Ты поступила очаровательно мудро. Если есть что-то более очевидное, чем все остальное, в этом миреа, разумеется, что-то всегда бывает более очевидным, так это то, что некоторые вещи нельзя объяснить полисменам. Для того чтобы убедить одного за другим полисмена, инспектора, коронера, адвоката и барристера в том, что вы с Гусаром были так поглощены беседой друг с другом, что ты, не посмотрев, вошла не в тот дом, понадобится около девятнадцати лет, и ты все равно останешься на том же месте. Нет, жизнь изгнанника гораздо лучше.
Да, я думаю, это было бы сложно.
Просто невозможно. Еще одна история в семействе Фентонов приключилась со мной. Когда я был маленьким, у меня был абердинский терьер. Однажды я упустил его, и отец попросил местного полисмена сказать, если вдруг кто-нибудь найдет пса. На следующий день полисмен пришел к нам, отсалютовал и сказал: «Сэр, я должен сказать, что животное, о котором идет речь, в последний раз видели следовавшим в направлении Чорлтона-кам-Харди». Представь только, насколько нужно ничего не понимать в абердинских терьерах, чтобы сказать такую вещь, ты поймешь, как прозаична наша полиция.
Но Дженни представляла себе не абердинского терьера, следовавшего в направлении Чорлтона-кам-Харди, она пыталась вообразить Дерека маленьким мальчиком, грустившим по пропавшему другу
А теперь, произнес Дерек, к делу.
К делу? переспросила Дженни, вдруг очнувшись.
Да. Что мы собираемся делать?
Не знаю. Я думала, может быть, ты знаешь.
Тогда дай мне подумать.
Дженни дала ему подумать. Ей тоже хотелось подумать. О том, как чудесно, когда кто-то думает за тебя
Первым делом, сказал Дерек, надо непременно выяснить, что происходит в Лондоне. Поэтому сегодня ближе к вечеру можно будет увидеть, как я следую в направлении Мейдстоуна, где закуплю все утренние газеты.
Ой! вдруг воскликнула Дженни.
Что «ой!»?
Я только что вспомнила! Я же просила Нэнси написать мне на почту в Танбридж-Уэллсе.
Ой! Прекрасно, в таком случае я проследую в направлении Танбридж-Уэллса и закуплю все утренние газеты там.
И получишь мое письмо?
И получу твое письмо.
А тебе его отдадут?
Надеюсь.
Я могу с тобой поехать?
Лучше не надо. Детективы могли проследить тебя до Танбридж-Уэллса.
Я выгляжу совсем по-другому. Правда. Я хочу сказать, прическа совсем другой вид.
Дерек посмотрел на нее.
Я узнаю тебя где угодно, будь ты Дженни Уинделл, Глория Харрис, Наоми Фентон, дриадой, наядой или ореадой. Несмотря на то что ты сделала со своими волосами.
Ну, ты, протянула Дженни, словно это было совершенно естественно.
Да, я. Ты должна дать мне записку, в которой бы говорилось, что твой брат Уилбрахам Харрис из «Уилбрахам Харрис и компания», импорт консервированных фруктов, должен взять для тебя письмо. Я принесу письмо и газеты и мы проведем за ними весь вечер. Согласна?
Да, ответила Дженни.
Прекрасно. Ну, а что с Уоттерсонами? Какие бы они ни были старики, они не могли не заметить, что ты покинула Сент-Джонс-Вуд.
Да, я понимаю. Они беспокоятся.
Хорошо, значит нужно дать им знать, что ты в безопасности. Хочешь, я позвоню мистеру Уоттерсону? Анонимно?
Вдруг он тогда обратится в полицию? Он ведь поверенный, ты же знаешь. Они выяснят, откуда звонили так всегда бывает
Согласен.
Дерек задумался.
Телеграмма была бы безопаснее.
Что ты, они отслеживают телеграммы! Всегда! У них есть разрешение от министра почт!..
Сколько ты всего знаешь, Наоми! Хорошо, давай придумаем что-то другое.
Он думал. Дженни хмурилась. Разговаривая друг с другом, они, конечно, могли обвести полицию вокруг пальца
Где сейчас мистер Уоттерсон? спросил Дерек. В конторе или дома?
Он уходит на работу каждое утро.
А возвращается?
В час дня. Точно.
Ты уверена?
Мы даже шутили по поводу его точности.
Если я сейчас позвоню, кто возьмет трубку?
Кухарка. Миссис Прайс.
Она сообразительная? Умная?
Не очень, улыбнулась Дженни. Да, еще может подойти Хильда, горничная.
Ты уверена, что не миссис Уоттерсон?
Сначала берут трубку в кухне, а затем наверху, в комнатах. Кроме того, она обычно уезжает на прогулку в одиннадцать.
Прекрасно.
Он взглянул на часы.
Половина одиннадцатого. Мистер Уоттерсон ушел?
Да, конечно. Он в десять уже бывает в конторе.
Тогда, я думаю, все безопасно. Послушай. Мы вернемся в дом через четверть часа, а в пять минут двенадцатого ты позвонишь.
Я?
Ты. Ответит кухарка или Хильда. Ты узнаешь их голоса по телефону?
Конечно, без труда.
Как ты называешь мистера Уоттерсона?
Дядя Хьюберт.
Хорошо. Тогда ты спросишь: «Алло, это миссис Прайс?» или Хильда, или кто угодно. Не называй себя, но дай ей узнать твой голос, и если она скажет «Да неужто это мисс Дженни?», ты ответишь «Да». Но вот что ты непременно должна будешь сказать: «Передайте дяде Хьюберту, когда он вернется, что я в полной безопасности». А потом быстро положишь трубку. А когда дядя Хьюберт часа через два получит это сообщение, ни один министр почт в мире не сумеет проследить, откуда звонили. Во всяком случае, не дальше Танбридж-Уэллса. Ну как?
Великолепно, восхищенно ответила Дженни. Дерек не так высоко оценил придуманное, но решил, что лучше им ничего не изобрести.
До сих пор единственной любовью в жизни Дженни был Гусар. Но, как у многих взрослых религиозные чувства устремлены на материальные воплощения своего бога, так и маленькая Дженни изливала свое обожание Гусара на очередную гувернантку. Обожание это выражалось в различных довольно странных проявлениях, одним из которых было точное подражание почерку любимого существа. Письмо на почту в Танбридже было написано почерком четвертой гувернантки.
Пожалуйста, отдайте предъявившему эту записку письма, адресованные мисс Глории Харрис, до востребования, Танбридж-Уэллс. Глория Н. Харрис.
Четвертая гувернантка не имела диплома. В сущности, она не отличалась большими познаниями. Для нее не существовало современной манеры письма и грамотного единообразного стиля. Она писала своим родным, в дом священника, округлым почерком с викторианскими женственными закруглениями и с росчерками, повествуя о том, что у нее спальня на верхнем этаже, которая выглядит совсем как дома теперь, когда расставлены все фотографии; что Дженни очень забавная малышка, очень хорошенькая, и что они будут большими друзьями. Дженни очень ее любила и в ожидании дня, когда она вытащит свою дорогую мисс Уитерс из-под колес автомобиля, а саму ее отвезут в больницу Святого Георгия, и жизнь ее будет висеть на волоске, а еще более преданная, чем всегда, мисс Уитерс будет потихоньку ее выхаживать и позволит Дженни называть себя по имениГрейс, так вот, в ожидании этого дня Дженни занималась тем, что перенимала у Грейс Уитерс все, что было ей доступно: движения, речь, почерк.
Ты всегда так пишешь? спросил Дерек.
Нет, ответила Дженни, смотри.
И снова написала записку, на этот раз своим обычным почерком. Дерек сравнил написанное.
Нет ничего, что бы ты не умела. Чудесно. Нам в самом деле следует вдвоем убить Арчибальда. Мы легко провернем это.
Дерек поехал в Танбридж-Уэллс в своем двухместном автомобиле и поставил машину напротив церкви уэслианских методистов. В дверях почты он столкнулся с молодой женщиной в очках с серьезным выражением лица. Они извинились друг перед другом и обменялись улыбками. На какой-то момент ему показалось, что он узнает ее, но, возможно, только потому, что ей на какой-то момент показалось, что она узнает его. Затем она вышла, а он вошел. Сочетание Глории Харрис с Грейс Уитерс вполне убедило служащего, и письмо было отдано. Когда Дерек собрался уходить, то скорее почувствовал, чем увидел, ту же молодую женщину, которая снова оказалась на почте, она писала у телеграфной стойки. Он вышел и отправился на вокзал за газетами. Плакат рядом с газетным киоском гласил:
ГДЕ ДЖЕННИ?
ПОТРЯСАЮЩИЕ СОБЫТИЯ
«Вот как обстоят дела, сказал себе Дерек. Ну, мы повеселимся».
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯМИСС ПИТМАН В ТАНБРИДЖЕ
I
В «Прекрасной даме», романе, которого мистер Арчибальд Фентон теперь стыдился, он описывал свою героиню, Барбару Уилмот, несколькими, как ему тогда казалось, верно подобранными словами. Она стояла на пороге жизни, как отмечал мистер Фентон, где ручеек вливается в реку, и изящные линии ее фигуры обещали нежное пробуждение женственности. Вряд ли можно выразиться более тонко. У нее было жизнерадостное, подвижное лицо, освещавшееся внутренним светом, когда она говорила, а однаждыно, по счастью, в самом раннем, черновом вариантедошло даже до того, что она состроила прелестную гримаску Лесли Брэнду, герою. Лицо ее обрамляла масса непослушных волос, отдельные завитки то и дело выбивались из-под шляпы, где им полагалось скрываться, и их приходилось возвращать на место. Если Лесли Брэнд вдруг разражался эпиграммой, в ответ слышались переливы и журчание ее веселого смеха. В целом она казалась очаровательным созданием, и помолвка Арчибальда с Фанни через несколько дней после выхода романа стала полной неожиданностью для его друзей.
Возможно, именно потому, что мисс Фейрбродер напоминала мистеру Фентону Барбару Уилмот, он взял на должность своего личного секретаря именно ее, а не какую-нибудь из более полных и менее подвижных претенденток. Нэнси надеялась, что это так, потому что для того, чтобы занять эту должность, она, в сущности, следовала образцу мисс Уилмот. В игре, в которую она играла с жизнью, ей было почти необходимо следовать какому-то образцу; поэтому, узнав о том, что мистеру Фентону требуется секретарша, она, естественно, первым делом задумалась, какого рода претендентки могут представлять для него наибольший интерес. Несомненно, те, кто читал все его книги. Она прочла их и в процессе чтения обнаружила дальнейшие путеводные нити. Героиня «Стада овец» была блондинкой с красивой пышной фигурой, что было за пределами возможностей Нэнси. Героиням двух промежуточных книг (исключая, разумеется, эссе и критические статьи), по ее мнению, лучше было бы там и оставаться. У одной героини был прыщик на подбородке, который мистер Фентон описывал так часто и с такой любовью, что было ясно, как он скучает по нему. У другой было лошадиное лицо, которое так запечатлелось в памяти автора, что никому, кроме лошади, не удалось бы пробудить в нем нежных воспоминаний. Поэтому Нэнси решила прибегнуть к образу Барбары Уилмот в надежде, что напоминание о первой любви заденет какую-то струну в сердце Великого Человека. По всей видимости, так и случилось, поскольку ее взяли на работу немедленно.
Получив свою должность, Нэнси оставила Барбару Уилмот и сделалась Образцовым Личным Секретарем. Это разочаровало мистера Арчибальда Фентона. Исчезли переливы и журчание веселого смеха, когда он вдруг разражался эпиграммой; у мисс Фейрбродер не находилось для него ничего, кроме чопорного «Да, мистер Фентон». Если кто-то еще строил гримаски, то исключительно за его спиной, и теперь они ни в коей мере не были прелестными. Но завитки продолжали выбиваться, масса волос оставалась непослушной. Лицо было подвижным, хотя жизнерадостность, казалось, покинула его. Возможно, в том, чтобы стенографировать или бить по клавишам пишущей машинки не было ничего жизнерадостного; возможно, у бедняжки были дома неприятности, которыми она не хотела делиться с ним. Во всяком случае, ни в ее работе, ни в изящных линиях ее фигуры невозможно было найти ни малейшего изъяна. Последние, как мистер Фентон отмечал время от времени, обещали нежное пробуждение женственности
В этот вторник утром мистер Фентон (слава Богу) убрался с дороги, и Нэнси собиралась «что-то сделать». Что именно, она еще не знала точно, но решила, что делать это будет Элис Питман. Мисс Питман, стоит напомнить, была добрая, честная, склонная к потливости, наполовину воспитательница, наполовину заведующая хозяйством в большом детском саду в Южном Кенсингтоне. Что еще? Она несколько полнее Нэнси, значит, придется что-то подложить. Будет жарковато в такую погоду, но ведь мисс Питман всегда жарковато в такую погоду, значит, все правильно. Очки? Без всякого сомнения. И, возможно, широкая белая шелковая юбка, которая все закроет
В десять часов мисс Нэнси Фейрбродер вошла в банк мистера Фентона и получила деньги по чеку.
В 11.15 мисс Фейрбродер вернулась в свою квартиру с несколькими свертками в оберточной бумаге.
В 12.00 мисс Элис Питман посмотрела на себя в зеркало Нэнси с чувством удовлетворения, какого настоящая мисс Питман никогда не испытывала.
В 12.30 мисс Питман уехала из Лондона в Танбридж-Уэллс. Она собиралась искать Дженни.
«Теперь, сказала себе Нэнси, сидя в купе третьего класса, надо все продумать».
Что бы Дженни ни делала, ей не обойтись без денег. Если она получила письмо Нэнси, то должна была написать и сообщить адрес, по которому можно эти деньги выслать. Это значит, что до вчерашнего вечера она еще не получила письма Нэнси. Но, возможно, получила его сегодня утром. Очевидно, что первым делом надо выяснить именно это. Если письмо для мисс Глории Харрис все еще дожидается на почте в Танбридж-Уэллсе и если Дженни не пришла за ним сегодня, значит, в районе Танбридж-Уэллса ее нет, и ее надо выследить.
Как?
Насколько было известно Нэнси, существует три способа выследить человека. Первый: идти по следу разыскиваемого человека, что, на самом деле, возможно только в снегах, или в песчаных пустынях, или (если ты индеец) в непроходимых дебрях леса.
Танбридж-Уэллс был неподходящей ареной для подобных действий. Второй способ: дать понюхать ищейке какой-то предмет одежды, принадлежащий беглецу; но даже если бы у Нэнси при себе был этот предмет одежды и она могла бы купить в Танбридж-Уэллсе ищейку, этот способ был слишком публичным для ее целей. Иногда случается, что беглец случайно наступает на анисовое семя, прежде чем отправиться в путь, тогда можно использовать менее заметную собаку, но Нэнси сомневалась, что Дженни наступала на анисовое семя. Третий способ: задавать наводящие вопросы в барах гостиниц. Этот способ никак не подходил мисс Питман.
Что же остается?
«Ну, сказала себе Нэнси, разберемся на месте».
Хотите посмотреть газету, мисс? спросил сидящий напротив молодой человек, видя, что она ничем не занята.
Ой, большое спасибо, ответила мисс Питман, непроизвольно покрываясь испариной. Как мило с вашей стороны. Я совсем забыла просмотреть газету сегодня утром.
Это убийство в Обурн-Лодже какое-то подозрительное.
Да, действительно подозрительное.
Погодите. Он перегнул газету и вручил ей. Видите? Странно, правда?
Нэнси схватила газету. Под слоями одежды, которую она на себя навертела, сердце билось чуть быстрее, чем обычно. Она увидела фотографию собственноручно написанной ею открытки и ощутила то же, что ощущают множество авторов, впервые увидевших свое произведение в прессе.
Что это значит? спросила она. Рентон-Фрерз?
Там внизу написано. Название обувного магазина. Это по-французски «Братья Рентон». Вот тут объяснение.
Да, я поняла. Fréres.
Ну да. Братья. Сказать вам, что я думаю?
Конечно, прошу вас.
Сейчас скажу. Все эти рассуждения о Торговле Белыми Рабами если вы не против, что я упоминаю это при даме
Ничего страшного, сказала мисс Питман совершенно искренне. Я секретарь одного джентльмена и как раз возвращаюсь из Женевы
Так вот, я могу вам сказать, что по большей части все эти разговоры чепуха. Чепуха, повторил молодой человек и сделал такой жест, будто что-то отбрасывал от себя обеими руками. Ничего в этом нет. Хотите знать, что я сказал сразу же, как прочел про это убийство?
Конечно.
Я говорю, кому от этого польза? Понимаете, о чем я?
То есть кому это выгодно?
Ну да. И ответ ясен: Дженни.
Вы в самом деле так думаете?
Но ведь она племянница Джейн Латур, верно?
Да, но
И единственная ее родственница?
Да, но
Может, так и нехорошо говорить, но я немного понимаю в этом деле. И я вам скажу
О, вы детектив! Потрясающе!
И да, и нет. Скорее любитель, если вы понимаете, о чем я. Я изучал подобные дела. И так случилось, что один мой друг знаком с людьми из Скотланд-Ярда, и он сказал мне точно, они знают, что это сделала племянница. Не важно, что они не могут доказать этого, заметьте. Они знают.