Удобно устроившись на скрипучем стуле, Тром вытянул костлявые ноги и сдержанно захихикал.
Дело прошлое, Брамир, мальчик мой. Как я и говорил тебе прежде, кости эти не простые, а то, что знака одного не хватает, так то только тебе на спасение. Несколько полнолуний назад, далеко на юге, за жемчужным морем, была большая война. Жил там на острове благородный король. Знатный был самодержец, звали его Тахруцарствующий библиотекарь. Мой дед был у него во служении. Но об этом позже. О древних камнях, тех самых, пригоршню которых ты сейчас разбросал по столу, ходили большие толки да легенды. И Тахру верил этим легендам так, будто была это великая истина, действительно наследие богов. Во все края слал король своих послов и магов, чтобы те искали древние знаки. Собирал по крупицам некогда разбросанные нейфами родники силы. Собрал все, кроме одного знака. И так возвысился Тахру над прочими, что не осталось на земле равных ему в могуществе и силе. Камни предсказывали будущее, проясняли прошлое. Помогали найти скрытые сокровища, древние храмы. Почуяли тогда отрешенные нейфы, что еще немногои найдет Тахру последний камень и обретет власть над их мятежными душами. Неволить станет и звать из мира духов, где нейфы пребывают в полном отрешении от мирских дел. Они не боги, но уже не люди. Они не маги, но и не стихии неразумные. Они отрешенныенейфы. Сила их так велика, как морские волны, и так же ничтожна, как капля воды. Древние знаки на этих камешкахэто символы власти, рабские цепи для нейфов и ступени к восхождению древних богов.
Заподозрив, что надумал Тахру повелевать нейфами, стали они науськивать магов и колдунов на бунт. Своим громогласным шепотом стали плести заговоры, сея в темных людских душах страх и злобу, затаенную на короля. Тахру остался один в своем каменном дворце, когда войска неприятеля двинулись штурмом в его обитель. Лишь горстка верных людей стояла рядом с королем. Мой дед был среди них.
Семь календарей длилась чудовищная битва. Все отказали в помощи Тахру, даже древние боги, к именам которых он взывал, стоя на коленях у алтарей. Будь у царствующего библиотекаря последний символ, то не было бы границ его могущества. Но сила этих камней проявлена только ночью. Луна правит этим Архом. Днем при свете солнца камни теряют силу. Только в игре, в которой ты большой мастер, луна я солнцезнаки не великие, на самом деле они лишь определяют любой расклад. А там, далеко на юге, так же как и на далеком севере, есть дивные острова, где полгода длится ночь, а полгода день, полгода лето и полгодазима. В ночную пору верх брал Тахру. Армия у его ворот стенала от лютых метелей и иссушающего зноя, тонула в проливных дождях и блуждала в густом тумане, десятками камней календаря не видя над головой чистого неба. А нейфы нашептывали магам все больше заклинаний, вливали все больше сил, истощая землю.
И тогда, почуяв, что не совладать ему больше с отрешенными, Тахру написал завет и отдал камни моему прадеду, чтобы тот ушел за море и спрятал камни. Сами нейфы найти камни не могут. Богам, по-видимому, нет дела, а среди людей не стало тех, кто смог бы постичь их силу. Сколькие поколения магов пытались воссоздать древние знаки, но все у них было пустое. Предок мой сказал тогда, что придет время и камни сами найдут себе проводника. Сами решат, что делать. Мои годы на закате, Брамир. До тех пор пока в этом Архе не хватает одного знака, вся их сила несет в себе только лунную сторону. Не стоит думать, что это сторона зла. И в ночи и во мгле порой случаются добрые мысли и поступки. Но добро делать куда накладней, чем вершить зло. Магия луны, которой сейчас подчинены камни, слишком соблазнительна. Без одной костяшки баланс сил нарушен.
Отдавая их мне в руки, ты приговорил меня к смерти! не выдержал я. Любой князек, король, жрец или маг, сами боги и нейфы с ними за честь почтут лично оторвать мне голову и заполучить вожделенные знаки. Это ж проклятие! Приговор! Обреченность!
Не было на моей памяти мига, когда ты использовал на злое дело силу костей. Невежды думают, что если они начертают на куске дерева древние знаки, так ничего с того не будет, многие пробовали, да ни у кого не вышло. Да просто веры не было. В своем завещании Тахру отказался от всех своих почестей и силы. От власти камней и соблазнов. Он написал, что многие будут пытаться найти солнечный знак и в тот миг, когда он все же найдется, боги явятся за своим даром и унесут его в свою обитель. И настанет на земле их власть, и простят они тогда мятежных нейфов за то, что ввергли легковерных людей в заблуждение. И восстанет из небытия город семи богов, и зацветет пустыня, и воцарятся мир и процветание. Падут алтари духов, низвергнут жрецов-отступников. Найденный последним солнечный знак возвестит пришествие богов. Так сказано в завещании короля Тахру, царствующего библиотекаря. Последнего мага, с которым говорили камни.
Но камни говорят голосами нейфов, мятежников, восставших против воли богов.
Нейфы их ученики, их порождение, напомнил Тром. Кому еще ответствовать перед знаками богов, как не ученикам?! Нейфыпсы! Знаки боговплеть для псов!
Не боишься гнева отрешенных, старик?
В мои годы, сынок, боишься только, что рассвет, который ты видишь, может стать последним
И где же теперь искать этот последний, солнечный знак? Символ «Солнце»?
А как же проклятие, смертный приговор? Иль не страшно уже?
А ты не злорадствуй, старая лиса! Коль втянул меня в это дело, так просто теперь не отвертишься! Говори, где последний знак!
А кто ж его знает. Я свое дело сделал. Я нашел достойного, хоть и не по роду, но все же передал тебе камни, Брамир. Я был игрок похлеще твоего, не без помощи камней, как ты теперь понимаешь. Только чистый сердцем может удержать над ними власть. Вот тебе, олуху, и везло в игре как заговоренному.
Задал ты мне задачку, старая развалина. В такую историю втравил, как бы теперь из нее с головой на плечах выйти.
Камни подскажут, хихикнул старик. Слушай.
Что было толку злиться, изрыгать проклятия и сквернословить. Тром слишком стар, чтобы мои жалкие угрозы смогли напугать его. Этот старикашка лишь почешется от моих проклятий. Он уже втравил меня в игру. Теперь осталось только выйти достойно, как и подобает хорошему игроку.
Неужели нейфы настолько провинились перед богами, что и по сей день рабы этих камней и ответствуют перед всяким, кто вопрошает?!
Перед всяким? удивился Тром и захохотал пуще прежнего, раскачиваясь на стуле. Это ты то всякий! Нет, мальчик мой, не перед всяким, перед тобой. Скольких великих магов держали в руках эти древние знаки, но нейфы молчали. Сколько достойных проливали кровь за право прикоснуться к тому, что божественно по происхождению, но нейфы молчали. А перед тобой, Брамир из Хариди, нейфы молчать не в силах. Ты избран, и даже не богами, и не вольными стихийными духами, не людьми, а звездами! Светилами ночного неба, от которых произошли и сами боги! Ты родился под таким стечением звездных хороводов, что ни один нейф не в силах будет утаить от тебя истину. Звезды избрали тебя! Некогда боги вырезали знаки на упавших с неба осколках звезд! Вот и осталось за небом право решать
Немного раздраженный таким долгим рассказом, таким откровением старого пройдохи, я сгреб в охапку все магические камни и подтянул к себе, как вдруг, словно раскат грома разверз небо и десятки молний ударили прямо в сердце.
Я не бывал в этом месте прежде, но почему-то сразу признал в нем родовой замок Иридина Гурымея. Я и раньше знал о великом жреце только по слухам, а сейчас смотрел на него как на давнего знакомого, скорее недоброжелателя. Маг стоял на высокой крепостной стене, у зубчатых макушек бойниц, и о чем-то громко говорил с согбенными слугами и чиновниками. Во внутреннем дворе замка отмечалась суета и беспокойство. Солдаты выносили из подвальных помещений через узкие калитки погребов арсеналы оружия и доспехи. Мастера на заднем дворе запрягали лошадей, крепили оглобли к большой осадной катапульте, готовя ее к дальней дороге. Небольшие обозы с припасами и ополченцами притихли у моста и главных ворот, закрытых наглухо. Семеро слуг с побледневшими от страха лицами поднимали по лестницам дюжины больших корзин, наполненных свежим, сырым мясом. Солдаты поодаль от своего повелителя подтягивали корзины к себе и, накалывая на пики огромные шматы окровавленных туш, вознеся над головой, сбрасывали их на внешнюю сторону крепости.
Я словно потрогал ногой легкий воздушный поток, как бы проверяя на прочность, словно шаткую балясину, и уверенно оперся на ветер, смещаясь чуть вправо. Там под высокими стенами, выложенными белыми камнями, бесновалась не одна сотня Ши-фу. Омерзительные твари зычно вопили, подпрыгивали в воздух, ловя на лету брошенную жертву. Падали вниз, вцепившись зубами в сочные куски мяса, катались в грязи, отнимая друг у друга ломти приношений.
Отвратительные создания с бурой, почти черной кожей, покрытой короткой, лоснящейся шерстью. Внешне отдаленно напоминающие человека, они имели длинные когтистые лапы, костлявые и подвижные пальцы, как на передних конечностях, так и на задних. Загнутая бугристой дугой спина сужалась от плеч к бедрам и плавно вытягивалась в длинный гибкий хвост с костяным наростом на самом кончике. У горных королей были очень сильные челюсти, острые как бритвы, длиной в мизинец взрослого человека клыки. Вытянутая пасть чем-то напоминала собачью, но раздутые ноздри и уши сложной формы все же делали их в большей степени человекоподобными, нежели родней псов. Старые охотники рассказывали мне когда-то, что горные короли боятся солнечного света, предпочитают выходить из своих пещер по ночам, наводя страх и ужас на округу.
Не раз и не два я слышал от егерей, что Ши-фу видят в темноте, и я им верил. Именно это обстоятельство заставляло меня чаще скрывать подобную же способность у себя. Обычно Ши-фу живут стайками, не больше десятка. Достаточно прожорливые, чтобы истребить всю живность на добрый десяток тысяч колен в округе. В голодные годы, в засуху или наводнения они не брезговали и падалью и даже стервятниками, что так неосмотрительны в своей охоте.
Здесь было несколько сотен обезумевших тварей, прикормленных жреческой прислугой и дворовыми смотрителями.
Я смотрел на Гурымея. Не было сомнений в том, что это был он. Я отчетливо видел свежие шрамы на лице, некоторую изможденность. По приходе в свой замок маг даже не успел переодеться после долгой дороги. Так и остался в рваных лохмотьях. Но как же так?! Ведь на моих глазах полыхая, словно факел, их корабль валился на острые скалы, в бездну вечных ледников! Как мог выжить человек после такого стремительного падения. Мало того, что выжитьеще и почти догнать нас. У меня даже не было сомнений в том, что та картина, что предстала моему взору, это не отражение прошлого, не возможность будущих событий, это происходит сейчас, в данный момент, в данную меру. Я видел солнце, только-только коснувшееся горизонта, видел звезды, уже вспыхнувшие на востоке на черной полоске неба. От этого места всего один конный переход до тех самых каменоломен, рудников, которые мы частично разорили сегодня днем. А значит, Гурымей не успокоился! Он идет по следу, словно азартный охотник.
Совершив небольшое усилие, я проплыл в потоке ветра и приблизился к магу, который говорил уже намного спокойней с одним из жрецов родовой обители.
Я упустил его в Филадее. Не смог в полной мере оценить, насколько велика угроза! Быть может, он туп и темен, но камни, что достались ему неведомо как, невольно помогают нечестивцу. Нам нельзя недооценивать их силу, и потому я намерен пресечь эту ересь и стереть в пыль ничтожество! Как ловко, однако, все было разыграно, Кой-Хару. Под самым носом у храмовых смотрителей, у библиотекаря, которого я лично приказал казнить за ересь. А ведь старик предупреждал меня, открыто, не таясь, что грядет восхождение богов. Старик был провидцем, астрологом высокой школы, он знал свое дело, а я велел казнить оракула только за то, что считал его слова ересью. А он не отрекся, не стал просить о помиловании и, даже уже ожидая удара жерди палача, взывал к моему разуму и просил прислушаться к его словам. Я был слеп! Я виновен перед этим мудрым жрецом, который отдал жизнь за мое просветление! Я, Иридин Гурымей, казнил оракула, возвестившего о бедах и проклятии. Что ответишь мне, Кой-Хару?!
Отличить безумца от праведника под силу лишь великим духам, что посылают нам их в качестве испытания. Вы все сделали правильно, мой господин. Я рад, что в битве с обезумевшим капитаном вам удалось уцелеть. Теперь мы учтем все прежние промахи и будем вдвое осмотрительней и осторожней. Большим подспорьем станут мерзкие Ши-фу. Я уже послал за человеком, который считается большим мастером в деле заклинания этих бестий. Примкнув к нашей армии, они сослужат хорошую службу. Тем более что таких тварей не жаль пускать вперед войска, для острастки несговорчивых князей, что попытаются остаться в стороне от этой священной битвы.
Кому бы ни принадлежали теперь древние камни короля Тахру, жреческий орден четырех алтарей должен заполучить их во что бы то ни стало. «Свирель ветров» поможет нам опередить самозванца! Чурма, старый еретик, изгнанный мной многие календари назад, сотрясаясь от страха, отдал мне ее во благо алтарей! Мы соберем армию и отправимся в Полхию. Там нас поддержат многие из князей, так что самозванцу на его корабле не будет дано возможности даже коснуться земли. Мои силы не безграничны, Кой-Хару, верный мой наместник, но я намерен компенсировать их жертвами во славу великих духов, благословивших нас на эту святую войну.
Най! прошептали мне небеса раскатами тысяч громов, заволакивая взгляд густым туманом, волнистой пеленой облаков.
Я чувствовал омерзительный, душный запах, от которого судорогой сводило горло и хотелось кашлять и фыркать. Запах вставал комом в горле, не давая возможности вдохнуть полной грудью, словно бы прерывал каждый вздох, превращая его в судороги и муку.
Я лежал посреди каюты в груде опрокинутой мебели. Затылок болел невыносимо, голова гудела, словно пчелиный улей. Тром и Хаджин склонились надо мной, тыкая мне в нос флакончик с душной солью.
Смотри-ка, очнулся, хмыкнул Тром и сел прямо на выщербленные доски. Я уж думал тебе от таких судорог кости переломает.
Ты бессердечная скотина, Тром, выдавил я из себя хриплое проклятие. Мало того что я от этих твоих камней стал хуже припадочного, так ты еще и мучаешь меня этой вонючей дрянью.
Слышал бы ты, капитан, как ты только что кричат, словно мы со стариком тут тебя по живому резали, буркнула Хаджин и присела рядом, положив мою голову себе на колени.
Камни показали мне настоящее. То, что сейчас происходит не так уж далеко от нас.
Что ты видел?! оживился Тром и подполз ближе.
Гурымей, верховный жрец четырех алтарей и великий инквизитор, не погиб в горах. Он жив и уже в своем родовом замке с несколькими сотнями горных королей, прирученных и покорных как верные псы. Он знает, что камни у меня, он идет по следу. У него «Свирель ветров», которую он взял у Чурмы, когда-то им помилованного. Кто этоя не знаю. Судя по всему, тот самый человек, о котором нам рассказывали. Отшельник, что живет в башне обелиска.
Когда-то, много календарей назад, Чурма занимал место верховного жреца, прошептал Тром. Если он отдал «Свирель ветров» Гурымею, то, стало быть, и время, которое мы пытались выиграть, теперь не наш союзник. Где бы мы ни прятались, Гурымей нас все равно найдет. «Свирель ветров»это жезл, повелевающий ветрами. Стихиями воздуха, которые присутствуют везде, куда бы мы ни отправились.
Я устал от твоих загадок. Тром. Мне надоело улепетывать, словно подстреленный заяц со стрелой в заднице, в неизвестность, в пустоту, где нет ничего определенного. Я не знаю, как он смог выжить, как приручил горных королей, как догнал нас. Я хочу избавить себя от этой обузыдумать о том, что мне не интересно, отвечать за то, что мне чуждо.
Это твоя судьба, мой мальчик. Это наследие твоих звезд, тех самых, несчастливых, или, быть может, благословенных звезд, под которыми тебя угораздило родиться. Куда бы ты ни бежал, как бы ни прятался, избавлением от твоих страданий станет только смерть!
Нет уж, старик! Без боя я не сдамся! Где Пай?!
Да он спит уж давно, время позднее, капитан, прошептала Хаджин, приглаживая волосы на моем вспотевшем лбу.
Старик словно бы и не участвовал во всем происходящем, все так же невозмутимо вытряхнул пепел из трубки и стал забивать свежим душистым травяным сбором, который он выменял у купца Дамила. Заткнул пробкой флакончик с душной солью и втолкал мне за пояс.
Воистину говорят, что нейфы сами себе выбрали проклятие.