Что за чудная ночь резни ждет их всех!
- Идем на пляж, - пояснял Якль, - но еще на уступе сворачиваем. Еще две сотни шагов по козьей тропке над берегом. Там есть спуск на уединенную полоску песка.
- Как скажешь, - отозвался Шпилгит. Он замерзал, сжимающие лопату руки немели. Почти стемнело, ветер стал яростным и что есть сил налегал на двоих ходоков. Опустив голову, чтобы защититься от почти горизонтальных брызг мелкого дождя, Шпилгит брел на шаг позади Якля.
Затем, на полпути по тропе над морем, Шпилгит услышал возглас мертвеца, увидел, что тот пошатнулся.
Старуха с всклокоченными волосами вдруг оказалась перед ним, визжа и загребая воздух скрюченными, будто когти, пальцами.
Шпилгит замахнулся лопатой; раздался гулкий звук, когда плоскость штыка врезалась в лоб старухи, словно молот о наковальню. Удар заставил ее полететь в кусты между тропой и берегом.
- Боги подлые? Кто это?
Якль подошел, они вместе пялились в густое переплетение веток. - Убил ее?
Шпилгит облизнул губы, сердце колотилось груди. - Не знаю. Она напала!
- Видел ее прежде?
- Нет, поклясться готов. А думал, что знаю здесь всех.
- Возможно, пришла с моря. Еще одно крушение.
Шпилгит прерывисто вздохнул. - Полагаю...
- Теперь ты убийца, Шпилгит.
- Нет, нет. Это был несчастный случай. Это была самозащита.
- У нее хилые ручонки, а у тебя лопата.
- Она напала, идиот. Ты сам видел.
Якль пожал плечами в темноте. - На меня она не нападала. Но ведь я не сборщик налогов, верно?
- Ладно, давай заканчивать. Мы, может быть, прервали некий кошмар, хотя я начинаю думать - до конца еще далеко. Не смотри так, я невиновный человек.
Промолчав, Якль двинулся дальше, Шпилгит торопливо пошел следом.
Хордило лежал и смотрел, как она одевается. - Так не будет, - сказал он. - Ну, я к тому, что ты была хороша и так далее, но я сыт женами по горло.
Птича Крап глянула на него мельком и втиснулась в стеганый комбинезон с обнажающим грудь разрывом. - А я думала, ты не был женат.
- Именно, и пусть так и остается.
Она встала к нему лицом. - Я была хороша, вот как?
- Я так и сказал, но не принимай слова близко к сердцу.
- Не приму, и знаешь почему? Ты не был особенно хорош. Ты такой волосатый, что мне казалось - я катаюсь с псом.
Хордило скривился. - Так и знал.
- Что знал?
- Что ты захочешь воткнуть в меня пару ножей, ведь я не запал. Но оскорблениями делу не поможешь. Может, на миг-другой, но не надолго. К тому же бабы любят псов, мне ли не знать? Итак, - подытожил он, - не сработало.
- Итак, - смотрела на него Птича, - ты получил ответы на все вопросы.
- Получил ответы на вопросы, что гораздо лучше, чем ответы без вопросов, ведь это пустая трата времени. Ну. Если у тебя тоже есть вопрос, я дам ответ, если вопрос стоящий.
- Нет вопроса, - сказала она, поднимая оружейный пояс. - В отношениях приходит миг, когда слова и сама речь остаются в прошлом. В головах мужчины и женщины все вопросы растворяются среди серой бесформенной дымки. Само время кажется иллюзией. Дни и ночи сливаются, вперед и назад, вверху и внизу, сейчас и тогда - всё пропадает в болоте бесцельного бытия. - Она отвернулась к двери. - Мы достигли этого мига, капитан.
- Я не дурак.
- То есть?
- Ты выйдешь за дверь и тихо ее закроешь, и прижмешься к стенке, и слезы побегут по щекам. Потом ты глубоко вздохнешь и найдешь где-то глубоко внутри решимость идти дальше, одинокая, брошенная и отвергнутая. Но честно говоря, что тебе еще остается? Разбитое, раненое сердце исцелится... лет через десять или двадцать. Так ведется у женщин и, знаешь ли, тем хуже. А у мужчин кожа толще и, знаешь ли, это естественно. От природы.
- Откуда ты такое узнал?
Он пожал плечами, сел и потянулся за штанами. - Все написано на твоем милом личике.
Она открыла дверь и вышла в коридор. Услышала, как лязгает замок, и поспешила вниз. "Боги, когда женщине нужна выпивка сразу после секса, это дурной знак для всех".
На полпути она услышала стук другой двери и обернулась. Из двери высунулась юная женщина, по всем приметам дочка Феловили. - Кто там? - прошептала женщина, спеша к ней.
- Очень уместный вопрос, - отозвалась Птича. - Ты про кого?
- Здоровенные мужики идут по улице. И баба. Твои друзья?
- Здоровенные?
- Великаны!
Птича оттолкнула ее и побежала наверх. Пнула дверь Хордило. - Ты был прав! Я люблю тебя. Я хочу тебя. Давай поженимся! Найдем лачугу за городом, где сможем укрыться и любить друг друга до конца дней!
Хордило стоял, вцепившись в пояс. - Лачугу? Где-то далеко? Уединенную, частную, где никто нас не побеспокоит? Похоже на мою ферму. Не был там с самого... ну, давным-давно. - Он улыбнулся. - У кого тут все ответы?
- У тебя! - вскрикнула она, упадая в объятия.
Крошка Певун открыл дверь гостиницы и шагнул внутрь, немедленно ударившись лбом о притолоку. - Ой, - сказал он, присел и полез дальше. Бросил через плечо: - Мелочь, Малыш, поправьте-ка дверь, ладно?
Двое братьев начали рубить топорами покрытую штукатуркой балку.
- Эй! - заорала Феловиль из-за стойки. - Прекращайте!
- Давно пора, - сверкнул глазами Крошка. - Слишком низко для достойных людей.
- Приседай!
Крошка оскалился. - Крошка Певун не приседает ни перед кем.
- Рада слышать, - отвечала Феловиль, швыряя кружку. Кружка сильно ударилась о левую глазницу, упала на стол, отскочила и зазвенела по грязному полу.
- За это ты умрешь! - заревел Крошка, хватаясь рукой за лоб.
- Сразу? Или сначала вас обслужить?
- Лучше потом. - Щепоть протиснулась мимо брата. - Я хочу пить и голодна!
Блоха пошел к столу, стаскивая местных со стульев и толкая в угол. Обернулся к братьям. - Нашел столик, Крошка!
Пока Мелочь и Малыш, убирая топоры, спешили сесть рядом с Блохой, Хиляком и Комаром, Крошка наставил палец на Феловиль. - Эль. И жрачку. Немедля.
- Заплати. Вперед.
- Крошка Певун ни за что не платит.
- Крошка Певун останется голодным вместе братьями и сестрой. И не только. Им придется сидеть снаружи, на голой земле.
- Боги подлые, - сказала Щепоть Крошке, - отслюнявь пару монет, или она наплюет нам в тарелки.
Крошка с рычанием вынул кошелек. Развязал ремешок, всмотрелся внутрь... Глазки его стали еще меньше.
Феловиль фыркнула, оперлась о стойку. - Не удивляюсь, что Крошка ни за что не платит.
Комар встал и прошел к бару. Оттолкнул Щепоть и шлепнул ладонью по стойке, оставив три сребряка.
Феловиль забрала их. - Наверху есть милые женщины, - добавила она.
- Неужели? - удивилась Щепоть.
Якль привел Шпилгита на полосу песка и битых ракушек довольно далеко от грохочущего прибоя, хотя холодная водяная пыль все же терзала их. Молнии сверкали в огромных, клубящихся над морем тучах, гром соперничал с ревом ветра; Якль сгорбился словно старик, там и тут пробуя почву лопатой. Наконец он выпрямился. - Тут, - сказал он.
- Начинай же копать, - ответил Шпилгит.
- Замерзаю.
- Труд тебе поможет.
- Нет, я становлюсь твердым. Руки едва гнутся. Не могу распрямить ноги. В глазах лед, язык как мороженая бычья кожа.
Шпилгит скривился: - Хватит намекать, что ты мертв. Проклятие! Думаешь, мне тепло? Боги подлые, давай же. Замерзни, какое мне дело? - Он оттолкнул Якля и начал копать слежавшийся, пронизанный ледышками песок. - Если это пустая трата времени, - рычал он, - тебе отсюда не уйти. Копаем тебе могилу, Якль.
- Она тут, Шпилгит. Моя добыча. Мое сокровище. Хватит на проклятое поместье или сразу два, если второе запущено и живет в нем полоумная старуха, кушающая на завтрак летучих мышей. Такая старуха, что ее можно сбросить с лестницы и слуги не зададут вопросов, так что имущество упадет тебе на колени из-за долгов или еще...
- О чем ты бормочешь, во имя Худа? - спросил Шпилгит, сверкнув глазами. - Какая старуха? Какие долги?
- Просто к слову. Я ушел последним, понимаешь, и пусть мыши ей нравились, но мне приходилось варить чай из паутины, но я оставался так долго, как мог, но получил ли благодарность? Ни разу за всю жизнь. Карга плевала на меня и царапала лицо, а ведь подсвечники были мне вместо платы - сама сулила! А она? Схватилась за мешок и все рассыпалось, а она пнула меня в лодыжку и вонзила зубы в горло. Только зубов у нее не было. Они обслюнявила мне шею, Шпилгит, и это было неприятно.
Шпилгит безжалостно рассмеялся: - Ты сбежал от старухи. Боги, Якль, ты так жалок.
- Наверное, она меня отравила. Или прокляла. Или все сразу. Я ждал подобающей смерти, знаешь ли. Простого конца жалкого существования. Я заслужил...
Что-то лязгнуло под лопатой. Тяжело дыша от напряжения, Шпилгит обвел предмет острием штыка, различив выпуклую крышку сундука.
- Вот, - сказал Якль. - Я не врал.
Шпилгит положил лопату и вытащил сундук. Тяжелый - он кряхтел, извлекая его из дыры. - Постой, - сказал он, обнаружив печать на ручке. - Это же сундук Сборов!
- Точно. Я забил сборщика до бесчувствия на дороге в Элин. Канделябром!
- Ты украл налоговые сборы.
- Просто взял назад свое, Шпилгит. Ты ушел из сборщиков, так какая разница? Половина твоя.
Шпилгит вылез из ямы, отряс руки и прыгнул на Якля. - Вор! - Руки сомкнулись на кривой, покрытой ссадинами шее, повалив Якля наземь. Шпилгит встал на колени и сдавил горло, увидел, как уродливо выпучиваются глаза, как синее лицо становится серым. - Теперь ты умрешь по-настоящему! Как и хотел!
Содрогания Якля прекратились, ноги замерли; всякие признаки жизни покинули пятнистое лицо.
Но Шпилгит не отпускал горло, задыхаясь от гнева. - Вор, - повторил он, но уже без сильного чувства. - Посмотри на себя. Желание исполнено, дурак. Это наказание. Законная казнь, верно? Я все еще сборщик налогов - это в моей крови, в костях, в руках. О боги! - Он оторвал руки и отполз от трупа.
Взгляд коснулся сундука, лоб наморщился. "Краденые налоги. На строительство хороших дорог. На уличные фонари. На водоотвод. Но все же человеку нужно правильно улаживать дела. Вряд ли меня примут обратно. Можно стать счетоводом, использовать знания на другой стороне. Милая контора, достойные соседи, процветающий город. Новая одежда. Слуги. Я ли не заслужил за год в Спендругле? Год? Всего один год? А кажется, столетие!" Он пошарил рукой, подтянул к себе сундук и открыл.
Монеты были уложены ровными столбиками, каждая обернута и с ярлычком. Все переведены в одну валюту, сплошь треклятое золото. "Не обычный улов. Не поскребки с деревень, ферм и хижин. Боги подлые, это сбор целого города. Что, Худа ради, сборщик делал на дороге без вооруженной стражи?
Шпилгит, ты глупец. Ублюдок крал деньги, нет сомнения!"
Он уронил крышку. Тело снова прохватил мороз, ведь он уже не копал яму и не убивал Якля. Здесь хватит монеты, чтобы купить Спендругль и земли вокруг, и дурацкую крепость. У него столько денег, что можно нанять армию и вернуться сюда летом, опустошив всю округу. Только этого она и заслуживает.
Шпилгит встал, не отводя глаз от сундука.
Лопата размозжила затылок, он упал лицом вперед. Ноги чуть подергались и застыли, прямые как копья. Якль оглядел простертое тело. - Говорил же, я мертв! - крикнул он. - Нельзя убить мертвеца! Говорил!
Бросив лопату, он встал на колени и положил сундук обратно в дыру. "Погодит до весны. Слишком холодно для путешествия". Суставы застыли, каждое движение сопровождалось мучительным скрипом.
Якль засыпал яму, потом оттащил Шпилгита в полосу прибоя. Пнул труп в бурлящую пену и проследил, как море тянет его, унося между утесов.
- Убийства налоговиков, - бурчал он. - Можно неплохо зарабатывать на жизнь.
Забрав обе лопаты, он двинулся в селение.
Ведьма Хурл выползла из кустов, встав на четвереньки. Кровь вяло капала со лба, почти сразу замерзая. Нужно отдать должное Шпилгиту: реакция у него молниеносная. Но какая разница. Против девятерых у него ни шанса, и время воистину пришло.
Что-то пробормотав, она перетекла. Тело расплылось, завывая от боли, и через миг девять котоящеров появились среди густой, душной дымки. Ветер унес запахи. Тела ее были хилыми, но полными злобной ярости. Она скользнула вперед, крутя хвостами. Девять поджарых тел-членов шли по следу.
В "Королевскую Пяту". Начнется там, и там же завершатся многие отложенные дела. Скорее всего, жители собрались в одном месте, а значит, не придется ей охотиться по домам и хижинам, в свинарниках и конюшнях. Нет, все они толпятся в "Пяте", скрываясь от бури, взаимно согреваясь и потея.
Она сделает из гнусной таверны могилу, заколдованный склеп, и пусть стены сочатся кровью бойни, в воздухе носится многоголосое эхо воплей, стонов и предсмертного хрипа.
Когда она подбежала ближе, взгляды снова упали на пятно света в крепости. Ярость зашипела как жир на сковородке, глотки открылись, шипя и плюясь, встали все зазубренные чешуйки на хребтах.
Там, прямо впереди, вход в "Королевскую Пяту".
Она прыгнула на барьер. И была отброшена. Бессильная ярость наполнила тела. Когти выползли и прорезали ветер, глубоко прочертили промерзшую грязь. Она глядела на дверь, желая, чтобы та взорвалась. Но дверь сопротивлялась ее власти. Хурл завизжала девятью глотками.
Слыша высокий визг снаружи, Феловиль содрогалась. - Ветер сошел с ума! Эй, ты, выпей еще!
Щепоть со смехом приняла кружку, следя за пляшущей рукой. - Блестящая идея, - заорала она. - Таверна на корабле! Нужно было сделать так годы назад!
- У тебя больше нет корабля, - сказал Крошка, красные глазки обежали зал и снова озабоченно уставились на груди Феловили. - Вы все пьяны, - пояснил он. - Оттого вы и колышетесь, а пол кренится, а фонари так и качаются. - Рыгнув, он прижался к стойке, чтобы быть ближе к грудям, и заговорил с ними, грустно улыбнувшись: - Знаю, вы старенькие и все такое, но это делает вас еще отчаяннее, а отчаянные женщины по мне.
- Думаю, только такие и клюют, - отозвалась Феловиль. - И знай, что мне всего тридцать один год.
- Ха, ха, ха!
- Ну, если заплатишь, - продолжала она, не реагируя на презрение, - покажу тебе молодость моей души и еще кое-что.
- О, - сказал Крошка. - Я тебе тоже кое-что предложу. Ха, ха, ха!
- Слышите ветер? - Щепоть встала лицом к двери. - Как будто голоса! Ведьмовские вопли! Гнусные карги летают на черных ветрах! - Она озиралась, хмурясь при виде бледных лиц и сгорбленных спин. - Ветер навел на вас ужас!? Бестолковые, худшие моряки в жизни! Свистать всех на палубу! Штормовые паруса зарифить! Рубить якоря! - Она рванулась к Феловили. - Хочу женщин!
- Это она может, - кивнул Крошка, - это сохраняет девство, а мы обещали маме, что сохраним ее целой и нрафственной.
Феловиль пожала плечами. - Иди наверх и найди себе одну.
Щепоть, запинаясь, побрела по лестнице.
Феловиль глядела на Коршку Певуна. - У тебя маленькие руки, - сказала она.
- Вовсе не маленькие.
- Слишком маленькие в сравнении с телом, - объяснила она. - Ничего хорошего это не обещает.
- Крошка ничего не обещает, - кивнул он, глядя на груди. - Крошка делает чего захочет и с кем захочет и, пока они делают что сказано, все будет путем.
- Они сделают чего захочешь, - согласились Феловиль. - Спорим, тебе хочется увидеть их голенькими?
Крошка улыбнулся.
- Ну и ладно. Вот сделка. Вы все на вид крепкие, и это хорошо. Надо убить кое-кого в крепости.
- Убивать я могу, - сказал Крошка. - Лучше любого. Да, спроси любого убитого. И не одним мечом. Владею колдовством. Некромантией. Джисталь, Демидрек, Верховный Маг: выбирай любое звание, это я.
- Еще лучше. Ведь наша крепость полна колдунов. Лорд Клыгрызуб Когт и его гости. Бочелен и Корбал Броч.
Крошка, казалось, хотел попятиться. Лицо его потемнело. - Ага, эти. Но кто такой Клыгрызуб Когт?
- Местный тиран, - пояснила она.
Крошка крякнул. - Отличное имя.
- Он так считает. Значит, сделка? - Она расправила грудь. - Получишь их во всей красе. Но сначала поубиваешь всех в проклятой крепости.
- Это мы сумеем. Это мы и собирались сделать.
- О. Тогда...
- После того как убьем всех вас, - продолжал Крошка. - Но мы сделаем наоборот. Сначала в крепости, потом вас, но только после того как мы с тобой... сама понимаешь... сделаем что мужчина с женщиной делают. Розовое.
- Чего?
Крошка покраснел: - Розово-голое. Сама понимаешь.
- Ты этого самого никогда еще не делал, я права?
- Конечно, делал!
Однако Феловиль покачала головой. - Если б делал, то понимал бы: твою сестрицу никто не назовет девственницей, хотя она занимается этим самим с женщинами.
- Думай что брешешь! - зарычал он, хватаясь за меч.
- Да ладно, не бери в голову, Крошка. Иди и поубивай всех наверху, если сможешь. Гаддова крепость.
- Да! А потом мы вернемся и убьем всех вас!
- Надеюсь, прогулка вас протрезвит, - сказала она, оглядывая всех в равной степени пьяных братьев Крошки. - Мозги вам понадобятся.