Ладно, сказал Дортмундер. Значит, всю ночь ты был занят телефонными звонками.
Конечно. А сейчас я скажу, что ты был со мной, помогал мне с проводами и теперь у нас двоих есть оправдание.
Но как так вышло, что ты забыл сказать обо мне? Когда рассказывал людям о своем алиби. Или когда разговаривал по телефону всю ночь в среду.
Никто и не спрашивал.
Даже не знаю, сомневался Дортмундер.
Джон, это замечательный поступок со стороны Энди и ты не в том положении, чтобы от него отказываться, сказала Мэй.
Дортмундер сделал глоток пива.
Пойдем ко мне домой. За полчаса я тебя проинструктирую о механизме работы телефонных аппаратов. Ты узнаешь, что и как я делаю. Это наше совместное хобби.
Если что-то пойдет не так, заметил Дортмундер, Тини очень невзлюбит тебя.
Келп махнул рукой, держащей банку с пиво, и спросил:
Что может пойти не так?
33
Он меня взбесил, сказал Мэлоуни Леону. Все то дерьмо о телефонахон там, он не там, он прошел, он не прошели я просто забылся.
Ничего, пройдет, поддержал помощник, лицо которого напоминало гравюру Сострадание.
Он так сочувствовал горю инспектора, что даже перестал пританцовывать на месте. Мэлоуни сидел, облокотившись на стол, руки лежали на документах.
Как же меня будут критиковать, сказал он и закачал тяжелой головой. Как же меня будут критиковать.
И критика уже началась. КомиссарМэлоуни так и не смог запомнить его имя и не видел в этом смыслапозвонил, чтобы пристыдить его, проявить недовольство им, тактично, в своей джентльменской манере чиновника из высшего эшелона. И Мэлоуни хорошо понимал, неважно, что сказал комиссар и что он ответил ему. Главное то, что звонок комиссара внесли в журнал и в книгу записей и личное досье Мэлоуни позволит комиссару продемонстрировать его лидерство. Сукин сын.
Ладно, возможно не совсем сукин сын, поскольку в своем телефонном звонке дал ясно понять кто его истинные враги: «Агенты ФБР Закари и Фридли в настоящий момент находятся в моем офисе и обсуждают со мной сложившуюся ситуацию» сказал комиссар и на заднем фоне послышались вздохи возмущения из-за измены комиссара. И это было единственное светлое пятно во всем разговоре.
Можно ли что-то сделать с Закари и Фридли? Можно ли сделать что-то, чтобы защитить собственную задницу, если он выставил ее на всеобщее обозрение, перед всем миром?
Единственное действенное решениенайти чертов рубин. И найти его вместе с преступником. Ведь это не мелкое недоразумение, которое можно загладить красивым ювелирным изделием. То, в чём нуждалась бы в этот раз общественность, Департамент Полиции, ФБР и Госдепартамент, ООН и правительство Турции, в чём нуждался бы сам Мэлоуничеловеческая жертва.
Никак не меньше, вслух произнес инспектор. Мы должны взять его.
Не могу не согласиться, сказал Леон.
Он и Мэлоуни остались одни в большом кабинете в Полис Плазе, отчасти потому, что так захотел инспектор, и отчасти потому, что в этот момент никто в огромном городе Нью-Йорке не захотел бы связываться с Фрэнсисом Мэлоуни.
И сделать это должны именно мы, продолжил Мэлоуни. Не гребаные ФБР и не зарубежные профаны.
О, безусловно.
И не какой-нибудь криминальный элемент. Хотя, кровь Христова, у них лучше всего получиться его пристрелить.
Жаль, сказал Леон. Если бы этот человек был геем, то я смог бы провести работу под прикрытием.
Мэлоуни косо посмотрел на него:
Леон, у меня никогда не получается понять до конца, когда ты пошлишь, а когда нет.
Леон ткнул изящным пальчиком в узкую грудь:
Я?
В любом случае, продолжил инспектор, ты слышал запись. Разве он похож на проклятого педика?
Если он и педик, ответил Леон, то должно быть уже давно сидит в туалете и выпускает нафталиновые какашки.
Ты отвратителен, Леон, и Мэлоуни на мгновенье задумался. Криминальный элемент. Что случится, если они первыми найдут его?
Отправят к нам. С Византийским Огнем, конечно.
Может быть. Может, Мэлоуни покосился на дальнюю стену, стараясь заглянуть в будущее. Может пресса до него доберется первой? Что-то с этим миром не так, раз преступники помогают нам? Не хорошо, Леон.
Все варианты не хороши.
Верно, и Мэлоуни внезапно решил. Леон, позвони Тони Каппеллетти, пускай прижмет того стукача, как же его имя.
Бенджамин Артур Клопзик.
Пускай Тони установит на нем микрофон, полный радио адаптер. Хочу знать каждое слово, произнесенное в том логове воров. И мне нужны все свободные сотрудники ТПС в городе, на территории трех кварталов от того бара. Если вдруг наши ребята найдут того воришку, то я хочу забрать его у них в ту же секунду.
Ох, очень хорошо, согласился Леон. Точно, решительно и ох как правильно.
Позже будешь трепаться, сказал ему Мэлоуни. Сначала позвони.
34
Задняя комната в «Баре и Гриле» напоминала одну из картин Русской Революцииштурм Зимнего двораили, более правильно, Французскую революцию: якобинцы в эпоху Террора. Здесь никогда еще не было так многолюдно, так дымно, так жарко, так много соперничества и разногласий. Тини Балчер в роли судьи и трое его помощников сидели по одной стороне круглого стола, лицом к двери, в окружении других парней позади них, которые стояли, прислонившись к коробкам со спиртным. Среди толпы притаилось много взбешенных людей. Парочка стульев возле двери и напротив Тини оставалась свободной. Резкий свет от лампочки без абажура с тонким рефлектором «смыл» всю нежность красок, подготовил картину для работы художника-жанриста со скудной палитрой, или, для съемок немецкого немого кино о чикагский бандитах. Угроза и безжалостный личный интерес сквозили в чертах лица каждого, в сутулости плеча, изгибе колена, резкости глаза и наклоне тлеющей сигареты. Все курили, все тяжело дышали ипоскольку в комнате было жарковсе потели. Кроме этого в перерывах между опросами все говорили одновременно. Когда Тини Балчер хотел высказаться, он опускал кулак на стол и ревел «Всем заткнуться!» и в наступающую тишину вставлял предложение. Дортмундеру самому виновному из виновных очень повезло, что он долго дожидался своей очереди снаружи, в великолепии бара и успел опрокинуть два двойных бурбона с льдом, прежде чем вернулся Келп, чтобы войти с ним в ту комнату на обозрение всех тех холодных глаз.
Приглашены они были парнем, с которым были плохо знакомы, Гус Брок, подошел к столику, где они сидели, и сказал:
Привет, Дортмундер, Келп.
Приивет, Гус, ответил Келп.
Дортмундер ограничился кивком; на более не позволяло чувство собственного достоинства.
Вы работаете командой, верно?
Верно! ответил Энди.
Вы следующие. Дай-ка я расскажу вам порядок действий. Мы не правоохранительные органы, мы не собираемся кого-то «прижимать» или задерживать. Вот, что происходит: вы входите, стоите в дверях и слушаете показания парня впереди вас, таким образом, когда подходит ваш черед, вы уже в курсе, чего от вас ждут. Верно?
Очень четко, согласился Келп. Действительно очень ясно, Гус.
Проигнорировав его, Гус посмотрел на очень высокого и нервного парня, который показался из комнаты, проковылял к бару и хрипло сказал:
Хлебную водку. Бутылку.
Гус кивнул:
Пошли.
Когда они вошли в прокуренную шумную комнату, полную скрытого насилия и гибели, у Дортмундера вся жизнь пронеслась перед глазами: мог ли он стать клерком в супермаркете? Сейчас бы он был, наверное, помощником руководителя, в пригороде, возможно, с черным галстуком-бабочкой. Такая перспектива не радовала его никогда раньше, но и альтернатива, которая предстала перед ним сейчас, вынуждала, конечно, хоть что-то сказать в пользу праведной жизни.
Все разговаривали, даже спорили, за исключением плотного, потеющего мужчины с лысиной, который сидел на одном из кресел перед судейской комиссией. Он вытирал лицо, предплечья и залысину уже промокшим белым платком. Дортмундер пытался вспомнить, как же заставить свои колени не дрожать. Сквозь шум донесся еле слышимый голос Келпа:
Кто те ребята справа?
Представители Союза Террористов, ответил Гус Брок.
Дортмундер прислонился спиной к стене, пока Келп продолжал:
Союз Террористов?
Состоит из многих заинтересованных иностранных групп, объяснил Гус. Они ищут то же самое, что и мы, поэтому объединились и помогают друг другу. И теперь они скооперировались с нами. Они ищут среди местных этнических групп.
Да ну! воскликнул Келп и таким неприличным энтузиазмом задел Дортмундера. Ну и облава!
А как же, поддержал Гус Брок. У сукина сына нет шансов.
«Уомп»опустился кулак Тини Балчера.
Заткнитесь! рявкнул он.
Тишина.
Тини с улыбкой акулы спросил у толстяка в кресле свидетеля:
Парень, как тебя зовут?
Ха-ха-кух, Кух, гм, Гарри, ответил тот. Гарри Мэтлок.
Гарри Мэтлок, повторил Тини и посмотрел налево.
Один из стоящих мужчин порылся среди кучи папок и бумаг, торчащих из ящиков, и, наконец, извлек небольшую потрепанную коричневую папку из телефонной компании, которую передал парню слева от Тини. То вытащил несколько измятых клочков бумаги, разгладил их на скатерти и кивком выразил свою готовность. Затем Тини произнес:
Расскажи нам свою историю, Гарри. Где ты был ночью в среду?
Здоровяк промокнул пот на шее и ответил:
Мм-я и трое парней
Дверь открылась, ударив Дортмундера по лопаткам. Он отошел в сторону и оглянулся. Там стоял Бенджи Клопзик.
Сорри, прошептал Бенджи.
Тини Балчер заорал:
Бенджи! Где ты был?
Привет, Тини, ответил коротышка и захлопнул дверь позади. Я кормил свою собаку.
Что ты там делал с собакой? Стань в тот угол, позже я возьму тебя на прогулку, и, переключив свой взгляд на толстяка, он продолжил:- Ну и что? Чего ты остановился?
Бенджи встал рядом с Объединением Террористов. Толстяк еще раз вытер пот и ответил:
Я был в Хантингтоне, Лонг-Айленд. Я и трое ребят. Мы брали антикварный магазин.
Антикварный? Старая мебель?
Ценные вещи. У нас был покупатель, торговец с центра, на Бродвее, покачав взмокшей головой, он продолжил. Все дело из-за блицкрига пошло на смарку. Мы не доставили товар в четверг, затем копы нашли наш грузовик.
Лонг-Айленд, повторил мужчина слева от Тини. Чертов аэропорт Кеннеди, находится на Лонг-Айленде.
Мы оказались у черта на куличках, сказал отчаянно толстяк, дергаясь на стуле. Честно. Хантингтон находится на выходе с острова, как ехать на северный берег.
Как зовут тех парней? спросил Тини.
Ральф Демровски, Вилли Кар
По одному!
Ах, воскликнул крепыш. Извини.
Тини посмотрел на одного из мужчин справа:
Нашли Демровски?
Ищем.
Только теперь Дортмундер увидел сделанную на скорую руку систему учета, с папками и бумагами, торчащую в коробках со спиртным, которые высились до потолка. Судя по всему, каждый, кто стоял позади Тини отвечал за отдельную букву алфавита. «Образованиевеликая вещь», подумал Дортмундер.
А вот и он.
На этот раз вытащили небольшую раскладную папку-меню ресторана. Ее вручили мужчине, сидящему справа от Тини, который открыл ее, пролистал несколько неаккуратных листов и произнес:
Нда, мы уже с ним беседовали. Рассказал нам то же самое.
Тини взглянул на толстяка:
В котором часу вы вошли в антикварный магазин?
Одиннадцать тридцать.
Мужчина с папкой здоровяка сделал пометку. Тини посмотрел, приподняв бровь, на человека с документами Демровскитот кивнул утвердительно, затем перевел взгляд обратно на допрашиваемого:
А когда вышли?
В три часа.
Демровски сказал в два тридцать.
Было около трех, голос допрашиваемого зазвучал напугано. Кто смотрел в тот момент на часы? Было около половины третьего, три.
Дортмундер закрыл глаза. Допрос продолжался. Сравнивали показания других двух мужчин. Толстяк оказался невиновен, по крайней мере, в краже Византийского Огня, и вскоре каждый из собравшихся понял это. Последняя часть допроса состояла в проверке алиби других его подельников. «Я следующий», подумал Дортмундер. Так оно и вышло. Толстяка отпустили и он, вытирая пот, поспешил на выход, освободив место для Джона. Тот шатаясь подошел к креслу, радуясь тому, что, по крайней мере, можно присесть, но не был уверен, что рад присутствию Келпа. Дверь за ним открылась и закрылась, но Дортмундер не оглянулся, чтобы посмотреть, кто был следующим.
Итак, начал Тини Балчер. В среду ночью вы были вдвоем.
Верно, ответил Келп первым. Мы занимались моими телефонами.
Расскажите нам о них, предложил Тини.
И Келп прокрутил всю историю, которую они состряпали вместе, сначала. Он говорил живо, в подробностях, а Дортмундер в это время сидел рядом, молчаливый, горделивый и напуганный до смерти.
Еще в самом начале разговора уже подготовленные файлы (информация о Келпе на открытке «С Днем святого Валентина» и Дортмундера на картонной упаковке из-под пластыря для мозолей) достали, проверили и внесли пометки. Дортмундер угрюмо наблюдал за парнем с его папкой, интересно, что написано на тех обрывках бумаги, какие факты, улики, наводки, предложения и информация заставят его «споткнуться». Что-то, что-то.
Тини и парень, держащий папку Келпа, задали несколько вопросов, не особо угрожающим тоном, и выяснилось, что один-два знакомых Келпа вспомнили о его телефонных звонках в среды ночью. Затем, после обманчивой невозмутимости, круглые и запалые глаза Тини переключились на Дортмундера.
Значит, ты был с ним? спросил он.
Все верно.
Всю ночь.
Э-э, нда. Нда.
Джон помогал мне с прово.
Молчать.
Хорошо.
Тини, глядя на Джона, медленно кивнул.
Ты кому-нибудь звонил?
Нет, ответил Дортмундер.
Как так вышло?
Ну, э-э, это был телефон Энди. А моя женщина была в кино.
Продолжая смотреть на Дортмундера, Тини спросил у своих помощников:
Келп говорил кому-нибудь о Дортмундере?
Нет, ответили они.
Ну, начал Келп.
Заткнись.
Хорошо.
Мужчина с файлом Дортмундера сказал:
В четверг ты встречался с Арни Олбрайтом.
«О, нет. Боже, только не это. Я исправлюсь. Я даже заведу карточку социального обеспечения. Настоящую», взмолился Дортмундер.
Нда, ответил Джон.
Ты рассказал ему, что был на «деле».
Во вторник, ответил Дортмундер, голос которого заскрипел уже на первом слоге.
Но ты встречался с Арни в четверг, возразил парень. И того же дня ты разыскивал еще одного скупщика по имени Стун.
Все верно.
У тебя были вещи на продажу.
Все верно.
Что за вещи?
Хмювелирка.
Все насторожились.
Ты украл драгоценности? В среду ночью? уточнил Тини.
Нет, ответил Дортмундер. Во вторник вечером.
Один из террористов спросил:
Где?
Стейтен (кашель) Стейтен-Айленд.
Парень с папкой Дортмундера уточнил:
Как звали парня, с которым ты виделся в среду?
Никак. Я немного приболел. Во вторник шел дождь(добавить немного правды в рассказ всегда хорошо, это как включить соль в кулинарный рецепт) и я простудился. Обычный вирус на один день.
Где именно в Стейтен-Айленд? спросил второй парень.
На Драмгул-бульвар. В газетах об этом не упоминалось.
Что именно ты украл? спросил один из террористов.
Дортмундер взглянул на него, размышляя, был ли тот одним из тех религиозных фанатиков.
Несколько обручальных колец, часов и наподобие этого. Обычные вещи.
Какому скупщику ты их продал? спросил Тини.
Я не сделал этого, не смог. Начался блиц и
Значит нычка по-прежнему у тебя.
Дортмундер не был готов к такому повороту событий. Он решился на задержку лишь в миллионную долю секунды, за время которой обдумал альтернативы: сказать «нет»и они заинтересуются, почему он избавился от самой обычной ювелирки, которую можно было спрятать в тысяче разных мест до окончания блица. Ответить «да»и они захотят увидеть ее.
Да, произнес Дортмундер.
Дортмундер, мы знакомы друг с другом уже какое-то время, начал Тини.
Конечно.
Дортмундер, ты воняешь. За тобой ранее такого не водилось.