Основной вопрос даже для менязачем мне это надо? Хороший вопрос.
Правду сказатьбоюсь, себе-то можно признаться.
Боюсь я не склероза, с этим жить можно, не помнишь и ладно. Даже хорошо, иногда, забыть. Я боюсь ложной памяти. Очень распространенный случай среди нашей братии. Вроде все помнишь хорошо: ощущения, мысли, события, людей. И не знаешь, было это или только привиделось.
Но еще хуже, когда другой участник событий все помнит не так. Событие то же, мнения расходятся. И кто правне знаешь.
Сколько так бессмертных разругались и не сосчитать. Встретятся, обрадуются, обнимутся, начнут вспоминать. Довспоминаются до поединка. А победитель всегда прав, победителей не судят.
Ладно, поздно лить слезы. Будем вспоминать.
Встреча с моим будущим учителем произошла вполне буднично. Ничего особенного для тех временон меня купил на рынке. Приличные деньги отдал. Молодая рабыня, здоровая, кожа, зубы и волосы в порядке, цену за меня заломилидай боже каждому.
Правда я не слишком обращала внимание на окружающее, виски ломило нестерпимо. У меня тогда все болело, но голова особенно, потом узнала, это от Митоса.
Я тогда понятия не имела, что именно со мной случилось. То ли проклятие богов, то ли наоборот, особая милость. Нас же всех тогда убили, а городок спалили.
Вначале я хотела мстить. Горло перегрызть, сердце вырвать. Эмоции через край. Я мстю и мстя моя страшна.
Не получилось.
Всех не убьешь, особенно если не умеешь это делать. Битва гигантов: хорошо обученная армия и девчонка. Меня довольно быстро схватили, я ничего сделать не успела.
Эти солдаты ведь не были виноваты, если подумать. Их послали воевать, они и воевали. Это сейчасГаагский трибунал, международные конвенции, защита прав человека. Тогда проще. Мужчин и стариковубить, женщин и детейв рабство.
Мне, конечно, жутко повезло, что меня тогда Митос купил. С моей-то историей.
После того, как меня поймали в лагере, мне досталось прилично.
Солдаты. Ничейная женщина. Тем более из побежденного города. Тем более с ножом. Тем более молодая.
Объяснять не надо? Ничего, выжила. Такие, как мы, всегда выживают.
Я не очень хорошо помню первые дни. Дом у Митоса был небольшой, но с достатком. Кроме меня других слуг не было. Днем я лежала в углу и мечтала умереть. Ночью я лежала в углу и мечтала отомстить. Он меня не трогал. Ни оклика, ни приказа, ни еды или воды. Меня не было, пустое место, на грязь и то обращают больше внимания.
Через несколько дней мне надоело умирать от жажды, и я встала.
Следующий год прошел вполне терпимо. Я готовила, стирала, убирала и была счастлива, что моему хозяину была нужна служанка, а не наложница. Еще через несколько лет я уже не была столь счастлива, что ночи он предпочитает проводить со жрицами из храма, а не со мной. Пожалуй, такое пренебрежение меня обижало. Но в остальном пожаловаться я не могла, он был довольно добрый хозяин. Мне крепко досталось только два раза. В первый раз, когда через полгода после покупки я попыталась сбежать, прихватив его вещи. Второй раз, когда через два месяца после побега я попыталась отравить его ужин и городской колодец. Да, солдаты меня били слабее. У Митоса всегда была тяжелая рука.
А через четыре года, когда мы собирались перебираться в другой город, этот сын собаки наконец-то рассказал мне, почему в его присутствии у меня шумит в голове. Нет, он действительно негодяй. Четыре года!
Спустя очень-очень много лет я, наконец, набралась смелости (и наглости) спросить, почему он молчал. Поначалу он отшучивался: кто ж откажется от рабыни добровольно, тем более, если она прилично готовит, только надо проверить, нет ли там яда. Потом, внимательно на меня посмотрев, сказал: «В тебе было слишком много ненависти, девочка, такую ненависть нельзя выпускать в мир». Почему он меня просто не убил, я так никогда и не спрашивала.
Могу со всей определенностью заявить, что хотя Митос был вполне приличным хозяином, учитель из него ужасный: жесткий, язвительный и очень требовательный. Я была уверена, что проклята и боги в наказание послали мне его. Я держалась только на мысли, что когда-нибудь выучусь и смогу победить, и уж тогда этот гад мне за все ответит.
Митос меня учил не только бою, а многому еще: письмо, счет, чтение. Ха, он даже учил меня вышивать! Прясть и ткать я умела, но все равно, мои навыки были раскритикованы. Он вообще не делал различия между мужскими и женскими занятиями, требовал, чтобы я знала все.
Наконец это случилось. Тренировка, которая превратилась в настоящий бой. Как странно было держать меч у его шеи и знать, что его жизнь в моих руках. Как странно, и как сладко. Его взгляд был внимательным. Он выглядел так, будто находился за сотню миль и смотрел на все происходящее со стороны. Вот интересно, что еще выкинет эта девчонка. Ударит или нет? Эксперимент. Опыт. Наблюдение.
Как я ненавидела его в тот момент! Он опять выиграл. Ударю я или нет, это бы ничего не решило, я могла его убить, но победить не получится.
А потом он улыбнулся, ну как он умел, одними глазами. «Весьма неплохо, девочка! от неожиданности я чуть не задохнулась. Но в следующий момент я оказалась на коленях с заломленными руками и мечом у своей шеи, но если хочешь победить, руби сразу, а неттак не дерись вообще».
Да, я говорила, что моя жизнь ученицы была тяжелая? Святая наивность.
Следующие полгода были адом. Он решил, что я достаточно подготовлена, чтобы тренироваться всерьез. Поединки, если это слово вообще можно употреблять для обозначения того избиения младенца (младенецэто я), были кровавые во всех смыслах этого слова. Пожалуй, это единственное определение, которое я могу подобрать.
Вот теперь я могла бы его ударить и убить, но случая не было. Застать Митоса врасплох было нереально. Оказалось, что подобраться я к нему не могу.
Мы с ним играли в игру: кто кого. Иногда я просыпалась с клинком у шеи, а иногда лезвие было уже в груди. Жаловаться было бесполезно. Истерики у меня случались регулярно, напряжение было просто непереносимое. Но мне сразу четко было сказано, что меня не держат. Если я захочу уйтипожалуйста, с песней в добрый путь. Только путь будет очень коротким: вступают в силу Правила Бессмертных, а в поединке с Митосом у меня шансов нет. После такой тирады он обычно ехидно добавлял: «Пока нет». И я шла тренироваться.
Но я отвлеклась.
Значит еще через три года ученичества меня выпустили во взрослую жизнь. Выбросили, правду говоря. Утром я проснулась, а мои вещи связаны в узелок и стоял за дверью.
«Можешь убираться», вот и все напутствие. Убралась с радостью.
Мысли, чтобы вызвать своего учителя, теперь уже бывшего, на поединок даже не возникло. Первое: я не самоубийца. Второе: я была ему должна. За учебу, еду, крышу над головой.
Вперед, вперед, в прекрасный новый мир!
Вначале я, конечно, отправилась на малую родину. Ну, что там никого из родных и знакомых не осталось, я знала и так. Война. Но видеть на месте своего дома чужой было тяжело. В дороге я иногда представляла, как я вернусь, и мне за все заплатят. Ха, теперь-то я умела драться, там бы все пылало от заката до рассвета.
Вернулась. И что? Другой поселок, другой народ, другой бог. А прошло всего ничего лет. Вот так и проходит мирская слава. А когда-то казалось, что ты живешь в Центре Мира. Смешно и горько.
Хотя, определить, где чувства меня-сегодня и меня-тогда теперь уже сложно. Может быть, я ни о чем таком и не думала. Вот только никого не убила, это я точно помню. Надеюсь, что помню точно.
Черт, Митос прав, что все записывает! Надо было заводить дневник раньше.
Вот и все. Там, на развалинах прежней жизни, я и поняла, что ничего нельзя вернуть. В мире тысячи дорог, но ни одна из них не ведет к дому.
Оказалось, что я очень неплохо приспособлена к новой жизни. Денег было немного, но на первое время хватило. Вот тут и пригодились уроки ремесла. Крестьянка из меня всегда была так себе, к тому же в земледельческих общинах все друг друга знают, и надел просто так не получишь. А в городе всегда нужны горшечники, ткачи, лекари и другие ремесленники. Я была чужаком без роду-племени, и к тому же женщиной, но я выживала. Законная гордость мастера. Я знала десятки ремесел, и древнейшая профессия меня миновала! Во всяком случае, я никогда не занималась этим ради заработка. Ради жизни бывало, что скрывать. Стража и местные священники тоже люди, иногда приходилось убеждать, что ты не дьявольское отродье, и таким образом. Но если ради куска хлебая лучше сдохну.
Я свой первый поединок помню как в тумане. Страшно было до дрожи. У меня был выбор, вполне реально было сбежать, бросить лавку, городок. Семьи тогда не было, так что людей бросать бы не пришлось. Я уже и решила так поступить. Но тот Бессмертный, я и имени его не помню, да он, кажется, и не назвался, очень уж покровительственно себя держал. Он приехал в городок и собирался остаться жить, я бы ему мешала. Ха, надеюсь Митос все же никогда мои записки не найдет, тот бессмертный моего незабвенного Учителя чем-то неуловимо напоминал. Некоторая смесь самодовольства, покровительства и пренебрежения. Но от Учителя я это терпела, потому что Митос был сильней, а этот? Вот поэтому, не в последнюю очередь, я и не сбежала. «Если хочешь победить, руби». Мне надо было победить. Себя. Я и победила. А Силаприятный бонус.
ПутникШаг в сторону
Бухарест Сразу вспомнились мощеные тротуары с лужами, отражающими массивные нависшие дома, нахохлившиеся голуби, запах свежего хлеба, сырости и тумана.
Эван Каспари Что ж, рано или поздно это должно было случиться. И все равно это слишком Слишком неожиданно, слишком рискованно, слишком неотвратимо.
Я потерял его на какое-то времяОрден все-таки не всесилени нашел практически под боком. Черт Всего два дня назад я спокойно спал, насколько вообще возможно спокойно спать в моем положении. Скромный трудяга, книжный червьАдам Пирсон, занявший свою невзрачную нишу среди прочих рядовых Наблюдателей. Конечно, кое-кто считал, что я зря протираю штаны в поисках мифического «Митоса», вместо того чтобы заниматься настоящим делом. Но таких были единицы, и они охотно мирились со сложившимся положением дел, пока я время от времени подбрасывал им информацию о «потерявшихся» объектах, случайно попавших в диапазон моих исследований. Так что мы вместе посмеивались над их шутками за бутылочкой пива, я слушал байки о сверхкрутизне полевых Стражей, а на следующий день кто-то из них вряд ли помнил, как точно меня зовут. К тому же Дон Зельцер с его идеей о базе данных оказался очень кстати, хороший человек плюс еще один повод быть полезным не высовываясь.
В итоге пока все складывалось достаточно гладко. До позавчерашнего дня. Позавчера в поединке лишился головы некий Фриц Штольберг, ведущей его Наблюдательнице удалось узнать имя победителяЭван Каспари. Фото прилагалось. В последний раз его видели во время I Мировой в Бельгии.
Фотография вышла не слишком удачной, но сомнений быть не могло, с экрана стоя вполоборота победно скалился Каспиан. Что ж, здравствуй, брат. Сначала я просто хотел закрыть отчет, но что-то меня удержало. Что-то в выражении его лица было таким знакомымэта хищная усмешка уверенного в себе зверя, вспомнить которую могут очень немногие. Просто потому, что мало кто из них оставался в живых после того, как ее увидел. Я знал, что она значилаКаспиан был сыт и доволен, он занимался своим любимым делом. Убивал.
Конечно, он убивал и раньше, все эти три тысячи лет он вряд ли оставался примерным мальчиком. Было время, когда мне удавалось убедить себя, что он давно встретил кого-нибудь сильнее, и одним Бессмертным маньяком на земле стало меньше. Но моим надежды, как выяснилось, так и не оправдались. Удивительно, но Всадники умудрились выжить на протяжении веков. Все четверо.
«К черту это, Митос. Ты теперь Адам Пирсон, ты Наблюдатель. Твое дело сидеть тихо и не вмешиваться» Сколько не повторяй, а вытеснить из подкорки нахальную ухмылку братика не получится. Раньше иногда получалось
Быть Бессмертным совсем не плохо, если, конечно, вы не страдаете манией преследования. И тут не суть важно, что или кто именно вас преследует. И, похоже, у меня начались проблемы. Как иначе можно пояснить, что вместо того, чтобы спокойно спать в своей постельке я сижу и просматриваю статистику убийств и пропавших без вести в Бухаресте. Это как грязь, от которой не отчиститься. Двое студенток исчезли пол года назад, домохозяйка, пятилетний ребенок, неопознанный труп в парке Карол (точнее часть трупакисть и несколько ребер) И так далее, и тому подобное. Не факт, конечно, что все это дело рук Каспиана, но кое-что точно. За последние два года число странных исчезновений людей заметно увеличилось, слишком много для простого совпадения.
Его не поймают, я знаю. Каспиан сумасшедший, но хитрый. По-своему он даже очень умен и чертовски опасен. И будет убивать, пока не надоест. Или пока его не остановят. Нет, мне совсем не хочется срываться с безопасного места и ломать себе голову над этой проблемой. Это скорее в духе Дункана Маклауда, подопечного Джо Доусона. Но я просто не могу ничего с собой сделать.
Церковь Св. Варфоломея? Это где? Дон Зельцер удивленно приподнимает брови, наконец, оторвавшись от затертого тома.
Брашов. Трансильвания.
В Румынии? Ты что, решил вместо Митоса заняться поисками Дракулы, Адам?
Ну, почти. Я улыбнулся и набрал воздуха, приготовившись вещать. Есть легенда, что во время ее основания в 13 веке
Ой, верю-верю, даже не начинай. Старик больше притворно поморщился, замахав руками.
Но там могли сохраниться сведения! Вы же сами учили, что в нашем деле кропотливый трудэто половина пути к успеху?
Учил учил. Что ж, если ты считаешь, что это важно, Пирсон, поезжай в свою Трансильванию.
Спасибо. Я постараюсь не задерживаться, если в этом не будет нужды.
Когда едешь?
Думаю, завтра. Если «сверху» не будут против.
Сверху В этот раз Зельцер скривился вполне откровенно. Поверь, они не будут против. Им, похоже, вообще нет дела до простых исследователей.
Шапиро?
Угадай, кому он повысил финансирование? Опять.
М-м-м. Нашим бравым бойцам?
В точку.
Если дело пойдет такими темпами, то скоро Орден превратится в частную армию.
Думаете Шапиро и дальше будет превращать Наблюдателей в боевиков?
Не знаю, не знаю. Кое-кто, похоже, не против, если так оно и будет.
Я против.
Знаю, я тоже, Адам, и многие другие Что это мы о грустном? Ты же завтра едешь. Пойдем-ка лучше ко мне, выпьем по рюмочке коньяка. Ты уже раньше бывал в Румынии?
Нет, никогда.
«Если не считать 14, 18, 19 века и э-э-э, не важно когда еще».
Еще одна проблема. Пока не столь насущная, но в перспективе по серьезности не менее важная. Шапиро сотоварищи. И не слишком заметное, но уверенное наращивание вооружения в Ордене. У нас уже есть свой личный спецназ: бойцы, снайперы Конечно, охрана была всегда, но Шапиро буквально натаскивает их на Бессмертных. Не нравится мне это. Сейчас радует хотя бы то, что это не нравится не только мне. И все же ситуация требует особого внимания.
Удивительно, как мало у меня на самом деле пожитков. Хотя, если подумать, то ничего удивительного. Скромный труд Адама Пирсона не приносил особых доходов, да и покупка новых вещей для меня никогда не была слишком важной. Ведь перед тем, чтобы что-нибудь купить, надо сначала что-нибудь выкинуть, а заниматься подобной ерундой мне всегда было попросту лень. Хорошо еще, слегка, так сказать, претенциозную квартирку можно было пояснить халявой от уехавшего куда-то в Южною Африку богатого, но малость странного товарища.
Пара свитеров, пара джинсов, пара носков и нижнего бельяи Наблюдатель к командировке готов. Что может быть лучше небольшого автопробега по старушке Европе? Я знаю чтоспокойное времяпровождение в своем доме без мозголомства по поводу того, что бы этакого удумать, что б и овцы целы и дальше в том же духе. Благо в пути будет время придумать план, плюс в какой-то степени отдохнуть от роли вечного студента. Это тоже иногда полезно.
И кого я пытаюсь убедить? Меня мутит от мысли, чем все может обернуться. И все же я не передумаю, брат.
Мариус! Эй, Мариус! Даже не думай, что тебе удастся улизнуть, только что сообщили, патрульные таки обнаружили труп под мостом. Тебе ехать. Мариу-у-ус!
Нет, Константина, только не этим вечером. Пусть Мирч ею займется.
Мирч в отпуске, если ты забыл. И почему ею?
В отпуске, и давно?.. Лейтенант Мариус Элиаде рассеянно почесал затылок, все еще не в состоянии осознать, что домой ему вечером не попасть, а разве это не труп девушки?