Я встретился взглядами с Элайни. Мне показалось, что она меня уже ждала и знала, зачем я пришёл.«Не подходи. Ты все испортишь»,раздался ее голос в голове.
Я замер на полпути.
«Нужно поговорить»,ответил я так же мысленно.
«Я знаю. Время пришло. Жди»,ответила она.
Я ждал. Нетерпеливо, посекундно теряя остатки терпения. Злился, наблюдая за вежливым и неспешным разговором Карима с хладными.У меня было ощущениеони не закончат говорить никогда.
Наконец Элайни встала из-за столакороткий прощальный кивок и мысленное послание для меня:
«Следуй за мной».
Мы вышли из дворца на дикий, свирепый мороз. Снег под ногами не просто хрустел, а трещал и лопался как стекло. Элайни была в легком струящемся платье. От вида ее мне становилось ещё холоднее, я затянул капюшон куртки на голове, закрыв рот и подбородок так, что остались одни глаза. Потянулся энергией к земле, стараясь поскорее согреться, но не сильноглавное, не вспотеть, иначе будет еще хуже.
Куда мы идем?спросил я Элайни.
«К источнику».
Зачем нам к источнику?
«Она тебя ждёт»
Я остановился.
«Кто ждёт? Марана?»мысленно спросил я у неё.
Губ Элайни коснулась легкая улыбка, она окинула меня сощуренным взглядом.
«Ты ведь сам все знаешь»,она кивнула, призывая двигаться дальше.
Какое-то время мы шли молча. Я не мог сейчас думать о Маране и о том, зачем хладная ведет меня к источнику. Интересовало меня совсем не это.
Арни,начал я.Вы знаете кто он?
«Знаю,раздался спокойный голос в моей голове,и о тебе знаю. Ты носишь его настоящее имя. Ты его одолжил или забрал навсегда?»
Вопрос меня разозлил.
Всего бы этого не случилось, если бы вы сразу вернули его семье.
Элайни молчала, продолжая идти.
Почему вы не вернули его на материк?резко остановившись, с горечью в голосе повторил я вопрос.
Элайни тоже остановилась, сочувственно улыбнулась:
«Ты сам знаешь ответ. На материке его бы убили. Но теперь ему ничего не угрожает. Верно?»
Я молчал. Элайни кивнула, приглашая продолжать путь.
И что я должен теперь делать?неуверенно начал я.Забрать его на материк, рассказать, что он настоящий Азиз Игал?
Губ хладной снова коснулась тонкая улыбка:
«Ты сам знаешь, как правильно поступить».
Я молча злился. На Элайни, на Арни, на Зунара, из-за которого я стал Азизом. Но на самом же деле я прекрасно понимал, что это глупо. На самом деле ни на кого-то конкретного я не злился, а, скорее, на судьбу-злодейку, что поставила меня перед таким непростым выбором. Я не знал, как поступить. Я очень хотел поступить правильно, но в таком случае я и сам всего лишусь. Да черт, меня ведь за такое и казнить могут или души лишить. Я ведь самозванец! А если дело дойдет до повторного теста ДНК? Тогда сразу станет ясно, что я просто самозванец, а еще и темный ракта. Черт!
Ему здесь будет лучше,жестко сказал я.
«Верно,Элайни посмотрела на меня с сочувственной улыбкой:он не знает, каково на большой земле, поэтому будет всегда считать, что здесь ему лучше, чем там».
Да не будет ему здесь лучше!с горечью воскликнул я.Что это за жизнь такая: в пещере? А на улице, как в морозилке! И что его тут ждёт?уже тише добавил:Он последний наследник богатого древнего рода. Ему здесь не место.
«Тоже верно,Элайни не смотрела в мою сторону,мы живём куда дольше вас. Арни вряд ли сможет завести здесь семью и прожить полноценную жизнь. Он обречен на одиночество».
Ты издеваешься?в конец разозлился я.Почему ты со всем соглашаешься?
«Я не могу влиять на твоё решение. Ты должен сам сделать выбор. И какое бы решение ты не принял, оно будет правильным».
Впереди показался источник, большая пирамида, покрытая толстым слоем обледеневшего снега. Яркий луч энергии, бьющий из основания, казался непривычным. Он был куда ярче, шире, мощнее уже виданных мной.
«Ты должен войти один»,Элайни остановилась.
Какое-то время я нерешительно топтался на месте, глядя на чернеющий вход в пирамиду. Терялся в догадках, думая о том, что ждёт меня внутри и почему я должен войти один. Какие-то странные мысли крутились в голове в этот миг. Словно я знал, что, стоит мне войтии моя жизнь изменится навсегда. И даже не сама жизнья изменюсь. Как объяснить это чувство, ни моя чакра головы, ни разум не находили ответ. Да и устал я искать ответы. Одно я точно зналвесь мой путь, вся жизнь, начиная с того момента, как я попал на Хему, вела меня сюда, к этому месту. Я зашагал вперёд.
Задрал голову, вглядываясь в серое полярное небополярный день длится полгода, а по ощущениям уже давно за полночь. Я чувствовал спиной, как Элайни провожает меня взглядом. А впереди тьма входа в источник манила неизвестностью.
Здесь шакти своей мощью пронизывала все вокруг: столько энергии, столько силы, как нигде на Хеме.
Я шагнул внутрь, внезапно стены вспыхнули синими неоновыми символами. Пол под ногами также засиял неоном, стоило только ступить. Было так тихо, что я слышал биение собственного сердца. А впереди виднелось далекое сияние источника. Он дышал теплом, он манил и звал.
Словно заворожённый, я шел к источнику. Не знаю, откуда, но я знал, что нужно делать. Я начал раздеваться, складывая одежду в угол, она мне пригодится после.
У источника холода я совсем не чувствовал. Тепло, исходившее от него, согревало, тянуло окунуться, как притягивала теплая ванная после долгой прогулки на холоде.
Словно в трансе я шагнул в источник. Тишина, покой, расслабление. Я чувствовал себя как бы закутанным в вату, будто я и сам был из ваты. Лёгкость и безмыслие.
Шакти пронизывала каждую клетку, энергия беспрепятственно текла по каналам, поглощая меня и возрождая каждую секунду. Словно пульсирующее солнце во мне. Вспышка блаженства, затем затишье и покойи снова вспышка блаженства. Точно я ощущал пульс самого мироздания.
Вдруг все изменилось. Я и так был ослеплён светом источника, а тут вдруг и вовсе вспыхнуло так, что, казалось, мне мгновенно выжгло глазницы, хотя и боли я не ощущал. А затем меня поглотила тьма.
Дух перехватило. Дыхание спёрло в груди, ибыло ощущение, что я задыхаюсь. Меня куда-то уносило на ошеломительной, сумасшедшей скорости. И только я собрался запаниковать, как все резко стихло.
Гора Меру, селение презренных у реки Шишира
Хижина, сколоченная на скорую руку, не спасала от сквозняков. Сквозь дыры в крыше то и дело просачивалась вода во время дождей.Лачуга больше походила на сарай для скотины, чем на жилье. Небольшое помещение, где, кроме кровати и стола в углу, больше ничего и не помещалось.
В хижине всегда было сыро. Даже в тёплую погоду здесь было неуютно. Каждую ночь становилось все холоднее, близилась зима, и Амалии приходилось укрыватьсявсем, во что можно было укутаться. В ход шла любая ветошь, обрезки, лоскуты, которые Амали старательно сшивала в одно полотно.
Но Амали достойно и без роптания принимала неудобства. Она жива, она смогла спрятаться от орденаэто главное. К тому же она не собиралась оставаться у презренных навсегда. Как только придет время, она покинет это место.
Теперь Амали звали Умми и она совсем не была похожа на себя. И выглядела она именно так, как и полагалось презренным. Длинные густые волосы были обрезаны варварским образом и сейчас походили на слипшиеся грязные сосульки. На спине появился горб, который Амали соорудила из бюстгальтера и платья, в котором бежала из дворца Рамов. На затылке ещё не зажившие ожоги от кислоты, которой Амали выводил метку Накта Гулаад. Такой же шрам, но уже поменьше, на ягодицеметка судшанта Халов.
Ее красивое лицо теперь едва ли можно было назвать таким. Чёрные синяки под глазамиАмали их поставила себе сама камнем. И без то6о опухшее от синяков лицо, делали еще более безобразным накладки из ваты за щеками. А ещё она отлично владела мимикрией, которой обучали всех послушниц Накта. Немного выпяченная нижняя губа и подбородок, хмурые брови, неуклюжая походкаи вот из красавицы девушка превратилась в несуразную дурнушку.
И все же, как только сошли синяки, серые раскосые глаза, выглядывающие из-под слипшихся волос, выдавали ее красоту. Но, к счастью, даже мужчины презренные с мутациями и врожденными уродствами лишний раз на Амали не смотрели и уж тем более в глаза ей не заглядывали. А некоторыетакие отморозки, как Ханил и Бори вовсе то и дело старались напомнить ей, что она выглядит чуть лучше, чем ракшас.
Амали в селение презренных приняли со скрипом. Староста хотел прогнать горбатую девушку.
Мало голодных ртов нам что ли? После переселения нам и самим бы не сдохнуть тут с голоду.
Но мы не бросаем своих,возмутилась одна из женщин.Одной ей зиму не пережить.
Старейшина окинул Амали мрачным взглядом:
Что ты умеешь?
Много чего,шепеляво, подражая простецкому говору презренных, ответила она.
Шить умеешь?
Амали закивала. Шить она не просто умела, она делала это искусно. В монастыре юных Накта обучали всем женским премудростям.
Хорошо,сказал староста,сошьешь мне тулуп и, если мне понравитсяостанешься.
Амали дали кусок дубленной овечьей шкуры и иглу с нитками. А к утру она вручила старосте отлично скроенный и пошитый тулуп.
С тех пор, несмотря на то, что в поселении презренных её встретили едва ли дружелюбно, она жила тихо и спокойно. Шила себе потихоньку, штопала старые изношенные одежки, перешивала заношенные мужские рубахи в детские, из старых лоскутов делала теплые накидки. За это презренные ей приносили ей еду и мелочи, необходимые для быта. Даже вот хижину ей сколотили. Правда, явно не очень старались.
Одна проблема огорчала Амали. Отсутствие горячей ванны, да и вообщевозможности нормально помыться в селении не было. Днем, когда женщины ходили купаться на речку, она, конечно же, не могла пойти с ними. А ночью было так холодно, что от одной мысли о купании, Амали начинала дрожать. Большая бадья, в которую можно было набрать горячую воду, принадлежала старосте, и купались в ней исключительно мужчины, приближенные к старосте.
Спасалась Амали только тем, что в дни, когда шел дождь, плохая крыша пропускала целые струи воды, и она могла обтереть тело намыленной мокрой тряпкой. Вот только привыкшая к уходу нежная кожа после таких процедур начинала жутко чесаться и шелушиться, но это все равно лучше, чем купаться ночью в холодной реке.
И вот, как назло, уже вторую неделю не было дождя. А сегодня утром Тиссаженщина, которая приносила Амали ткань, одежду, требующую починки или перешивки, сделала ей замечание.
Смердит от тебя, дорогуша,поморщилась она.Мыться надо, а то провоняешь нам и одежду всю. Ты чего с остальными купаться не ходишь?
Стыдно мне,буркнула Амали, опустив глаза.
А вонять не стыдно?!возмущённо всплеснула руками Тисса.
Амали молчала, думая: как бы ей выбрать время, чтобы на реке не было никого, и помыться. Но днем такое время было выкроить практически невозможно. Кто-то все время стирал, носил воду в ведрах, ловил рыбу. Тисса же расценила ее молчание по-своему.
Если утром приду и ты будешь так же вонять,брезгливо скривилась она,за волосы потащу тебя к реке, и сама как следует выстираю. Ты же женщина! Где такое видано, чтоб от женщины несло, как от свиньи!
Амали промолчала, потупив взгляд. Но в тот же день она решилась отправиться к реке ночью и наконец, нормально искупаться. Пусть даже в ледяной реке. Может быть, это вовсе не так страшно, как она себе придумала.
Глубокой ночью, когда в селении все стихло, Амали поднялась с постели, взяла тонкий обмылок и чистое бельё, которое сшила себе из обрезков накануне и направилась к реке.
На карауле сегодня были Бор и Ханил. Жестокие ублюдки, которых даже местные женщины старались обходить их стороной. Амали сразу поняла, что они собой представляют, и предпочитала держаться от них подальше, боясь попасть под горячую руку. Бор звал ее горбатая и противно ржал. А Ханил обзывал уродиной и однажды даже швырнул в нее камень. Пока что они над ней только насмехались, стараясь, чтобы издёвок не видел старейшина. Но она прекрасно понимала, что эти двое легко могут перейти от насмешек к реальным действиям.
В ночной мгле Амали не было видно, поэтому, пригибаясь и ступая бесшумно, она шмыгнула через кусты и быстро через лаз, в обход заставы, покинула селение. Когда она убедилась, что ушла достаточно далеко и ее никто не увидит, наконец, смогла расправить спину, перестать хромать и идти уверенно и быстро, легко ступая по песчаному берегу вдоль реки.
Ночь была туманная и холодная. Амали намочила руку, проверяя водукак она и думала, вода была ледяная. Можно бы было разжечь костёр, чтобы после купания просушить волосы и обсохнуть, но на это она не решилась, боясь привлечь внимание.
Наконец, собравшись с духом, Амали быстро скинула с себя одежду, размотала и сняла накладной горб. Сняла амулет Авара, предусмотрительно спрятав его под валунслишком ценный артефакт, чтобы купаться в нем или бросать под открытым небом.
Распрямилась, расправилась, потянувшись всем телом, словно кошка. Холодный ветер касался кожи, поднимая по всему телу волну мелких мурашек. Потом без раздумий решительно бросилась в воду, пока вкрай не озябла. Она мылась торопливо, так быстро, насколько только была способна. Терла неистово тело намыленной тряпкой, дрожала и стучала зубами. Окунувшись с головой, вынырнула, намылила голову, еще нырок. Холодная вода, казалось, колола кожу тонкими иглами, и Амали спешила поскорее закончить. Вдруг ей показалось, что она услышала чей-то голос.
Амали замерла, вслушиваясь в ночные шорохи и звуки. Вроде бы никого. Показалось.
Она нырнула в последний раз, вынырнула и бросилась на берегскорее вытереться и согреться, и вернуться в хижину под тяжелое, пахнущее затхлостью, но теплое одеяло.
Но только он сделала шаг, как неподалёку отчётливо хрустнула ветка. Амалиотступила на шаг назадодеться она не успеет.
Эй, Ханил, ты посмотри, кто тут у нас!голос Бора, противный смех.
Амали бросилась обратно в реку, залезла в воду по шею, чувствуя, как подскочил пульс, о холоде как-то быстро позабылось. Кинжал, ракшас, кинжал остался на берегу!
Горбатая, ты что ли?двое появились из-за кустов и теперь насмешливо глазели на Амали, у которой только голова торчала из воды.
Амали не отвечала, молила мысленно богов, чтоб эти двое скорее оставили ее в покое и ушли. И в то же время он знала, что все тщетно. Они не уйдут.
А что ты по ночам моешься, горбатая?заржал Бор.Боишься, что других баб тошнить начнет от твоего вида?
Амали молчала, чувствуя, как коченеют руки и ноги. Среди презренных телесные уродства были не редкостью, но эти ублюдки почему-то прицепились именно к ней. И ответ Амали знала: потому что она чужачка. За других есть кому заступиться, поэтому эти два ничтожества оттачивают свои комплексы на ней.
Вылезай из воды,велел Ханил, что-то злое и кровожадное мелькнуло в его взгляде.
Нет, уходите,как можно спокойнее сказала Амали.
Да выходи, не бойся,по-звериному оскалился Бор, подошёл, присел, разглядывая ее маленькими глазами из-под тяжелых бровей.
А мордашка у тебя ничего, если умыть,без тени насмешки сказал Ханил, все с той же кровожадностью глядя на Амали.
Она опустила глаза, отступила еще на шаг, уходя глубже в воду. Сделать рывок, добежать до кинжала и прирезать этих ублюдков.
Ничего?!громко заржал Бор.В темноте-то и старуха может красоткой показаться.
Бор подошел к одежде Амали, пнул ногой тряпки, из них выкатился накладной горб.
А это что?!удивлённо воскликнул он, и только было наклонился поднять, как Амали оттолкнулась от дна и рванула на берег.
Кинжал уже был близок, там под одеждой, стоит прыгнуть, просунуть руку, схватить...
Грубые, сильные пальцы ухватили ее за плечи и отшвырнули на землю. Амали вскрикнула, ухватившись за ушибленный локоть. Удар в живот тяжелым растоптанным ботинком заставил согнуться пополам. Потом ее резко подняли, встряхнули. Злой щербатый оскал Ханила. Животный дикий взгляд, жадно шарящий по ее нагому телу.
А вот ты какая!насмешливый, похабный голос Бора прозвучал над ухом, грубая рука больно сжала грудь.
Не нужно, прошу,как можно тише и жалобнее сказала она. Нужно казаться слабой.
Амали ощутила дыхание Ханила на своей щеке, он был слишком близко, разглядывал ее так пристально, что она закрыла глаза и сглотнула, интуитивно опасаясь встретить его звериный взгляд снова. Бор кружил волком вокруг, пока Ханил ее держал.
Ты смотри! И горб пропал, и ноги погляди какие, и задок... М-м-м! А что ж ты уродкой-то прикидывались? Прячешься, поди? Порешала кого-то из знати? А?