Гуляние на пустыре уже шло вовсю. Среди собравшихся были и приторговывавшие всякой всячиной, в том числе несколько человек из Крейга, но в основном народ просто веселился: танцевал, играл на дудках и коленных арфах, состязался в силе, ловкости и сообразительности. Особой популярностью у зрителей пользовалось выталкивание бревна на дальность и перебрасывание мешка с сеном через перекладину. Чуть поодаль старики играли в фидхелл* и тафл.
[*Фидхелл (досл.: «знание дерева») игра, отдаленно напоминающая шахматы]
Едва придя на пустырь, Ивар наткнулся на Аскура и Витру. Дети тут же потащили его знакомиться со своими родителями, Фариером и Фиалой. Светловолосого кузнеца и его смуглую красавицу-жену с огромными, как омуты, серыми глазами можно было бы назвать ладной парой, если бы не едва заметная отстраненность Фиалы, словно немного стеснявшейся своего простоватого мужа.
Чуть позже Ивар заметил в толпе рыжебородого Оверета, младшего сына Дайардина. Оверет ужом увивался вокруг темноволосой девушки с густыми ресницами и молочно-белой кожей, явно пытаясь ей понравиться. Судя по скучающе-отрешенному взгляду красавицы, получалось это у него из рук вон плохо. Аскур поведал Ивару, что девушку зовут Анейра, что живет она в Крейге, поселке рыбаков на западе острова, в Оллтре же приезжает лишь изредка, чтобы погостить у тетки.
Главным событием ярмарки стали «скачки под конем». Их участникам предстояло пронести на плечах трехмесячного жеребенка, ступая при этом по скользкой, присыпанной снегом земле. Порядок выхода соревнующихся решался жребием. В каждом забеге выходило по три участника, затем победители первых забегов состязались по трое между собойи так далее, пока не выявится победитель.
Эсгису выпал жребий идти в первом забеге, где он без особого труда одолел соперников. Очередь Оверета настала намного позже, когда земля под ногами уже превратилась в липкое месиво. Несмотря на это, Оверет стремительно рванул с места, быстро вырвался вперед и уже во весь опор шел к победекак вдруг из толпы зрителей, словно ошпаренный, выскочил чей-то драный кот и бросился парню под ноги. Чтобы не споткнуться о мечущееся под ногами животное, Оверет неудачно ступил в сторону, поскользнулся, подвернул щиколотку и на полном ходу рухнул лицом в грязь, чудом успев сбросить с плеч испуганного жеребенка.
Страшнее кошки зверя нет! насмехаясь, выкрикнул из толпы какой-то сухонький горбатый старичок.
Рановато ему еще с котами тягаться, пусть сначала мышь одолеет, вторил ему дебелый детина с круглым веснушчатым лицом.
Но не столько насмешки зевак, боль в ноге или горечь поражения ранили Оверета, сколько лицо Анейры, радостно хохотавшей вместе со всеми. Размазывая грязевые разводы по лицу и заметно прихрамывая, молодой пастух направился к тому месту в толпе, откуда выскочил кот и где, по странному стечению обстоятельств, стоял Эсгис, не то кривясь, не то ухмыляясь. Подойдя ближе, Оверет застыл на мгновение, слегка раскачиваясь из стороны в сторонуи вдруг с размаху влепил брату звенящую оплеуху.
Это ты! Я видел, что это сделал ты! кричал он в исступлении, в то время как вставшие между ним и Эсгисом зрители пытались не дать им изувечить друга друга. Подонок! Двуличная тварь! Теперь ты точно ответишь за всё!
Ивар взглянул на Эсгиса. На секунду ему показалось, что во взгляде старшего брата промелькнули недоумение и обида. Но затем лицо его заострилось, стало злым и холодным; поначалу Эсгис как будто собирался что-то сказать, но потом, поколебавшись немного, махнул рукой, развернулся и побрел в сторону поселка.
«Скачки под конем», к бурной радости Аскура и Витры, выиграл кузнец Фариер. Кому принадлежал кот, выскочивший под ноги Оверету, выяснить так и не удалось. Хотя большинство жителей, как и сам Оверет, склонялись к мысли, что всё это было делом рук Эсгиса. Лишь немногие пытались им возразить, в их числемолодой Вихан, подмастерье кузнеца Фариера. Это был долговязый нескладный парень лет семнадцати, в засаленном стеганом полукафтане, надетом поверх линялой рубахи-лэйны. Вихрастый, растрепанный, порывистыйсвоим видом и нервными движениями он напоминал голодную голенастую птицу. Вихан с горячностью доказывал, что все время стоял рядом с Эсгисом и не видел ни у него, ни рядом с ним никакого кота. Но доводы Вихана имели мало весаведь все знали о его давнем приятельстве с Эсгисом.
Фрагмент 4
Солнце клонилось к закату, и народ понемногу начал разбредаться с пустыря. Ивар решил взглянуть, что за камни стояли в отдалении, за курганом-горсетом. Неугомонные Аскур и Витра увязались за ним. Детей интересовало все: понравился ли Ивару дом Дайардина, как варят соль, как свиньи раскапывают трюфели, почему у Ивара такие черные бровиказалось, их вопросам не будет конца.
Втроем они подошли к камням. Высокие, частовыше человеческого роста, каменные истуканы были не то поставлены, не то вкопаны в землю посреди присыпанного снегом поля. На некоторых из них виднелись следы кайла и зубила, где-то можно было разглядеть нечеткие знаки и орнаменты. Всего камней, больших и поменьше, было около двух сотен. Ивар попытался понять, есть ли какая система во всем этом каменном хаосе, однако с земли, тем более в вечернем полумраке, сделать это было весьма затруднительно.
В центре каменного поля лежал на земле огромный полукруглый валун. Аскур рассказал, что жители Оллтре называют его Омфалом, «центром всего». Чуть поодаль Ивар увидел камень поменьше, плоский как столешница и весь покрытый темными разводами. Наклонившись ближе, Ивар сразу же понял, что это были за разводы. Запекшаяся кровь. Земля вокруг плоского камня пропиталась кровью настолько, что, казалось, сама превратилась в черный обелиск. Даже снег не хотел ложиться на этот пресытившийся кровью алтарь.
Аскур рассказал, что на этом камне жители, во главе с Дерогом, приносят в жертву животных. Обычно это происходит в строго определенные дни года, но можно принести жертву и самому, в любой день, кроме запретных. Через несколько лун, добавила Витра, как раз будет благоприятный день для принесения жертв на теплую и дождливую весну. Так сказал Дерог, а значит, так хотят боги.
Но кто и для чего поставил здесь все эти каменные столбы? спросил у детей Ивар.
Те, кто жил до нас, ответил Аскур. Мы называем их племя фирболг. Атре Дерог говорит, что эти камниобители духов. В одних камнях живут духи наших предков. В другихзаточены души проклятых, клятвопреступников и убийц. Еще бываюттолько очень редко, и никто не знает, где именно они находятсякамни-врата, те, что ведут в Мир-под-Холмами.
Мир-под-Холмами? переспросил Ивар.
Ну да, в Аннуин, в Другой Мир, сказал Аскур как о чем-то само собой разумеющемся, после чего добавил:А еще, говорят, есть такие камни, что ведут в Туннели Теней и даже еще глубже, к самому Сердцу Земли. Но горе тому, кто отыщет такой камень и пройдет сквозь его врата. Из Туннелей Теней не возвращается никто, даже самые могущественные колдуны Аннуина.
Поэтому люди часто кладут под камни нужные предкам вещи, добавила Витра. Особенно золото.
И зачем же предкам золото? удивленно спросил Ивар.
Вот ты непонятливый! воскликнула Витра. У них же там нет Солнца. А золотоэто упавшие частички Солнца. Если отнести их предкам, им станет теплее и светлее, и они не захотят возвращаться в наш мир и досаждать нам.
А почему ваши жилища духов поставлены именно в таком порядке? И для чего нужны те камни, что положены поверх других камней?
Нужно же, чтобы духи могли видеть другу друга, неуверенно ответил Аскур. Чтобы каждый дух видел всех других одновременно. Поэтому они так и стоят. А камни сверхунаверное, это укрытие от непогоды и палящего солнца.
И что, неужели никто не зарится на то золото, что люди кладут под камни? поинтересовался Ивар.
Кому же захочется связываться с мертвыми! воскликнула Витра. Те, кто пытался забрать золото у предков, погибали там же, у камня-стража, раздавленные им самим или другими стражами. Правда, говорят, что в ночь на Самайн камни-стражи отходят ненадолго к ближайшему водоемучтобы напиться воды на целый год. И что тот, кто отыщет четырехпалый лист клевера, может попробовать заговорить стража и украсть золото. Но если не удастсягонимый жаждой каменный страж будет преследовать его до края Земли и до скончания века, пока не раздавит и не напьется кровью расхитителя
Бабьи россказни! не выдержал возмущенный Аскур. Никакой четырехпалый клевер не спасет тебя от стража. Есть только одно средство: ангвинум, змеиное яйцо.
Что за змеиное яйцо? спросил Ивар.
Его еще называют змеиным камнем. Такой камень есть только у высших древвидов, да и то не у всех. В определенный день лета змеи собираются на своих тайных полянах, чтобы сойтись в дикой пляске. Они сплетаются в живой клубок и начинают тереться друг от друга. От этого образуется зеленая пена, которую змеи своими хвостами сбивают в змеиное яйцо. Потом своим шипением они подбрасывают яйцо в воздух, пока оно не потемнеет и не застынет, превратившись в камень. В этот момент, пока яйцо не упало на землю, нужно поймать его в чистую белую ткань, быстро вскочить на коня и скакать изо всех сил к ближайшей речке с проточной водой. Потому что змеи будут преследовать похитителя с неудержимой яростью. И только проточная вода сможет остановить их.
И для чего же нужно такое яйцо? улыбнулся Ивар.
Много для чего. Оно излечивает от змеиного укуса, позволяет призывать змей, дарует победу в любых спорах, помогает снискать милость и расположение вледигов*
[*Вледигдосл. «владыка»]
Аскур продолжал повествовать о чудесных свойствах волшебного яйца, в то время как Ивар задумчиво глядел вдаль, за курган, где между изорванных ветром туч догорал лиловый закат.
День третий
На следующее утро Ивар проснулся с рассветом; как обычно, позавтракал с солеварами, захватил свой бурдюк и знакомым маршрутом направился к побережью. После полудня завьюжило и похолодало. Солнце скрылось за свинцовыми тучами, окрестные поля затянуло серой мглой. Сбившиеся в кучки промокшие овцы дрожали под пронизывающим ветром. Назло застенчивой весне, старуха-зима напоследок решила еще раз заявить о себе.
Вечером, едва волоча ноги от усталости, Ивар поужинал у Дайардина, а затем направился в корчму выпить пива и послушать, о чем говорят жители. В шумном полумраке корчмы ему удалось разглядеть кузнеца Фариера, мельника Тервела, Кивриса Нейдра и пастуха Оверета. Последний, с виду чем-то обеспокоенный, сидел у входа в одиночестве, отогреваясь горячим вином. По его простодушномулицу пробегала то тень сомнения, граничащего с раскаянием, то гримаса озлобления, то печальная пелена задумчивости.
Оверет сам пригласил Ивара жестом за свой стол. Ивар ожидал привычных расспросов, однако молодого пастуха, казалось, больше интересовало вино, нежели досужие пересуды. Через несколько минут неловкого молчания Оверет внезапно спросил:
Вот скажи мне, имралтинец: что более угодно богампасти скот или возделывать землю?
Ивар немало удивился такому вопросу:
Почему ты спрашиваешь?
Отец считает, что человек должен жить от земли. Засеивать ее, питаться ее плодами. А пастухи, говорит он, все сплошь бездельники и ленивцы.
А что думаешь ты?
Я думаю, что он неправ. Земледелец вспахивает бездушную землю, кладет в нее бездушное зерно, пожинает бездушные всходы и съедает их. И всю жизнь прикован к своему наделу: одно и то же изо дня в день. И тот вол, которого земледелец впрягает в плугон для него тоже бездушный. Ему нужно лишь, чтобы этот вол вспахал землю. Живое существо он превращает в бездушный инструмент.
А пастух?
А для пастуха животное есть и цель, и смысл его труда. Ему нужно, чтобы тот же вол рос здоровым, крепким, добронравным. Пастух вкладывает в животное силу, а земледелецзабирает. Кроме того, пастух постоянно в движении: сегодня он пасет свои стада на приозерном лугу, завтрана склоне холма. А самое главное: пастух не задавлен монотонным трудом, у него намного больше времени на то, чтобы размышлять, думать.
О чем?
Разве мало на свете вещей, о которых стоит подумать?! Почему человек смертен? Почему алчен и завистлив? Чего хотят боги? Что есть добро и что есть зло? Кто ниспосылает нам вдохновение?
Вдохновение?
Да, вдохновение, поэтический дар. Способность создавать новое. Или превращать старое в новое. Разве ты не слышал про Источник Нехтана?
Тот, из которого берет свое начало река сказочная речка Бойн? скептически усмехнулся Ивар.
Вот! В этом-то все и дело! оживился Оверет. Ведь о чем говорят древние книги? Что на некоем острове есть священный источник, о месте нахождения которого знает лишь бог Нехтан и трое его кравчих. Что над источником растут девять лещин учености, а в самом источнике плавают перламутровые лососи. И что эти лососи поедают орехи, падающие в воду с пурпурных лещин. И с каждым съеденным орехом на теле перламутрового лосося появляется новый «глаз мудрости». Тот же, кто не испугается стражей источника, отыщет лосося с девятью «глазами мудрости», сумеет изловить его и отведает заповедной плотиобретет поэтический дар, сравнимый с даром волшебников Другого Мира.
Да, что-то подобное мне доводилось слышать, кивнул Ивар. Осталось узнать, где находится та речка Бойн.
Ты дослушай! Ведь «бойн» на древнем языке означает «корова»! Понимаешь?
Нет. Что я должен понять?
Коровья река. Это же наш Коровий ручей! Там и лососи нерестятся, всё сходится!
Оверет, ты забываешь, что я всего лишь третий день на Эллане и понятия не имею ни о каком Коровьем ручье.
Ах да. Если от дома отца идти на север мимо Сумеречного пруда и вдоль реки Аверн, то мили через две увидишь, как она расходится надвое. Тот приток, что течет с западаэто и есть Коровий ручей. Если идти вверх по нему, увидишь заброшенную мельницу, за которой начинается Поющий лес. Вот где-то в том лесу и прячется исток Коровьего ручья, Исток Нехтана. Если, конечно, рядом с ним растут девять старых лещин, уже с меньшей задорностью добавил Оверет и продолжил:Нужно лишь сходить в Поющий лес и проверить. Что я вскоре и собираюсь сделать. Если хочешь, можешь пойти со мной, лососей там на всех хватит. Хотя дорога вдоль рекиона окольная, до старой мельницы быстрее дойти через Долину Туманов. Раньше по той дороге все из Оллтре ездили в Крейг, но сейчас люди предпочитают тропу вдоль побережья.
Почему?
А, бабьи сплетни да глупые суеверия. Поговаривают, мол, вернулась хозяйка Старого Тиса, старуха Дурнолл. Заметив вопросительный взгляд Ивара, Оверет пояснил:В Долине Туманов много тисовых деревьев. Примерно посередине долины, недалеко от тропы, растет исполинский Старый Тис. Старики считают, что это зловещее место, что где-то неподалеку находятся врата в Другой Мир. Рассказывают, что те, кто отдыхал или засыпал под Старым Тисом, либо умирали во сне, либо тяжело заболевали. А скотина, что отбивалась от стада и паслась у Тиса, вскоре издыхала в муках. Хотя я думаю, что овцы просто наглатывались ядовитых побегов.
И при чем же тут старуха Дурнолл?
Когда-то давно жила в Оллтре знахарка по имени Дурнолл. И была она уже в весьма зрелых годах, когда воспылала в ее сердце страсть к молодому рыбаку по имени Койги. Но тот отверг любовь Дурнолл и надсмеялся над ней. И все прочие жители стали насмехаться над ней и унижать ее. А потом ее нашли мертвой у Старого Тиса. Никто так и не понял, отчего она умерла: ни ран, ни других повреждений не было на ее теле. Лишь загадочная улыбка змеилась на ее посиневших устах. А на следующий день отправились могильщики забирать телоа его и след простыл. С тех пор это место и стало считаться зловещим. Говорят, что с наступлением темноты старуха Дурнолл, превращаясь в молодую девушку неописуемой красоты, переходит из Другого Мира в наш и подстерегает неженатых парней. А когда заприметит очередного простачка, то предлагает ему неземные наслаждения в Мире-под-Холмами, клятвенно обещая, что вернет его назад ровно через одну ночь. Когда же горе-любовник возвращается назад, беззаботный и довольный, то вдруг видит, что все изменилось вокруг: и жители в поселке ему незнакомы, и даже холмы по-другому выглядят. И понимает он, что время в Другом Мире течет совсем иначе, и что прошла не одна ночь, а многие-многие годы. И начинает он дряхлеть и стариться прямо на глазах, пока не иссохнет заживо и не рассыплется в прах, на этих словах Оверет скользнул взглядом за спину Ивара и заметно побледнел.
Убью!!! раздался с порога корчмы даже не крик, а утробное рычание смертельно раненого зверя. Ивар обернулся. Эсгис, старший брат Оверета, с длинным ножом в руке, змеящимися мокрыми волосами и перекошенным от ярости лицом, бежал прямо на него.