Но это не все, продолжила Маллт свой рассказ. Потом я увидела огонь. Кто-то приближался к мельнице со стороны Долины Туманов. Я тихо подкралась поближе к тропе и увидела, что это Эсгис. Не доходя до мельницы шагов сто, он остановился, достал нож из голенища, переложил его за пазуху и потушил факел о снег. Затем сошел с тропы в лес и, оглядываясь по сторонам, снова двинулся в сторону мельницы. Он прошел совсем близко от меня, шагах в десяти от дерева, за которым я пряталась, я четко видела его хищное лицо в свете луны
Маллт перевела дух и продолжила:
Тогда я побежала сюда. Сначала я хотела бежать через Долину Туманов, ведь так короче. Но потом осеклась Маллт, потом передумала и побежала длинной дорогой, той, что огибает Ближний лес с севера.
Почему ты не пошла через Долину Туманов? Испугалась старухи Дурнолл? насмешливо спросил Дерог.
Не знаю, старуха или кто еще, поджав губы, ответила Маллт. Но что-то недоброе стало приходить в эту долину по ночам. Я чувствую это.
Чувствоватьудел баб да молодок, насмешливо бросил староста Гервин. Наше же делодействовать, и немедля. Коней не берем: еще подвернут ногу в темноте на камнях. Так, Тервел, вы с Киврисом быстренько соорудите носилки из ваших подмостков или как там они называются. Со мной пойдут Тервел и Фариергде он? Нет Фариера? Тогда Дайардин. Тоже нет? Тогда ты, повернулся Гервин к Ивару. Ну и кто сам пожелает. Ах да, и атре Дерог, разумеется, в последних словах Гервина проскользнула едва заметная усмешка.
Вскоре группа из шести человек, вооружившись факелами, выдвинулась в сторону старой мельницы по тропе, идущей через Долину Туманов. Процессию возглавляли Гервин с Дерогом, за ними с носилками шли Ивар и Тервел, замыкали шествие Маллт и жена старосты Дилис.
Погода к этому времени испортилась окончательно. Вьюга подвывала всё сильнее и всё тоскливее. Холодный ветер стегал в лицо, проникал под одежду, норовил сбить с факелов жар сосновой смолы. По мере углубления Долины порывы ветра приглушались, уступая место вязкому низинному холоду.
Атре, обратился Ивар к шагавшему впереди него Дерогу, а что это за калпы, о которых все говорят?
Кто это «все»? насторожился Дерог.
Дайардин мне говорил что-то про «не будить калпов в канун Имболка», теперь вот Маллт.
Это фуаты, речные духи. Никто не знает их истинного обличья, но человеку они могут являться в образе прекрасного юноши, златовласой девы, белого или черного коня. Глаза калпа либо полны слез, либо светятся ярким светом и притягивают как магнит. Когда калп появляется в обличье коня, он начинает ластиться к своей жертве и как бы приглашает ее сесть на себя верхом. Однако оседлавший калпа уже никогда не слезет с него, словно прирастая к коню намертво. Тогда калп во весь опор мчится к своему водоему и бросается под воду, топя неразумного седока. Очень часто таких утопленников, погубленных калпами, находят потом в воде с обглоданным лицом или развороченными внутренностями.
Но калпы не очень умны, продолжил Дерог. Он всегда совершают какую-нибудь оплошность. Калп может явиться в виде прекрасной девушки в зеленом платье, но платье это будет надето наизнанку. Либо же он забудет вынуть из волос водоросли и ракушки. Либо предстанет в обличье коня, подковы которого приколочены задом наперед.
На этих словах Ивар вздрогнул. Ему отчетливо вспомнились следы черного коня, встреченного им у Вороньей развилки. И та беснувшая на солнце ракушка, что выпала из его гривы. Неужели лишь появление Брикрена избавило его от печальной участи?
А у Коровьего ручья есть свои калпы? спросил Ивар Дерога.
Конечно. Из-за них и пришлось в свое время оставить старую мельницу. Те, кто сейчас решается подходить к ней, иногда находят у берега «волосы калпов». Это такие светлые нити, похожие на водоросли. Говорят, их можно использовать для приготовления снадобий. Но это Маллт должна лучше знать, кивнул Дерог в направлении шедшей сзади знахарки.
Дальше двигались молча. Холод в низине становился все более пронизывающим. Кривые деревья на склонах корчились в отблесках пламени зловещими уродцами. До Старого Тиса оставалось совсем немного, когда шедший впереди Гервин вдруг резко остановился и едва слышно прошептал:
Смотрите, это они!.. Блуждающие огни, предвестники смерти.
Впереди, у поворота к Старому Тису, у переплетенных корней растущего на склоне дерева, медленно кружились в воздухе несколько светящихся шариков размером с терновую ягоду. От них исходило тусклое голубоватое свечение, окруженное тонкой золотистой аурой.
Не подходите к ним! шептал Гервин. Хватит уже смертей на сегодня.
Огоньки медленно поднимались от корней и постепенно исчезали за стволом дерева. Стуча зубами не то от холода, не то от страха, Гервин тихо, бесшумными полушагами, двинулся вперед. Пройдя так несколько десятков шагов, он подозвал рукой остальных:
Вроде исчезли. Идем дальше.
Ступая осторожно и бесшумно, они вышли на поляну Старого Тиса.
На земле под деревом-великаном догорал небольшой смоляной факел. В нескольких шагах от него, на каменистой земле, лежал человек. Неподвижные глаза его смотрели вверх, в глубину тисовой кроны. Рядом, пытаясь не то задушить, не то, наоборот, растрясти бездыханное тело, сидел на корточках темноволосый парень с острой бородкой. Это был Эсгис.
Заметив односельчан с факелами, он поднял безумные глаза и издал какой-то нечленораздельный крик, похожий на вой загнанного в ловушку зверя. Затем, позабыв про свой полупогасший факел, Эсгис бросился бежать на север, в сторону старой мельницы. Гервин и остальные, придя в себя от неожиданности, пустились вслед за ним.
Погоня была недолгой. Не пробежав и трех десятков шагов, Эсгис запнулся о камень и растянулся плашмя на стылой земле. Гервин тут же прыгнул ему на спину; вскоре подоспел и Тервел. Вдвоем они кое-как скрутили отбивающегося и рычащего Эсгиса.
На него было страшно смотреть: безумные налитые кровью глаза, окровавленные руки, лоб, рассеченный при падении, мокрые слипшиеся волосы. «Это не я!»твердил он не переставая, раскачиваясь из стороны в сторону и тряся головой. «Это не я!»
Гервин приказал Тервелу обыскать пленника. При Эсгисе нашли длинный нож и сверток с двенадцатью золотыми торкелями. Кроме того, из кармана его кожаной куртки Тервел извлек небольшой, шириной менее дюйма, кусок пергамента тонкой выделки с надписью «Встретимся на старой мельнице завтра на закате». На вопрос Гервина «что это такое?» Эсгис ничего не ответил, продолжая смотреть в пустоту и мычать что-то себе под нос.
Ивар приблизился к лежавшему под деревом телу, уже заранее зная, кого он там увидит. Увы, предчувствие не обмануло его: это был Оверет. В остекленевших глазах на побелевшем одутловатом лице застыло недоумение; посиневшие опухшие губы скривились детской обидой человека, оборванного на полуслове. Ивар повернул его голову. На затылке зияла огромная рана, нанесенная, по всей видимости, острым камнем. Рядом на земле лежало несколько перепачканных кровью камней: сложно сказать, каким именно из них был нанесен смертельный удар.
Гервин и Дерог решили сначала отвести в поселок Эсгиса, а затем уже возвращаться на старую мельницу. На носилки, предназначавшиеся для Вихана, положили начинающее коченеть тело Оверета. Ивар и Тервел понесли погибшего пастуха, а Гервин с Дерогом повели, удерживая за руки, Эсгиса. Последний всю дорогу молчал, лишь изредка бормоча бессмысленные обрывки фраз. Полученный при падении шрам на лбу перестал кровоточить, обретя форму загнутой влево клюки.
В деревне их тут же обступили взбудораженные жители. Гервин вкратце рассказал о случившемся: как они застали под тисом Эсгиса, душившего своего брата окровавленными руками, как он пытался сбежать, но был пойман им, старостой. Стали думать, куда посадить братоубийцу до суда. В итоге решили запереть его в хлеву Гервина, предварительно связав руки и ноги толстой пеньковой веревкой, а также приставив на ночь охранника из числа жителей Оллтре.
В этот момент Ивар увидел в толпе лицо Рой. Во всполохах факелов оно казалось ликом самой Судьбыокаменевшее и обреченное, как будто заранее знавшее свой фатум, но не желающее подчиняться ему. Рядом с женой, опустив голову, стоял Дайардин, в одночасье превратившийся из полного сил мужчины в полусгорбленного старика.
Фрагмент 7
В доме Оверета, куда направились с носилками Ивар и Тервел, царил жуткий беспорядок. На столе, среди грязной глиняной посуды, валялись разбросанные куски исписанного пергамента; поверх соломенного матраца лежал мятый шерстяной брэт, на котором, сжавшись в комок и испуганно глядя на вошедших, жалобно пищал белый котенок. Расчистив поверхность стола, Ивар и Тервел положили на него тело и вышли, вверив остальное заботам Дайардина и Рой.
В повторный путь на старую мельницу отправились уже другие люди, все с теми же Гервином и Дерогом во главе. На сей раз Гервин все же решил взять телегу и ехать длинной дорогой, в обход Ближнего леса: никому не хотелось возвращаться в пропитанный смертью воздух Долины Туманов.
Через несколько часов, уже глубоко заполночь, Гервин с людьми вернулись, везя на телеге изуродованное тело Вихана. Поскольку подмастерье был сиротой, похоронные хлопоты взяли на себя Фариер и Фиала.
Скажи, Тервел, провожая взглядом накрытый рогожей труп, обратился Ивар к мельнику, а раньше уже погибал кто-то от калпов на острове?
Было, и не раз, печально кивнул головой Тервел. Дети, в основном. Обычно у Коровьего ручья, или на известняковых омутах на Аверне, иногдана Лесном озере у истока Бросны, что течет рядом с Крейгом. Почти всегда их обнаруживали у берега изуродованными, а рядомнаходили следы от копыт задом наперед и водоросли с белыми волосами.
Откуда они берутся, эти калпы?
Всегда были. От начала времен. Хотя, говорят, их можно изловить зимой, когда замерзают полыньи. Но у нас на такое никто не отваживался. Главное: когда убиваешь змею, нужно обязательно отсечь ей голову и зарыть отдельно от тела. Иначе такая мертвая змея проберется под землей до ближайшей воды и превратится в калпа.
Тервел, не прощаясь, ушел. Ивар в одиночестве стоял среди догоравших костров на пустыре, где еще недавно люди смеялись над глуповатой смертью, почти обманутой хитрым Эйтилухом. Что-то было не так, не сходилось, выпадало из стройной логичной картины. Он начал вспоминать прошедший вечер: помостки, зрителей, соломенные куклы, надетые на руки Кивриса Ну конечно же! Руки!
Когда они с Тервелом перекладывали тело Оверета на стол, Ивар обратил внимание на разбитые в кровь ладони молодого пастуха. Разумеется, он мог разбить их при падении, выставив вперед, после того как получил удар сзади камнем по голове. Но Ивару показалось, что запястья были раздроблены слишком сильно, как будто Оверет ударился ими, упав с большой высоты.
К тому же, что означала записка, найденная у Эсгиса: «Встретимся на старой мельнице завтра на закате»? Кто ее написал? Оверет? Вихан? Кто-то еще? Как и где Эсгис ее получил? И зачем носил ее с собой? Слишком много вопросоввопросов, требующих ответа.
Ивар дождался у дверей возвращения Дайардина и Рой.
Зачем ты здесь? подняв усталые глаза, спросил его Дайардин, после того как Рой безмолвно прошла в дом. Завтра работы не будет. Если ты про это.
Нет, я хотел поговорить по поводу Эсгиса, ответил Ивар.
Поговорить? О чем тут можно говорить? Тем более, в такой час?
Дайардин, мне кажется, во всей этой истории что-то не так. Во-первых, Эсгис утверждает, что не убивал брата.
А что еще он, по-твоему, должен утверждать? махнул рукой Дайардин.
Есть и другое. Но пока рано об этом говорить. Мне нужно будет осмотреть тело Оверета при свете дня. Если ты не возражаешь.
И что ты надеешься найти?
Ответы. Я верно понимаю, что в ваших краях братоубийцу ждет одно наказаниесмерть?
Дайардин молча кивнул головой.
Есть ли кто-то, кто мог бы желать смерти Эсгиса? Может быть, из-за наследства? продолжил Ивар.
Все имущество возвращается отцу, то есть мне. Выходит, я мог желать смерти сына, горько усмехнулся Дайардин.
Может быть, он ссорился с кем-то недавно, кроме брата?
Нет. Не было такого. По крайней мере, я про такое не слышал.
А кто мог написать ему записку?
Какую записку? поднял взгляд Дайардин.
У Эсгиса в одежде нашли кусок пергамента, на котором было написано «Встретимся на старой мельнице завтра на закате». Он должен быть у Гервина.
Гервин ничего не сказал мне про это.
Забыл, наверное, или не успел. Про деньги он тоже ничего не сказал?
Про деньги? Нет, ничего не говорил. Наш староста вообще себе на уме, и уж тем более в таких делах.
У Эсгиса был с собой сверток с двенадцатью золотыми торкелями, рассказал Ивар. Это не те деньги, что ты посылал меня забрать у Брикрена, у Вороньей развилки?
Нет. Эсгис просил меня несколько дней назад дать ему в долг какую-то сумму, но я отказал.
Почему?
Наверняка он собирался потратить их на Анейру, на всякие бабские безделушки, с досадой ответил Дайардин. Хотя двенадцать золотыхслишком много для безделушек, задумался он. На такие деньги можно купить хорошего коня. Ах ты ж дырявая голова! вдруг хлопнул себя по лбу солевар. Он ведь говорил мне что-то про Форалефа. Кажется, Эсгис хотел выкупить коня у Оверета. Но, видимо, не успел.
То есть Эсгис собирается выкупить Форалефа у Оверета, задумчиво начал выстраивать цепочку событий Ивар. Просит денег у тебя, получает отказ, затем обращается к Киврису, упоминает при этом, что деньги ему понадобятся дня через три. Однако через два дня Оверет приносит в жертву Форалефа. Но Эсгис все равно зачем-то занимает двенадцать золотых у Кивриса. Зачем?
Об этом лучше спросить самого Кивриса, резонно заметил Дайардин. Как и то, занимал ли вообще у него деньги мой сын.
В проеме двери показалось взволнованное лицо Рой.
Разреши ему делать то, что он просит! с мольбой в голосе обратилась она к мужу. Я чувствую, этот юноша должен сказать свое слово в нашей судьбе. Я слышала ваш разговор. Рой повернулась к Ивару:Эсгис не мог этого сделать. Я знаю своего мальчика: у него доброе сердце. Он никогда бы не поднял руку на брата. Однажды, когда Эсгис был совсем маленьким, что-то случилось с собакой кузнеца Кулана: она запрыгнула к нам в огород и принялась носиться по нему кругами. Тогда Эсгис, чтобы защитить младших братьев, схватил палку и начал лупить ею пса, пока тот не убежал. А когда маленького Оверета укусила дикая пчела, и он начал отекать и задыхаться, Эсгис нес его до дома на руках несколько миль
Но Ивар почти не слышал того, что говорила ему Рой. Фибула, скреплявшая шерстяной платок на ее плечах, расстегнулась, и Ивар увидел на шее женщины небольшой кулон, с закрепленным в нем серебристым камнем в кровавых прожилках. Камень буквально приковал к себе взгляд Ивара. Не отрываясь, смотрел он на остроконечный амулет с начертанными на нем черными знакамипока не почувствовал, как начала нарастать звенящая боль в левом виске.
Заметив остекленевший взгляд Ивара, Рой быстро прикрыла шею платком и застегнула фибулу.
Делай, что считаешь нужным, услышал Ивар откуда-то издалека усталый и безжизненный голос Дайардина. Пошли в дом, Рой. Уходит ночь.
День шестой
Наутро Ивар не застал дома ни Дайардина, ни Рой. Дверь в их комнату была затворена. Ивар постучал. Ни звука в ответ. Не вполне понимая, зачем он это делает, Ивар осторожно приоткрыл дверь.
В комнате никого не было. Догорающий очаг, аккуратно застланная кровать, несколько толстых книг на столе и горящий подсвечник рядом с ними. Только на этой раз в нем горели не четыре, а три тонкие свечи.
Снаружи моросил мелкий липкий дождик. На улочках, и без того немноголюдных в столь ранний час, не было почти никого. Жители Оллтре словно выжидали, укрывшись в своих домишках, куда повернет в этот день неведомый рок событий.
Дверь в дом Оверета была распахнута настежь. Ивар надеялся увидеть там Дайардина и Рой, но ошибся. У стола, одетый в белый шерстяной туган* с карминовой подкладкой, стоял атре Дерог. В руке он держал кусок пергамента, пытаясь прочесть его в пламени свечи. При появлении Ивара филид вздрогнул от неожиданности и опустил руку со свитком.
[*Верхняя одежда филидов, разновидность брэта]
А, это ты, разглядев вошедшего, Дерог положил пергамент на стол, рядом с телом Оверета. Зачем пожаловал?
Атре, что будет дальше с Эсгисом? перешел сразу к делу Ивар.