серьёзностью напомнил Ворон.
Она снова прильнула к плечу, а сама рассказывала, всхлипывая поминутно:
Я помню. Мама Вириян научила меня молиться. И я каждое утро просила Великую Мать, чтобы она тебе помогала. Честно-честно, я каждый день тебя вспоминала и просила беречь! Великая Мать она очень добрая, как ты, и как Вириян. Она обязательно услышит, если её попросить!
Маленький мудрый Воробышек Если бы ты знала, сколько истины в твоих словах!
Я знаю, Воробышек! Она тебя слышала, заверил Эл. И оберегала меня. Это так. Однажды я даже видел её!
Вот в это она поверить не спешила. Взглянула исподлобья ведь взрослые так часто над детьми подшутить любят. Да, в такое даже ребёнку поверить сложно. Но Эливерт уже знал: в жизни бывает действительно всё, нет невозможного.
Ворон продолжил серьёзно и невозмутимо:
Правда! Видел. Вот как тебя сейчас.
По коже непроизвольно мурашки пробежали, стоило вспомнить тьму Бездны, свои видения там и разговор с Матерью Мира..
Мне тогда грозила большая беда, а она меня защитила. Это ты меня спасла своей молитвой Воробышек мой маленький!
Он прижал её ещё крепче, благодарность переполняла, нежность переполняла, и от этого света в душе сейчас становилось больно. Чернота внутри упиралась, уходить не хотела, но рядом с этой девочкой не оставалось места для боли, для тьмы, для грязи, для отчаяния.
Эливерт, мы тебя так ждали! Не уезжай больше никогда! она прижалась нежной щечкой к его шраму, уползавшему по скуле к виску. Я опять буду молиться, чтобы ты навсегда остался. Пусть Великая Мать так сделает! А мама Вириян Она тоже за тебя молилась, я слышала. Ты зря думал, что она на тебя сердится. Она говорит, что ты ей подарил счастье.
Он почувствовал, как она улыбнулась широко.
Потом эта пигалица отстранилась, посмотрела хитро и гордо пояснила:
Это я счастье!
Знаю, цыплёнок, знаю! рассмеялся Ворон. Искренне, звонко, легко. Ты единственное настоящее счастье на всём белом свете!
***
Вот оно подлинное счастье! И настоящая любовь. Любовь, чистая и светлая, как слёзы радости на её щеках. Маленькое чудо в его руках.
Вот за что стоило бороться с самой смертью! Вот за что надо Всеблагую благодарить! За то, что он снова здесь, и снова видит это чудо.
Жестокий урок Светлых Небес не прошёл даром. Видно, нужно было сдохнуть, чтобы наконец понять, что все эти годы и не жил вовсе. Теперь открылись глаза. Теперь он знает цену жизни и смерти, и знает, что в этой жизни имеет подлинную ценность.
Нежность и радость переполняли душу.
А потом Ворон вздрогнул. И с трудом сохранил лицо.
Потому что Граю вдруг сказала:
Один раз, знаешь, я как напугалась! Мне сон приснился. Плохой сон. Я потом плакала, плакала Мне приснилось, что ты упал. Там такая была большая яма, страшная! Я не знаю, как назвать
«Ущелье, цыплёнок мой, Лидонское ущелье», ошарашенно промелькнуло в голове Эливерта, пока она, волнуясь, торопилась поведать ему о своих видениях.
А внизу речка. Камни вот так-у-у-ущие, больше дома! А ты на мосту. А потом он сломался. И ты упал прямо вниз, вместе с твоим Вороном!
Эл не перебивал, слушал и надеялся, что она не заметит, как задрожали его руки, всё ещё бережно обнимавшие кроху.
Граю, вдруг сообразив, бросила взгляд на коновязь у их дома и удивлённо спросила:
А где твой Ворон?
А у меня теперь другая лошадь, пожал плечами Эливерт, не зная, что ещё ответить.
Малышка слегка нахмурилась жаль, видно, ей красавца-жеребца. Ах, пичуга милая, знала бы ты, как самому Ворону погибшего друга не хватает!
Но девочка тотчас продолжила рассказывать, теребя в руке шнурок от амулета на его груди:
Там ещё во сне была та красивая эрра Дэини. И дядьки какие-то И она так кричала! Страшно Она испугалась, что ты совсем разбился. А я стояла с ней рядом на краю. И я тоже закричала я подумала, что ты умер Как моя мама, голосок стал совсем тихим, и слёзки снова потекли по нежным щечкам. И я проснулась, и всё кричала, и плакала, а мама Вириян меня никак не могла успокоить. А потом она сказала, что это только сон. Что ты не мог умереть, потому как обещал мне. Обещал вернуться! А ты всегда держишь слово. И я больше не боялась этого сна. Я просто ждала и молила за тебя Великую Мать. И ты приехал!
Она наконец улыбнулась, не сводя с него восхищённых глаз. Он прижал к себе крепко, целуя в макушку.
Сон, моя девочка Конечно, это был просто сон! Вся моя жизнь это просто плохой сон.
Он заглянул в её серые глаза, улыбнулся, подмигнул.
Всё так. Обещал приехал! А теперь вот я, здесь. Больше не будет никаких ночных кошмаров! Идём в дом? А то гляди, как твоя вольница на нас таращится во все глаза! Головы ломают, кто это я такой Ты ж у них тут за королеву. А я вот смею обнимать тебя. Этот белокурый, небось, дружок твой?
Граю обернулась на ребятню, которая с любопытством разглядывала Эла.
Вот ещё! гордо вздёрнула носик Граю. Мне такие совсем не нравятся. Я когда вырасту у меня будет жених, как ты! А с Юраном, мы так, играем просто вместе. Он там, на углу, живёт.
Она потянула Эла за руку.
Пойдём скорее! Мама Вириян в саду. Ой, как она рада будет!
Ворон с колен поднялся, не переставая улыбаться.
Пойдём, цыплёнок! Я тоже её видеть хочу.
И ведь честно сказал. Вириян тоже хотелось увидеть. По-хорошему соскучился. Хоть и сложно всё было между ними, но всё-таки то, что связывало, прочнее многих иных уз. Особенно теперь, когда ещё и Граю есть. С Настей или без, но Ворон уже твёрдо решил осесть в Сальваре и помогать швее малышку растить.
Я Воробышек, привычно поправила Граю, вызывая у него очередную умилённую улыбку.
Проходя мимо своих, она деловито махнула рукой.
Играйте без меня! Я сегодня уже не выйду.
Тот самый светленький упитанный пацан, на которого давеча указал Эл, промолчать не смог, спросил с ревнивым детским любопытством:
А это кто к вам приехал?
Это Граю поглядела снизу вверх, крепче вцепилась в руку Эла, улыбнулась солнечно и заявила гордо и громко, чтобы все точно услышали: Это мой папка!
И дрогнуло истерзанное, рваное сердце Ворона, и воскресла омертвевшая душа, и тьма отступила от света её улыбки.
Они вошли в ворота.
Пёс по кличке Мах признал Эла сразу и не залаял, а лишь взвизгнул радостно, встречая старого знакомого. Словно Ворон домой вернулся. Так всё привычно, уютно, знакомо.
Вириян Эл издали приметил собирала яблоки в саду, за невысокой оградой.
Она сорвала наливной медовый плод, бросила в корзинку, что висела на сгибе локтя, обернулась
И яблоки покатились по земле, выпав из рук.
В одно мгновение оказалась рядом, ахнула, обвила шею, прижалась, шепнула чуть слышно:
Светлые Небеса! Жив! Великая Мать, жив!
Эл осторожно обнял её за плечи одной рукой, другой прижимая к себе Граю
И от этой искренней радости и мягкого тепла что-то растаяло в ледяных глазах бывшего атамана, и слёзы, которых не знал с детства, всё-таки потекли по щекам, и тяжкий вздох вырвался откуда-то из самого сердца.
«Дома! Я дома!» пронеслось в голове.
***
Это был поистине сказочный вечер.
Давно у Эла не было так спокойно и светло на душе. Может быть, даже никогда не было.
Граю от него не отлипала: то забиралась на колени, то просто крутилась рядом, болтала без умолку, рассказывала, как они теперь живут-поживают, тащила ему своих кукол, зазывала посмотреть на недавно вылупившихся цыплят, и на любимый уголок в саду, между двух старых груш.
И Эливерту так отрадна была вся эта возня: он оценивал игрушки с видом знатока, умилялся пушистым жёлтым комочкам, что с писком удирали от Воробышка, и обещал завтра помочь построить «домик» в том самом тайном месте.
Она ужасно боялась, что он уедет ночью, и все клятвенные заверения не помогали. И лишь когда обнимал, прижимая к сердцу, она затихала верила, улыбалась. А у Эла в горле ком стоял, так першило, что голос иной раз дрожал.
Баня с дороги это то, что способно излечить даже самую изболевшуюся душу. А уж щедрый стол, который накрыла Вириян После сытного ужина тепло разливалось не только по животу, но и по душе. Так славно, уютно, по-доброму.
И всё равно печаль пробивалась даже сквозь эту светлую радость. Почему у него всё не так, всё не то?
Почему он не может любить вот эту славную, добрую, хозяйственную, прекрасную женщину? Почему эта малышка, к которой так прикипело сердце, на самом деле не его дочь? Почему нет ему места в этом доме? Почему не дали Небеса простого и тихого человеческого счастья? Что он вечно ищет и никак не может найти? Неужели так и будет всю жизнь гнать его куда-то ветер судьбы? Сколько можно бегать за радугой? На что он ещё надеется?
Ведь потерял он своё рыжее счастье-несчастье И дитю малому понятно она выбрала Кайла. И сколько себе не ври, Ворон, всё тут ясно-понятно.
Но не будет ему покоя. Нигде не будет. Ни здесь, в Сальваре, ни в любом другом месте не будет, если не убедится он сам в том, что всё возможное и невозможное сделал, чтобы Дэини вернуть.
Спать Граю улеглась уже поздненько, только после того, как он сам её отвёл в кровать, да сидел на полу рядом, за руку держал, пока не засопела. Вириян заглянула, не сдержала тёплую улыбку.
И лишь потом, когда вернулся к ней на кухню, взялась за расспросы и серьёзные разговоры.
Так что на самом деле заставило тебя вернуться? Это Граю можешь рассказывать сказки, что ты просто соскучился и потому приехал
Я, правда, соскучился, честно заверил Эл.
Но всё-таки Вириян была слишком умна и проницательна, чтобы ей можно было заморочить голову. И слишком хорошо она знала бывшего атамана, чтобы не заметить перемен в нём.
Я не поверю никогда, что ты по доброй воле оставил своих друзей и позволил им одним ехать в Герсвальд, покачала она головой, а сам решил отсидеться в безопасном тихом местечке.
Ты права, усмехнулся Эл. Надо же а вот в Лэрианоре многие в это поверили. На Север я просто не успел попасть ранен был.
Вириян едва заметно кивнула значит, уже заметила, что его до сих пор пошатывает.
Им пришлось оставить меня, спокойно продолжил Ворон. На попечение одной мудрой женщине. Она меня и поставила на ноги.
Не очень удачно, похоже? хмыкнула Вириян, снимая чайник с огня. Ты стал прихрамывать
В воздухе пахло липовым цветом и мёдом, он смотрел на её неторопливые движения, и совершенно не хотел возвращаться мыслями в недавнее прошлое.
Но память она никогда не учитывает наших пожеланий.