Да кто ж его знает, что там Вихан себе напридумывал. Дескать, странный этот чужестранец какой-то, ходит странными тропами, быть может, он и есть тот наемный убийца.
Ивар собрался было рассмеяться, но что-то во взглядах Дерога и Фариера остановило его. «Эге, да так я и сам скоро стану главным подозреваемым!» невесело усмехнулся он про себя.
Больше ничего полезного выудить из Хейни не удалось. Фариер отправился по своим делам, Хейни наконец-то смог заказать себе кувшинчик вина, Ивар же с Дерогом вышли из корчмы в холодную звездную ночь.
А ведь он был прав насчет странных троп, сделав десяток шагов, произнес Ивар. Странная тропа завела меня на ваш остров. Странная тропа завела меня в ночь Имболка на горсет. И там я случайно увидел одну вещь, которая, быть может, прольет свет на это мутное дело.
Что еще за вещь? пристально посмотрел на него Дерог.
Я видел, как Оверет закапывал что-то под одним из камней. Сначала я подумал, что это были деньги или подношения умершим предкам. Аскур и Витра рассказывали мне про такое. Но сейчас я уже не столь уверен в этом.
Если там окажется золото или подношения, мы все вернем на место, подумав, произнес Дерог. Будем надеяться, что этим мы не навлечем на себя гнев предков и жителей Другого Мира. Подожди меня здесь, я схожу к Гвайн за факелом и лопатой, с этими словами Дерог развернулся и направился обратно в корчму.
***
Ивар без труда нашел тот самый трилит, помеченный руной «геталь». Встав за ним так же, как и в прошлый раз, он указал Дерогу на камень, под которым Оверет закапывал что-то в ночь Имболка. Подойдя к менгиру, Дерог осветил черную землю возле него. С северной стороны, если внимательно вглядываться, можно было заменить небольшое возвышение.
Долго копать не пришлось. Ивар скоро почувствовал, как лопата уперлась во что-то мягкое. Аккуратно смахивая землю, он извлек из-под камня небольшой тряпичный сверток. Дерог взял его в руки и развернул. Внутри свертка лежали три узких пергаментных свитка.
***
Нужно осмотреть их при ярком свете, произнес Дерог, укладывая свитки в карман своего брэта. Вряд ли стоит беспокоить старосту в столь поздний час, расскажем ему обо всем завтра. А пока зайдем ко мне и подумаем, что бы все это могло значить.
Дом Дерога находился на юго-восточной окраине селения, неподалеку от скромной хижины Вихана. Его действительно сложно было перепутать с чьим-либо другим. Это был даже не дом, а настоящая башня. Невысокая, но очень древняя башня из массивных тесаных камней, густо поросших мхом, с каменной лестницей, узкими окошками-бойницами и зубчатым навершием. Внутри башни было прохладно и сухо, пахло лампадным маслом, сосновыми поленьями и старым пергаментом. При этом ни книг, ни пергаментных свитков нигде не было виднопо крайней мере, в той части башни, куда Дерог привел Ивара. Зато напротив очага у стены стояло самое настоящее зеркало, огромное, высотой в половину человеческого роста. Ивар, впервые видевший подобное чудо, насилу смог оторвать взгляд от своего отражения в волшебном стекле.
Разведя огонь в очаге и запалив несколько свечей, Дерог выложил на стол три найденных на горсете записки. Все они были сделаны из того же дорогого пергамента, что и два свитка Эсгиса. Тот же ровный спокойный почерк, то же желтовато-меловое покрытие. С той лишь разницей, что эти три свитка имели темную кайму по краям, как будто кто-то слегка подпалил их.
Дерог развернул первый свиток. «Оставь лежать в тайнике вторую записку, а сам приходи сюда завтра на закате, будут важные новости», прочел Ивар. Вторая записка гласила: «Приходи сегодня на закате к тайнику, скажу, что делать дальше». На третьем свитке, более широком и длинном, чем первые два, было написано: «Есть способ избавиться от мешающего тебе человека. Надумаешьприходи к Старому Тису завтра в полдень».
Почерк на записках не похож на почерк Оверета, задумчиво произнес Дерог. Да и откуда у него деньги на такой дорогой пергамент? Получается, эти записки писал Оверету кто-то другой, возможно, тот самый наемный убийца, если он вообще существовал. Но кто тогда предупредил Эсгиса, подбросив ему записку о намерениях Оверета? Сам убийца? Зачем?
Я не понимаю, оторвав взгляд от пергаментов, пробормотал Ивар. Почему Оверет их закопал? Он же должен был избавиться от них как от ненужных улик. Почему он не сжег эти записки?
Быть может, они были нужны ему для чего-то? Или он надеялся как-то использовать их в будущем? предположил Дерог.
Судя по всему, записку «Есть способ избавиться» Оверет получил первой, размышлял Ивар. В двух других упоминается про тайник, как про что-то уже известное, в этой женет. То есть кто-то узнает о намерениях Оверета избавиться от Эсгиса и подбрасывает ему эту записку, приглашая его встретиться у Старого Тиса. Но тогда Оверет должен был увидеть убийцу в лицо. Или это и стало причиной его смерти? Но зачем так сложно и ненадежно: змея, намазанная ветка Разве убийца не мог убрать свидетеля обычным кинжалом? И почему он убил Оверета и не убил Эсгиса? Ведь он даже получил часть денег от Оверета.
Если верить этим свиткам, меряя шагами комнату, рассуждал Дерог, Оверет сначала встретился с убийцей в полдень у старого Тиса. Видимо, тогда же убийца рассказал ему про тайник. После этого Оверет два раза приходил к тайнику на закате. Эсгис утверждает, что один раз Оверет пришел к старому Тису в полдень накануне Имболка, и второй разв тот же вечер на закате. Но в полдень он ни с кем не встречался у Тиса, а сразу полез в тайник. И, наконец, в третий раз, снова на закате, Оверета нашли у Старого Тиса мертвым, и рядом с ним был Эсгис.
Не могу понять, потер виски Ивар, что значат эти слова: «оставь лежать в тайнике вторую записку». Какую «вторую», а главноедля чего Оверет должен был ее оставить? Чтобы кто-то смог ее прочитать? Кто, если не убийца?
В комнате повисло напряженное молчание. Дерог все так же неспешно расхаживал от одной стены к другой. Ивар сидел за столом, сжимая пальцами виски, и словно зачарованный глядел на лежавшие перед ним свитки. Черные буквы плясали перед глазами, путались и сливались в нечитаемую вязь. Это был тупик.
Похоже, сегодня нам не удастся распутать сей змеиный клубок предположений, остановившись посреди комнаты, устало произнес Дерог. Будем надеяться, что утро принесет с собой больше мудрости.
Атре, оторвавшись от записок, поднял голову Ивар, давно хотел спросить у тебя Однажды мы разговаривали с Киврисом, и он упомянул про Великую усобицу. Он еще сказал, что ты больше знаешь про те времена. Киврис сказал, что до Великой усобицы у Дайардина и Рой было пятеро детей. Это правда?
Не знаю, откуда там Киврис взял про пятерых детей, подбрасывая дров в очаг, ответил Дерог. Я ничего такого не припоминаю. Знаю только, что Дайардин и Рой появились на Эллане после Великой усобицы, лет двадцать назад. Тогда многие перебрались сюда с разоренного Имралтина, Киврис и Фариер в том числе.
Расскажи, что это была за усобица?
Говорят, все началось с проклятия короля Айлиля, когда он поссорился с жителями Другого Мира, утратив свой буат* и свою правду короля. Айлиль был тогда единовластным правителем четырех пятин Имралтина. В тот год он захватил новые земли на юго-западе: обширные заливные луга и сочные пастбища. Айлиль не знал, что земли эти принадлежат Жителям Холмов. Однажды он ехал со своими воинами осматривать владения и вдруг видит: вся трава покошена и убрана, а у реки пасутся чужие коровы, и рядом с ними играют на арфах какие-то чужаки. «Вот они, эти воры», вскричал король Айлиль и приказал изрубить насмерть пастухов и их комолых** коров. Но не знал Айлиль, что то были сам король Другого Мира Эогабал, дочь его Айне и ее жених Геаройд. Началась между ними жестокая сеча. Многие воины Айлиля пали в ней. На закате того дня погиб храбрый муж Геаройд. Затем Айлиль пронзил копьем самого Эогабала. После чего, в исступлении битвы, Айлиль повалил на землю дочь Эогабала Айне и насильно овладел ею. Но дочь короля отплатила ему за поруганную честь. Выхватив нож, висевший у Айлиля на поясе, она отсекла ему часть правого уха. Э, да ты никак дремлешь уже? прогудел вдруг над самым ухом Ивара зычный голос Дерога.
[*Удача, дар, победоносность, противовес гейса]
[**Безрогих]
Клевавший носом Ивар вздрогнул от неожиданности. Правая рука его скользнула по столешнице, зацепив масляную лампу. Лампа опрокинулась на бок, горящее масло стремительно начало растекаться по поверхности стола. Ивар бездумно ухватился за кувшин с водой, но, по счастью, Дерог вовремя перехватил его руку. Между тем, огонь уже дотянулся до лежавших на столе записок. Четыре их них Ивар успел смахнуть на пол, а пятую уже вовсю пожирали языки пламени. Дерог спешно притащил откуда-то кусок рогожи и принялся сбивать ею огонь. Через минуту едва не начавшийся пожар был потушен.
С виноватым видом Ивар собрал с пола четыре сохранившиеся записки. «А вдруг огонь не успел сжечь ту записку полностью?» мелькнула у него слабая надежда. Он обошел вокруг столатуда, куда упала объятая пламенем полоска пергамента. Подняв ее с пола, Ивар не поверил своим глазам. На пергаменте не было видно ни малейших следов огня.
Ивар растерянно протянул записку Дерогу. Филид внимательно осмотрел ее со всех сторон, недоуменно уставился на другие пергаменты. Сомнений быть не могло: именно эта записка больше минуты горела в масляном пламени. И тем не менее, огонь не смог причинить ей вреда.
Воистину, пламя отнеслось к этой рукописи с благоговением, оттолкнув ее от себя, задумчиво произнес Дерог.
Ивар взял другую записку и осторожно приблизил ее к пламени свечи. Пергамент даже не пожелтел. Ивар придвинул его вплотную к огню. Пламя облизывало кожу с обеих сторон, но не оставляло на ней даже копоти.
Несгораемый пергамент! Атре, ты когда-нибудь слышал о подобном? взволнованным голосом спросил Ивар.
Да, доводилось Но я думал, это всё выдумки книжников. Эх, руки бы тебе оторвать за то, что ты тут натворил, пробурчал Дерог, осматривая опаленный стол и беспорядок вокруг. Но Ивар не услышал в его голосе злости.
Однако довольно бесполезных ночных элукубраций, оттирая жженое масло со стола, заключил филид. Завтра боги явят нам свою волю. И вынесут справедливое решение.
Было уже глубоко за полночь, когда Ивар вернулся к себе на сеновал. Тщетно пытаясь заснуть, он ворочался с одного бока на другой, прокручивая в голове варианты ответовответов на вопросы, которым, казалось, не будет конца.
День седьмой
Проснулся Ивар от жуткого холода. То ли бессонная ночь давала о себе знать, то ли Рой вчера натопила очаг слабее обычного.
На улице заметно похолодало. В скованных льдом лужах поблескивало белое солнце; сердитый северный ветер, подвывая, гнал тяжелые тучи к побережью.
Против обыкновения, на кухне Ивар не обнаружил никакой еды, если не считать зачерствелой ржаной краюхи. Отхлебнув ледяной воды из кувшина, он, поеживаясь, двинулся в сторону корчмы.
Жадно глотая гороховый суп в стылой безлюдной корчме, Ивар настолько был погружен в свои мысли, что даже не заметил, как напротив него за столом возникла, шумно пыхтя, розовощекая физиономия свинопаса Кивриса. Одет он был в коричневый кожаный йонар* поверх плотного шерстяного полукафтана.
[*Разновидность жилета]
Боги в помощь! нараспев произнес Киврис. Идешь на горсет? Гервин сказал, что скоро Омфал решит судьбу Эсгиса.
Да, сейчас согреюсь немного и пойду, ответил Ивар. Тоже там будешь?
Конечно. Дайардин еще просил помочь с погребальными кострамиему и Фариеру. Подсобишь нам?
Ивар кивнул. Потом, помолчав, спросил:
Скажи, Киврис, ты тоже думаешь, что это Эсгис убил брата?
Да мне что думай, что не думайрезультат один. Дайардина только жалко. Была большая семья, крепкая, сильнаяи никого не осталось. Всю жизнь работал, спину гнула наследство и передать некому.
То есть как этому «некому»? удивился Ивар. Странно, но мысль о наследстве ему в голову совсем не приходила.
Если не считать Рой, то некому. Из фины* его больше никого не осталось, значит, все перейдет туату.** Так начертано в «Великой старине». Но древние установленияэто одно, а на делеможет выйти и по-другому. Все равно всем будет управлять Гервини пойди проверь за ним, верно он посчитал или же где ошибся в свою пользу, со значением подмигнул Киврис. Староста наш чего только на руку ни положитно уж точно не охулку.
[*Финабольшая семья]
[**Туатобщина, племя]
Киврис, ты всегда так загадочно выражаешься? улыбнулся Ивар.
Загадочно? Какое интересное и неожиданное слово, засмеялся Киврис. Нет, конечно же, не всегда. Лишь с теми, кто этого достоин.
Фрагмент 10
Поболтав еще о разном, Ивар с Киврисом отправились на горсет. Погребальный костер Дайардина был уже сложен. Рядом с ним вырастала дровяная клеть для Вихана. Ивар и Киврис помогли Фариеру с переноской поленьев из поселка.
Народ понемногу собирался на горсете. Детей не было, только взрослыетаков порядок. Солнце окончательно скрылось за тучами, соленый северный ветер понемногу стихал.
Вскоре на дороге из поселка показались Гервин и Дерог. За ними шли Тервел и Арвод, ведя между собой связанного по рукам Эсгиса. Жители Оллтре в несколько рядов окружили серый валун в центре священного кургана, молчанием встречая восходящих на него судей.
По праву брегона* суд открыл атре Дерог. Сначала он долго зачитывал по памяти фрагменты священных текстов, затем объявил о том, что все и без него прекрасно знали: если священный Омфал побелеет, обвиняемого следует признать невиновным, если же камень не изменит свой цвет, значит, боги одобрили волю людей.
[*Судья, хранитель и применитель норм устного права и процесса]
Ивар с тоскою смотрел на затянутое тучами небо, заранее предчувствуя, чем все закончится. Внезапно дерзкая мысль промелькнула у него в голове.
Атре, откашлялся он, позволь мне задать вопрос?
Дерог кивнул.
А что говорится в священных книгах про время суток? В какое время суток следует спрашивать у богов их решение?
Дерог слегка удивился, но все же ответил:
В светлое время дня, не ранее часа от восхода солнца и не позднее чем за час до заката. Ты удовлетворил свое любопытство?
Не вполне, ответил Ивар. Могу я задать еще один вопрос?
Дерог снова кивнул.
А в какой день следует взывать к воле богов?
Лучшими днями считаются седьмой и кратные ему дни месяца. Сегодня как раз седьмой день анаганта. У тебя всё?
Не совсем, упрямо возразил Ивар; неодобрительное перешептывание пронеслось по рядам собравшихся. А в какую сторону должен смотреть обвиняемый во время прикосновения к Омфалу?
В любую, раздраженно произнес Дерог. В древних законах ничего не сказано про стороны. Мы уже можем начинать, или ты вознамерился превратить суд богов в дешевый балаган? по голосу Дерога Ивар понял, что, кажется, зашел слишком далеко.
Прошу глубокочтимых жителей Эллана простить невежду-чужестранца за его докучливые и бестолковые вопросы, продиктованные единственно желанием узреть свершение справедливого суда богов, с почтительным выражением на лице закончил свою витиеватую тираду Ивар.
Дерог неодобрительно покосился на него и махнул рукой.
По знаку филида Арвод и Тервел развязали руки Эсгису. Растирая затекшие предплечья, тот тяжелой походкой направился к камню. Жители Оллтре застыли в ожидании. Эсгис подошел к Омфалу и коснулся его ладонями. На горсете повисла гробовая тишина. Через несколько мгновений Эсгис убрал руки с камня, подождал немного и отошел. Все напряженно вглядывались в серый валун. Ничего не происходило. Тишина была такая, что Ивар слышал дыхание стоявших рядом людей. Камень по-прежнему оставался серым. Как и следовало ожидать.
Итак, протрубил Гервин, боги явили нам свою волю
Истинно так! неожиданно выкрикнул Дерог. Явили! Нужно лишь уметь ее прочесть, с этими словами филид поднял ладони вверх.
С неба, из нависшей над горсетом тучи, на головы собравшихся жителей медленно падали крупные снежинки. С каждой секундой падение их все ускорялось, пока, наконец, сверху не повалил настоящий снегопад. Кружащийся снег ложился на головы жителей, на подмерзшую землю, на священный камень Омфал, серая поверхность которого начала белеть на глазах. Остолбеневшие жители Оллтре благоговейно переглядывались, что-то шепча себе под нос.