А почему ты не играешь? спросила Ева после паузы.
Настроения нет, механически произнесла Агнесса, наблюдая за неудачной подачей Тимура и держа печеньку двумя пальцами.
У тебя при приближении Истомина всегда настроение пропадает.
Именно так. Агнесса помрачнела.
Пробовала с ним поговорить?
О чём?
Он ведь и правда придирается. Даже я заметила.
Накануне Агнесса, Ева, Валя и Тоня сравнивали свои тесты по валеологии. Тест Агнессы явно судили куда строже, чем остальныеправильных ответов вполне хватало на девять баллов, но внизу листа стояла цифра восемь. А вот Еве, которая по стандарту дотягивала только до шести, Истомин вывел семь.
И снова почти без замечаний.
Почему-то он тебя не любит. Ева лежала в шезлонге, закрыв глаза и завязав футболку в узелок под грудью, чтобы подставить солнышку живот. А может, он просто не умеет писать?
Мне его любовь не нужна. Оценивал бы объективно. Агнесса оторвалась от наблюдения за игрой и повернулась к подруге. А как у тебя с Самсоном?
Никак, равнодушно пожала плечами Ева.
То есть, ты не к нему убегаешь каждый вечер, когда якобы ночуешь у меня?
Нет, улыбнулась Ева, не открывая глаз.
Кто? тихо спросила Агнесса, наклонившись к подруге, которая только шире улыбнулась.
Приходи ко мне на неделе, сказала Ева после небольшой паузы. Я новую картину скоро закончу.
Через некоторое время матч завершился, Истомин объявил свободные игры и подошёл к Грибницкому, который мирно похрапывал в шезлонге. На звук рокота его храпа несколько раз приходили служащие парка. Осторожно побродив вокруг и удостоверившись, что это всего лишь пожилой профессор решил прикорнуть, они произносили пару слов в свои рации и удалялись.
Солнце переместилось, профессора накрыла тень от дуба, и Агнесса набросила на спящего Гриба плед.
У вас всё в порядке? Истомин наклонился к Грибницкому.
Что? проснулся Гриб. А, это вы. Что, уже доиграли? Кто выиграл?
Ничья, сказал Истомин. Вам нужно что-нибудь?
Нет, спасибо, у меня всё в порядке, ответил профессор, устраиваясь поудобнее. Не хотите ли присесть? Он кивнул на стоявший рядом пустой шезлонг. Хотя компания такого старого гриба, как я, вам вряд ли будет интересна.
Истомин сел в предложенный шезлонг.
Как вам нравится в Гимназии? спросил Грибницкий, сцепив руки на животе.
Всё хорошо, коротко ответил Истомин, наблюдая, как Валя и девочка с музыкального факультета играли в бадминтон.
Позвольте спросить, вы потомственный педагог?
Как вы догадались? Истомин удивлённо повернулся к Грибницкому.
Интуиция, пожал плечами старый профессор. Ваша мама преподаёт?
Здесь интуиция вас тоже не подвела. Да, мама преподаёт, а папа доктор. Я всегда мечтал стать учителем, а моя сестраврачом.
Прекрасные стремления, прекрасные, улыбнулся Грибницкий. Рад, что ваша мечта исполнилась. А ваша сестрица, она тоже добилась желаемого?
Нет, Истомин помрачнел. Она закончила только курсы секретарей, теперь работает в конторе при заводе и учится заочно на искусствоведа.
Такое обучение недёшево, вздохнул Грибницкий. Если я правильно понимаю, вы набрали так много часов, чтобы разделить с семьёй затраты?
Да, мрачно произнёс Истомин, жалея, что ввязался в разговор. Его сестра с огромным трудом закончила курсы, а теперь никак не могла справиться ни с работой, ни с учёбой. Уже дважды она брала академический отпуск и трижды меняла место работы. Осенью их маме всё-таки удалось уговорить Вику вернуться в академию, а Истомин снял самую дешёвую квартиру и взвалил на себя максимальную нагрузку в Гимназии, чтобы оплатить очередной семестр. Далось ей это искусствоведение.
Если не секрет, у вас есть племянники? продолжал расспрашивать Грибницкий.
Да, двое. Младший пока в яслях при больнице, где работает отец, а старшая в этом году пошла в школу.
Туда, где вы преподавали? спросила вдруг Ева со своего места.
Да, туда. Истомин нахмурился. Он не обратил внимания на Еву и Агнессу, сидевших совсем рядом.
А муж у вашей сестры есть? снова спросила Ева, запрокинув голову, чтобы лучше видеть Истомина.
Не думаю, что это корректный вопрос, Ева, сказал Грибницкий, выразительно поводя кустистыми бровями.
А, ну да. Был бы муж, он бы за неё платил. Всё правильно. Что? последний вскрик относился к Агнессе, которая ткнула подругу в плечо.
Надеюсь, ваша сестра станет высококлассным специалистом, сказал Грибницкий, обращаясь к Истомину.
Я тоже на это надеюсь, пробормотал тот.
Вот именно, снова подала голос Ева. Ничего нет хуже, чем недоврач. Или недопедагог, или другой плохой специалист. Не умеешьищи другое место.
Кажется, пора собираться. Грибницкий посмотрел на часы и, кряхтя, поднялся с шезлонга.
Солнце уже село, когда студенты загрузились в омнибус. Небо затянули тучи, и огни города ярко просвечивали сквозь тёмные запотевшие окна, залитые струями дождя. Грибницкий, стоило ему усесться в мягкое кресло, тут же заснул, Истомин использовал время в пути, чтобы набросать в планшете отчёт о пикнике.
Омнибус плавно завернул на стоянку у Гимназии, где студентов уже ждали их авто с водителями. Истомин проследил, чтобы студенты организованно вышли, и отмечал всех в таблице, пока они, ёжась от мокрого холода, приплясывали рядом. Вдруг кто-то ткнул Истомина промеж лопаток, так что он даже непроизвольно вскрикнул. Обернувшись с готовностью отчитать зарвавшегося ученика, Истомин захрипел, проглотив свой порывсзади стоял Грибницкий и выразительно двигал густыми бровями. Видимо, он ткнул Истомина тростью. Вопрос о происходящем так и остался незаданным, потому что раздался звонкий девчачий возглас, потом кто-то громко произнёс:
Ничего себе!
Гриб разочарованно закатил глаза и захромал к воротам, на ходу размахивая тростью, чтобы разогнать скучившихся студентов.
Расходитесь! Расходитесь! рокотал Грибницкий. Не на что здесь смотреть!
Да ну! А может, есть? Ева проскользнула мимо Истомина.
Не подходите! гремел голос Гриба. Пробираясь сквозь толпу, Истомин в резком свете фонарей увидел силуэт старого профессора, поднявшего руки вверх, чтобы не дать студентам подойти к Истомин замер на миг, потом прибавил шаг. За спиной профессора плавно поворачивался чей-то силуэт, возвышаясь на метр над Грибом. На одном из фонарей висел человек. Лампа фонаря не работала, поэтому качающаяся фигура висельника как бы мерцала, освещаемая лишь косыми лучами, и от этого походила на привидение.
Да это просто манекен! разочарованно протянул кто-то из студентов.
А одет как Лера, сказал где-то рядом голос Хуберта Подпорожского.
Истомин наконец добрался до погасшего фонаря. Действительно, на верёвке болталась пластиковая кукла в человеческий рост, одетая в рваные джинсы и чёрную футболку с белым принтом. На голове криво висел парик в виде стрижки-каре.
С чего ты взял, что это Лера? раздался голос Евы.
Видишь, у неё на футболке Вавилонская башня, пояснила какая-то девочка. У Леры была точно такая.
Может, это и есть её футболка? предположил кто-то из студентов.
Смотрите-ка! одна из девочек, пробравшаяся мимо Грибницкого к манекену, крутанула его по оси. Медленно повернувшись, кукла подставила неверному свету спину, на которой оказался приколот большой пластиковый лист, исписанный разноцветными маркерами.
Что там? Что? спрашивали студенты, вытягивая шеи.
«Убита за правду», громко прочитала девочка, уворачиваясь от Гриба.
Пытаясь не пустить студентов ближе, Истомин краем глаза заметил, как Ева, только что с энтузиазмом разглядывающая куклу, резко развернулась и, не обращая внимания на толпу и выкрики окружающих, стала проталкиваться к стоянке, где у машины её ждала Агнесса. Сложив на груди руки, она спокойно наблюдала за происходящим. Как только подбежала Ева, они быстро сели в машину и уехали.
Глава 7
Через неделю девочки собрались в пентхаусе семьи Евы на девичник, устроенный по поводу завершения новой картины. Не было только Лизы, работавшей на подтанцовке в гастрольном туре известной певицы.
Хозяйка встретила подруг в глянцевом лиловом мини-платье без бретелек.
А родители где? спросила Астра, расхаживая по творческой студии Евы. Свою махровую шаль она оставила на кресле-пуфе и осталась в длинном узком белом платье с рукавами до локтя.
Уехали за город на пару дней. Годовщина свадьбы. Ева расставляла на низком стеклянном столе фужеры и вазочки со сладостями и фруктами.
В центре просторной круглой студии, увешанной эскизами и набросками, стоял накрытый белой тканью мольберт. Кое-где попадались и репродукции картин Евы, выставленных в галереях или проданных в частные коллекции. Девочки разместились на широком круглом диване и пуфах-мешках.
Тоня скинула свои мокасины и залезла на диван с ногами, подобрав цветастую юбку в складках. Её французские косы сверкали серебряными лентами, в тон множеству звенящих при каждом движении браслетов и ожерелий.
Вид просто чудесный, мечтательно сказала Валя, глядя на красочный осенний закат. Вся внешняя стена студии представляла собой одно большое окно от пола до потолка, так что вид открывался действительно впечатляющийзакат отражался от множества окон и крыш близлежащих домов, так что город в этот день сверкал.
Прошу внимания! громко произнесла Ева, закрыв жалюзи. Приветствую вас на премьерном показе моей новой картины, которая, я надеюсь, займёт достойное место в достойном музее. Ну, или будет продана за кучу денег. Итак, позвольте вам представить«Герцогиня хрустальной ночи»!
Ева сдёрнула с мольберта покрывало, и гостям предстало полотно, изображающее скрученную в спираль бледную фигуру, поднимающуюся из глянцевой поверхности тёмного озера. Головой, запрокинутой под невероятным углом, Герцогиня (очевидно, это была именно она) стремилась ввысь, к множеству разноцветных планет, расположенных вне всякой системы. Неестественно большие бриллиантовые глаза смотрели вверх, туда, где среди планет сияла яркая золотистая звезда.
Некоторое время девочки молча рассматривали картину.
Впечатляет, кивнула Валя.
Да, мне тоже нравится, подхватила Тоня.
Девочки обступили Еву и стали наперебой её поздравлять.
Всё-всё-всё! прокричала Ева, когда все её перецеловали. Теперь фуршет!
Все расселись вокруг столика, и Ева стала разливать по высоким бокалам самое настоящее шампанское.
Откуда такая роскошь? спросила Тоня, разглядывая пузырьки.
Отец разрешает, пожала плечами Ева.
Мне нельзя, сказала Астра, прикрывая рукой свой фужер, когда Ева подошла к ней с бутылкой.
Тогда бери сок или что тебе там можно. Ну, за меня, любимую! Ева радостно подняла свой фужер.
И талантливую! подхватила Агнесса.
Шампанское кончилось быстро, других алкогольных напитков на столе не появилось.
Да, вы видели новые брошюры? спросила Валя спустя некоторое время. Она так и сидела на диване прямая и угловатая, как доска. Зелёное закрытое платье, напрочь спрятавшее грудь, но выделившее плечи, делало её плоской и прямоугольной.
Кто на этот раз? спросила Тоня, икнув от газиков в шампанском.
Чистые Сёстры. Валя продемонстрировала всем квадратную книжицу с пасторальным пейзажем на обложке.
Кто вообще позволяет им разбрасывать свою рекламу в школах? снова икнув, спросила Тоня.
Новая секта, фыркнула Ева, полулежа в кресле и закидывая ногу на ногу.
Да вроде нет, к религии они не относятся, сказала Валя, передавая буклет Агнессе. Сплошная благотворительность и нравственность.
Большой Тяпке бы туда, заметила Ева, наклоняясь к Агнессе и заглядывая в брошюру. Может, она уже с ними?
Может быть, хохотнула Тоня. А вот её дочурку они не примут.
Это почему? спросила Астра.
У них до свадьбы нельзя. Тоня звонко рассмеялась.
Ну, тогда туда никого из нас не возьмут. Ева выхватила буклет и бросила его за спину. Хотя на это сейчас мало кто внимание обращаетне в то время живём.
Раздался звонок домофона.
Это ещё кто? пробормотала Ева, поднимаясь и одёргивая коротенькое платье. Пока она топталась у двери, Агнесса и Тоня отправились на кухню, откуда вернулись с подносом, полным чашек, и кофейником.
Что там? с любопытством спросила Тоня, когда Ева вернулась с большой коробкой, перевязанной чёрными лентами.
Не знаю, курьер привёз.
Наверное, подарок от поклонника. Тоня подсела к Еве, чтобы помочь развязать ленты.
Как-то мрачновато, прошептала Астра на ухо Агнессе.
Сняв крышку, Ева достала карточку, лежавшую на пластике, прикрывающем содержимое короба.
На вечную память, громко прочитала Ева, удивлённо приподняв брови.
Может, на долгую? спросила Валя, с прямой спиной наклоняясь вперёд и пытаясь разглядеть коробку.
Нет, на вечную. Тоня скривилась, заглядывая через плечо Евы.
Девочки собрались вокруг коробки, которую Ева поставила на стеклянный журнальный столик.
Может, не надо смотреть, что там. Астра сцепила пальцы так, что костяшки побелели.
Агнесса вопросительно посмотрела на Еву, та пожала плечами. Агнесса оправила чёрное платье-футляр, подошла к столику, присела и аккуратно, двумя пальцами приподняла пластиковый лист.
Похоже на цветы. Тоня, наклонившись сбоку, заглядывала в образовавшуюся щель.
Агнесса откинула лист, под которым оказалось что-то вроде плоского овального букета. Пёстрые красно-синие искусственные цветы в обрамлении непонятной потрёпанной бахромы оплетали проволочный каркас, образуя овалы вокруг грязно-белого эллипса в центре.
Это ещё что? Ева скривилась так, будто в коробке лежали гниющие отходы.
Тоня просунула руку под цветы и вытащила заляпанную грязью чёрную ленту с белыми буквами.
Дорогой Лерочке от Дальше непонятно. И что это значит? Лента провисла в руке Тони.
Это похоронный венок. Прохрипела Валя, вцепившись в горло так, будто у неё гортань сдавило судорогой. Она даже попыталась отползти на спинку дивана. Только причём здесь Лерочка? И кто такая эта Лерочка? Может, Лера Вавилонова? Валя наконец отпустила собственную шею, покрывшуюся розовыми пятнами.
Похоже, это, и правда, её венок, вон, какой грязный. Тоня брезгливо оттирала руки влажными салфетками.
Ева, всё это время стоявшая молча, сжала кулаки. Её глаза расширились, дыхание стало шумным и прерывистым. Вдруг, с рёвом, она бросилась на венок, стала бить по нему руками, вырывая искусственные цветы и разбрасывая обрывки ленты и куски проволоки. Воя, она зашвырнула то, что осталось от венка, в угол студии.
Ненавижу, прошипела Ева. От напряжённого выдоха колыхнулись растрепавшиеся волосы, упавшие на лицо. Поправив причёску, Ева направилась к выходу, опрокинув по пути столик. Обернувшись, она крикнула:Возьмите эту дрянь.
Агнесса и Валя собрали ошмётки венка в коробку и пошли следом за Евой. Этажом ниже, куда все спустились по винтовой лестнице, располагалась гостиная, уставленная тяжёлой мягкой мебелью и столиками «под дерево».
Ева сидела коленями на полу и швырялась в камине. Когда пламя зашлось, она молча выхватила коробку у Агнессы и швырнула её в огонь.
В это же время на площадке за дверью пожарного выхода в ученическом общежитии снова происходила тайная беседа двух стипендиаток «Скандерии». Истомина, стоявшего за дверью и слушающего разговор уже пару минут, тошнило. Но он всё не решался обнаружить своё присутствие. Он хотел выбрать наименее щекотливый момент для своего появления, но разговор уходил всё дальше в материи, которые не принято обсуждать при свидетелях.
Истомин заставил себя открыть дверь.
Курить запрещено, сколько раз вам напоминать? как можно громче отчеканил он.
Да ладно вам, растягивая слова, проговорила сидевшая на ступеньке Дина, выпуская колечки приторного дыма.
Мне составить докладную? резко спросил Истомин.
Чё это с вами сегодня? Дина смотрела на него разноцветными глазами.
Так, пошли вон отсюда.
Ой, ну всё. Уходим, уходим.
Девочки медленно встали и, мрачно глянув на Истомина, вошли в здание.
Ещё раз увижунапишу докладную, сказал Истомин вдогонку девочкам.