Значит, они пришлые? спросил Геслер.
Да. Из какого-то места под названием Жалкий берег. И о нем я слышала только через вторые руки. Они появились на кораблях из кости. Шпиль был не заняткто захочет жить на проклятой земле? Сначала пришел один корабль, на нем экипаж из рабов и двенадцать или тринадцать жрецов и жриц. Трудно назвать такое вторжениемтак полагал король Коланса. И когда ко двору явилась посланница, ее приняли тепло. Местные жрецы были не так довольны и предостерегали короля, но он их не слушал.
Состоялась аудиенция. Вершительница оказалась грубой. Она говорила о справедливости так, будто только ее народ насаждает ее железной рукой. Посланница ткнула пальцем в самого короля и объявила, что он низложен.
Могу поспорить, ему было уже не так приятно, хмыкнул Ураган. Надеюсь, он снес голову с плеч идиотке.
Попытался, ответила Калит. Солдаты, потом маги тронный зал превратился в бойню, а когда битва закончилась, из дворца вышла только она. А в гавани была уже сотня кораблей из кости. Тогда и начался кошмар.
Геслер обернулся в седле и посмотрел на двух детей, потом снова повернулся к Калит.
Дестриант, как давно это было?
Она пожала плечами.
Пятьдесят лет назад или шестьдесят. Вершители извели всех остальных жрецов. С каждым годом у них появлялось все больше поклонников. Их называли Водянистымитеми, у кого в жилах текла и человеческая кровь. А первую дюжину называли Чистыми. Из провинции Эстобанссамой богатой земли Колансаони расширяли власть, насаждая свою волю. Им не нужно было воевать с обычными людьми: одним только голосом они могли поставить на колени целые армии. Из Коланса они начали валить одну династию за другойв южных королевствах, по берегу Пеласийского моря, пока все они не оказались под их управлением. Она вздрогнула. Они были жестокими хозяевами. Началась засуха. Голод. Они называли это Веком справедливости и позволяли людям умирать. Тех, кто возражал, они казнили, тех, кто пытался им противостоять, уничтожали. Вскоре они достигли земель моего народа. И давили нас как блох.
Гес, сказал, помолчав, Ураган, если не люди, то кто это?
Калит, у этих Вершителей торчат клыки?
Клыки? Нет.
Опиши их.
Высокие, худые. Кожа белая как алебастр, а конечности двигаются не как у людей. В локтях руки сгибаются во всех направлениях. Говорят, будто тела у них на шарнирах, будто у них два тазаодин над другим. И ноги они могут ставить как мы, а могуткак лошади. Никакое оружие их не берет, а они могут прикосновением пальца переломать воину все кости. Боевая магия стекает с них как вода.
А у Водянистых так же, спросил Геслер, или только у Чистых?
Не знаю.
А ты хоть одного Вершителя своими глазами видела?
Она помедлила и покачала головой.
Но твое племя
Мы услышали, что они идут, и знали, что они убьют всех. Я убежала.
Худов дух! рявкнул Ураган. Так ты даже не знаешь, правда ли вообще
Я пробралась обратно через несколько дней, Кованый щит. Она с трудом говорила пересохшим ртом; мысли застыли как мертвецы. Они ничего не упустили.
Я вернулась. Но правда ли это? Или мне просто приснилось? Разбитые лица моих детейтакие покойные. Мой муж позвоночник неестественно вывернут, глаза распахнуты. Мертвые псы, головы шаманов на столбах. И кровь повсюдудаже в моих слезах
Я убежала. Я последняя из нашего народа.
А засуха, про которую ты сказала, спросил Геслер, началась до появления Вершителей или после?
Эстобанс процветает на источниках. Долину закрывают громадные горы с севера и другой хребетс юга. На востокеморе, к западуравнина. Засухи были в южных королевствах и в других местах Коланса. Не знаю, когда они начались, Смертный меч, но даже в детстве слышала сказки о том, какое горе обрушивалось на оседлые земли.
А равнины Элана?
Калит покачала головой.
Там всегда сухо, всегда бедапотому-то кланы так и воевали. Нам не хватало всего. Я была ребенком, а ребенок ко всему привыкает, считает нормальным; так и было все годы, что я жила среди своего народа.
Так чем привлекло Вершителей это место, поинтересовался Геслер, если люди там и так страдали?
Слабость, сказал Ураган. Возьми любую голодающую землю и найдешь там жирного короля. Никто не заплачет по бойне в тронном зале. А жрецы болтают о справедливости. Хотя бы звучит сладко.
Точно, согласился Геслер. И все же, этот Шпиль, где они построили свой храм, Калит, ты назвала землю проклятой. Почему?
Там звезда упала с неба, объяснила она.
Недавно?
Нет, давным-давно, но вода вокруг мыса теперь красная как кровьи в этой воде ничто не живет.
А что-то изменилось после того, как Вершители построили свой храм?
Не знаю. Даже никогда не видела этого места простите, просто не знаю. Даже не понимаю, зачем мы идем в этом направлении. На востоке ничего нет только кости. Она взглянула на Геслера. Где армия ваших союзников? Они мертвы! Нужно идти куда-то еще. Нам нужно
Где-то спрятаться. Простите меня, предки. Нет, ее страхи проявляются слишком явно. Десятки вопросов готовы прорваться сквозь ее тонкую кожу Немного времени потребовалось?
Мы этого не знаем, сказал Ураган, кусая ус и стараясь не встречаться глазами с Калит.
Простите. Я знаю.
Когда вернется ГуРулл, негромко сказал Геслер, будем знать больше. А покаидем вперед, Дестриант. Больше ничего не остается.
Она кивнула. Я знаю. Простите. Простите нас всех.
Их сила была темным, клубящимся пятном, извивающимся, словно река, во главе огромной змеящейся колонны. ГуРулл изучал шествие с неба, где скользил под густыми облаками, плывущими с северо-запада. Раны заживали, и ГуРулл летел высоко над Пустошью.
Он видел остатки побитых человеческих армий, с громадными обозами. А с юга за нимикаждый день все ближедвигалась другая армия; стройными рядами, неокровавленная и, похоже, опасная. Несмотря на предупреждения Смертного меча, ни тех ни других не интересовал убийца Шигал. Нет, узлы силы, которые он ощущал повсюду, были гораздо привлекательнее, но ни один не мог сравниться с силой, исходящей от двух человеческих детенышейСинн и Свища. И они ехали прямо во главе гнезда Гунтан.
Разумеется, теперь уже неправильно говорить «гнездо», так? Не осталось места, нет крепкого, надежного насеста для последнего клана кчейн чемаллей.
И даже лидерство они отдали. Трем людям. Нет сомнений, что без них наруки разбили бы чемаллей. Три человека, носящие странные титулы, и два ребенка в каком-то тряпье.
Очень многие жаждали власти. Такое приводит к краху в любой цивилизации. И ГуРуллу это не нравилось. Лучше, если бы за троном было больше таких, как он, чтобы перерезать горло при первом намеке на безумные амбиции. Пусть головы катятся веками, и урок в конце концов будет усвоен хотя и сомнительно.
Убийцы не должны умирать. Тени не должны исчезать. Мы сдерживаем мир. Мыарбитры разума. Это наш долг, наша цель.
Я видел их. Видел, что они могут, и видел, как загораются радостью их глаза при виде причиненных ими разрушений. Но их глотки мягки. Если надо, я избавлю мир от них. Их силаболезнь, средоточие подлости. Она течет из их равнодушных мозгов и портит сладкие ароматы его сородичейрадости победы, благодарности Смертному мечу и Кованому щиту, любви к Калит, Дестрианту кчейн чемаллей. Их веры в новое будущее.
Но вот эти дети. Они должны умереть. Скоро.
Форкрул ассейлы, прошептал Свищ на ухо Синн. Хрустальный город знал их, даже Водянистых. Он хранит память о них. Синн, они в самом центре этой войныименно на них охотится адъюнкт.
Хватит, зашипела она на него. Замолчи. Если тебя услышат?
Он хмыкнул.
Думаешь, они не знают? Геслер и Ураган? На форкрул ассейлов, Синн, но теперь она ранена. Тяжело ранена. Нужно остановить их, или Охотников за костями ждет бойня
Если хоть кто-то из них еще остался жив.
Остались. Распахни разум
Это ее мечон не пускает нас внутрь. Ее отатараловый меч.
А значит, она жива
Нет, значит, кто-то носит меч. Может быть, Брис Беддикт, можетВоенный вождь Голл. Мы не знаем, потому что не можем подобраться ближе.
ГуРулл
Хочет, чтобы мы умерли.
Свищ поежился.
Да что мы ему сделали? Только спасли его шкуру.
И его, и всех остальных ящериц. Не важно. Мы можем наброситься на всех них и кто нас остановит?
Можешь сама набрасываться на них. А я не буду. И тебя остановлю. Даже не пытайся, Синн.
Мы оба в этом деле, сказала она. Партнеры. Я просто к слову сказала. Вот почему убийца нас ненавидит. Никто не управляет нами, кроме нас самих. А взрослые терпеть такого не могут.
Форкрул ассейлы. Геслер хочет соединить нашу армию с армией адъюнктаон ведь это планирует, да?
Откуда мне знать? Возможно.
Значит, будем сражаться с форкрул ассейлами.
Она лукаво улыбнулась.
Я им, как мухам, ноги пообрываю.
Что это за девчонка?
Синн закатила глаза.
Ну опять. Меня уже тошнит от разговоров о ней.
Она в Хрустальном городе. И ждет нас.
Сумасшедшая она, вот что. Ты же почувствовал это, наверняка. Мы оба почувствовали. Нет, давай не будем про нее больше.
Ты боишься ее, сказал Свищ. Потому что она, возможно, сильнее нас обоих.
А ты не боишься? А должен бы.
По ночам, сказал Свищ, мне снятся красные глаза. Открываются. Просто открываются, и все.
Забудь про этот сон, сказала она, глядя в сторону.
Он чувствовал все ее напряженные крепкие мышцы; и знал, что такого объятия он долго не выдержит. Она страшнее убийцы. Ты, в Хрустальном городе, ты боишься так же, как я?
Дурацкий сон, сказала Синн.
Настал полдень. Геслер объявил привал. Громадная колонна остановилась, и вперед вышли личинкиготовиться к кормлению. Морщась и выбираясь из чешуйчатого седла Вегата, с облегчением отметив, что бока зверя заживают, Смертный меч спрыгнул на землю.
Ураган, давай ноги разомнем
Я сумею помочиться и без посторонней помощи.
Да потом, идиот.
Разминая ноющую задницу, он покинул колонну, подчеркнуто не обращая внимания на слезающих на землю Синн и Свища. Каждое проклятое утро он надеялся, что они исчезнут. Он был не дурак и понимал, что не может ими управлять. Сжечь небесные крепости, как сосновые шишки, спаси Худ всех нас.
Появился Ураган и поплевал на рукивроде как помыл.
Этот драный убийца не собирается спускаться. Дурные вести?
Он не стал бы мешкать, Ураган. Нет, он просто выражает свое мнение.
Когда спустится, прорычал Ураган, мой кулак сообщит ему дурную весть.
Геслер рассмеялся.
Да ты не дотянулся бы до его оскаленной морды даже с лестницы. Так что, ударишь его по коленке?
А почему бы нет? Спорю, будет больно.
Геслер стянул шлем.
Форкрул ассейлы, Ураган. Худова волосатая мошонка
Если она еще жива, она наверняка передумала. Кто знает, скольких съели наруки? Насколько нам известно, Охотников за костями осталась лишь горстка.
Сомневаюсь, сказал Геслер. Когда нужно, стоишь и терпишь. А потом рвешь задницу. Она не хотела этой битвы. Это они напали на нее. Она сделала бы что угодно, чтобы уберечь своих солдат. Наверное, было страшно, но все же не полное уничтожение.
Как скажешь.
Слушай, это боевое отступление, пока не появится возможность драпать. Сужаешь фронт. Выставляешь тяжей стеной и отходишь, шаг за шагом, пока не настанет пора повернуться и бежать. А если летерийцы чего-то стоили, они приняли часть удара на себя. И в лучшем случае наши потери составили тысячу
Именно тяжи и морпехисердце армии, Гес
Наберешь новых. Тысячу.
А в худшем? Тяжей не осталось, морпехов не осталось, пехотинцы разбиты и разбежались как зайцы.
Геслер взглянул на Урагана.
Я думал, тут я пессимист, а не ты.
Скажи Матроне: пусть велит своему убийце спуститься.
Скажу.
Когда?
Когда нужно будет.
Лицо Урагана побагровело.
Ты все тот же Худом драный сержант, понял? Смертный меч? Скорее, Смертный зад! Боги, только подумать: сколько я выполнял твои приказы?
Ну да, а кто же станет лучшим Кованым щитом, как не мужик с наковальней вместо башки?
Ураган фыркнул и сказал:
Есть хочу.
Ага, сказал Геслер. Пойдем поедим.
Они направились в зону кормления.
А помнишь, когда мы были молодыесовсем юные? Тот утес
Не говори про этот проклятый утес, Ураган. До сих пор в кошмарах снится.
Ты просто чувствуешь вину.
Геслер остановился.
Вину? Дурак проклятый. Я там тебе жизнь спас!
Только сначала чуть не убил! Если бы камень попал мне в голову
Так не попал же? Нет, только в плечо. Тюк, немного пыли, а потом я
Я про то, прервал Ураган, что мы тогда творили идиотские вещи. Могли бы извлечь уроки, только выяснилось, что мы ни хрена ничему не учимся.
Не в том дело, возразил Геслер. Каждый раз мы проигрывали не случайно. Мы не годимся, вот что. Начинаем ссориться ты начинаешь думать, а это хуже всего. Перестань думать, Ураган, это приказ.
Ты не можешь мне приказывать, яКованый щит, и если сочту нужным думать, то и буду.
Геслер пошел дальше.
Тогда дай знать, когда начнешь. А пока перестань ныть по каждому поводу. Это утомляет.
Утомляет то, как ты расхаживаешь, словно великий король вселенной.
Только глянь: опять овсянка. Худов дух, Ураган, я уже набился под завязку, и стоит нажать на нос
Это не овсянка. Это плесень.
Грибы, идиот.
И какая разница? Знаю только, что личинки выращивают их в своих подмышках.
Ну все, Ураган. Я говорил, чтоб ты перестал жаловаться.
Ладно, как только придумаю причину перестать. Но мне же думать не положено? Ха!
Геслер нахмурился.
Нижние боги, Ураган, я чувствую себя старым.
Рыжебородый подумал и кивнул.
Точно. Просто жуть. Такое чувство, будто через месяц помру. Все болит, ноет и прочее. Я хочу женщину. Я хочу десять женщин. Сальцо и Бутыливот кто мне нужен; почему убийца не утащил их тоже? Я был бы счастлив.
Так есть Калит, сказал еле слышно Геслер.
Я не могу дрючить Дестрианта. Не положено.
Она довольно милая. И уже рожала
А при чем тут это?
У них титьки разработаны, понял? И бедра пошире. Настоящая женщина, Ураган. Она знает, что делать под мехами. И потом, ее взгляд не хлопай глазами, ты прекрасно понял. У женщин, потерявших ребенка, такой взглядони пережили самое страшное и выжили. Они делают вжик-вжик, и ты понимаешь: они знают, что могут превратить тебя в дрожащий кусок мяса, если захотят. Матери, Ураган. Всегда выбирай мать, вот я про что.
Да ты больной.
Да если бы не я, ты до сих пор висел бы на середине того утеса грудой костяшек, и птицы гнездились бы в твоих волосах, а паукив глазницах.
Если бы не ты, я в жизни туда не полез бы.
Полез бы.
Почему ты так говоришь?
Потому что, Ураган, ты никогда не думаешь.
Он собирал всякую всячину. Мелочи. Блестящие камешки, осколки хрусталя, веточки фруктовых деревьев; все носил с собой и, когда удавалось, садился на пол и раскладывал все в причудливые узоры или просто случайным образом. А потом смотрел, смотрел
Весь ритуал, хотя она наблюдала его десятки раз, очень тревожил Бадаль, но она сама не понимала почему.
У Сэддика в сумке всякое
Этот мальчик пытается вспомнить
Хоть я говорила не надо
Воспоминания мертвы
Воспоминая это камни и ветки
В сумке и каждый раз как они появляются
Я вижу пыль на его руках
Мы решили не вспоминать
Чтобы сохранить мир в головах
Когда-то мы были юными
Но теперь стали призраками
В снах живых
Рутт несет крошку в сумке
А Ноша помнит все
Но не заговоритс нами.
Грезит Ноша о веточках и камнях
И знает кто мы такие.
Она подумывала отдать эти слова Сэддику, зная, что он спрячет их в историю, которую рассказывает в уме; а потом ей пришло в голову, что ему не нужно слышать, чтобы и без того знать, и что история, которую он рассказывает, недоступна никому. Я поймана в его историю. Я плыла по небу, но небосвод черепа Сэддика, и вырваться невозможно. Глянь, как он изучает свои штуки, какое замешательство у него на лице. Худое лицо. Впалое лицо. Лицо, которое ждет, чтобы его наполнили, но никогда не наполнится.