Нет, Графиня, и я прошу прощения за то, что принёс вам такое болезненное напоминание о
Она отмахнулась от его извинений:
Мои чувства вас не касаются. Я не хочу ни от кого сочувствия, и не нуждаюсь в нём, пусть оно и оказывается из благих побуждений. А теперь, если вы меня извините, я хотела бы побыть одна. Я уверена, что вы понимаете, едко сказала она, перебивая его. Она встала, и направилась прочь из помещения, приостановившись лишь в дверях:Если всё же получите дальнейшие сведения, то, пожалуйста, уведомите меня без колебаний.
Она поднялась по лестнице и почти добралась до своей спальни, прежде чем её внешнее спокойствие дало трещину, сперва в виде дрожи в её дыхании, за которой вскоре последовала горячая слеза на щеке. Она лишь хотела побыть одной, но Роуз быстро следовала за ней попятам. Открыв дверь, она вошла в спальню вслед за Пенни, не дожидаясь приглашения. Они дружили уже много лет.
Ты довольно резко обошлась с Лордом Стефаном, сделала наблюдение Роуз.
Пенни промакнула глаза платком, прежде чем повернуться, чтобы ответить своей навязчивой подруге:
Быть может, ты попросишь за меня прощения. Я, по-моему, сейчас не в состоянии для приличного общества, Роуз.
Я это понимаю, Пенни. И ты это знаешь, ответила Роуз, но есть и другие люди, которые тоже понимают твою потерю, если ты выделишь время на то, чтобы выслушать их.
Что ты имеешь ввиду?
То, что вести принёс Лорд Стефанчистое совпадение, но причина, по которой мы с Дорианом попросили его прийти и повторить их тебе лично, заключается в том, что, быть может, тебе пошло бы на пользу услышать и его собственный рассказ. Он пережил примерно те же страдания, что и ты, сказала Роуз.
Пенни сузила глаза:
Как и следовало ожидать, у тебя есть и второй мотив. С тобой ничто не бывает простым, так ведь?
Он несколько лет назад потерял свою жену, когда несколько шиггрэс пробрались в Малверн. Ему пришлось лично распорядиться кремировать её. У вас двоих есть немало общего объяснила Роуз, но её слова были прерваны хлёсткой пощёчиной.
Ладонь Пенни саднило от удара, который она нанесла своей подруге. Порыв был таким быстрым, что застал её врасплох, и она едва сумела вовремя удержаться, не дав скорости и силе удара достичь потенциально опасного уровня. Но даже так в уголке губ Роуз проступила кровь в месте, где ноготь Пенни порвал её кожу, и лицо её уже начало краснеть.
Никогда, Роуз! Никогда больше! Понимаешь меня!? Хватит с меня этих игр! Если ты мне действительно подруга, то веди себя соответствующим образом! Перестань пытаться мною манипулировать! заорала Пенелопа. Пылавшая внутри неё ярость была горячее, чем она когда-либо чувствовала на своей памяти.
Несмотря на боль, лицо Роуз оставалось спокойным. С капающей с подбородка кровью, она ответила:
Я никогда не была для тебя никем кроме подруги, Пенелопа. Через огонь и кровь, через роды и смерть, я всегда поддерживала тебя. Однажды, быть может, ты вытащишь свою голову из задницы, и осознаешь, что порой есть вещи более важные, чем твоя потеря вроде твоих детей, твоих людей и, быть может, даже друзей, которых ты, в своей слепоте, не ценишь!
Равносильные гнев и стыд боролись внутри Пенни, лишая её способности мыслить.
Пожалуйста, уйди, сказала она наконец, произнеся единственные слова, какие она только могла выговорить.
Леди Роуз живо вышла прочь, хлопнув за собой дверью. Когда она ушла, остался лишь образ её гневных голубых глаз, мучивший разум Пенни.
Следующий час она провела в борьбе с эмоциями, которые будто подсекали каждую её рациональную мысль. Её преследовала мысль о Мордэкае, бродящем по городу как шиггрэс. Какие оно сохранило воспоминания? Никто точно не знал, насколько жертва сохраняла память. За прошедшие годы было выяснено, что большинство жертв даже имена свои не помнили, становясь почти безмозглыми существами чистого голода, но было несколько случаев, когда встречались существа, сохранявшие способность к речи, и, очевидно, часть воспоминаний. Эти были хуже всего, поскольку они порой обманом заставляли своих бывших близких поверить им.
Стефан упоминал внезапный туман, предположительно вызванный шиггрэс. В прошлом лишь Тимоти, лидер шиггрэс, обладал какой-либо способностью к магии, помимо обычных присущих им способностей к высасыванию жизни. Если нежить, получившаяся после смерти Мордэкая, сохранила его силы, частично или полностью последствия были немыслимы.
Эмоции Пенни наконец улеглись, перейдя с гнева и замешательства на более терпимую меланхоличную подавленность. Она также почувствовала стыд за то, как она себя повела с Роуз. Хотя она всё ещё считала, что её гнев имел под собой основания, реакция её была непростительной. «Мне следует перед ней извиниться», подумала она, поморщившись.
Она пошла искать Роуз, но Торнберов и след простыл. Их комната была пуста, и найти их нигде не удавалось.
Пенни подтвердила своё подозрение сразу же, как только спустилась.
Сэр Дориан и Леди Роуз удалились примерно четверть часа назад, Ваше Превосходительство. Сэр Дориан велел мне сообщить вам, что во время своего дальнейшего пребывания в столице они решили остановиться в городском доме Леди Роуз, сказал камергер, и его взгляд ни коим образом не выдавал его собственных мыслей на этот счёт.
А что насчёт караула? спросила она.
Он забрал двух гвардейцев, остальных Сэр Дориан оставил охранять вас, вместе с Сэром Сайханом и Сэром Иганом, Ваше Превосходительство, сразу ответил Питэр.
Очень хорошо, найди Сэра Сайхана, и отправь его в мою комнату, приказала она.
На миг бровь Питэра дёрнулась:
Да, миледи.
Она остановила его:
Буду благодарна, если ты будешь держать свои мысли при себе, Питэр, если только не предпочитаешь сменить место работы, сказала Пенни. Она была по горло сыта мнениями и суждениями других людей.
Камергер отвесил ей чёткий поклон:
Как пожелаете, Графиня.
Ждать его ответа она не сталаПенни уже направлялась наверх, к спальне. Захлопнув за собой дверь, она начала снимать с себя слои одежды, выбираясь из платья. Как иногда бывало, её раздражение заставляло её чувствовать стеснённой и ограниченной, и плотно сидевшая одежда лишь ухудшала это ощущение.
К тому времени, как Сайхан постучал в дверь, она уже сняла платье.
Можешь входить, сразу же сказала она, последний раз оглядывая себя в зеркале.
Могучий рыцарь тихо вошёл в комнату, закрыв за собой дверь, прежде чем предупредительно встать, отойдя от порога на несколько футов.
Вы посылали за мной, Графиня? спросил он, игнорируя её намерение, бывшее очевидным из-за её одежды.
Мне нужно сбросить накопившуюся энергию, сказала она ему.
Здесь? скептически сказал он.
А где ещё?
Эта комната слишком мала, и хотя она может предоставить отличную практику ближнего боя, это несомненно приведёт к значительным повреждениям мебели, ровно ответил он, и подчеркнул свой аргумент, обнажив меч, и медленно махнув им.
Пенни подумала немного, но ни к чему не пришла:
Двора для упражнений здесь нет, и мне было бы непристойно упражняться на улице.
Значит, кухня, предложил Сайхан. Она немного побольше, и большинство мебели и вещей там гораздо более прочнее.
«И, в качестве дополнительного преимущества, это успокоит немилосердное подозрение Питэра», подумала она, всё ещё раздражаясь, когда вспоминала выражение его лица.
Хорошо, кивнула она, двигаясь к двери, ясно слышимым образом шурша кольчугойзвук которой больше не приглушался носимым поверх неё платьем.
Ты всё ещё носишь броню под платьем, спросил широкоплечий воин, следуя за ней.
Я снимаю её лишь когда сплю, и то не всегда, ответила она, не оглядываясь.
Мы отвечаем за твою безопасность, парировал он.
Безопасностьиллюзия, сказала Пенни, но эту броню мне сделал муж, и ничего ближе к безопасности у меня не осталось. Я не доверю защиту моей семьи никому другому, добавила она. Затем приостановилась, прежде чем спросить:Это уязвляет твою гордость?
Сайхан ответил несразу, а когда заговорил, то произнёс больше слов, чем она слышала от него за всё последнее время:
Кого-то это может беспокоить, но любой истинный телохранитель был бы рад. Истинного телохранителя в первую очередь должна волновать твоя безопасность.
Я не спрашивала «любого телохранителя», я спросила тебя, повторила Пенни.
Я не могу осуждать себя за то, что ты делаешь в точности так же, что делал бы я.
Глава 5
После встречи с Мёртл я бродил по городу почти два дня. В прошлом я мог бы искать где-то пристанища, но в моём нынешнем состоянии жилище на самом деле больше не было необходимым. Дождь, жар, холодвсё это больше меня не волновало. Я не уставал и не утомлялся, поэтому я просто шёл. Избегать городской стражи было делом лёгким, едва отвлекавшим меня от моей настоящей задачи, которая была полностью внутренней.
Я следовал найденным мной нитям памяти, касавшимся создания сияющих богов. Каждое воспоминание вело к другим, и собирание их в логичное единое целое было лишь вопросом времени. Обнаруженная мной информация, таившаяся в укромных уголках моего разума, порой была шокирующей. А ещё она была грустной. Я наконец-то узнал историю родителей моей дочери, моего предка Мордэкая Иллэниэла и его возлюбленной, Мойры Сэнтир.
Изучая всё это, я узнал тайны, в свете которых мои столкновения с сияющими богами казались смехотворными. Неудивительно, что они хотели уничтожить род Иллэниэл. Их создатель оставил ключи к их погибели неизгладимо записанными в моей родовой памяти.
У меня по-прежнему не было лёгкого ответа на то, как разобраться с Мал'горосом, хотя если то, что я узнал о человеческих богах, было справедливо и для тёмных богов Ши'Хар, то, возможно, была одна личность, хранившая в себе ключ к их поражению.
Однако у меня была более крупная проблема. Мои чувства, мои эмоции, угасли. Вернулась серая пустота, являвшаяся моим существованием в течение последних нескольких месяцев. Единственным оставшимся во мне чувством была глухая тоска, голодвернуть страсть, которую я так недавно обнаружил. Я знал лишь один способ сделать это.
Мой разум всё чаще возвращался к одной и той же мысли, к Мёртл.
Я всё ещё помнил, где находился её дом, и я часто обнаруживал, что бреду по направлению к нему. Меня притягивало воспоминание о её жизненной силе, о её эмоцияхо её жизни. Я хотел ещё.
Поначалу я ругал себя за такие желания. Я знал, что они были глупыми. Я знал, что это было неправильно. Моя трансформация в высасывающее жизнь чудовище заставила меня стыдиться, но по мере угасания моих эмоций угас и стыд. Вина испарилась, оставив меня аморальным и пустым, обладающим лишь неудовлетворённой жаждой.
«Её, наверное, и не хватятся», рационализировал я. «Если я буду делать что-то подобное, то, наверное, лучше придерживаться ненужных людей, на которых всем наплевать». Эта мысль была совершенно логичной, однако я знал, что нашёл бы её отвратительной если бы я всё ещё был способен испытывать отвращение. «Может, если ограничиваться преступниками, то я смогу стать немёртвым вершителем правосудия».
Это могло быть более благосклонно принято моей моральной и эмоциональной стороной, когда я заберу то, что мне нужно. Хотя меня это не особо волновалодаже вина была лучше бесконечной серой смерти моего нынешнего существования. Из моей головы не шёл образ меня самого в роли трагического героя, вечно страдающего и вынужденного охотиться на тех самых людей, которых я хотел защитить. В этот миг это казалось более предпочтительным, почти артистичным, по сравнению с зияющей пустотой, занявшей место моего сердца. Что обо мне подумала бы моя Матушка?
Я почему-то сомневался, что она увидела бы особую разницу между тем, кого я выберу в качестве жертвы. Я всё равно буду чудовищем.
Эта дискуссия часами тянулась внутри меня, пока где-то около полуночи я не обнаружил, что стою у дома Мёртл. Мои ноги привели меня туда без моего сознательного усилия, пока мой разум притворялся озабоченным более глубокими моральными вопросами отнимания жизни для временного восстановления моей человечности. «А что насчёт использования какого-нибудь преступника?»напомнил я себе.
«Да не важно, на самом деле. Ты здесьбери то, что тебе нужно. Единственное, что имеет значениееё никто не хватится. Онапросто шлюха». Моя рука открыла дверь, пока мой разум приложил небольшое усилие, нужное для отпирания защёлки изнутри.
«А Леди Торнбер тоже была «просто шлюхой», да?»
Просто заткнись, сказал я вслух, и шагнул в затенённую внутреннюю часть маленького жилища Мёртл.
Конечно, я уже пристально осмотрел его своим магическим взором, но моё физическое зрение подтвердило то, что я уже узнал ранее. Она была одна, спала на маленькой койке в углу. Здесь был маленький очаг, но огня в нём не горело. Вероятно, она не могла себе позволить дрова. Да и погода сейчас всё равно была достаточно умеренной.
Я осторожно шёл по захламлённой комнате, стараясь издавать как можно меньше шума. Встав, глядя на неё сверху вниз, я замешкался. Следует ли мне начать резко? Или действовать медленно? Я понятия не имел, как будет лучше наверное, медленно, чтобы насладиться моментом.
Протянув руку вниз, я стянул прочь накрывавшее её тонкое одеяло, открыв взору её в высшей степени женскую фигуру, облачённую лишь в лёгкую ночнушку. Даже во сне она казалась усталой. «Может, я оказываю ей услугу». Не в силах больше ждать, я позволил своим пальцам мимолётно коснуться её голой коленки, одновременно снимая щит, который защитил бы её от опасного эффекта моего касания.
Я содрогнулся, когда вверх по моей руке потекло восхитительное тепло, заставив меня покрыться гусиной кожей. Мёртл слегка пошевелилась, натягивая на себя одеяло одной рукой, как если бы ей стало холодно. «Полагаю, так и есть», сделал наблюдение я.
Она тянула одеяло вверх, но моя рука всё ещё была под ним, поэтому я не обратил внимания на её движение. Вместо этого я стал двигать руку вдоль её бедра, эйсар становился тем мощнее, чем ближе я подбирался к её сердцу. Тут её глаза открылись, и даже в тусклом свете она узнала меня, когда её сердце всколыхнулось от страха. Она открыла рот, предположительно, чтобы закричать, но я для неё двигался слишком быстро. Я ухватил её голову своей правой рукой, и, встав на колени, накрыл её рот своим, чтобы заглушить её крики.
Эйсар тёк бурным потоком, затопляя меня подобно золотой реке света и радости. Моя жертва сопротивлялась менее секунды, её тело задёргалось, а затем обмякло, когда она потеряла сознание. Моё сердце забилось, и моё собственное тело будто было в огне, сгорая под волнами удовольствия и энергии. На миг мои мысли сместились к Пенни, но я быстро их задавил. Грусть и раскаяние могут и подождать.
Новое ощущение срочности, страх моей заново пробуждающейся нравственности, заставляло меня насыщаться быстрее. Отбросив одеяло, я прижимался своими губами к её собственным, в то время как мои руки прижимали её обмякшее тело к моему. Я слышал, как сердцебиение Мёртл потеряло ритм, стало неравномерным, но эйсар продолжал с рёвом втекать в меня. Я хотел его весь.
Мама? донёсся голосок от двери. Здесь один из твоих друзей?
Шок, страх, стыд и отвращение прокатились по мне, борясь за первое место в моём опустившемся сердце. Отпустив тело Мёртл, я позволил ей упасть обратно на её маленькую кровать. Ужас не позволял мне развернуться, чтобы взглянуть в лицо стоявшему позади меня ребёнку. «Я убивал её мать прямо у неё на глазах. Что же я за животное?»
Прости, дитя, я не знал, что здесь есть кто-то ещё, ответил я, одновременно возвращая вокруг себя щит, который должен был защитить её от моего тёмного влияния.
Глаза девочки слегка сузились, когда я повернулся к ней лицом. Судя по её внешности, я бы дал ей семь или восемь лет, но трудная жизнь оставила на ней свой отпечаток. Подозрительность крылась в ей взгляде, и я был весьма уверен, что для неё использование слова «друзья» было такой же фикцией, как когда её мать впервые применила его в качестве объяснения.
Я видел, что она уже приметила бессознательность своей матери, когда снова заговорила:
Кто вы? спросила она, начав медленно смещаться в сторону с небольшим намёком на нервность. Мои чувства сказали мне, что в том направлении на полу под тонким одеялом лежал нож.
Я поднял ладони в жесте, призванном продемонстрировать мои мирные намерения: