«Это плохой танец, твердила себе Эльвина. Плохой, нехороший, ужасный! Я не хочу его видеть, не хочу его видеть!»
Она правда не хотела, правда! Но глядела, точно завороженная, не в силах оторваться. Глядела, как десятки ног превращают ухоженные газоны в месиво, как десятки мечей свистят в воздухе, как льётся кровь, пятная девственно-чистые дорожки и заливая траву. Зачем только люди отыскали её? Она не желала ничего подобного! Не желала, чтобы ради неё кто-то убивал, а кто-то умирал. Она всего лишь балерина, которая танцует сама для себя и ещё немногодля Осмунда, и ей больше ничего не нужно!
Занятая своими переживаниями, Эльвина не сразу разглядела момент, когда господин Пийципэн взмахнул руками и манжеты его артурионского пиджака треснули. Руки господина Пийципэна превратились в страницы, исписанные мелким, убористым почерком. Листы бумаги разлетелись в разные стороны, находя жертв. Они залепляли врагам глаза, сами наклеивались на лбы, и люди валились, жалко суча ногами, загребая пальцами траву и в агонии цепляясь за стебли бамбука, ломая их тяжестью своих тел. Некоторые смогли пережить первую атаку и теперь неистово отбивались от назойливых и страшных бумажек.
Сам господин Пийципэн тоже разительно переменился. Кожа его пожелтела и иссохла, рот и нос теперь выглядели, как росчерк туши на пергаменте, а глаза превратились в две кляксы, пульсирующие чем-то отчаянно тёмным. Смотреть на него в таком состоянии было страшно, и Эльвина отшатнулась от окна. Кое-как восстановленный самоконтроль с треском рухнул. Девушка завопила, чувствуя, как вверх от неё поднимается влажный воздух с терпким гнилостным привкусом. Стены закачались. Перед глазами завертелся водоворот, постепенно набирающий обороты.
Эльвина покачнулась и упала. Вода приняла её в объятья и понесла куда-то вдаль.
* * *
Бог говорил ему: «Больэто пустяк. Только научившись через неё перешагивать, ты способен выполнять свои обязанности». Бог называл пустяками любые неприятности. Забавно, что сам он не слишком-то умел терпеть ни боль, ни голод, ни холод, ни жару.
Возможно, так было предначертано. Всё-таки боги капризны, особенно если оказываются в человеческом теле.
Служитель научился терпеть боль ещё при втором из богов, которым повиновался, а при третьем стал перешагивать через неё. Перешагивать через себя он, кажется, мог с самого начала. Разве не в этом состоят смысл и цель служения?
Сегодня, уворачиваясь от клинков Кагами, он впервые усомнился в том, во что верил с самого рождения. И, разумеется, тут же был за это наказан.
Кагами был хорош. Лучше многих и многих, встреченных служителем за годы бесчисленных миссий. Его руки-клинки казались стеклянными, но резали ничуть не хуже самой прочной стали. Кроме того, после первой ошибки Кагами прекратил глядеть в глаза, сосредоточившись на одной точке перед собойточке, в которую служитель никак не мог попасть. Похоже, у этого противника тоже были за спиной годы служения.
На кого работаешь? внезапно спросил Кагами, когда они вновь застыли после очередной стычки, подыскивая возможность вновь атаковать врага. На кого ты работаешь?
Служитель не видел смысла скрывать правду. Вдруг, узнав её, соперник превратится в союзника?
На империю. Новую империю, которая расцветёт после падения Артуриона.
Служитель ожидал чего угодноот презрительного смеха до предложения о сотрудничестве. Реальность оказалась куда прозаичней: на лице Кагами не отразилось ровным счётом ничего. Словно он услыхал предложение очередного уличного зазывалы отведать лапши с курицей. Спустя миг Кагами вновь атаковал, и времени на обдумывание ситуации не осталось.
Во время следующего кратковременного отдыха противник, впрочем, как ни в чём не бывало вернулся к обсуждению прежней темы.
Империя, значит. И кто же станет там императором?
Живой бог, в чьих жилах течёт священная кровь.
Занятно. А почему этот бог не зарегистрирован у нас в Первом департаменте?
Служитель проследил, как Кагами легко, точно играючи располовинил одного из вновь прибывших союзников, увернулся от другого, заставив того напороться на меч товарища, и лишь затем ответил:
Боги ничего никому не обязаны. Особенно проклятой артурионской администрации.
О, только и произнёс Кагами. Ну а поддерживать свою паству они обязаны? Потому что пока я не вижу ничего подобного.
С этими словами Кагами вновь набросился на служителя. Тот, отбиваясь, выдохнул:
Боги не обязаны ничего.
А ты, значит, им обязан, но не обязан ничего тем, кто сейчас защищает тебя, служитель с неудовольствием осознал, что Кагами говорит легко и спокойно. Даже не запыхался, мерзавец! Далеко же вы пойдёте с таким отношением друг к другу. Артурионцыони как-то честнее.
Служитель не ответил. Подобные провокации он слышал не единожды. Не совсем такие, но похожие.
Больше Кагами ни о чём не говорил, лишь бешено нападал, заставляя служителя отступать всё дальше и дальше к стене. Схватка тем временем шла своим чередом, и уже начало казаться, что вскорости шенву, столь важная для богов, окажется в нужных руках. Но в этот миг забытый всеми Пийципэн явил свою силу.
На некоторое время служитель позабыл, кто он и зачем здесь. На него дохнуло забытыми страницамимиллионами, миллиардами пыльных, погрызенных мышами страниц, канувших в небытие так же, как сейчас канет он сам ибо мудрость веков подобна змею, кусающему собственный хвост, она забывается и возрождается вновь
Каким же везением было захватить этого шенву врасплох! Служитель понимал, что второй раз ему так не повезёт, и всё-таки собрал все силы, пытаясь вырваться из наваждения. Ведь Пийципэн служит не ведающим истинной мудрости артурионцам, а у него есть бог истинный бог
Бог, который никогда не придёт к нему на помощь.
Девчонка, сопровождавшая в чайной лавке Эльвину Дешофф, подскочила сзади, взмахнула отобранным у кого-то мечом. Служитель отмахнулся практически не глядядевица отлетела к стене, ударилась об неё головой. Слышно было, как хрустнула шея. Глупые люди. За что они сражаются? У них нет богов, привезённый артурионцами Творец не в счёту них нет надежды на воскрешение великого государства Почему же они так рьяно отстаивают заведомо проигрышную позицию?
Их боги точно так же не защитят их, как и его собственный. На что они надеются?
А на что надеется он сам?
Мысль была резкой и неприятнойсловно Кагами полоснул рукой-клинком не по телу, а по разуму. Нужно отогнать её. У него миссия, служение, цель в жизни
Какая цель? Избавиться от миссии и убежать куда-нибудь очень далеко?
Служитель не замечал, что стоит на коленях, облепленный бумажными листками. Не видел, с какой жалостью глядит на него Кагами. И уж тем более пропустил момент, когда из окон дома хлынула жёлтая мутная вода, на которой с шипением лопалась высокая пена. Драка немедля прекратилась: и защитники поместья, и их противники теперь барахтались, судорожно пытаясь удержаться на плаву, а вода захлёстывала их с головой и тащила к воротам поместья. Стебли бамбука трепетали, многие из них были вырваны с корнем и теперь тоже плыли к воротам, причём перепуганные люди цеплялись за них и друг за друга. Возле створок вода таинственным образом исчезала, оставляя после себя комья грязи, листву, стебли бамбука, а также мокрых и дрожащих воинов. Мрачный Кагами успел запрыгнуть на крышу и оттуда вовсю руководил спасательными работами. Господина Пийципэна нигде не было видно.
Служителя тоже накрыло водой, но утащить его не получилось: он стоял, точно утёс, и вокруг него вихрились маленькие водовороты. Постепенно он ушёл под водуи остался там, не замечая происходящего вокруг. В его разуме шла самая чудовищная битва изо всех, которые ему приходилось перенестибитва с самим собой.
Перед глазами служителя пронеслась вся его жизньот сотворения и до сегодняшнего дня. Вот он, совсем ещё неопытный, впервые увидавший мир, знакомится с первым богом и неожиданно открывает его тайны. Как же ему тогда попало! Он навсегда запомнил, что боги священны. Но если разобратьсячем же они отличаются от обычных людей? Тем, что их предок создал Три Вещи, почитающиеся среди прочих? Тем, что собравший эти Вещи воедино сумеет открыть место силы и овладеть невиданной силой?
Сумеет. Овладеет. Но сейчас-то, сейчас почему эти людилюди, не боги! взялись приказывать ему? Да кто они такие?
ОнПервая из Вещей. Вместе со Второй ему поручено найти Третью. Но тогда получается, что богон сам? Ведь именно его сила важна, его служение первично. Как же так вышло? Почему всё перевернулось с ног на голову?
Служитель взвыл, и вой этот донёсся до ушей простых смертных даже сквозь толщу воды. На том месте, где стоял шенву, закрутился огромный водоворот. Из него взмыли к небесам сверкающие бумажкии рассыпались в воздухе сотнями мерцающих искр.
Больэто пустяк. Но как жить, если идеалы разорваны, словно кусок бумаги? Как существовать, когда сама сущность только что обесценилась, стала пустой и неважной?
Подлый Пийципэн! Этот шенву, всматривающийся в суть вещей, будь он проклят! И трижды проклят за то, что сумел открыть глаза своему врагу.
Правда слишком жестока. Служитель никак не мог с нею совладать. Он, взламывающий чужие души, будто ребёнок, разворачивающий конфетные фантики, теперь оказался взломан сам. Его суть, его истину написали сухим, скучным каллиграфическим почерком на страницах чужого блокнота, и эта истина оказалась ничтожной. Глупой, бессмысленной и жалкой. Его душа познала коррозию и теперь истончалась под налётом правды.
Вода пошла на убыль, но служитель не замечал этогокак и всего остального. Он прижал ладони к вискам и начал раскачиватьсясначала едва заметно и очень медленно, затем всё быстрее и сильнее. Где-то неподалёку от поместья его бог нет, не бог, просто хозяин, один из обычных, ничем не отличающихся друг от друга людей! с изумлением смотрел на старинный ключ, который держал в ладонях.
Ключ ржавел прямо на глазах. Вот оплавились и осыпались рыжим пеплом бороздки, вот ржавчина коснулась витого кольца, пошла пятнами трубка Человек судорожно хватал ртом воздух, достал платок и попытался оттереть своё бесценное сокровищенапрасные попытки! Человек не понимал, что происходит, как ему поступить, где найти помощь. Он пытался докричаться до верного слуги, позвать его обратно, вернутьно в голове вместо знакомого образа крутился водоворот, толчками затягивая в себя и самого хозяина ключа. Усилием воли отшатнувшись и пробормотав проклятье на древнем языке, человек выбросил бесполезную ржавую железку, вытер руки о полы богатого халатасейчас ему было не до условностейи поторопился убраться. Краем глаза он заметил, как приближается полицейский патруль: вдруг по его душу? Рисковать собой человек совершенно не желал.
Служитель не знал всего этого, но чувствовал, что бог опятьв который раз! его предал. Последняя капля воды упала на ржавый ключ, и он с лёгким хрустом переломился. Служитель упал ничком, его фигуру объяло светлое, почти невидимое на солнце пламя. Вода ушла полностью, и нечем было погасить огонь, даже если кто-нибудь попытался бы. Но никто не подходил к врагу, с которым происходили необъяснимые, пугающие вещи.
Он сгорел быстро.
Лёгкий ветерок поднял в воздух небольшую горсть пепла и швырнул её к прочему мусору у ворот.
* * *
Когда хлынула вода, господин Пийципэн уже порядком подустал. Слишком много людей пришлось контролировать, записывая каждому в сознание именно те слова, которые подкосят твёрдость духа конкретного человека. Людей было много, словтоже.
Откуда взялось наводнение, господин Пийципэн не сомневался. Ох, Эльвина, Эльвина Не девушка, а наказание какое-то. Воду господин Пийципэн терпеть не мог, это была совершенно не его стихия. Бумажного человечка завертело в мутном потоке и прибило к воротам. Там господин Пийципэн встал, отряхнулся, сердито прошуршал ругательство, которое обычно не употреблял, и огляделся вокруг.
Его люди и противники, одинаково мокрые и ошарашенные, поднимались с раскисшей земли, стряхивали с одежды грязь и траву, переглядывались Господин Пийципэн видел, что капитан его личной охраны склонен дать врагам уйти, и мысленно согласилсясил на очередное сражение ни у кого очевидно не оставалось. Так что он прокашлялся и возвысил голос:
Скоро сюда явится полиция. Кто не желает отвечать перед закономисчезните немедленно, пока я милостив.
Большинство врагов ретировалось, охая и потирая бока. Остались лишь те, кто не мог передвигаться самостоятельно. Защитники поместья под руководством Кагами (вот уж кто всегда останется на плаву!) перевязывали их, не различая своих и чужих, а уж затем оттаскивали куда-то поближе к кухне. Господин Пийципэн вспомнил, что именно там хранился запас верёвок. Отлично, значит, о поверженных противниках можно пока забыть. Кагами точно разберётся с этим лучше своего начальника.
Господин Пийципэн снова закашлялся, прикрыв рот ладонью. Затем попробовал шагнуть. Шёлковая туфля с чавканьем вдавилась в землю, нога ушла в грязь почти по щиколотку, стены поместья разок качнулись, но в остальном всё показалось умеренно терпимым. Записав себе на счёт эту маленькую победу, господин Пийципэн двинулся дальше, во двортуда, где разыгралась основная трагедия.
Его противник был достойнымслишком достойным, чтобы оставить его прах в покое. Шенву живучи, так может быть
Господин Пийципэн стоял и молча разглядывал тень, отпечатавшуюся на земле. Выжженная трава, обрисовавшая силуэт высокого худого мужчины, укоризненно шелестела на ветру. Время тоже шелестело, как сухие листья в костре, и уходило куда-то, а господин Пийципэн всё стоял и смотрел. Лицо его в эти мгновения было донельзя похоже на бумажные фигурки, которые складывают для забавы в северо-восточных провинциях. Заляпанный грязью костюм свисал с плеч неопрятными складками.
Подошедший Кагами молча поклонилсякак показалось господину Пийципэну, не столько начальнику, сколько оставшемуся от его противника пятнуи протянул две обгоревшие половинки ключа. Трещина прошла точно посередине; на изломе не было ни копоти, ни ржавчины, лишь тёплое золотое сияние.
Отнеси мастеру, велел господин Пийципэн, не прикасаясь к трофею. Пускай починит.
Не каждый мастер справится, заметил Кагами, но спрятал поломанный ключ за пазуху просто-таки с неприличной скоростью. Глупый. Боялся, что начальство передумает?
Найди лучшего.
Слушаюсь.
Какое-то время оба молчали, вслушиваясь в шёпот травы и пение осмелевших птиц. Затем Кагами осторожно, явно подбирая слова, проронил:
Даже если он очнётся, к тому моменту пройдёт немало времени.
Я знаю. Продолжим расследование без него. К слову, ты шёл ко мне сообщить что-то новое?
На лице Кагами не шевельнулся ни единый мускул, и, тем не менее, господин Пийципэн готов был поклясться, что подчинённый тайком выдохнул с облегчением. Глупое, глупое зеркало.
Именно так, господин. Осмотрщики тел заметили на плече одного из трупов необычную татуировку. Ещё они сказали, что при жизни этот человек какое-то время употреблял опиум. Следовательно, его могут знать в одной из лавок, торгующих всякой отравой.
Господин Пийципэн задумчиво покивал. Опиумные притоны стали настоящим бичом Гэньлуна. Хуже всего было то, что Артурион не только не запрещал эту мерзость, но и всячески покрывал торговцев. Проклятое зелье везли в Девятый доминион из Седьмого, где, по слухам, все уже давным-давно его употребляли. Печально, если так.
Дельная мысль, Кагами. Займись этим.
Да, господин. Есть ещё одно странное дело. Госпожа Нэнно послала письмо какому-то человеку, но в Гэньлуне нет адреса, который значится на конверте.
Вот как? господин Пийципэн секунд десять думал, задумчиво теребя подбородок. Кагами не мешал. И что же это за адрес?
Улица королевы Бригитты, дом номер двадцать четыре. На улице Бригитты нет такого дома, господин. Судя по конверту, дом многоквартирный, квартира тоже номер двадцать четыре.
Стало быть, даосы господин Пийципэн старательно не заметил, каким благоговением озарилось лицо подчинённого. Ты сказал, татуировка необычна. Проверь, нет ли чего-то подобного среди даосских знаков.
Слушаюсь, господин.
Как обычно, ничто ни в голосе, ни в поведении Кагами не выражало удовлетворения, но господин Пийципэн знал: подчинённый доволен. Очень доволен.
И вот ещё что остановил господин Пийципэн уже собравшегося было уходить Кагами. Ты помнишь, как должен поступить, если мне вздумается назвать себя твоим или чьим-либо ещё хозяином?