Я еще раз взглянула на ящичек, открыла, и взяла первый флакон. Его содержимое помогало обесцветить волосы, назначение другоговернуть природный пигмент. Вымыла голову и нанесла первый, подождала положенный срок и смыла. Глянула в зеркалокак без этого! да уж блондинка из меня была бы славная. А теперь второе. Его полагалось не только нанести и смытьздесь требовалось время. А потому, после нанесения, я замотала голову полотенцем и, проверив письмовдруг умудрилась потерять? отправилась в спальню.
Панель на всю стену была и здесь, и я не удержаласьвключила. Нет, не ради выступлений. Просто было интересно, что показывают на новом месте. А показывали театральную постановку и, судя по одежде зрителей, все это происходило в школе.
Заныл желудок, напоминая, что неплохо было бы и поесть, и я с ним согласилась. Вот только куда идти со своей проблемой? Раньше, я бы просто сходила на кухню или, если совсем лень матушка лютует, заказала на дом, но какая система здесь? Решила рискнуть и коснулась браслета. После того, как мы пересекли порог школы, количество опций увеличилось.
Кроме баланса денежных средств, медицинской карты, пары контактов из прошлого, имелся путеводитель по школе, список преподавателей этого года, справочник учеников с контактамиХель был отмечен звездочкой, график сдачи отчетных работ, шкала баллов, ислава императору! меню. Рискнула и заказала всего по чуть-чуть.
Дождавшись, пока очередная разработка техников и магов не принесет заказ, я свила себе гнездо из одеяла и взялась за конверт. Руки предательски тряслись, и я даже уронила его однажды. Я хотела его открыть и одновременно боялась. Слишком многое от него зависит и слишком ничтожны могут быть мои надежды. Надежды? Рассмеялась в голос. Я на что-то надеюсь? Глупо, так глупо.
Открыла конверт, надорвав уголок письма. Болезненно прикусила губу, словно не бумага пострадала, а я сама. Бережно извлекла пожухлый лист обычной писчей бумагитакие редко использовали и раньше, развернула и принялась читать.
«Дорогая моя девочка,
Прости, что я не могу сказать тебе это лично. Я так горжусь тобой. Горжусь, что ты выжила в этом мире, горжусь, что стала такой умницей. Я уверена, ты у меня еще и красавица, пошла в отца. Как жаль, что я не могу тебя увидеть. Как жаль. Судьба дала нам мало времени, которое я потратила неправильно. Прости, мне так жаль. Жаль я так часто это повторяю. Прости меня и за это. Я любила тебя. Всегда любила, мое солнышко, моя девочка, моя дочка. Прости, что я ушла так рано, прости мою человеческую слабость, прости и
Он позаботиться о тебе. Он обещал мне сделать все, чтобы ты была счастлива. И я верю ему, он обещал. Пожалуйста, проживи свою жизнь счастливо. Проживи ее так, чтобы не плакать, как твоя глупая, безнадежная мать. Прости».
Дальше стояла подпись, но я не могла разобрать: чернила намокли и расплылись. Сохранилась только первая буква родового имени Т, далее следовали красивые, но абсолютно бесполезные разводы. Непроизвольно понюхала бумагу, словно она могла хранить отголосок той, что писала на ней.
Мама сказала вслух, пытаясь понять, что я чувствую к этому слову. Человека я не знала. Только слово и вот теперь ее письмо. Ее извинения, ее воля. Жить и не плакать. Жить и не плакать! Не плакать?! Как можно не плакать, зная, что мама была. Что она была, а мне не сказали! Не дали ее увидеть! Не дали даже попрощаться! С мамой
В груди было больно. Все сжималось. Какие-то спазмы Так тяжело. Как будто я ее знала, как будто а разве важно, знала ли. Ведь мама
Одеяло было мокрым, когда я, наконец, успокоилась. Мокрым и соленным. Не чета полотенцу, что успело высохнуть. Не чета всему холодному и пустому миру вокруг.
Как в тумане еще раз прошлась по строчкам. Он Наверное его имя стояло в несохранившемся фрагменте. Там, где точно виднелись разводы, как на подписи, где были следы от слез. Таких родных и таких далеких. Тех, что я никогда не увижу. Она была в этом уверена. И мне передалась грустная обреченность женщины, что писала свои тревожные слова.
Он кого она могла так назвать? Того, кто меня содержал? Но почему за все эти годы он так и не появился? Ни разу. Ни на минутку. За что?
По браслету прошлась рябь, привлекая внимание, кто-то хотел поговорить. Сбросилаотвечать не хотелось. Следом пришло письмо. Уже привычное, на браслет. Выдохнула и развернула.
«Уведомление о вступлении в права наследования».
Пролистала длинный список, от первых пунктов которого мне поплохело, я опустилась вниз, чтобы увидеть внизу короткую приписку: «В соответствии с законом империи в ваше распоряжение поступает герцогство Таргон в центральном секторе, в ваше имя вносится изменение. По последней поправке оно звучит так Кириниса, герцогиня Таргонская».
Если бы панелька не являлась экраном браслета, она бы упала. Таргонское герцогство исконно принадлежит императорской семье. Исконно, всегда, нарушений быть не могло. Он? Онэто император? Сам его величество Эйвор? Он мой родственник? Но в таком случае
Я сползла с кровати, быстро пересекла комнату, оказалась в ванной и рывком сняла полотенце.
Крика не было, я просто не могла говорить: голос отказал.
Пепельный блонд. Проклятый пепельный блонд. Как у Хеля, как у наследника, как у императора и как у меня.
Не веря тронула прядь, потянула вниз, пока не стало больно. Да, никакой ошибки. Это были мои волосы, мой цвет и доказательство принадлежности к семье. Самой могущественной семье в империи. Но почему мне никто не сказал? Ведь прошло столько времени с моего рождения. Ведь
Рин, ты где? Ты в порядке? крик раздался в комнате, и до меня долетел только глухой отголосок. Рин?!
Шум приближался, пока с той стороны не рванули дверь. Рванули и застыли на пороге. Я обернулась к вошедшему и автоматически сделала шаг назад. Не выдержала и разрыдалась. Было больно и пусто в груди. Как же тяжело.
Хель оказал рядом слишком быстро, но я не обратила внимания. Просто в одно мгновение он меня обнял, прижал к груди и медленно принялся гладить по голове. Я плакала, а он стоял и гладил. Терпеливо, заботливо, очень бережно и так приятно.
Спасибо, шепотом поблагодарила я, едва кончились слезы. Поток кончился сам, так же внезапно, как и начался, оставив после себя немым укором мокрую рубашку юноши.
Успокоилась?
Почти, охрипшим голосом призналась я.
Ничего. Пройдет. Бывало и хуже, постарался улыбнуться Хель, но даже проучившись до выпускного курса, он не смог овладеть искусством искренней улыбки. Хотя на то она и искренняя, чтобы не поддаваться лицедеям.
Хуже? любопытство все же пересилило.
Да, иногда цвета оказывались темнее, чем изначально и тогда Тяжело остаться без семьи, когда привык к ее поддержке.
А наоборот?
А наоборот сама узнаешь. Если захочешь, последнее он сказал особенно серьезно.
Я ты не откажешься ведь Было страшно потерять его, только обретя. И ребята Что они скажут? Как отнесутся? Посчитают, что обманывала, что играла их чувствами? От этих мыслей защипало в носу, предвещая очередной поток.
Тс, и так глазки красные. Хель взъерошил мне волосы и все же улыбнулся. Горько, но даже от его попытки утешить стало теплее.
Совсем некрасивая?
Очень красивая, оспорил юноша.
Он взял меня за руку и вывел в спальню, посадил на кровать, а сам сел на пол напротив. Хель молчал, а я не знала, что говорить, и решила просто не мешать думать. Он старше и лучше осведомлен о высших слоях. Но один вопрос у меня был, и когда тишина стала поистине пугающей, я его задала, пытаясь разбить отчуждение, которое с каждой минутой становилось все ощутимее.
Почему ты пришел?
Хель непонимающе уставился на меня, и пришлось повторить. Только со второго раза он расслышал вопрос. Улыбнулся и, поднявшись, уселся рядом, толкнул, чтобы я смотрела снизу вверх и мрачным шепотом, в котором смеха было больше, чем темноты, сказал:
Одна нехорошая маленькая девочка не ответила на мой вызов. Заставила поволноваться.
Прости.
Неважно, отмахнулся Хель. Краем глазом задел прикроватный столик, где каким-то образом оказалось письмо, и напрягся. Я взгляну?
Да.
Повторять не пришлосьписьмо перекочевало в руки юноши мгновенно. Я с тревогой и надеждой следила за ним: может, он поймет больше моего? Расскажет мне хоть немного больше о матери?
Это все?
Еще вот, протянула ему руку, открыла панельку и дала прочитать письмо. Что мне делать?
Отдыхать, выдохнул Хель, дочитав послание до конца. Все остальное за пределами наших возможностей.
Отдыхать?
Да, ложись спать. Я вернусь утром и скажу, что мы будем делать. И не бойся, я своих не бросаю. Никогда. А с тобой мы не просто свои, а, судя по всему, семья.
Спасибо.
Хель кивнул и медленно вышел. Не знаю, что он сказал остальным, но до самого утра никто меня не тревожил.
В коридорах школы царило оживление. Да, это был их день, день учеников. Уже завтра, с самого утра, они наденут формусвою для каждого года обучения, вновь окунутся в правила, начнут жить от задания к заданию, пытаясь затаиться во время проверки. Получится не у всех, но на то удача и непостоянна. А сегодня это был их деньдень свободы.
Хель натолкнулся на компанию знакомых, но даже не махнул им рукой. Не время для забав и не место. Ему необходимо было подумать. Кирин, странная девочка, попавшая в искусства без каких-либо видимых на первый взгляд оснований. Кирин, его так внезапно появившаяся подопечная, удивительно трогательная в своем непонимании и попытках разобраться, в своем смущении и страхе. Киринего сестра?..
Хель знал по меньшей мере трех кандидаток в ее матери, если Кириндочь императора, если неткандидатур оставалось всего две. С одной он был знаком, другая о другой не принято вспоминать. Нет, он понимал, что сам разобраться не сможет, но идти к отцу? Стоила ли новая знакомая таких усилий? Хель зло прикусил губу. Знакомая? Нет, она его семья. Однажды приняв, он не будет от нее отказываться. Даже если сам император запретит. Даже если хотя как раз из-за императора он проявит больше стараний. Идти наперекор отцу стало в некотором роде делом чести для принца.
Дэйну не спалось. Он слышал крик Кирин, видел, как к ней пришел Хельдеран, запер дверь и остался больше чем на час. А после школьный принц запретил ее тревожить, запретил даже заходить. Дэйн подчинился: ссориться с Хельдераном в первый же деньон не самоубийца. И пусть Димитрия не было на горизонте, никто не мог поручиться, что тот не появится за его спиной в следующий миг.
Убедить Тордака остаться в комнате было довольно просто: знакомые не первый день, здоровяк всегда слушал более тонкого и гибкого коллегу, предпочитая перекладывать ответственность на него. Идеальный исполнитель для всех видов поручений, чем Дэйн пользовался, покровительствуя выходцу из не самых благородных семей столицы.
Но все же, несмотря на внешнее спокойствие, Дэйн волновался. Не нравился ему интерес принца к члену его, Дэйна, команды. Пусть куратор, но подобная заботапримчаться в первый деньбольше напоминала семейную обеспокоенность, чем долг старшего товарища. Кураторство как институт создавалось больше к выгоде старших, обретавших в лица подопечного верного слугу, здесь же и подавно не было следов подчинения, скорее забота. А в купе с поведением Красса девчонка не из простых. Неужели императора или наследника? Это требовалось обсудить с отцом.
Зал перемещений был пуст: никто из преподавателей не стремился вернуться в столицу в тот же день, что прибыл на место службы, и Хель их понимал. Ему саму было до красности жаль уходить из школы во дворец даже на пару часов и, если бы не веская причина, он остался бы у себя, сыграл с Димитрием во что-нибудь или присоединился к празднику в общем для всего курса холле. Но причина имелась, и прикоснувшись рукой к аркепустой формальности, которая, впрочем, придавала шарма залу, активировал переход. Подобное мог сделать любой член императорской фамилии с нужным доступом, и у принца он был.
Дворец не спал никогда, и это утомляло. Хель поморщился, снова оказавшись здесь. Опостылевшая за каникулы твердыня вновь принимала его в свои стальные объятия.
Хель, дорогой, ты уже вернулся?
Как на заказ в залдвойник школьногозаглянула ее величество императрица. Седьмая, как ее звали. Имя запоминали только самые незначительные сеньоры, более знатные прекрасно осознавали, что уже скоро место Седьмой займет Восьмая, а там и до Девятой недалеко. Уж лучше наладить отношения с наследником, чем заниматься сотрясением воздуха с женой императора.
На пару минут, неохотно откликнулся юноша. Где отец?
Его величество у себя. Если желаешь, я могу
Я сам, оборвал ее Хель и, не оглядываясь, прошел мимо. Как зло прищурилась ему вслед Эрика, юноша уже не видел. Да и обратил бы он внимание на неудовольствие бывшей фаворитки? Вряд ли.
Хель миновал охрану, раскланялся с одним из старших братьевЭдмондом, пока наконец не добрался до отцовского кабинета. Секретарша у входа опасливо выглядывала со своего места. Новенькая, отметил мимоходом Хель и постучал. Дверь открылась самаимператор был прекрасно осведомлен, кто решил нарушить его спокойствие.
Хельдеран? сухо осведомился его величество Эйвор Таргелей, даже не отрываясь от просмотра какой-то сводки сообщений.
Отец, зло откликнулся Хельдеран. Мне так жаль отрывать тебя от дел.
Дальше, Хель, поторопил мужчина.
Мне нужен доступ к истории нашей семьи.
Основание? Эйвор все же оторвался от экрана, закрыл его и насмешливо усмехнулся. Мальчик решил узнать свою семью поближе?
Некоторую ее часть.
Вот как, протянул Эйвор. И кто же тебя так заинтересовал?
Девочка из школы. Кирин. Кто она нам?
Кто она нам? Разве не все равно? император откинулся на спинку кресла, внимательно глядя на своего чересчур нахального потомка. Говорить в таком тоне с ним? Да уж, смелый мальчик. И глупый.
Это не смешно. Зло сощурился Хель. И я имею право
Не имеешь, оборвал его отец. Все твои праварезультат моей доброй воли. Даже право на жизнь.
Так забери ее! крикнул юноша. Я не просил тебя. Мать тоже. В том, что я такой, виноват ты!
Заберу, пообещал Эйвор, серьезно кивая. Когда придет время.
Когда придет время?
Еще не пришло, издевательски утешил мужчина.
И когда оно придет?
Ты узнаешь, пообещал Эйвор. Ты узнаешь, мой мальчик. А пока вернемся к девочке. Тебе понравилась Кирин?
Что ты о ней знаешь?
Все. Разве может быть иначе.
Она твоя?.. Хель не смог заставить себя продолжить.
Нет. Семьясвященна. А свою сестру я любил ее, но как брат. Осквернять семейные узы не в моих правилах. И, признаться, рад, что мой сын поддерживает мои принципы.
Не каждый из твоих сыновей, поддел Хель.
Это ненадолго, заверил Эйвор. И раз уж ты влез не в свое дело, надеюсь, ты справишься с кураторством. Я не хочу, чтобы малышка страдала.
Она уже страдает.
Значит, ты плохо выполняешь свою работу и понесешь наказание. Сделай так, чтобы в школе ей нравилось, пусть найдет друзей, познакомишь ее с людьми из вот этого списка.
Главная панель браслета Хеля открылась сама по себе.
Это сложно.
Я не прошу невозможного, заметил мужчина. А сложности укрепляют характер. Всю информацию о девочке ты получишь чуть позже, прочтешь школе. И последнееона ничего не должна знать.
Ничего? Да она в ужасе. За столько лет ты мог хоть как-то подготовить ее, или забрать во дворец. Как меня. Почему?..
Эйтина просила вырастить ее вдали от всего этого, император поморщился. Последнюю волю сестры я не мог нарушить.
Или не хотел?
Не зарывайся. Хеля оттолкнуло к стене, и он едва не ударился затылком. Пока твое место только на ступеньках, но станешь сильнеея позволю тебе подняться.
Как прикажете, выдохнул Хель. В глазах его плескалась ярость.
Хороший мальчик. Больше искренности и я тебе поверю. Что-то плохо учат в твоей школе. Мне нужно провести инспекцию?
Не стоит.
Как скажешь.
Кирин Что я могу ей сказать?
Скажи, что ее мать была мне дорога, что она часть нашей семьи и получит поддержку. Этого достаточно. Прощай.
Император вновь вернулся к прерванным делам. Хель подождал минуту и ушел. Так было в этот раз, так было и раньше. Без изменений.
Браслет ощутимо нагрелся, заставляя Дэйна проснуться: пришел ответ от отца. Юноша сел на кровати, откинул одеялов комнате было жаркои открыл послание. Уже первые строки заставили его выругаться. Следить? Наушничать? Втереться в доверие? Отец превзошел себя. Раньше он хотя бы не требовал доносить, хотя друзей выбирал сыну заранее. Интересно, как скоро его женят для блага семьи?