Всех ростовщиков. И будет спрашивать: «Никто не пытался продать вышеупомянутые часы?», и так они получат описание этого человека, а это будет ключ к разгадке, поняла?
Да ладно! ответила Хильда и допила свой чай.
Поэтому, когда мистер Уоттерсон вернулся домой из своей конторы в шесть часов, Элис пошла и сказала ему, о чем она забыла сообщить. Мистер Уоттерсон позвонил инспектору, и Элис подробно рассказала ему, как выглядят часы Дженни, а затем инспектор Меригольд сделал именно то, что предполагала кухарка. А примерно в десять часов мистер Уоттерсон снова позвонил инспектору Меригольду, и инспектор снова появился в доме на Экейша-роуд. Снова Элис отправилась в кабинет, но на этот раз ее спросили только про ботинки мисс Дженни. Когда она дала ответ, инспектор и мистер Уоттерсон с серьезным видом покивали друг другу, а чуть позже инспектор Меригольд ушел. И в одиннадцать часов, чувствуя, что теперь-то он полностью расчистил площадку, как в давние времена на стадионе «Лордз», лег спать пораньше, готовый завтра целый день участвовать в игре.
III
Без двадцати семь мистер Арчибальд Фентон миновал Челси-Бридж в своем «Сандемане-6», направляясь в Эндоувер. Как сказал один критик, успех «Стада овец» был обусловлен тем, что роман поднял множество проблем. Одна из них встала перед авторомзавести шофера или водить автомобиль самому. Мистер Фентон решил не заводить шофера по весьма обоснованной причине, а именнотот, кто водит автомобиль, всегда при автомобиле, в то время как, если машину водит шофер, она в самый неподходящий момент может понадобиться жене, а он чувствовал, что восхищение жены может иссякнуть, если постоянно объяснять ей, как необходимо для его искусства взять автомобиль на сегодняшний вечер. Разумеется, он не говорил всего этого Фанни. Он объяснил довольно просто, что для его искусства необходимо, чтобы они жили по средствам, и, что, хотя это неудобно им обоим, ему кажется, им стоит попробовать обойтись без шофера. Фанни высказала весьма неразумное желание тоже научиться водить автомобиль, но муж сказал, что, сознавая всю нелепость своих волнений, будет тем не менее ужасно нервничать, зная, что Фанни разъезжает на автомобиле одна, особенно в Лондоне.
Мистер Фентон водил хорошо. Это было его единственным физическим достижением, если не считать полноты; потому что, хотя в последние года два он стал заядлым игроком в крикет, играл он скорее плохо, чем хорошо, с видом человека, предпочитающего играть неважно, отдавая дань литературной традиции. Ведя автомобиль, он с приятным удовлетворением, которое, правда, время от времени покидало его, думал о своих переговорах с ростовщиком. Он был, как ему казалось, совершенно в образе, вплоть до того, что потихоньку, прежде чем войти, снял галстук и поднял воротник пальто. Продемонстрировав, таким образом, свою бедность, он изложил историю о больной жене Джесси, которой в свое время преподнес эти часы как свадебный подарок, и о насущной необходимости вывезти ее за город на две недели. Его зовут Уильям Мейкпис Теккерейда, подумал мистер Фентон, тоже очень неплохое имя. Ростовщик, которому, судя по всему, было все равно, сколько у мистера Теккерея больных жен, неохотно выдал ему двенадцать фунтов десять пенсов. Мистер У.М. Теккерей покинул лавку с квитанцией в кармане жилета. Нашел свой автомобиль. Вновь повязал галстук и отогнул воротник. И тут он вспомнил о Джулии и о насущной необходимости вывезти ее за город на две недели.
Джулия Трехерн была необычайно красивой и умной актрисой, замужем за своим Искусством и мистером Аллисоном уже десять лет, и не имела ни малейшего намерения изменять ни тому, ни другому. Она действительно преданно любила и Искусство, и мужа. Но и она, и мистер Аллисон прекрасно понимали, что актрисы отличаются от других женщин и что в известных границах ей необходимо быть всем для всех мужчин, в особенности, если они имели или могли иметь отношение к театру. Джулия держалась точно в установленных границах, получая большое удовольствие, и, как и муж, заботилась о том, чтобы это не получало огласки. Мистер Арчибальд Фентон (который, однако, не вполне знал правила) был ее последним завоеванием, и он только что вспомнил, что в пятницу у нее день рождения.
В пятницу. А сегодня среда. Приобрести ей подарок можно было бы без труда еще до отъезда из Лондона, но слишком поздно выбирать что-либо особенное, что он сделал бы с любовью и вниманием, вспомни он раньше. А ведь подарок дожидается его: часы с выложенной бриллиантами буквой «Д»Джулия!
Мистер Фентон вернулся в лавку. С извинениями и упоминаниями о дядюшке Мейкписе, у которого, как он вдруг вспомнил, он еще не занимал, выкупил часы. Он понял, что, если бы продумал все это раньше, то мог бы купить их прямо у Нэнси дешевле, но он был удивительно честен в денежных делах и не пожалел, что подписал чек, который отправил ей. Он забрал часы с собой в дом. Они лежали у него в кармане, когда он поднимался к Хрустальному Дворцу. Завтра он отошлет их Джулии вместе с письмом с таким письмом и тогда! кто знает? Даже, может быть, в следующее воскресенье
Спускаясь по Ривер-Хилл, он остановился, думая об этом, и принялся составлять письмо. Когда он подъезжал к Танбриджу, оно превратилось почти в поэму
ЧЕТВЕРГ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯНАСЛЕДСТВО ЧЕТВЕРТОЙ ГУВЕРНАНТКИ
Полусонная Дженни повернулась на спину и смутно различила над собой скелет огромного животного.
Она уже видела его раньше в музее естественной истории, куда ее часто водила третья гувернантка. Это был мегаи что-то дальше, но не мегафон, совсем другое. «Вот это, Дженни, одно из тех животных, о которых я тебе рассказывала, они жили за много-много лет до того, как на Земле появились маленькие девочки. Их называют доисторическими животными, потому что они жили раньше, чем были написаны исторические книги. Понимаешь, исторические книги не могли быть написаны, потому что не было никаких мужчин или женщин, которые могли бы написать их!» «И Адама и Евы?»спросила Дженни, и третья гувернантка, не зная точно, как поступить, потому что это все очень сложно и не хочется разрушать невинную веру ребенка, решила, что пора идти домой. Но прежде чем уйти, они провели несколько минут у клетки с колибри, поскольку колибри совершенно безопасны и не могут заронить всяких мыслей в чью-либо головку
Для Дженни скелетом больше или меньше в этой забавной мешанине в голове не имело значения. Она повернулась на левый бок, свернулась калачиком и снова уснула. Но ненадолго. Солнце медленно поднималось над деревьями на лугу и пробивалось сквозь шторы; за открытыми окнами скворцы неутомимо передразнивали друг друга и разных других птиц, в топке печи гуляла кочерга; животные медленно поднимались при звуках голосов, и раздавался непрерывный стук копыт по камням. Сон Дженни не мог бороться с напором нового дня. Она проснулась и задумалась, где находится.
Даже при свете дня потолочный брус и поперечные балки походили на позвоночник огромной рыбы. Ей это снилось, и снились бродяги, которые оказывались полисменами, и снилось, что она расхаживала по людным местам совершенно обнаженной. Теперь она вспомнила все. Дерек Фентон Бассетты да, а как зовут ее саму? Наоми Фентон. Она в спальне, на ферме Бассеттов. Это все еще походило на сон.
Послышался стук в дверь и вопрос:
Вы не спите, мисс Фентон?
Войдите, отозвалась Дженни, и миссис Бассетт вошла.
Я принесла вам чаю, мисс. Сегодня чудесное утро. Раздернуть шторы?
О, спасибо. Да, пожалуйста. Какой чудесный день.
Похоже, будет жарко. Что вы собираетесь делать, мисс? Ваш брат всегда с утра купается в реке. Он сейчас как раз вернулся и просил передать, что, если вы тоже хотите выкупаться, он покажет вам самое лучшее место.
Ой! сказала Дженни. У меня у меня нет купальника.
Бог с вами, мисс, это не имеет никакого значения, здесь никто вас не увидит в такое время. А я вскипячу воду к вашему возвращению.
Спасибо.
Тогда я скажу мистеру Фентону, что вы будете готовы, как только выпьете чай.
Спасибо.
Миссис Бассетт поспешно удалилась.
Дженни нужно было подумать о стольких вещах, что она почти обрадовалась появлению новой проблемы, вытеснявшей из головы старые. Как пройти к реке, если нет халата или чего-нибудь в этом роде? И как вернуться? И мистер Фентон Дерек конечно, на самом деле он не но
Тут под окном раздался свистсвистел определенно не сквореци затем зов: «На-о-ми!» Она соскочила с постели, взяла чашку, поставила ее на подоконник и выглянула.
Привет! Доброе утро, сестричка.
Доброе утро.
Хорошо спали?
Спасибо, очень.
А вы спали в ночной рубашке или в пижаме?
То есть, что сейчас на мне надето?
К этому я и веду.
Пижама.
Прекрасно. Я думал, как вам добраться до реки. У меня есть для вас старые резиновые сапоги миссис Бассетт, и нет никакого сомнения, что они не идут к пижаме. Встретиться вам могут только две коровы и кролик, но следует продумать все. Вы более или менее готовы?
Почти, сказала Дженни и сделала глоток.
Хорошо. Тогда я отведу вас к этому месту, покажу, где муравейники, и оставлю вас. Теперь подождите немного, я заброшу сапоги. Под окном ничего бьющегося нет?
Нет.
Тогда отойдите подальше, возьмите с собой чашку и ждите.
Бах!.. Бах!
Отлично! воскликнула Дженни, возвращаясь к окну.
Заправьте брюки в сапоги, и вы станете похожи на корабельного юнгу, каким его представляет себе режиссер комедии. У вас два полотенца?
Одно, ответила Дженни, поглядев на вешалку для полотенец.
Я приготовил для вас еще одно. Я всегда говорил и говорю миссис Бассетт, что наличие двух полотенецоснова комфорта. Не задерживайтесь.
Он пошел в дом, а Дженни допила чай. Все это становилось забавным. Она надела сапоги и посмотрелась в зеркало. Прежде она не видела пижамы Нэнси при дневном свете. Неплохо. Она не имела ничего против того, чтобы Дерек или кто другой увидели ее в таком виде.
Забрав полотенце, она спустилась вниз.
Так я и думал, сказал Дерек. Корабельный юнга, собирающийся драить палубу. Держите. И он протянул ей второе полотенце.
Когда они шли через поле, Дженни заметила:
Мне кажется, я знаю это место.
Правда?
По-моему, я вчера проходила мимо него.
Наверное, проходили, но определенно не купались.
Откуда вы знаете? спросила Дженни и вдруг подумала, что он видел ее вчера. Забавно, она опять совсем по-другому относится к нему, теперь ей было не важно, что он мог видеть ее. Забавно, первое, что он спросил: «Вы, случайно, не натурщица?» Словно он уже видел ее и счел красивой. Откуда вы знаете? повторила она вопрос.
Интуитивное умозаключение. Мне довольно часто приходится прибегать к ним, особенно в виноторговле. Как только я делаю глоток бургундского, не важно, урожая какого года, я бросаю взгляд на бутылку и говорю себе «бургундское». То же самое может быть и с кларетом.
Когда они подошли к реке, Дженни показала на берег и спросила:
Здесь?
Да, здесь. Я оставляю вас, мисс Фентон. Одно слово на прощание, и я уйду. Вы умеете плавать?
Да, ответила Дженни. (На уроках плавания настояла четвертая гувернантка.)
Понадобится каких-нибудь три взмаха, чтобы переплыть эту заводь, добавил Дерек, и каких-нибудь три взмаха, чтобы вернуться. Так что экономьте силы. До свидания. За завтраком увидимся
Минут десять спустя, обмотав вокруг талии полотенце и набросив другое на плечи, Дженни сидела и сохла на солнышке. Если бы только она могла позволить себе быть совершенно, совершенно счастливой, как бы она была счастлива! «Истинное счастье, говаривала одна из ее гувернанток, возможно, цитируя какого-то другого мыслителя, только в воспоминаниях и предвкушениях». В случае Дженни именно воспоминания и предвкушения служили помехой ее теперешнему счастью.
Воспоминания: мистер Уоттерсон.
Предвкушения: миссис Бассетт.
Теперешнее счастье: Дерек.
Мистеру Уоттерсону восемьдесят лет, но даже в восемьдесят люди в состоянии беспокоиться. Кроме того, он ее законный опекун, и значит, отвечает за нее, и у него будут неприятности, если она исчезнет. Она должна дать ему знать, что с ней все в порядке.
Миссис Бассеттсколько, пятьдесят? Но даже в пятьдесят людям нужны деньги за комнату. У Дженни осталось девять шиллингов и три пенса. В следующую среду миссис Бассетт захочет получитьсколько? Наверняка больше девяти шиллингов трех пенсов
Дереку тридцать. Она ощущает себя в безопасности с ним, и он все понимает.
Здесь так чудесно. Если бы все это могло длиться вечно
Ведь он не отпустит ее, правда? Даже если она ему все расскажет?
Она сбросила с плеч полотенце и встала. Ведь он не отпустит ее?..
И через поле к дому зашагал веселый юнга, распевая французскую колыбельную.
Frére Jacques, frére Jacques,
Dormez-vous, dormez-vous?
Sonnez la patine,
Sonnez la patine,
Bim, bom, boom!
После завтрака Дерек объявил:
Через полчаса я отправляюсь ловить рыбу.
Здесь водится рыба? поинтересовалась Дженни.
Это я и попытаюсь выяснить.
Кого вы ловите? Я хочу сказать, какую рыбу?
С этим тоже никакой ясности. Может быть, попадется русалка, а может быть, угорь. Мне нравится сидеть на берегу и наблюдать, как ничего не происходит, а если вам тоже нравится такое занятие, мы уж точно ничего не пропустим.
Дженни это занятие тоже понравилось. Она лежала на берегу и наблюдала, как маленький поплавок весело кружится на воде, и говорила себе, что как только он остановится, она скажет: «Дерек» Но он все никак не останавливался совсем еще нет еще нет еще
Дерек.
Наоми.
Она обратилась к нему по имени. Худшее было позади. Поборов робость, она спросила:
Ты не будешь против, если тебе придется вляпаться в одну вещь?
Он понял, что на сегодня рыбалка окончена.
Ты имеешь в виду варенье? Или осиное гнездо?
Убийство, храбро произнесла Дженни.
Хочешь, чтобы я кого-нибудь убил? сказал Дерек. Полагаю, продолжал он с сожалением, вряд ли это Арчибальд.
Дженни покачала головой.
Знаешь, сказала она просто, я Дженни Уинделл.
А не Глория Наоми Харрис?
Нет.
Дерек кивнул.
Я был уверен, тут какая-то ошибка. Я знаком со всеми Харрисамиих сейчас осталось всего-то семнадцать тысяч, а ты ни капли не похожа ни на одного из них.
Знаешь, это был мой платок.
Дерек нахмурился.
Твой платок, повторил он.
Дженни, объяснила она.
Дженни.
Из-за замка Конуэй.
Замок Конуэй, кивнул Дерек. Говори все, даже то, что кажется тебе несущественным. Когда у меня в руках окажутся все факты, я сумею сопоставить их.
Ну, и конечно, меня там вовсе не должно было быть. Поэтому, понимаешь, я и спряталась.
Поэтому ты спряталась. Теперь я должен перебить тебя, чтобы рассказать печальную историю о моем свойственнике. Много лет назад Арчибальд, тогда еще он не был знаменит, написал длинную поэму белым стихом. Или, во всяком случае, длинную поэму. Во всяком случае, сказал Дерек, нечто очень длинное. Но забыл пронумеровать страницы, и так случилось, что рукопись уронили два или три раза, прежде чем она попала к наборщику. Наборщик уронил ее еще раз, а сын наборщика, которому поручили подобрать страницы, утащил несколько страниц из разных мест, чтобы делать самолетики. Остаток был опубликован под названием «Ариадна в Сток-Ньюингтоне» и, вынужден признаться, получил высокую оценку арчибальдовых коллег-критиков. Но, сказал Дерек с нажимом, все дело в том, что в итоге поэма Арчибальда стала не тем, чем была. Поэтому, Дженни Уинделл, не могли бы вы сложить страницы вашей истории с убийством в нужном порядке и начать, хотя это может показаться неоригинальным, с самого начала?
Но разве ты не читал газет? воскликнула Дженни.
Ни одной. Мы не получаем ничего, кроме «Санди пейперз». Поэтому начни с того, кто такая Дженни Уинделл
И Дженни рассказала ему.
Когда она закончила, Дерек воскликнул:
Черт возьми!
Дженни сказала:
Ужасно, правда?
Ужасно? Да нет, конечно. Это потрясающе.
Ты не возражаешь робко спросила Дженни.
Возражаю? О Роберт Льюис Стивенсон, о Артур Конан Дойл, о Фримен, Харди и Уиллис, то есть, Фримен Уиллс Крофтс, благодарю тебя. То есть вас.
Я поступила ужасно глупо?