Он смог, ответил он. Черт возьми, он не должен был, но все же сделал. Мэлоуни собственной персоной. Он сказал, что не собирается заключать со мной никаких сделок, что поймает меня и будет спускать с лестницы минимум месяц.
Он так сказал?
Чем-то он напомнил мне разъяренного Тини Балчера.
Келп кивнул.
Поединок, сказал он. Хорошие парни против плохих, дуэль с вызовом, с перчаткой и все такое. Как в Бэтмене.
В Бэтмене, напомнил Дортмундер, плохие парни проиграли.
Энди удивленно посмотрел на него:
Мы не плохие парни, Джон. Мы просто пытаемся исправить простую, невинную ошибку, вот и все. Мы спасаем Византийский Огонь для американского народа. Не забывай о турках. Так что, мыхорошие.
Джон задумался.
Собираемся, позвал Келп. Плохие ребята могут нагрянуть в любую минуту.
Верно, и Дортмундер встал со стопки газет, которую использовал в качестве стулав квартире не было мебелии взглянул на телефон. Куда его?
Келп пожал плечами.
Стандартный настольный телефон черного цвета? Кому такой нужен? Вытри отпечатки пальцев и оставь здесь.
31
Кеннет Албимейрл по жизни был комиссаром. За свою спокойную, но успешную карьеру он успел побывать среди прочего комиссаром Санитарной службы в Буффало, Нью-Йорк; комиссаром пожарной службы в Хьюстоне, штат Техас; комиссаром учебных заведений в Бисмарке, Северная Дакота; и комиссаром водоснабжения в Маскатайн, Айова. Для такой должности он имел высокую квалификацию: бакалавр искусств в Городской Администрации, магистр наук в Правительственном Исследовании и магистр искусств в Связях с Общественностью, кроме этого обладал талантом и глубоким пониманием того, в чем на самом деле состоит работа комиссара. Цель комиссаразаставить людей успокоиться. Благодаря отличному трудовому стажу и прекрасному академическому образованию, а также внешнему видув свои 41 он был подтянут, темноволос и деловит, показывая непринуждённую самоуверенность тренера успешной команды по баскетболу в средней школеКен Албимейрл мог успокоить хоть команду орангутангов, если это необходимо, и один или два раза он доказал это на практике.
На данный момент он работал в городе Нью-Йорке в качестве, хм, гм, комиссара полиции. И сейчас должен был успокоить двух разгневанных агентов ФБР, Зидли и Фрахарли, которые почти в 11:00 утра вошли в его кабинет и совершенно красные от гнева присели за стол напротив него, то есть Фрахари покраснел от злости, а Зидли побелел от шока.
Главный инспектор Мэлоуни, Кен Албимейрл произнес фамилию правильно и теперь кивал рассудительно головой и лениво постукивал кончиками пальцев по своему изящному и опрятному рабочему столу, уже в течение многих лет является отличным полицейским. Фактически он находится здесь дольше меня. (Кен Албимейрл занимал должность комиссара в Нью-Йорке семь месяцев).
Может быть, сквозь зубы прошипел Фрахари, никто прежде не замечал некомпетентности главного инспектора.
Он прервал разговор, отозвался глухим голосом Зидли, будто до сих пор не мог поверить в случившееся.
Одну минуту, попросил Кен Албимейрл и, набрав интерком, произнес:- Мисс Фрайдэй, не могли бы вы принести мне материалы по главному инспектору Фрэнсису Мэлоуни?
Да, сэр, комиссар, ответил интерком резким голосом.
Этот случай не зафиксирован в материалах, сказал Фрахари. Его не будет в фаааайлеон просто сделал это!
Совершенно верно, согласился Кен Албимейрл, постукивая одновременно всеми пальцами. Если бы вы, мистер Фрахари, описали произошедшее, поставили меня в
Закари, поправил Фрахари.
Извините?
Закари, не Фрахари! И агент, а не мистер! Я агент Закари из Федерального бюро расследований! Вот мое и он потянулся к заднему карману брюк.
Не надо, не надо, заверил его Албимейрл. Я видел ваше удостоверение. Извините, что произнес вашу фамилию неправильно. Итак, вы Закари, а вы Зидли?
О, небеса, воскликнул комиссар, смеясь сам над собой. Спунеризм. Хорошо, ничего страшного, я понял. Закари и Фридли. Агент Закари и агент Фридли.
Все верно, произнес агент, по-прежнему сквозь зубы и с красным лицом.
Мой излюбленный спунеризм, продолжил комиссар, улыбаясь задумчиво, произошло улучшение слов, в оригинале «флаттербай», а произносится «баттерфляй».
Комиссар, обратился агент Фридли.
Да?
Не хочу торопить вас, комиссар, но думаю, что Мак скоро вцепится вам в горло.
Кен Албимейрл посмотрел на Закари и понял, что такой вариант весьма возможен. Пришло время сконцентрироваться и проявить выдержанность.
Понимаю, сказал он, глубоко вздохнул и продолжил. Я, конечно, джентльмены, понимаю и сочувствую вам. И прежде чем мы начнем, пожалуйста, позвольте заверить вас здесь и сейчас, что, если произошло хоть малейшее нарушение должной полицейской процедуры, если главный инспектор Мэлоуни, сознательно или непреднамеренно навредил или испортил что-то в деле, которым вы занимаетесь, то я лично не успокоюсь, пока тщательно и досконально не расследую это дело. Когда я стал, хм, комиссаром полиции этого замечательного города, я поклялся во время моей инвеституры в мэрииа вот и фото в рамке на стене, того самого важного события, на которой голова мэра слегка поблескивалачто любая халатность или незаконная процедура, или недопустимое поведение, с которым могли мириться в прошломя не утверждаю, что это было, в любом случае, не в моей компетенции осуждать моих предшественников, я просто говорю, если и были какие-то ослабления стандартов, и по каким-либо причинам они были нарушенны, то они должны прекратится и исчезнуть. Тогда. С тех пор, как я стал комиссаром. И если вы изучите учетно-отчетную документацию с того дня, джентльмены, то я искренне верю, вы почувствуете себя более спокойно и уверенно под моей защитой справедливости и правомочности. И через публичное обсуждение без страха перед протекцией
Талат Гурсул! закричал агент Закари.
Кен Албимейрл остановился и заморгал. Что это, боевой клич? Это точно агенты ФБР?
Извините?
Талат Гурсул, повторил Закари более спокойно, но немного раздраженно.
Агент Закари, объяснил агент Фридли и успокаивающе похлопал плечо своего коллеги, говорит о турецком поверенном в делах при ООН. Его имя Талат Гурсул.
А-а, понимаю, сказал комиссар, хотя вообще ничего не понимал.
Он намеревается согласно нашим источникам выступить с речью перед Генеральной Ассамблеей ООН сегодня в 16:00, во время которой он намерен объявить, что правительство США инсценировало кражу Византийского Огня.
Кен Албимейрл совершенно потерялся:
Зачем?
Он тоже заинтересован в рубине.
Но для чего, зачем Соединенным штатам инсценировка
Агент Закари покачал головой.
Вы хотите понять мотивы Талата Гурсула, комиссар?
Почему бы и нет.
Он думает, что правительство никогда не собиралось передать Византийский Огонь Турции и кража служит предлогом для невыполнения сделки.
Это смешно, сказал комиссар.
Если вы прислушаетесь к выступлениям в ООН, заверил Фридли, то думаю, услышите много смешного. Но это никогда не останавливает их высказывание, перевод, распечатку и очень часто им придают большое значение.
Но ведь не было даже такой попытки.
Я в это не верю, продолжил агент Фридли, но мистер Гурсул намеревается подчеркнуть этот факт, в своем обращении.
Это явный антиамериканизм.
На самом деле антиамериканизм никогда не бывает явным, возразил агент Фридли. Когда их глотки пересыхают от обвинений в наш адрес, они делают паузу и пью нашу Колу. Но суть в том, что Гурсул намерен выступить с речью, а Министерство иностранных дел против данного выступления. Раньше мы, конечно, могли просто отравить Гурсула во время обеда, но
Отравить!
Не со смертельным исходом, добавил Фридли. Мы ведь не варвары. Обычное расстройство желудка на пару дней. В нынешних условиях мы, естественно, поступить таким образом не можем. Так что в 16:00 наш крайний срок для нахождения Византийского Огня.
Мэ-ло-уни, медленно и отчетливо произнес Закари сквозь зубы.
Именно, согласился Фридли и посмотрел комиссару прямо в глаза. Некое лицо посредством телефонного звонка заявило об обладании Византийским Огнем и желании провести переговоры, именно с главным инспектором. В начале разговора главный инспектор вспылил и повесил трубку.
Понимаю, сказал Кен Албимейрл, у которого возникли головные боли. А, э-э, тот человек перезвонил?
Нет.
Его намерения не вызывают сомнений?
Судя по записи, нет, не вызывают.
Понимаю, комиссар вертел в руках держатель для бумаги. Конечно, я еще не выслушал обе стороны, но то, о чем вы мне рассказали, это определенно
Его прервало появление молодой девушки, одетой в черные балетки, чрезвычайно мешковатые мужские брюки, помятую белую рубашку, узкий темно-бордовый галстук, на шесть размеров больше, чем требовалось, пиджак белого цвета и пара смешных очков со стразами в синей оправе. Она положила пухлую папку на стол комиссара и произнесла:
Извините, комиссар, что так долго, но его имя написано
Все в порядке, мисс Фрайдей. Лучше поздно, чем никогда. Большое спасибо.
Спасибо вам, сэр.
Мисс Фрайдэй успокоилась и вернулась в свой кабинет. Кен Албимейрл быстро пролистал документы, содержащие информацию о главном инспекторе Фрэнсисе Мэлоуни, отбирая самые главные и составляя общее впечатление о человеке. И как же много за все эти годы товарищ ходил тонкому льду! То тут почти до края дойдёт, то там чуть не споткнётся. Кен Албимейрл знал, что эти мамонты, если все же выживали, то знали все трюки в мире и дополняли их еще и парочкой собственных. Он представил себя, человека, пробывшего в новой должности семь месяцев и пытающегося «подсидеть» главного инспектора Мэлоуни по указанию двух неместных фэбээровцев.
Хорошо, хорошо, хорошо, произнес он и изобразил для «иногородних» невинное лицо. Джентльмены, смею заверить вас, что подойду к этому вопросу с все серьезностью. Теперь же, хочу услышать все подробности, после мы решим, что следует предпринять.
32
Когда Дортмундер и следом за ним Келп вернулись в квартиру, Мэй все еще была там.
Я думал, ты работаешь сегодня.
Я позвонила дежурному врачу.
Врачу?
И сказала, что если почувствую себя лучше, то приду. Хотела узнать, как все прошлои как оно прошло?
Не слишком рано для бурбона? спросил Дортмундер.
Еще даже не полдень.
Добавлю немного воды.
Мэй, дела не очень. Может, я принесу нам пива, пока Джон тебе все расскажет?
Виски, поправил Дортмундер.
Бурбон тебе не к чему, заверил его Энди. Он только ухудшит твое состояние.
Джон посмотрел на него:
Бурбон ухудшит мое состояние? Виски мне не поможет?
Но Келп, совершенно не обращая на него внимания, направился на кухню.
Садись, Джон и рассказывай, попросила Мэй.
Дортмундер присел и упер свои узловатые локти в такие же узловатые колени.
Случилось то, что, начал он, они не согласились на переговоры.
Но тебе они и не нужны. Ты хочешь лишь вернуть кольцо.
У меня не было возможности сказать об этом. Они отключились.
Полиция?
Они предпочитают поймать меня, а не разговаривать, мрачно произнес Дортмундер.
Келп принес три пива. Мэй отпила из своей банки свободным от свисающей сигареты уголком рта и спросила:
Джон, как ты себя вел? Не высокомерно или что-нибудь в этом роде, да?
Дортмундер просто посмотрела на нее. За него ответил Энди:
Мэй, я был с ним. Джон вел себя очень вежливо. Мне даже кажется, что слишком. Он заявил, что хочет просто вернуть вещь.
Они не стали даже слушать, вмешался Дортмундер. Сказали, что поймают меня, и месяц будут спускать меня с лестницы.
Ничего себе, удивилась Мэй.
Это страшная угроза, Мэй, от копов, продолжил Джон. Ты когда-нибудь присматривалась к новому зданию в центре города? В полицейском участке самое большое это один металлический пролет, нужно лишь свернуться калачиком. Полис Плаза этонебоскреб. И весь из кирпича.
Это не было реальной угрозой, заверила Мэй. Обычная метафора.
Я слышал его голос, возразил Дортмундер.
Подкурив от окурка во рту новую сигарету, Мэй внимательно посмотрела на мужчин и произнесла:
И что вы собираетесь делать?
Найти другой способ вернуть кольцо, ответил Дортмундер. Может быть, стоит позвонить в редакцию газеты или телеканал. Мне кажется, страховая компания не будет заинтересована.
Хм, сказал Келп.
Дортмундер посмотрел на своего друга, Келп выглядел крайне встревоженным.
Мне не нравится эта идея, произнес он.
Я тут подумал, Келп жадно отпил глоток и продолжил. Поведение копов открыло мне глаза на многое.
Дортмундер отпил пива.
Хорошо, расскажи мне, что ты понял.
Одного желания вернуть кольцо не достаточно.
Что ты имеешь в виду? Я возвращаю его, все остывают и конец.
Келп покачало головой:
Слишком сильное недовольство, ответил он. Слишком много шумихи и обязательств. Им теперь нужен ты.
Послышалась отрыжка Дортмундера.
Не говори так, Энди.
Мне жаль, Джон, но это правда.
О, дорогой, воскликнула Мэй. Мне кажется, Энди прав.
Конечно, сказал Келп, но без радости в голосе от того, что оказался прав. Тот камень поставил на уши всю полицию, возможно, это удовлетворит Турцию и американский народ, но не копов, ну и придётся не по душе Тини Балчеру и многим другим парням, мы оба это знаем. А еще я слышал, что в «Баре и Гриле» теперь возник религиозный «треугольник», религиозные фанатики идут по твоему следу и явно не для того, чтобы обратить в новую веру. Одного лишь возврата камня для них будет недостаточно.
Ты меня не успокоил, сказал Дортмундер.
Я говорю тебе, что следует сделать, ответил Энди. Забудь о камне и займись своим алиби.
Не понимаю.
Для ребят из «Бара и Гриля», объяснил Келп. Оно обезопасит тебя.
Дортмундер покачал головой.
Не пойдет. Мы говорим сейчас не о копах, а о Тини Балчере. Мы говорим о большом количестве людей с улицы.
Я понимаю, но все еще можем придумать алиби.
Дортмундер нахмурился:
Мы?
Конечно, мы, сказал Келп удивленно. Мы ведь вместе, верно?
Дортмундер глубоко тронуло предложение Келпа:
Энди, я даже не знаю что сказать.
Все верно, тот неправильно истолковал его слова. Таким образом, мы придумаем, что тебе нужно говорить.
Нет, я имел в видуя считаю, ты сделал великодушное предложение, но ты не обязан рисковать из-за меня.
Почему нет? Ты ведь сделал бы для меня то же самое, не так ли?
Дортмундер заморгал, а Келп засмеялся, слегка неуверенно:
Конечно, ты бы сделал. И если мы втроем будем говорить одно и то же
Только не Мэй, возразил Дортмундер.
Джон, не время для рыцарских подвигов, сказал Мэй.
Нет, Мэй, я представляю себе, как Тини Балчер откусывает твой нос и мне это не нравится.
У него не будет причин, чтобы откусить мой нос, сказала Мэй, хотя и не владела полной информацией. Если мы будем придерживаться одинаковой истории, никто ничего не заподозрит.
Я не буду этого делать, не согласился Дортмундер. Нет, если ты принимаешь участие.
Хорошо, вмешался Келп. Двоих будет достаточно. Ты и я, говорим одно и то же, предоставляем алиби друг другу и это должно сработать.
Дортмундер собирался было проявить рыцарство и в отношении Энди, но решил, что одного благородного поступка на сегодня достаточно.
Что за алиби? спросил он.
Ну, несколько ребят уже знают мое алиби, в общих чертах, так что, я просто добавлю тебя к нему.
И каково твое алиби?
Звучит смешно, но это правда. Я всю ночь пробыл дома, занимался телефонами.
Один?
Нда.
А кто тогда может его подтвердить?
Было много входящих и исходящих звонков. Понимаешь? Когда я подключаю примочки, то пробую их в действии, звоню кому-нибудь. Если это мой автоответчик, устройство ожидания звонка и так далее, то я звоню людям, и они перезванивают мне.