И надо всем царит ослепительно белый шпиль Ойлоссэ. А у его подножиядве светящиеся точки. Древа. Их видно отовсюду.
Серебряный свет становится ярче, всё белое кажется серебристым, а лестницы снова ведут вверх, мимо садов и зданий, и на широкой мраморной скамье сидит он, в длинных серебристых одеждах или они просто белые? Его длинные черные волосы не перехвачены ничемКоролю не пристало носить простой обруч, а корону он надевает лишь изредка. Он приветливо наклоняет голову, и
Чернота. Ледяные скалы вонзаются в черное небо, словно зубья. Безжалостный блеск звезд.
Силуэт: мрак чернее самой тьмы.
Игневный крик Короля:
Не смейте! Он мой!
Они оба очнулись. Аглон, вечер. Кузнечики трещат.
Белег молчал, закусив губу. Келегорм смахнул что-то со щеки мошка, наверное.
Прости. Как ни подумаю о немвсегда вспоминаю.
Перворожденный не ответил.
Нолдор взял его за плечи:
Прости. Хотел показать тебе Тирион, а вышло
Нет-нет,Белег уже овладел собой.Ты ни в чем не виноват. Н-не за что простить прощения. Я я всегда уважал его, хотя хотя наши пути были различны.
Синдар прошелся, стряхивая пережитой ужас.
Послушай, Келегорм. Я должен чем-то отдарить тебя. Что ты хотел бы увидеть? Скажи.
Тот пожал плечами:
Не знаю. Впрочем я не спрошу тебя ни о землях, ни о временах, ни об эльдарахпокажи мне то, что ты любишь так сильно, как я люблю навек оставленный нами Тирион.
Нет ничего проще. Гляди.
Серебристый туман Завесы. Для дориатца это не морок, а череда светлых видений: призрачные лица, деревья, аркады Шелест листвыуже реальной, зеленой. Буки и клены, могучие дубы и стройные ясени, серебристые осины и белоствольные березы. Дорога идет берегом Эсгалдуина, ивы склонились над рекой и полощут в ней свои косы.
Вдали высятся исполинские деревья. «Меллорны»,догадывается Келегорм, хотя он никогда прежде не видел их в Белерианде.
И вот перед ними холм, поросший лесом? замок? Где кончается скала, увитая плющом, и начинается рукотворная стена? Где зелень растет сама, а где ее искусно направили умелые руки? Здесь нет резьбы, нет орнаментов, без которых не мыслит красоты нолдоры,здесь лишь рисунок природных линий, но он ярче и выразительнее естественного.
И ещевлажная тишина, иначе не назовешь. Сон и дремота. Лориэн но не мир видений, а дивная греза наяву. Греза о том, что в мире нет войн и убийств, нет ненависти и вражды, нет ярости и гнева, а есть лишь счастье и покой, покой, поко
Я чуть не уснул в твоем Дориате,беззлобно усмехается Келегорм.Сразу видно, что тут королевамайэ Ирмо. Хотя ваша идея сделать лес естественнее самой природы мне понравилась. Надо будет братьям рассказать Но вот чего я не пойму: как ты живешь в этом сонном царстве?
Как живу?улыбается Белег.Вот, смотри, как я живу.
На развилке ветвей листва была гораздо гуще. По нижним веткам можно было легко взобратьсябудто по лестнице, а дальше ты оказывался в листве то есть в отверстии в полу.
Пол был сплетен из веток. Из живых, зеленых веток. Стены и потолокиз них же. Идешь по этому странному дому, и ноги по щиколотку утопают в зеленых побегах. Стены тоже густо поросли живым ковром.
В этом странном доместол, кресла, полки но только ни один из них нельзя подвинуть: всё это часть дерева. Всё сплетено из живых, зеленеющих ветвей.
И всё изрядно заросло за то время, что хозяин отсутствовал.
Ты сделал всё это сам?!
Ну да. Что в этом удивительного? Ваша стихиякамень, нашаживое дерево.
Конечно, понимаю. Но скажинеужели твой дом пустует, когда тебя нет?
Мне не на кого оставить его. Мои друзья выезжают за Завесу со мной.
У тебя нет ни жены, ни невесты?
Нет,Белег пожимает плечами.Может быть, я слишком люблю Дориат, чтобы в моем сердце осталось место и на одну-единственную.
Келегорм молча кивает.
Синдар вопросительно смотрит на него:
А ты? Почему не женишься ты?
Сейчас? Сам понимаешь: война.
Ну и что? Ручаюсь, в тебя влюблено немало девушек. Я видел твоих воительниц. Что, все до одной замужем? Не верю. А для них ты наверняка
Перестань. Откуда вдруг такая забота о моем браке?
Белег кладет свою ладонь поверх его:
Я объясню. Ипостарайся понять меня. Я всё-таки старше не только тебя, но и твоего отца.
Я слушаю.
Келегорм, много десятилетий мы охотимся вместе. Я сотни раз видел тебя в бою. Ты яростен, словно пытаешься освободиться от чего-тои не можешь. Ты не чудищ бьешьты рубишь и рубишь те узы, которыми опутан с детства. Ты сам говорил, что вырос в ненависти и боли,и именно это ты хочешь уничтожить. И не можешь, потому что не схваткой освободиться от ненависти. Ты ждешь любви. Ты ищешь ее. И если бы ты ответил да просто заметил бы чувство хоть одной из
Хорошо. Я объясню,Келегорм нахмурился.Белег, я не слепец. Я замечал притворялся, что ничего не вижу. Мне мало любви, перворожденный. Мне нужно большее. Я не хочу терпеть рядом с собой женщину просто потому, что она любит меня. Ради жены мне придется жертвовать своей свободойхотя бы частью ее, и я не согласен на это.
Он помолчал и добавил:
Разве только если бы она не просто любила меня. Если бы она любила свободу так же сильно, как я. Воительница или нетневажно, но не влюбленная и милая, а дерзкая и решительная. Такая, чтобы была готова пойти со мной хоть в пасть к Морготу Впрочем, соберись я в пасть к Морготу, я бы такую жену запер бы на три замка А она бы всё равно сбежала, чтобы быть рядом со мной, особенно в смертельном риске!
Он рассмеялся и договорил:
Я не встречал такой девы, Белег. Может быть, ее и на свете нет. Наверное, я влюблен в мечту
Дориатец нахмурился, размышляя. Да, столь решительной девы он не знал. Но та, о ком он сейчас думал, была похожа на птенца орлав яйце. Почти невозможно угадать, что таится под ровной и гладкой скорлупой. Милое дитяи не более. Еще не распустившийся цветок. Душа, еще не осознавшая саму себя. Но Перворожденный ощущал, что рано или поздно эта девочка разобьет скорлупу, и вот тогда
Белег отчетливо понял, что мечтает поженить лорда Аглона и принцессу Дориата. «Он бы помог этому птенцу войти в мир и расправить крылья. Она бы помогла Неистовому снова стать Благородным. Если есть во всей Арде пара, которую Единый предназначил друг другу, то этоКелегорм и Лучиэнь».
С уст Белега уже готово было сорваться «я знаю такую девушку, о которой ты говоришь»но дориатец вовремя представил себе свой грядущий разговор с Тинголом. «Сказать ему, что нолдор, сын Феанора, обагренный кровью тэлери,это подходящий жених для его дочери?! А если не спешить? Убедить Элу позволить Келегорму приехать ко мне не в Менегрот, а в мое гнездо? Дать ему увидеть Лучиэнь? Если я прав и если онипара, то им хватит и одного взгляда Да, но что потом? Тингол не простит Келегорму Альквалондэ, а Келегорм не простит ему этой гордости»
Белег молчал, с отчаяньем понимая, чтоне судьба. Брак Келегорма и Лучиэни невозможен.
А как хорошо бы было
Вечер. Пир. Песни.
Хозяин и гость сидели поодаль, не принимая участия в общем веселье. Друзьям хотелось наговориться впрокпока есть возможность.
А где Мегвен?спросил Белег, долго и безуспешно разглядывая собравшихся.
Она оставила нас,вздохнул лорд Аглона.
Погибла?!
Нет, нет. Просто забрала дочь и уехала куда-то на юг. Кажется, в Оссирианд. Я не знаю.
У них с Райво была дочь?
Да И Мегвен сказала, что потерять и отца и матьэто слишком для ребенка.
Понимаю.
Я я пытался ее удержать. Просил остаться в Аглоне. Говорил, что больше никогда не пущу на охоту. Но она
Дориатец кивнул, ответив не словами, а волной сочувствия.
А кто-то из воинов тем временем пел:
Под чужим недобрым небом
Нам цена невелика.
Вы ушли в такую небыль,
Что могилы не сыскать
Для меня всегда было загадкой, как воительница может печь хлеб,проговорил Белег позже.Но в ее лембасе было такое тепло Видно, она сильнее многих стремилась к мирной жизни.
Потому и стала воином,кивнул Келегорм. Потом усмехнулся:Не странно ли, что мы говорим о нейживой, будто о погибшей?
Тем временем хор гремел:
Не станет наси мир не обеднел.
Мы не стремимся умереть,
Но мы привыкли к слову смерть,
Страшнее оказаться не у дел!
Мне стыдно, что янеучтивый гость,вздохнул Белег.
Что случилось?
Ничего, просто я никогда не смогу ответить на твое гостеприимство тем же.
Не самая большая потеря в моей жизни,дернул углом рта Неистовый.Не переживай. Ерунда.
Ерунда? Ненависть Элу к вам я бы не назвал ерундой.
Ненавистью больше, ненавистью меньше,отмахнулся Келегорм.Что ж, я никогда не приеду в Дориат.
Элу никогда не простит вам Альквалондэ, а вы никогда не признаете это своей виной
Виной, говоришь?прищурился Неистовый.Да, виной это я не считаю. Бедой, горемно не виной. Послушай меняи постарайся понять нас. Ты же не Элу Тингол.
И песня эхом отражалась от стен:
На моем клинке не прочитана вязь,
Перепуталась нитьтолько не порвалась.
На клинке узор из кровавых полос
Три столетья с лишним, так повелось!
Да, мы силой захватили корабли. И в этом было мало хорошего. Да, при этом мы убили или ранили многих тэлери. И это было еще хуже. Но ведь мы начали не с нападенияс просьбы. И корабли нам были нужныдля праведного дела.
Можно ли мостить путь к правдеубийством?глухо спросил перворожденный.
На словахконечно, нельзя,пожал плечами Келегорм.Но у нас не было выбора. Когда Ольвэ отказал наминаче мы уже не могли поступить. И тэлерия хорошо понимаю их. Не согласившись отдать добром, они тем более не хотели отдавать, когда мы напали. Безумная беда, когда сочувствуешь убитым тобой
Не знал, что тытак
Я вот что тебе скажу. Резня в Альквалондэужасное преступление, за это было проклятие Мандоса, ненависть Тингола и тому подобное. Но ведь убито было не так уж много, итолько державшие оружие. Но нас за это все называют самыми злыми словами. А когда я со своей дружиной уничтожал орочьи поселения в этих горахвсех, до последнего младенца, не различая мужчин и женщин, воинов и нетникто не осудил нас. А разница?
Келегорм засмеялся, не разжимая губ.
Точнее, разница как раз есть!зло добавил он.
Но тэлери не сделали вам ничего дурногопопытался возразить Белег.
Вот тэлери-то нам дурное и сделали! они отказали в просьбе, хотя знали о нашем горе. А орки этих горони нам не навредили ничем. Не успели, не смогли. Да, от них натерпелись вы, синдары, но мы перебили этих тварей отнюдь не из мести за ваши тяготы.
Перворожденный молча покачал головой.
Келегорм решительно продолжал:
Вот я и хочу сказать тебе: великий подвиг отличается от подлого убийства отнюдь не причиной битвы и не числом трупов. Он отличается только одним: судьями. Если судья скажет: убили моего друга или, упаси Эру, родичаубийца будет проклят во веки веков. Если судья скажет: убили моего врагато убийцу назовут героем.
Иногда мне страшно слушать тебя,проговорил Белег.Неужели для тебя нет разницы между убийством эльдара и убийством орка? Неужели ты утратил способность различать Свет и Тьму?
Тьма была убийцей нашего короля, а Светпричиной этого,жестко ответил сын Феанора.Так в чем разница между ними?
И словно подхватив последние слова лорда, аглонцы пели:
То ль богам войны молиться,
То ли войны проклинать,
Только длинной вереницей
Всё идет за ратью рать
Умирать.
Белег зажмурился, сжал кулаки и резко выдохнул:
Ты ошибаешься. Ты лишь на словах утратил различие Тьмы и Света. Ты говоришь: для тебя нет разницы между эльдаром и оркомно на самом деле это не так. Говори что угодноно ты бьешься против Тьмы и ради Света. Я сотни раз видел тебя в бою. Я знаю, кого ты выбираешь себе во враги.
Не стану спорить с тобой,примирительно улыбнулся тот, кого некогда звали Учтивым.
Белегу отчаянно не хотелось уезжать из Аглона. Перворожденный явственно ощущал: останься он здесьему удастся стать опорой Келегорму в его метаниях. Именно тут, в спокойной жизни крепости (насколько жизнь Аглона можно назвать спокойной), а не в бесконечных охотах, когда Неистовый топит в крови чудищ свою тоску и боль.
Но уезжать было надо.
Они ехали шагом. Вдвоем. Был вечер, тучи пасмурного дня медленно расходились, и на западе разгоралось зарево. Синдар и нолдор, глядя на закат, видели совершенно разное. Для Келегорма алые просветы меж тучами были ранамитой незаживающей раной, которую в далеком Амане нанесли их народу; а зарево Лосгар, вечно полыхающий Лосгар.
Для синдара же это была просто изумительная красота. Он придерживал коня, чтобы полюбоваться, как далекие, дальние и почти совсем неразличимые горы из серо-голубых становятся сиреневыми, а потомрозовыми, светло-оранжевыми, бледно-алыми Это было чудо, недоступное жителю лесов. И как любое чудооно длилось лишь несколько мгновений.
Пик утеса на пару шагов загородил всадникам закатно уже не было ало-оранжевого сияния, лишь лиловые сумерки.
Видение четвертое. Менегрот
Мы себе придумаем праздники,
А за нас решает война.
Белег.
Одного этого негромкого обращения было достаточно, чтобы Куталион мог отчетливо предсказать, о чем с ним хочет поговорить Тингол.
Собственно разговор был уже излишним: Белег твердо решил, что против воли Элу он не пойдет. Это не раз и не два было обговорено с Келегормом, который каждый раз прощался с дориатцем как навсегдаи отнюдь не потому, что Куталион мог погибнуть.
Белег, понимаешь ли ты, какой опасности подвергаешь себяи всех нас?
Но не попытаться переубедить Тингола следопыт не мог.
Элу. Я знаю, что онипрокляты. Я видел это Проклятие во плоти. Искажение, которое живет в нолдорахв лучших из них!страшнее, чем все рассказы о Резне в Альквалондэ.
Он взглянул королю синдар в глаза и продолжал:
Но, Элу, я чувствую, я знаю: они борются с Искажением в самих себе. Без помощи извнеИскажение победит. Но я все эти века пытался помочь им и мне кое-что удалось.
Постоянно рискуя жизнью.
Элу, стараниями дружины Келегорма Химлад стал безопасным.
И поэтому вы теперь заезжаете в самое сердце Нан-Дунгортеба?
Что в этом дурного? Мы убивали чудовищ, которые
Которые не угрожали никому из эльдар. Тывоин Дориатарисковал жизнью заодно с этим н-нолдором!последнее слово Тингол выплюнул, как ругательство.Ты нужен Дориату, а стал безрассуден, стал искать бессмысленных подвигов.
Элу,тихо сказал Белег,ты мой король, и ты вправе мне запретить покидать пределы Дориата. Я не стану перечить твоей воле. Но об одном прошу тебя: не
Он чуть не сказал: «не оскорбляй моих друзей», но понял, что это будет чересчур.
не суди мои поступки.
Послушай меня, Белегуслышали они мелодичный голос Мелиан.
Королева приблизилась к ним, окутанная серебристыми туманами, будто тончайшей тканью. Капельки росы блистали в ее волосах ярче алмазов, а под ногами майэ Ирмо, казалось, не гнутся травы.
Белег, я вглядывалась в твою судьбу и скажу тебе: следующая твоя встреча с Келегормом станет причиной гибели вас обоих.
Ты слышал?резко спросил Тингол.Я не допущу, чтобы
Моя королева, ты хочешь сказать, что мы с сыном Феанора убьем друг друга?переспросил Куталион, с дрожью понимая, что подобное вполне возможно.
Нет, Белег. Ни один из вас не нанесет другому смертельной раны, и всё жекаждый погубит другого.
Следопыт опустил голову. Говорить стало не о чем. Осталась лишь одна просьба:
Мне нужно предупредить Келегорма, чтобы не ждал меня к охоте. Я только выеду за Завесуон услышит мое осанвэ.
Тингол и Мелиан не стали возражать: им лучше лучшего было известно, что ничья мысль не могла проникнуть через чары владычицы Дориата. А позволить Белегу попрощаться с этим более чем неподходящим другом вообще-то, лучше обойтись без этого, но раз Куталион так переживает.
Пр-роклятье!Келегорм швырнул кубком о стену.