Доверять? перебила она, слова были резкими. Разве у меня есть повод доверять тебе? Ты появился у меня в комнате в темноте, пробрался сквозь лед, словно призрак, чтобы убить меня.
Я не пришел вредить, он поднял руки, хотя она его не видела.
Все так говорит, буркнула она, но опустила меч.
Кто?
Мужчины, рявкнула она. Говорят, что не хотят навредить, но делают это. Ты не виноват, что твой пол умеет только оставлять синяки.
Его сердце билось в горле. Эта женщина пострадала. Он не знал, как или почему, но собирался когда-нибудь выяснить.
То не мужчины, ответил он.
Тогда расскажи, кто они. Объясни, чтобы я поняла, что случилось с моим телом.
Ты меня не поняла, Доннаха покачал головой. Если он говорит, что не навредит, а потом делает, то это монстр, на которого нужно охотиться луком или мечом. Надеюсь, ты отрезала руки того, кто трогал тебя без разрешения. А если руки на месте, скажи, где его найти, чтобы я принес его к тебе на тарелочке. То просто звери, и они не заслуживают лучшего отношения.
Она молчала миг, шумно дышала, но ее силуэт был неподвижным. Наконец, она издала тихий звук недоверия.
Красивые слова, незнакомец. Жаль, что это лишь поэзия.
Он смотрел, как она убрала меч в ножны и опустилась на шкуры. Он мог к ней присоединиться? Он не хотел умереть, насладившись минутами в теле дворфа, а потом оказавшись нанизанным на ее меч.
Но он не хотел и давить на нее. Она заслужила больше, чем незнакомец, прибывший в комнату и заставляющий ее что? Терпеть его общество?
Королева троллей была коварнее, чем он думал. Она явно знала, что женщина была раненой душой. Разве можно было подвергать ее такому? Заставлять женщину терпеть его присутствие, когда она явно боялась и пыталась себя защитить. Это было хуже всего, что могла сделать Королева троллей.
Он сел на край кровати и склонил голову, смотрел на нее поверх плеча.
Я хотел бы уйти. Я тут не по своей воле, и если бы у меня был выбор, я пожелал бы тебе спокойной ночи.
Я понимаю слова о выборе, чужак. Но если тронешь меня, я отрежу тебе руку.
Понятно, он улыбнулся. Она приняла его совет. Хорошо, дворфы так показывали, что случалось, когда трогали не свое.
Стало тихо. Было бы неплохо проводить так ночи. Воздух был холодным, его ступни уже онемели, но он оставался дворфом. Как он мог спать в такое время? Когда был собой?
Доннаха пошевелил пальцами ног и улыбнулся. Они двигались как нормальные! Не лапы, а ступни с пальцами и ноготками. Ему хотелось рассмотреть их перед тем, как он отправится сюда завтра ночью. Его руки и плечи замерзли, и он поежился.
Дрожь.
Когда он в последний раз ощущал холод? Он не помнил. Он всегда мог с ним справляться.
Шкуры упали на его плечи и руки, две или три. Он не мог выпутаться, чтобы понять, сколько она в него бросила.
Ты мешаешь мне спать постоянной дрожью, прорычала она, укутываясь большим количеством шкур. Перестань.
Его улыбка стала шире.
Ничего не поделать, мне холодно.
Тогда выметайся.
Не могу, он плотнее укутался в шкуры, радуясь их ощущением под кончиками пальцев. Шерсть была такой мягкой? Он помнил ее из жизни, что была давно.
Он согрелся, скрестил ноги и опустил ладони на колени. Может, в этом облике Доннаха вспомнит больше о своей жизни. Он мог всю ночь вспоминать, как жилось с этим телом. Знать, как ощущалась его семья, когда они пели во тьме земли, звали золото из-под камней.
Он успокоился и услышал ее тихие слова:
Ты говорил серьезно?
О тех, кто ранил тебя?
Она не ответила, но ей и не требовалось. Доннаха знал, о чем она спрашивала. Он не пытался касаться ее, не шевелился. Он медленно и глубоко вдохнул.
Наши родители забыли научить нас, что монстры живут не только во тьме и под кроватями, тихо сказал он. Порой они живут в разумах и сердцах. Они опасны. Именно их и нужно бояться.
Матрац под ним дрожал.
А если они говорят, что любят?
Боги, из-за нее его сердце болело.
Если они любят искренне, то любят шторм и спокойное море. Любят солнце и грозы. Тот, кто любит лишь часть тебя, не любит тебя вовсе. И если он смог навредить хоть дюйму твоего тела, то он не любил всю тебя.
Я так и думала, прошептала она.
Он слушал, как она отвернулась от него спиной. Эта странная женщина была не просто воительницей, посланной следить за ним. Она была сломлена, в трещинах. Их было больше, чем признался бы другой воин.
Доннаха ждал, пока ее дыхание не стало ровным, и позволил себе посмотреть на нее. На то, как двигались ее ребра от дыхания, и как золотые волосы стали серебром в свете луны.
Кто ее ранил? И почему это вдруг показалось важнее, чем снятие проклятия?
7
Эльва держала меч над головой, мышцы горели, легкие усиленно работали. Это была приятная боль. Она означала, что Эльва была жива, и что еще могла сражаться.
Она нашла скрытый маленький сад в центре замка. Там был настоящий горячий источник и участок зелени. Но там не было льда, и она могла снять ремешки с гвоздями и спокойно пройтись.
Она ожидала всякое, но не холод.
Пар поднимался от источника, лениво извиваясь, опутывая ее ноги, когда она подошла близко. Жар был приятным, а прикосновение нет.
Она ударила мечом по невидимому врагу. Мужчина, который появлялся в ее спальне три ночи подряд, беспокоил ее. Как иначе? Его слова не давали покоя.
Мужчинам нужно было отрубать руки, если они касались женщин против их воли? Ясное дело. Она хотела рубить им и головы, но кто еще признавался ей в таком?
Он приходил каждую ночь почти в одно время. И каждую ночь сидел на краю кровати.
Эльва знала, что он ждал, пока она якобы уснет. Сначала она думала, что он прибыл мучить ее, или он был мифическим существом, которое стало бы заставлять ее видеть во сне то, чего не было. Или, может, он хотел воспользоваться ею, когда она расслабится.
Он этого не делал. Он, похоже, медитировал. Он скрещивал ноги, упирался локтями в колени и сидел. Часами, не двигаясь. Как статуя или странная горгулья, которая решила, что ей нужна защита.
Она повернулась, свет сверкнул на клинке, она присела и направила меч вверх. Если бы перед ней кто-то стоял, она пронзила бы ему живот. Жаль, что никого не было. Эльве хотелось выпустить пар в бою.
Она не понимала мужчину, который ясно дал понять, что не собирался беспокоить ее. Но был в ее комнате каждую ночь.
Он был стражем? Клурикон сказал, что она не должна была покидать комнату ночью. Он говорил о странностях. Что он имел в виду? Духи орудовали в замке, или ей нужно было переживать из-за медведя?
Хотя Эльва не боялась его. Он давно не появлялся. Она не видела его с первого дня.
Еще одна странность. Он попросил прислать ее, сказал, что она единственная добралась до замка. Но почему тогда он ее игнорировал?
Вопросов было очень много, ответов не хватало. Она не знала, что было правдой. Но она не хотела ждать дольше объяснений. Когда она увидит медведя в следующий раз, потребует хоть чего-то.
Будто он узнал, о чем она думала, тяжелые лапы стуком прервали ее мысли. Эльва сдула прядь волос с лица и ждала прибытия медведя. Он всегда знал, где она была в замке. Она не хотела думать о том, как такое было возможно.
Она взмахнула мечом, медведь появился в поле зрения. Его когти стучали по льду коридора, который вед к саду в центре замка. И там она не могла слышать его шаги.
Он был довольно тихим для своего размера. Может, так он и подкрался к Скатах и ее воительницам. Никто не понял, что он прибыл, пока он не прошел в их дом, будто он ему принадлежал.
Пот стекал между ее лопаток.
Давно не показывался, отметила она, удерживая позу, хотя руки пылали.
Я был занят.
Чем? Эльва осторожно опустила меч, движение было медленным, она уже не изображала сражение. Она развивала силу рук для настоящего боя. Если никого больше в замке нет, вряд ли у тебя есть много важных дел.
Медведь фыркнул и замер у куста голубики, который как-то был в ягодах.
Важных? Я не лорд.
Я тебя так и не звала, просто у тебя важные дела, она сдавленно выдохнула, руки задрожали. И раз ты их не делаешь
Ты ехидная. Ты знаешь?
Конечно. Она должна быть такой. После всего, что Эльва пережила, и как ею пытались пользоваться Она не могла назвать причину доверять тому, кто появился в ее жизни. Было слишком много поводов для недоверия.
Она повернулась, бросила меч из руки в руку. Когда она остановилась, она подняла меч над головой и указала им на него.
Дай мне повод не быть ехидной.
Казалось, он улыбнулся.
Я не хочу тебя менять, женщина-фейри. Как там тебя зовут, ты говорила?
Он явно хотел ее отвлечь, и это работало. Она была потной, уставшей, злилась, но опустила меч.
Ты не помнишь мое имя?
Не было повода запомнить. И мы какое-то время не говорили.
Эльва, прорычала она. Женщина, которую ты вызвал в замок и запер в этом холодном месте по неизвестной причине. Тебе просто было одиноко?
Он пожал плечами, и она разозлилась сильнее. Ему было плевать на то, что он вырвал ее из ее жизни? Что он как-то смог убедить самую сильную воительницу на свете отдать ее, словно она была пустяком, хуже всех женщин в лагере?
Меч не должен был касаться земли. Это был не ее меч, она не выбирала это оружие, но Скатах отчитает ее, если она не будет хранить меч отполированным и острым. Эльва держала его подальше от земли, прошла к каменной скамейке в кустах рядом с ним. Она будет точить его и чистить, но выяснит ответы у этого зверя.
Как тебя зовут? спросила она.
Зови меня тем, кто я есть.
Медведь?
Хорошее имя.
Эльва склонилась, вытащила из-под скамьи свою сумку и порылась там в поисках масла и ткани, которые всегда носила с собой.
Ужасное имя.
Как бы ты предпочла меня назвать?
Если на то пошло, она окинула его взглядом. Ты выглядишь как Лиам, наверное.
Лиам? он фыркнул и лег рядом с кустом. Вряд ли.
Так у тебя есть имя, Эльва не ошиблась. Он был не просто зверем.
Она посмотрела на клинок в своих руках. Она не задевала им ничего, так что его не нужно было натирать маслом. Но она предпочитала следить, чтобы все было правильно сделано. Если не для Скатах, то для себя. Повторяющиеся движения успокаивали.
У меня было имя. Я его уже не использую.
Почему? спросила она.
Нет смысла, когда им некому меня звать.
Эльва фыркнула и налила масло на ткань в руке.
Уверен?
Медведь подвинулся. Он поднял голову, склонил ее в сторону и смотрел на нее.
Уверен, что тут только ты и я.
Масло скользило по клинку. Она терла сложное мятно, которое было там все время, но все равно раздражало ее.
А если я скажу, что уже встретила двух других, кто тут живет? Кроме тебя и теперь меня.
Двоих? повторил медведь. Невозможно.
Молчание затянулось. Медведь тяжело дышал, но Эльва хотела сосредоточиться на мече. Или чтобы он думал, что она была сосредоточена на мече. Мысленно она пыталась придумать, как правильно говорить с ним. Ей нравилось, что в комнате было вино каждую ночь, так было проще спать, так что она не хотела пока выдавать клурикона.
Почему кажется, что ты удивлен, что их двое, а не тем, что тут живет кто-то еще? тихо спросила она.
Я удивлен, что кто-то проник у меня под носом.
Она ему не верила. Глядя на него, надеясь увидеть что-то за шерстью и темными глазами, Эльва покачала головой.
Я так не думаю. Ты знаешь, что мужчина появляется в моей комнате каждую ночь, да?
Его пасть раскрылась, стало видно острые зубы. Медведь пару мгновений подбирал слова, а потом опустил голову.
Я был в курсе.
И позволял этому продолжаться? Или знал, что это происходило до того, как я была тут, и не предупредил меня?
Я не знал что он появится, проворчал медведь.
Она приподняла бровь.
Так ты его знаешь? Кто он?
Медведь встряхнулся.
Он путник. Тот, кто теперь привязан к замку и не может покинуть его земли.
Путник, повторила она. Мужчина не очень совпадал со словами медведя. Он был слишком странным. Отличался и был болтливым, так что был фейри. Она не знала только, какого вида.
Почему ты спрашиваешь? спросил медведь. Он будто интересует тебя.
Мужчина, который без приглашения приходит в мою комнату каждую ночь? Да, он меня интересует. Я хочу знать, нужно ли перерезать ему горло, пока он спит.
А он засыпал? Не похоже на него.
Она прищурилась.
Я могу убить и без его пребывания во сне.
Она отметила, что зверь знал, что мужчина не спал, пока был в ее комнате. Откуда это мог знать медведь, если только не говорил с ним? Или он и был тем мужчиной?
Проклятия просто так не проходили. Их мог снять по своей воле лишь тот, кто наслал, и он явно не был просто оборотнем. У него не было едкого запаха магии, как у всех оборотней. Она ощущала влажный запах шерсти. Он пах как медведь.
Ей придется понюхать мужчину, когда он придет в ее спальню в следующий раз. Это должно дать подсказку. Изменение облика не могло скрыть запах.
Он фыркнул. Он не пытался перевести дыхание, пока лежал. Его слова ее не злили, и он не двигался быстро. Она поняла, что видимо, так звучал медвежий смех.
Он смеялся над ней? Или с ней? От мысли, что она убьет того, кто без разрешения прошел в ее спальню ночью?
Она хмуро посмотрела на него.
Медведь покачал головой и оскалился.
Спокойно, фейри Эльва. Я знаю, что в твоих венах смелость вместо крови, и что ты ревела бы до неба, если бы он тебя оскорбил. Я не буду испытывать твой клинок.
Ты? спросила она. Или мужчина в моей комнате?
Он опустил взгляд.
Ах, она посмотрела на свой меч. Ты не можешь говорить о том, что связано с проклятием, да?
Медведь не ответил.
Тогда я скажу это. Думаю, ты проклят кем-то из моего вида. Я думала сначала, что тычеловек, но теперь думаю, что ты кто-то из фейри. И я думаю, что это тытот мужчина, что ходит в мою комнату каждую ночь, хотя я не понимаю, почему проклятие пропадает ночью. Это верно?
Он посмотрел на нее.
Ты знаешь, что я не могу ответить.
Должен быть способ обойти проклятие. Она еще не видела проклятие, которое нельзя было обхитрить. Она собиралась найти изъяны тут. Эльва размышляла пару мгновений, а потом облизнула губы.
Ты можешь назвать имя мужчины, который спит в моей кровати?
Медведь, казалось, не собирался отвечать. А потом открыл рот и сказал:
Доннаха, его глаза расширились от шока.
Даже это забрали у тебя, да? спросила она. Возможность представлять себя как личность.
Я не тот, кто ходит в твою комнату ночью, ответил он.
Нет, она улыбнулась, это был не ты.
Она решила часть проблемы. Он не мог говорить о себе, но мог говорить о другой версии себя. Это было началом. Ей просто нужно было хитро задавать вопросы.
Все оставалось запутанным.
Эльва пыталась отвлечь себя чисткой меча. У него не было повода быть проклятым. Она еще не видела повода. Этого мужчину было сложно понять из-за проклятия, но он не был плохим. Может, он был единственным хорошим мужчиной из всех, кого она встречала.
Так не пойдет. Она не могла так думать после того, сколько раз пострадала. Он сделает то же, что и все. Намеренно или нетне важно. Сближение было поводом ранить, когда он уйдет. Они всегда так делали.
Она сглотнула. Как она могла удержаться? Она не должна была улыбаться ему. Он воспримет это не так. Как позволение приблизиться.
Он использует это ночью в кровати? Попытается придвинуться ближе? Забраться под шкуры? Тогда ей придется силой отодвинуть его. А если он не подвинется?
Ее горло сжалось от мысли. Она знала, как себя защитить, но не смогла остановить его, когда не хотела, чтобы ее касались и любили. И это было отчасти ее виной. Она никогда не говорила Фионну остановиться. Она не говорила ему, что не хотела спать с ним, выходить за него, и что хотела, чтобы он обходился с ней лучше.
Но как она могла, когда у нее сжималось горло? Он просто хотел, чтобы она любила его. Он был Благим королем, почему она не могла его любить?
Медведь кашлянул, звук напомнил рычание.
Ты неправильно это делаешь?
Она посмотрела на меч на своих коленях.
Что делаю?
Ты наносишь слишком много масла. Ты испортишь так его остроту.
О чем он? Она хоть и задумалась, никогда бы так не ошиблась. Эльва покрутила меч на коленях, хмуро посмотрела на него.