Я этого не делала, сказала я. Вы ведь проверили сладости, значит, установили, что магия имеет целительскую природу.
Ну, это ты ври да не завирайся, хмыкнул дознаватель. А то мы сейчас тут все рыдать начнем от истории о том, как ты спасала невинного малюточку. Только магия-то поддерживающая.
Ну, и в чем противоречие? Поддержка, закрепление состояниячасть целительства. Дознаватель внимательно на меня взглянул и со вздохом пояснил нормальным голосом, без насмешки или издевки:
В равной степени поддерживающее заклинание могло питать наведенную болезнь, Милика. Ты должна понимать.
Но это не так!
А как?
Мальчик был уже болен, когда я поселилась в доме Мартины!
Конечно, был. А иначе она бы тебя не пустила, не понадобился бы ей жилец. Да еще на таких выгодных для тебя условиях.
Он смотрел сочувственно, извращая ситуацию до нелепости. Вроде как не признавал, что правда именно такая, но показывал, во что все поверят и что будет записано в следственном протоколе Несправедливо! Почему мое слово ничего не значит?!
Это не единственная комната, которая сдается в Тальмере, сказала я.
Дознаватель кивнул.
Но единственная расположена в доме, который близок к броду через Ликару. Чуть облаваи ты бы сбежала. До воды недалеко, а там и поисковая магия может не справиться. Только тебя и видели! Ты ведь так и сбежала из столицы?
Как? Бродом до самого Тальмера? Я не стала возражать против столицы, но следователь взглянул так, будто хотел показать, что разгадал мою хитрость.
Что же я попалась, если все продумала? с горечью спросила я.
Дознаватель вдруг снова изменился. Стремительно, текуче, как вылепленный из воска, способного принять любую форму. Мгновениеи передо мной опять ухмыляющийся циничный тип без всякого сочувствия во взгляде.
Ну, мы тут тоже не веники вяжем, хоть и не в столице. Все понимаем. План у тебя на мальчишку-то был! наклонившись вперед, он подмигнул: мол, и правда все понимаем, дело-то житейское, ведьминское.
Что
Ну, что-что? Можешь не прикидываться. Зарабатываешь ты в лавке своейтолько чтобы комнатушку оплатить. Агнета та еще стерва, как и папаша ее, все соки выжмет, еще и на костях попляшет, если в настроении будет. А тыдевка молодая, в самом соку, дознаватель влажно причмокнул, скользнув по мне взглядом. Сила есть, наверное, магистром бы стала в прежние-то времена? Ну, вот, а теперь должна пресмыкаться перед всякими Кто согласится такое терпеть? А с мамашки дохода куда больше можно было б получить. А? Ну, давай! Когда ты собиралась сделать ей предложение, от которого она бы не смогла отказаться? Спасти жизнь ее ребеночка, раз никто больше этого сделать не может. Ну! Ведь интересовалась же? Вот, у меня тут все записано, дознаватель нашел какую-то строчку в записях, прочел, старательно замедляясь, будто разбирал с трудом чужие слова:Спрашивала жиличка: водила ли я сына к магам, да что они сказывали.
Мартина не водила, у нее для этого денег не было, бесцветно возразила я. А ведь, должно быть, со стороны и правда все выглядит так мерзко. Во что бы я поверила на месте Мартины?
Мне стало противно.
Ну, это пока мальчишка держался, протянул дознаватель. А если бы помирать начал? Мамашка-то заполошная, за кровиночек своих держится так, будто бастардов королевских прижила и надеется за их счет в старости на золоте поесть, да на шелках поспать. Поди и дом бы продала, лишь бы заплатить великой волшебнице, благодетельнице, лишь бы спасла А что годы жизни пришлось бы отдатьерунда. Пацан мал еще, много не забрал бы. Ну? Считай, ты с ней по-человечески обошлась, понятно все. Даже, можно сказать, уважение вызывает. Другие бы на твоем месте и не цацкались. Но Мартина тебя не обижала, и ты не злобствовала. Пацан бы оклемался, и ты бы при деньгах осталась. А то, что им жить потом негде было быразве беда? У Мартины твоей тетка в деревне Да она ж тебе об этом тоже растрепала. Вот, записано же все!
Замолчите! не выдержала я. Ничего не было! Это так не работает!
Голос мой зазвенел в наступившей тишине. Меня снова трясло, но не от холодаменя бросило в жар.
Э, вон что! протянул дознаватель. Что же ты, госпожа сердобольная ведьма, времечко-то назад не отмотала? Ради ребенка ведь все! Безвинно страдающего
Все было игрой, абсолютно все. Для них происходящееразвлечение. Ведь знают же, что никуда не денусь. Раз мое слово ничего не стоит
Но и молчать было невыносимо.
Это так не работает, повторила я.
Конечно, не работает, согласился дознаватель. Без денег-то как же? Без денег и мельничное колесо не закрутится.
Я хотела возразить, но он ударил кулаком по столу, вскочил со своего стула и, глядя на меня сверху вниз, заорал:
Хватит нам сказочки рассказывать, отродье ведьмино! Хочешь остаться чистенькой? Не получится! Думаешь, тут все дурачки?! На дыбе не так запоешь!
Надо было ответить гордым взглядом, сохранить достоинство, дать понять этим мерзавцам, что запугивать слабую женщинунизко, нечем тут гордиться. Может быть, не проведи я ночь в холоде и страхе ожидания в темной камере, сил бы и хватило. Хотелось бы в это верить.
Но тогда сохранить лицо не вышло. Из глаз сами собой хлынули слезы. От неожиданности, от испуга, от обиды
Дознаватель молча сел, давая мне время прочувствовать собственную беспомощность. Потом продвинул по столу в моем направлении кружку. Сочувствие в его взгляде было таким натуральным, что захотелось выть и зашвырнуть этой кружкой собеседнику в лицо. Не может человек так меняться в считанные мгновения!
Бесполезно пытаться разжалобить дознавателя, Милика, сказал он спокойно. Ты же понимаешь, что выход у тебя только один.
Разве? Есть какой-то выход? Я посмотрела на дознавателя, но увидела лишь размытое пятно. Это пятно произнесло ласковым голосом:
Разумеется, только один: покаяться и принять справедливую кару. Быстро и по возможности безболезненно.
Не хочу кару! За что? Что я сделала?!
Несправедливо!
Не хочу!
Ну, так что, Милика? Голос отнялся?
Вы приказали молчать, напомнила я.
Милика, Милика, с сожалением проговорил дознаватель. Никак не хочешь по-хорошему. Как ты не поймешь, что для тебя осталась последняя возможность? Просто сознайся сама, это облегчит твою участь. Думаешь, мне хочется отдать тебя палачам и потом смотреть, как они ломают тебе кости, портят такое красивое тело
Так не отдавайте, прошептала я, хоть и понимала, что это снова игра.
Без твоего признания я бессилен Думаешь, выдержишь? снова сочувствие, от которого становится только хуже. Мне даже думать не хотелось над вопросом дознавателя.
Разумеется, не выдержу. Боюсь боли. Даже слышать о пытках жутко.
Дознаватель лгал. На самом деле, выхода не было. Что бы я ни сделала сейчасменя это не спасет. Буду настаивать на том, что невиновнарешат, что я запираюсь. «Упорствую»так ведь дознаватель записал в своих бумагах? Значит, пытки и я все равно признаюсь в несовершенных преступлениях. И дальшеказнь. Может, не такая болезненная, как пытки, но все равно
Не хочу.
Не хочу!!
Пусть все это будет не про меня
Милика? голос дознавателя стал печальным. Ты вынуждаешь меня
Это вы, возразила я. Вы меня вынуждаете. Но я ничего
Ложь! неожиданно жестко прервали меня. Согласно королевскому указу от сентября девятьсот двадцать первого года, любые проявления магии замены жизненного пути и магии времени является противоестественным, а умышленное применение такой магиипреступным. Не должно играть чужими жизнями и тем самым причинять людям страдания
А мне, выходит, причинять страдания можно?
Я не применяла такой магии! выдохнула я.
Дознаватель покачал головой.
А что же такой слабенький довод, Милика? Надо было сказать другое. Что указ был принят Ее Величеством королевой в период регентства. Я бы ответил, что, приняв корону, наш король в своей мудрости не отменил сего документа А мы сразу к главному перешли, выходит? Что же, раз мы уже выяснили, что ты лжешь, признавайся, скольких людей ты лишила жизни, используя свой проклятый дар? Мы ведь все тут знаем, что для продления жизни одного человека ты только и можешь, что забрать ее у другого. Никакое это ни чудо, а самое настоящее преступление. Ну? Сколько на твоей совести загубленных жизней?!
Ни одной! я не сразу заметила, что повысила голос по примеру дознавателя. Никого я не убивала! А вы? Вы здесь
Мы сейчас о тебе говорим, оборвал дознаватель. И о твоих делах. Может, ты и права. Не убивала. Только играла с чужими жизнями. А умирали эти глупцы сами. Что же думаешь, это тебя оправдывает?
Вы меня совсем не слушаете, устало сказала я.
Дознаватель ответил не менее утомленным взглядом.
Очень жаль, сказал он. Такое красивое тело мне действительно жаль, Милика. Если ты призналась, я бы мог не допустить этого, но
Тут он кивнул стражнику, все еще стоявшему сбоку от меня.
Меня тут же схватили и рывком стащили со стула, он опрокинулся, да и мне не дали устоять на ногахстражник просто поволок меня к двери. Там присоединился и второй, они подхватили меня под руки с двух сторон и я все же смогла худо-бедно переставлять ноги, а не волочиться кулем по полу.
Меня вели по коридору, но не обратно в камеру, наш путь завершился куда быстрее, перед закрытой дверью. Один из стражников пинком распахнул ее, и меня втолкнули в темноту, я лишь чудом не упала. Через несколько ударов сердца помещение осветилоськто-то внес факел.
У дальней стены обнаружилась громоздкая деревянная конструкция: лавка и деревянные колеса-валы с веревками Неподалеку замечалось ведро с металлическими прутьями и жаровня и еще какие-то инструменты, приспособления. Я вдруг стала туго соображать и все никак не могла понять, для чего это все. Меня подтащили к деревянной перекладине с закрепленной к ней длинной веревкой. Один стражник заломил мне руки за спину, второйсвязал повыше локтей Потом усадили меня на пол и стали неспешно привязывать к ногам груз.
Я все еще ничего не понимала. В голове был туман.
Дознаватель стоял рядом и наблюдал за происходящим. Наконец, мы встретились взглядами.
Сколько людей ты убила, Милика Альмер? спросил он, наконец. Все равно тебе не скрыть своих злодеяний!
А у меня не только соображение отнялось, связная речьи та не давалась. Я лишь бормотала что-то невнятное, умоляла, сама не знаю, о чем.
Скольким людям ты сломала жизни своим черным колдовством?! требовал дознаватель. Я помотала головой, по щекам катились слезы.
Плохо, Милика! Очень плохо!
Потом веревка начала натягиваться, выворачивая мне руки. Я заорала, забилась в панике
И потеряла сознание.
* * *
В себя я пришла в камере. Я лежала на полу, у стены и сорочка по-прежнему была насквозь сырая. Меня посетило безумное ощущение, будто время повернуло вспять и за мной, на самом деле, еще просто не приходили. Вот-вот распахнется дверь, явятся стражники, чтобы отвести меня на допрос. И все начнется заново.
Я осторожно пошевелилась. Руки болели, но, по крайней мере, не были вывихнуты или сломаны
Все уже случилось.
Но раз я в камерепризнания моего так и не добились? Значит, все действительно повторится
Или все же призналасьи в следующий раз меня потащат прямиком на казнь?
Дверь открылась. Я дернулась, вжалась в стену. Свет из коридора пополз ко мне, как сказочное чудовище.
Пришла в себя? раздался смутно знакомый голос.
На пороге камеры стоял человек в черных одеждах. Давешний безумец из парка.
Тот, из-за кого я здесь. Хотя дознаватель и не называл меня прежним именем, но откуда еще стража могла узнать, что я владею магией судьбы?
Я, затаившись, смотрела на него. Онизучал меня без стеснения, с брезгливостью, которой не скрывал.
Поднимайся!
Что к-куда? выдавила я и чуть не откусила себе языктак стучали зубы.
Куда прикажу, отрезал он.
З-зачем? тупо спросила я, все еще не двигаясь с места.
Он выгнул бровь.
Хочешь остаться здесь? Или позвать стражу, чтобы любезно тебе помогла?
Я попыталась подняться. С первого раза не получилось. Незнакомец терпеливо ждал, не пытаясь помочь, но и не поторапливая. Когда я все же встала, он почти швырнул в меня объемным свертком, который прежде держал в руках. Это был шерстяной плащ с капюшоном. Я поспешно, но бестолково пыталась в него укутаться.
Пошли, повторил человек в черном. И стража его пропустила. Я чувствовала взгляды, но старалась не смотреть по сторонам. Что теперь? Для того, чтобы казнить ведьму, плащ ведь не нужен?
Дознаватель вышел нам навстречу, такое ощущение, что специально.
Вы уверены, что вот так просто ее заберете, господин Плантаго? спросил он у человека в черном и протянул ему какую-то бумагу, свернутую в трубочку. Сбежит ведь.
Человек в черном забрал бумагу и холодно уронил:
Не сбежит.
Тогда извольте еще подпись новая бумага. Плантаго протянул ладонь, вспыхнула магическая печать. Дознаватель благодарно склонил голову.
После были еще коридоры и, наконец, мы вышли из здания. После мрачной тюрьмы очень удивил солнечный свет. Я даже зажмурилась, почувствовала, как наворачиваются на глаза непрошенные слезы. Меня казнить могли, а туттакая погода
Я куталась в плащ. Ощущение такое, что любому понятно: под плотной тканью никакого платья. Тюремный двореще не самое страшное. Я представила, как пойду сейчас по городу Да куда пойду? Мартина меня на порог не пустит. Вещи, должно быть, забрали. Или выкинула. Побоится дома оставить. Деньги вот только
В отличие от меня, человек в черном мой непотребный вид как будто не смущал.
Чего замерла?
Взгляд мой упал на свиток, который он все еще держал в руках. Что за бумага? Мое освобождение? Выхватитьи бежать? Прямиком к тому броду, про который говорил дознаватель
Да с чего бы вдругосвобождение? Что-то происходит, и я совершенно не понимаю, что именно.
Вспомнилось безразличное: «Не сбежит».
У ворот нас дожидалась карета. Кучер бросил любопытный взгляд.
Я достаточно медлила, чтобы Плантаго устал ждать. Рывком распахнув передо мной дверцу, он недовольно поторопил:
Ну?
Нет, ведьму не могли освободить. Тогда что задумал этот человек? Выкупил для магических опытов? Запрещено, конечно, да только кто узнает? Да и потому Плантаго не просто магическая печать, королевская. А это означает не только то, что любое его действе считается дозволенным, но и то, что о любом ее использовании узнает тот, кто поставил
Я забралась в карету. Страшно, но что я могу? Свободавот она, совсем рядом, пропитанная солнечным светом и до боли обыденным городским шумом. Распахни дверцу, и беги. Далеко ли. Маг, да еще стража
Если мы покинем город, попытаюсь сбежать. Что бы там ни было лучше так. Я пыталась убедить себя, что смогу, что у меня еще есть силыне так уж много времени провела в застенках
Может, меня везут в другую тюрьму?
На казнь?
Или пытаются так заполучить мое признание? Показали свободу, убедили, что сбежать не смогу
Еще не убедили!
Неужто ради моего признания нужен такой балаган? Не верю.
Плантаго разместился на сидении напротив. Пристально посмотрел на меня, недобро усмехнулся.
Сбежать не получится.
Он протянул мне бумагу. Карета тронулась с места.
Я взяла свиток, развернула.
«сим подтверждается что ведьма именуемая Регина Линнель находится на королевской службе под непосредственным командованием Верса Плантаго являющегося поручителем».
Что это? спросила я.
Подтверждение того, что ты находишься в полной моей власти, Регина.
С какой стати?!
Смотри-ка, а в камере такой напуганной выглядела, два слова связать не могла, он откровенно издевался. Побыл бы на моем месте, как бы еще сам заговорил! Все просто. Регина Линнель выполняет мои приказы. И я могу это подтвердить. А вот ведьму Милику Альмер никто на королевскую службу не брал. Могу хоть сейчас вернуть тебя обратно. Представляю радость стражи. Они как раз убедились, что ты, как ведьма, не слишком-то и страшна. Еще ночка-две и осмелеют окончательно, а у тебя уже и сил не будет сопротивляться.
Я сжалась под его взглядом. Мерзавец, с таким удовольствием говорить столь отвратительные вещи!
И сразу, чтобы ты понимала. На тебе мое клеймо, он указал на мое плечо. На коже тут же будто вспыхнул ожог. Я вскрикнула. Плантаго довольно кивнул. Как я могла не заметить?! Когда он успел хотя времени-то как раз было предостаточно, учитывая мое беспамятство.
Плантаго протянул руку, и я отдала ему бумаги.
Сбежать не сможешь, заключил он.
* * *
Карета остановилась у постоялого двора. Плантаго вышел, не глядя на меня, и сразу направился к кучеру. Мне пришлось стоять рядом с каретой и ждать дальнейших распоряжений. Почему-то я думала, карета принадлежит Плантаго. Но он расплатился с кучером и тот, пожелав господину хорошего дня, уехал. Выходит, траты были лишь для того, чтобы не идти со мной рядом через половину города? Не знаю, раздосадовала меня эта мысль или все же доставила удовольствие.
Я затаилась. Уверила себя, что выжидаю, а потому сохраняю хладнокровие Конечно, глупо говорить о стойкости духа после допроса в тюрьме. За столь краткий срок превратиться в дрожащее, ничего не соображающее существо Самой себе противно. Теперькогда светило солнце и люди вокруг улыбались.
Я вздохнула. Не буду об этом думать. Нужно разобраться со службой, о которой было упомянуто в бумаге, что показал мне Плантаго.
На постоялом дворе на меня тоже бросали взгляды. Привлекали внимание мои босые ноги. Я старалась поменьше смотреть по сторонам. Может, мне только кажется, что они смотрят. Да и смешки тоже могут относиться вовсе не ко мне. Если не разбираться, то ни опровергнуть, ни подтвердить этого предположения не получится.
Плантаго шагал впереди, его вроде и не интересовало, иду ли я следом. У него здесь уже была снята комната, и хозяин, узнав его, почтительно кивнул. Это открытие оказалось неожиданных, хотя, если подумать, должен же Плантаго где-то жить. Просто тогда, в парке, он показался мне таким бездомным, потерявшимся. Утратившим если не себя, то что-то, что делало его самим собой. Не могло же это ощущение появиться лишь оттого, что в парке был под действием «пыльцы фей»
Приведи себя в порядок, распорядился Плантаго, небрежно взмахнув рукой куда-то в угол. Оказалось, там маленькая умывальня с едва втиснувшейся деревянной лоханью для купания. Стоило мне войти, как снаружи щелкнула задвижка. Запер. Я закрылась изнутри, постаралась, чтобы тоже щелкнуло погромче. Против мага, конечно, не поможет. Но мне не хотелось демонстрировать полную покорность.
Раздеться я решилась с трудом. Хотя избавиться от грязной одежды хотелось до одури, но присутствие Плантаго слишком пугало. Мне чудилось, что он стоит за дверью и прислушивается. А то и смотрит сквозьисключительно на случай, если я соберусь просочиться сквозь доски вместе с выплеснувшейся из лохани водой. Вода, кстати, оказалась теплой. Ее явно налили не так давно.
Еще сложнее оказалось после купания натянуть на себя все ту же сорочку, пропитанную тюремной вонью. Какой смысл был в том, чтобы тщательно отмываться? Но другой одежды у меня не имелось, а остаться вообще в одном плаще с чужого плеча Я представила, как Плантаго с мерзкой ухмылкой требует: «Верни немедля!». Не знаю, поступил бы он так, но в моих мыслях оказался способен на любую мерзость.
Когда я вышла, Плантаго сидел в кресле, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Вид у него был усталый. Я на мгновение почувствовала то же, что и тем вечером, когда увидела его впервые: тревогу, ощущение того, что кто-то совсем рядом нуждается в помощи Я показалось, что если сейчас он откроет глаза, я снова увижу расширенные зрачки. Даже принюхалась: у «пыльцы фей» характерный запах, очень напоминает булочки с корицей. Не могу представить: Плантаго, весь такой в черном, угрюмыйи вдруг булочки с корицей!
Объект моих мыслей вдруг поднял голову и взглянул на меня в упор, будто подслушал, о чем я думаю. Усмехнулся, когда я невольно закуталась в плащ, ткнул пальцем в сторону подоконника. Я увидела, что там лежит ворох вещей моих вещей! Мое серое платье с едва заметным швом (я зацепилась за ветку шиповника), край тонкого нижнего белья я почувствовала, что краснею. На полу у окна стояли мои стоптанные ботинки.
Это мои вещи?
Угу. Если бы не заперлась, могла сразу переодеться.
И что это за намек? Что он не постеснялся бы зайти в умывальню и даже намеревался сделать именно это вместо того, чтобы отдать мне вещи сразу
Я сгребла одежду и бросилась обратно в умывальню. Заперлась и, скинув плащ прямо на пол, поспешно принялась сдирать с себя сорочку.
Он сделал это специально! Чего добивался? Поиздеваться хотел?!
Зачем тогда принес мою одежду? Ходил к Мартине уж точно не для того, чтобы позаботиться о моем нижнем белье! Осматривал Терина и понял, что я не причиняла мальчику вреда. Но ничего мне не сказал.
Понятно, что из-за королевского указа я все равно преступница. Способности мои никуда не делись. Но разве нельзя было хотя бы сказать, что он знаетя не та преступница, которой меня пытался выставить дознаватель! Вместо этого показал бумагу и напомнил, что с Милики никто обвинения не снимал. Вот так!
После сорочки осталось мерзкое ощущение, от которого уже не удалось избавиться. Я закусила губу, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. Нет уж, я не покажу ему своего состояния!
Когда я вышла из умывальни в очередной раз, Плантаго стоял у окна, сложив руки на груди.
Долго возишься, недовольно сообщил он.
Пришлось переодеться, язвительно пояснила я. Он резко обернулся, под его тяжелым взглядом я поспешно замолчала, уставившись в пол. Даже пробормотала:
Спасибо вам за вещи.
Плантаго хмыкнул.
Не считаешь, что как-то глупо обращаться ко мне на «вы» после всего, что было?
Я непонимающе уставилась на него. Это он о том, что видел меня скорчившейся, полураздетой на полу тюремной камеры, дрожащей в присутствии дознавателя Или о том, что знает правду о Терине и теперьэто наш общий маленький секрет?
Можешь называть меня Версом. Нам еще работать вместе.
О! Так это была попытка сблизиться ради совместной работы?
А где деньги? резко спросила я.
Какие деньги? озадачился Плантаго.
Мои. Те, что хранились в доме Мартины. Вы
Ты, поправил он. Я втянула воздух сквозь зубы. Ладно Ладно!
Ты забрал мои вещи, значит, и деньги тоже взял.
Вот ты о чем, Плантаго ухмыльнулся. Да, они у меня. Думаешь, я буду тебя обеспечивать во имя нашей крепкой дружбы?
Нашей что? Опять издевается! Да что я ему такого сделала?!
Я хотела сказать что-то резкое, но тут заметила, какое у него лицо. Застывшее, словно маска. Ледяная ненависть во взгляде.
Иди ешь, уронил человек, которого я могла называть по имени.
На столе стояла миска с бобами и мясной подливой. Я отвернулась от Плантаго. Раз меня собираются кормить на мои же деньги, я могу не благодарить.
Не люблю бобы.
Но поесть надо. И успокоиться. А потом можно будет попробовать поговорить еще раз. Должна же я понять, что происходит и ради какой работы этот Верс вытащил меня из тюрьмы.
* * *
Верс ко мне не присоединился, и казалось, дремал в кресле, пока я ела. А выходитждал. Может, проверял, не намерена ли я сбежать. Я думала о побеге. И о бумаге, которая была у Плантаго. Он сунул ее за пазуху, если подойти неслышно, аккуратно отогнуть ворот куртки, потянуть за самый краешек бумаги
Про метку я, конечно, тоже не забывала. Пока была в умывальне, я пыталась ее рассмотреть, но лишь чувствовала легкое жжение, когда касалась предплечья.
Если это следящая метка, Плантаго сможет меня найти, но на это ему понадобится время. А времяэто моя стихия. Я умею с ним договариваться. Я найду способ избавиться от метки. Придумаю что-нибудь, ведь были у меня когда-то друзья должники. И хотя ни одного подходящего имени в памяти не возникло уверена, лишь потому, что я еще недостаточно думала об этом.
Во сне тревоги этого мира перестают беспокоить, и спящие люди порой кажутся беззащитными. Безмятежными. Наверное, и еще что-нибудь «без». Верс Плантаго казался стрелой, которая вот-вот сорвется с тетивы. Хищник остался хищником, никаких послаблений. Наверное, потому я и не подошла: не поверила, что он спит.
А стоило мне отложить ложку, как он открыл глаза и с усмешкой уставился на меня, будто желая показать, что знает обо всех моих замыслах.
Идем, резко сказал он.
Куда? спросила я.
Куда понадобится.
Оказалось, понадобилось нам в дом к Мартине. Я до последнего этого не поняла, слишком была поглощена своими мыслями. Лишь когда впереди показался знакомый домик, словно очнулась. Сердце тут же забилось сильней.
На крыльце сидела малышка Тилли. Завидев меня, она крикнула:
Мама, Мама, тут Милика, ничего она не умерла!
На порог выскочила встрепанная Мартина, схватила Тилли за плечи, прижала к себе, растерянно глядя на нас.
Плантаго поднял ладонь, демонстрируя магическую печать.
Именем короля, произнес он неожиданно мягко, чтобы не напугать Мартину еще больше. Не беспокойся, хозяйка, ничего страшного не случится. Мне необходимо осмотреть вашего сына.
Мартина задрожала, взгляд ее метнулся ко мне. Мартина открыла было рот, но пока она собиралась что-то сказать, Плантаго уведомил:
Госпожа Регинамоя напарница.
Регина? переспросила Мартина. Плантаго спокойно кивнул, но больше ничего объяснять про меня не стал. Мартина снова взглянула на меня, на этот раз неприязненно. Уж и не знаю, о чем она при этом думала. Я предпочла поступить как Плантаго: напустить на себя безразличный вид и смотреть в пространство, будто ничего вокруг не замечаюхоть смотри на меня, хоть не смотри. Мартина не могла не впустить нас и понимала это Я ничем не могла ей сейчас помочь. Да от меня ведь и не ждали помощи. Скорее уж наоборот. От этого становилось больно, но мое словопротив слова дознавателя. Плантаго не потрудился меня оправдать перед Мартиной, а сама она слишком напугана, чтобы подумать и сделать выводы.
Плантаго вошел в дом, и я последовала за ним. Мартина молчала, прижимая к себе дочку. Из глубины дома донесся натужный кашель. И пока мы шли в комнату Терина, мальчик все кашлял и кашлял, хрипя, захлебываясь в попытках успеть вдохнуть хоть немного воздуха между приступами. Но запаса надолго не хватало, и очень скоро Терин снова начинал задыхаться. Я тревожно оглянулась на Мартину, тенью следовавшую за нами. Состояние Терина явно ухудшилось, и сильно. Ему было гораздо хуже, чем когда я решилась впервые накормить его конфетами, приправленными толикой моей целительской магии. Глядя на Терина сейчас, я легко могла поверить в слова дознавателя о том, что злокозненная ведьма стремилась усугубить болезнь несчастного ребенка.
Мартина, принеси мятного настоя, попросила я. Женщина заколебалась. Разумеется, ведь настой тоже присоветовала я. Он не излечивал, конечно, но смягчал кашель. Я же просила Мартину проветривать комнату не реже одного раза в день, но сейчас окно было закрыто и задернуто плотной шторой. Комнату освещал лишь слабый свет ночника.
Верс подошел к постели. Терин пытался отдышаться, кашель на время стих. Верс пощупал лоб мальчика, задержал ладонь над грудью ребенка, поднял на Мартину взгляд и резко спросил:
Где настой?
Мартина шарахнулась, но все же рискнула сказать:
Я бы хотела, чтобы эта девушка покинула мой дом.
Взгляд Плантаго ощутимо потяжелел.
Обязательно. Но для начала принеси настой.
Больше Мартина возражать не рискнула, ушла, потянув за собой дочку. Верс тут же взмахнул рукой, свет стал ярче.
Почему не вылечила? зло спросил меня Плантаго. В отличие от дознавателя, он не стал сроить предположения и не добавил ничего про корыстные помыслы, за одно это я была ему благодарна.
Не смогла.
Верс задумался.
Откуда такая дрянь, пробормотал он.
Поверил ли он моим словам или пропустил мимо ушей? Мне было бы все равно, если бы речь шла не о жизни человека, ребенка, которого я знала.
Такой приступ я наблюдала только один раз. И он продолжался совсем недолго.
Верс снова предпочел проигнорировать мои слова, но я настаивала:
У мальчика есть защита рода. Слабая, но все же.
Тут я, наконец, удостоилась внимания Плантаго. Или все же не я, а вернувшаяся Мартина? Во всяком случае, Верс задумчиво посмотрел на нас обеих, протянул руку (на ладони сверкнули золотистые искры) и Мартина отдала ему пузатую бутылочку, а также чашку с водой. Плантаго отставил все на тумбу рядом с кроватью, кивнул мне.
Я не хочу, чтобы она приближалась к моему сыну, встрепенулась Мартина. Господин! Позвольте, я сама
Она бросилась к кровати, тогда как я осталась стоять на своем месте, беспомощно наблюдая за происходящим. Верс остался безучастен к случившемуся. Он придержал голову Терина, вода лилась у мальчика по подбородку, хоть он и пытался глотать. Если бы он съел те сладости, которые я несла с праздника, не мучился бы все это время!