Но это была старая Эльва, та, что ценила тех, у кого была важная кровь, и то, как много они могли ей предложить. Теперь она понимала, как много работы было у простых жителей. Она ценила их за то, что они могли, а не за то, кем они были.
Эльва напомнила себе, что она изменилась. Она уже не была испорченной принцессой, которая думала, что мир должен преклониться у ее ног.
Она не могла быть такой. Уже не могла.
Спорить было глупо. Она смотрела, как воительницы пируют за столами. Их жизни были лучше из-за Скатах. Эта женщина приняла многих по доброте душевной. Она научила женщин заботиться о себе и бороться, если нужно.
Эльва была в долгу перед ней. От этого оковы сдавили ее грудь. Фейри не любили быть в долгу. Это были физические оковы, и она не могла ничего, кроме как слушаться Скатах. Эльва сделала бы все, что попросил бы этот человек.
Она скривила губы.
Ладно. Я это сделаю. Но после этого наши связи будут разорваны.
Ты хочешь уйти домой?
Конечно, она не хотела домой. В доме родителей она станет жалким нежным созданием без костей. Она была жидкой, становилась такой, какой ее хотели другие.
Мысль, что она снова станет такой, вызывала рвоту. И Эльва не хотела туда возвращаться.
Она пыталась вернуться домой после изгнания Фионна. Все прошло плохо. Ее мать вытащила все ее старые платья, в которых она ощущала себя как кукла. Они устраивали вечеринки, чтобы старые ухажеры снова посмотрели на нее.
Они смогли лишь напомнить ей ощущение приза. Когда новый ухажер попытался поцеловать ее без разрешения, Эльва ударила его лбом так сильно, что чуть не отключила себя.
Нос мужчины хрустнул, и это достижение она носила гордо. В тот миг она поняла, что не хотела быть Эльвой, милой аристократкой, которой нужен был мужчина. Она хотела, чтобы ее боялись. Хотела заботиться о себе без кого-то, стоящего между ней и жизнью.
И она пришла на остров Скатах, где делали воительниц. Где она могла быть другой, потому что никто не знал, что она была из королевичей фейри.
Кроме Скатах. Эта женщина знала, что она была фейри, знала всю ее историю, и она собиралась использовать это против нее.
Эльва выдохнула. Она хотела оставить эту жизнь? Нет. Она не хотела вернуться домой, к дворам фейри, где все знали ее как гордую женщину, которая искала мужа. Она хотела оставаться на острове, где все понимали боль в ее груди.
Но она не могла жить тут и быть в долгу перед этой женщиной. Ей нужно было идти по своему пути. И этот миг настал.
Я не вернусь домой, ответила она. Я могу пойти в другие места.
Например? Скатах поймала картофель ножом и бросила кусок в рот. Она спросила, жуя. В королевство твоей сестры?
Она не хотела идти в Подхолмье с его монстрами, хотя Бран был там, и она считала его старым другом. Ее сестра не хотела бы ее в королевстве. Бран и Эльва были помолвлены и этот конфликт стоило избегать.
Эльва пожала плечами.
Есть места, где меня могли бы принять.
Верь этому, если хочешь. Думаю, ты поймешь, что заставить их принять тебя сложнее, Скатах подняла кружку в ее сторону, сделала глоток эля и опустила кубок на стол. За новые приключения и отплаченный долг.
Эльва вздрогнула.
За отплаченный долг.
4
Путь домой был короче, чем ему хотелось. Доннахе нравилось время подальше от ледяного замка. Он хотя бы не был в хватке Королевы троллей.
Качая большой головой, он посмотрел на монолит, что она ему дала. Колонны льда тянулись в небо как большие мечи. Весь замок мерцал на солнце, будто бриллианты. Даже окна были витражами, проявляли богатство того, кто его построил.
Она создала его, думая, что он поблагодарит ее за такой дом. Дворфы любили богатство, она ему сказала. Он должен был ценить такой подарок.
Но не ценил. Доннаха хотел нормальную жизнь. Копать в шахтах с семьей. А он был похищен и проклят Королевой троллей.
Воспоминание о проклятии обжигало разум, всегда пыталось отвлечь его. Он бродил по лесу, где не должен был, когда Королева троллей и ее свита увидели его.
Дворфы знали, что тролли были близко. Все остальные спрятались, но Доннаха считал себя храбрым. Принцесса троллей заметила его и решила, что хотела его. Что он будет только ее. И Королева троллей предложила ему выбор.
Немедленно жениться на ее дочери или быть проклятым медведем, пока не сдастся.
Он не хотел жениться на ее дочери. Он не хотел быть проклятым из-за того, что ее это забавляло. Он хотел домой. Под землю, где дворфам не было дела до блестящих вещиц. Им было дело только друг до друга и их семей.
Качая большой головой, он пошел по ледяным ступеням. Ногам людей было бы тут сложно. Лестница была красивой, но слишком скользкой для ног в сапогах. Даже Доннахе с когтями, впивающимися в лед, было сложно добраться до дверей.
Или ему просто хотелось замедлиться немного. Он не спешил возвращаться в холодный замок с пустыми коридорами. Ветер свистел в замке ночью, и казалось, что само здание кричало.
Двойные двери с вырезанными охотниками и их добычей открылись от его приближения. Королева троллей серьезно подошла к проклятию и его новому дому. Все в нем было зачаровано и двигалось само. Замок часто делал, что он хотел, без просьбы.
Жаль, не мог снять проклятие.
Он зарычал на двери, проходя в замок. Первые несколько раз, когда они сами открылись, он впал в ярость и сломал их. На следующий день они были такими же, как раньше. Ни трещины, ни следа на резьбе. Словно его гнева и не было.
Доннаха отчаянно хотел изменить хоть что-то в этом месте. Но оно не менялось. Сколько бы раз он ни впивался когтями в ледяные полы, следы пропадали на следующий день. Словно он не существовал.
Может, так и было. Никто не слышал призраков, шепчущих в его легких, старые голоса и песни его народа, которые он не мог петь, заточенный в тело зверя.
Его воспоминания были единственным утешением. Старые временя, когда он собирался с братьями и сестрами и пел старые песни в пещерах, где их голоса поднимались до потолка и отражались от камня.
Он еще слышал их, если прислушивался. Он слышал их голоса, звучащие как ангелы, и эмоции охватывали его, когда они пели о предках, копавших землю и искавших легендарные сокровища.
Ты вернулся, голос донесся до него по голубым коридорам, вызывая дрожь. Ты поздно.
Он не хотел отвечать. Боги, он все отдал бы, если бы мог просто вернуться в свою комнату с грудой шкур и скрыться от того, что он должен был сделать.
Но не мог. Проклятие не давало.
Доннаха пошел по коридорам, избегая сугробов, направляясь к одной комнате, которую ненавидел больше всего. В дальней западной части замка для него открылась дверь.
Только эта дверь не была изо льда. Остальные не скрывали, что было в комнатах, линии трепетали за ними, не давали понять, кто прятался в замке, но показывали, что что-то двигалось, когда он проходил. Но ничего не двигалось.
Эта дверь была из черного камня. Обсидиан отражал его, пока он приближался. Дверь тихо открылась.
Он знал, что это значило, почему голос звал его. Королева хотела знать, преуспел ли он. Гневно скалясь с поражением, он прошел в темную комнату.
Там было только зеркало. Высотой с трех мужчин, оно впечатляло. Резная рама была из черного камня. Завитки на ней сделали самые талантливые дворфы.
Она считала, что забавно посещать его в том, что создали его предки.
Поверхность гладкого зеркала кружилась от магии, гадкий зеленый свет полился оттуда, пока оно не стало напоминать окно. Он не хотел смотреть. Не хотел видеть существо, ожидающее его.
Доннаха помнил ее внешность, словно видел ее только вчера. Ему не нужно было снова ее видеть. Проклятие сжало его горло, заставляя посмотреть в зеркало.
Королева троллей стояла перед ним. Ее кожа была гадкой сине-серой, как камни, которые он разбивал, когда только учился использовать кирку. Ее глаза были слишком большими для ее лица, были полностью черными. Ее плоский нос придавал ей облик животного. Ее огромный рот изогнулся в улыбке, открывая острые зубы. Ее уши были прижаты к черепу, были слишком высоко, а волосы, похожие на прутья, были строго убраны с лица.
Он хотел бы сказать, что его тело было хоть немного лучше, но нет. Она выглядела как смесь призрака и банши. Слишком худая, но все еще живая.
На ней было просто белое платье. Оно свисало с нее так, словно кто-то забыл накидку на вешалке, и ткань ужасно постарела. Хотя она не переживала из-за вида. Королева троллей переживала только за свою дочь, что была еще страшнее нее.
Ее улыбка стала шире, пока она смотрела на его отвращение.
Ты не рад меня видеть, дворф-аристократ? Я оскорблена.
Хорошо. Я бы не хотел, чтобы ты хоть на миг подумала, что я рад тебе.
О, маленький дворф. Ты на меня злишься.
Конечно, я злюсь. Это постоянное состояние, прорычал Доннаха в ответ.
Она уже это знала, но любила тыкать его. Тыкать медведя. Она хотела видеть его злость, хотела знать, что он страдал в жизни, которую она создала для него. В этой темнице изо льда и камня.
Если бы Доннаха мог ее убить, он убил бы. Но Королева троллей была умной, чего он не мог сказать о ее дочери. Та была тупой и медленной, но мать знала, как сплести проклятие. Она не давала им сблизиться так, чтобы он мог прикоснуться. Их всегда разделяло стекло.
Он гневно оскалился.
Чего ты хочешь?
Ты встретился с воительницами?
Да. Ты уже это знаешь, королева.
Она коснулась своих волос. Соломенные пряди двигались от ее прикосновения. Она поправила одну. Пряди были такими сухими, что шуршали от ее прикосновения.
Они злились на тебя? Угрожали убить так, как я думала?
Если я умру, проклятие будет снято.
Я не дам тебе умереть. У меня на тебя большие планы, Доннаха. Ты это знаешь. И? Они тебе угрожали?
Он впился когтями в лед.
Таким был твой план? Ты хочешь как-то покончить с ними? Напасть на них?
Меня не интересуют смертные женщины.
Тогда зачем просить привести сюда одну из них?
Она посмотрела на свои ногти, держала их перед собой, словно любовалась кривыми краями.
Я не просила вести сюда смертную женщину. Я просила привести ту, чьи волосы как солнце, чей гнев соперничает с солнцем. Воительницу, что лучше их всех в лагере.
Все онисмертные женщины.
Кроме одной, Королева троллей рассмеялась. Ты ведь ее уже видел? Вряд ли такую милашку можно было упустить.
Она говорила о женщине, срезавшей голову соломенной куклы? Он не мог представить, что она хотела от такой женщины. Та воительница была бы смертной. Он понял бы, если бы она была дворфом, и она была слишком высокой.
Он застыл, поняв, на что она намекает.
Ты послала меня просить, чтобы сюда пришла Благая фейри.
Смех вырвался из Королевы троллей, был почти милым, если бы он не знал, что это значит.
Конечно! Разве это не забавно?
О, боги. Он не мог дышать. Его легкие сдавило от ужаса от того, что она заставила его сделать, и его сердце стало биться так быстро, что он думал, что оно вырвется из его груди. Благая фейри? Она заставила его попросить за Благую фейри?
Он знал, что это значило. Фейри не были добрыми, особенно из королевского рода. Они не дадут такому пройти не замечено. Они будут охотиться на него. Уничтожат все, его семью и род. Доннаха будет стерт из этого мира так, что никто и не вспомнит его имя.
Он посмотрел с ужасом на зеркало и выдавил:
Что ты наделала?
Я сделала так, что ты не сможешь отказаться от моей дочери. Только тролли теперь могут тебя спасти, дворф. Ты примешь поражение и будешь жить с нами. Иначе фейри будут охотиться на тебя.
Ты вычеркнула мою жизнь из дворов, прорычал он.
Тебе нужно лишь жениться на моей дочери, и ты будешь в безопасности.
Нет! Он не хотел жениться на ее дочери. Он не хотел быть с жутким существом, которое сделало бы его жизнь адом. Но он лишился выбора, ведь была вовлечена семья.
Дворам фейри не было до него дела. Не было дела до его семьи. Но если сделка проходила плохо, это замечали.
Ему придется умолять ту женщину не искать мести. Ему придется вернуться в лагерь на четвереньках, умоляя, чтобы она услышала его объяснения о произошедшемчто Королева троллей заставила его просить ее. Ему было все равно, придет ли она в этот замок, изменит ли свою жизнь, помогая ему.
Доннаха открыл рот, чтобы сказать это королеве, но его перебили:
Дворф, думаешь, я не знаю, куда направились твои мысли? Думаешь хоть на миг, что я не знаю, как работает твой мозг? Весь следующий год тебе нельзя покидать земли замка. Это сделка. Ты же хотел поискать то, что снимет твое проклятие?
Она испортила шанс исправить это. Он обмяк, сел на холодный лед, опустив голову.
Она не может прийти сюда. Они последуют за ней.
Вряд ли маленькая Благая фейри придет сюда только ради тебя. А если придет, то очень быстро убежит, Королева троллей весело захлопала. О, Доннаха! Это так весело! Ты думал, ты сможешь снять проклятие?
Ее смех звенел в его ушах. Он смотрел на пол в ужасе от того, что она снова его обхитрила.
Он думал, проклятие можно снять. Надежда цвела в его груди, и эта эмоция была опаснее гнева. Он думал Боги, он думал, что мог сделать что-то, а не застрять в теле медведя и терпеть невесту из троллей.
Его жизнь была не такой, как он представлял. В детстве он думал, что его будущим были шахты. Что он займет место отца, создаст красивые инструменты из золота и серебра. Он думал, что жизнь не будет полна отвращения к себе и существами, проклявшим его, к будущему, которое неслось к нему, не останавливаясь.
Доннаха, ты меня оскорбляешь. Моя дочьвеличайшее создание на свете, и ты женишься на ней. Будь счастливее, иначе я обижусь.
Он не мог быть счастлив. Как, когда он знал, что тролль ждала его в постели? Что ему придется
Доннаху чуть не стошнило.
Королева троллей раскрыла рот шире, чем должна была смочь, острые зубы сверкнули.
Осторожнее, дворф. Так можно меня разозлить.
Магия вспыхнула в комнате, и Королева троллей пропала. Зеркало отражало его.
Что ему делать? Женщина-фейри не придет сюда. Она даже не знала, почему он вызвал ее сюда. И она не узнает, потому что он не мог говорить о том, как стал медведем, и почему появился этот замок.
Он должен был сдаться и пойти к троллям. Но что-то в нем отказывалось. Он не мог. Пока что.
Доннахе нужно было верить в ту фейри. Он фыркнул, встал и пошел к своей комнате. Он не верил, что она придет сюда. Зачем ей быть тут?
Фейри было плевать на всех, кроме них.
5
Эльва убрала ветку от лица, рыча, когда она запуталась в ее волосах.
«Иди к медведю домой, приказала Скатах. Найди его и следи. Узнай, опасен ли он, как все думают, и если опасен? Убей его».
Да. Просто убить медведя.
Это должно было стать самой сложной частью миссии. Не путь по лесу с существами фейри, пытающимися отвлечь ее. Деревья впивались в ее волосы и одежду, пытались оторвать пряди. И она не должна была раздражаться и мечтать уйти из леса и оставить людей разбираться с их проблемами.
Она фыркнула, когда еще ветка стукнула ее по лицу.
Ладно.
Эльва вытащила меч и стала рубить все, что стояло на пути. Деревья нужно было почитать, да. Их корни были глубоко в земле, и они пытались выжить годами. Если они хотели уцелеть, не нужно было бить ее. Каждый взмах мечом улучшал ее состояние.
Она была принцессой фейри. Почему ей пришлось пойти? Было много воительниц, способных сделать это. И они были людьми. Они лучше подходили для спасения своих. А не фейри, которая не любила людей.
Эльва терпела их. Люди были глупыми существами, и она даже жалела их. Они нуждались в подсказках, в помощи, но она не хотела их спасать. А медведь явно был человеком. Фейри не позволил бы так глупо его проклясть. Королевичей-фейри проклинали политики, которые хотели забрать трон, и для этого требовались годы изучения и сложные руны. Проклятия оборотня были слишком простыми.
Ветки трещали перед ней, будто скрывали смех. Ей не хватало, чтобы другой фейри увидел ее мучения. Они просто побегут ко дворам и расскажут, что Эльва снова бушевала.
Никто не придет за ней. Она ясно дала понять, чтобы ей не мешали в ее пути познания себя. Даже ее мать испугалась, когда они в прошлый раз стали кричать друг на друга. После всех изменений она могла бы и убить свою мать. Она так ей и сказала.