Верно.
Брезгуют.
Шэрре нравилось вдыхать воздух столицы, когда Туманы поднимались выше. Там, где она прежде жила, облака были не такими густыми, потому никто не ценил свободу дыхания, но здесь её понял бы каждый. Каждый из тех, кто смотрел в спину и шипел злые знаки соболезнования. Ей становилось просто смешноони даже не могли определиться, плохо это или хорошо, служить самой королеве Каене. С одной стороны, до ужаса страшно, с другойзато можно спокойно продолжать существовать, не борясь за выживание. До того момента, разумеется, как королева будет недовольна. Но понимали ли они на самом деле, что происходило там, за стенами дворца? Понимали, какие чары сконцентрировала в своих руках ненавистная правительница?
И почему не могли просто свергнуть её? Неужели на магию Каены не хватило бы силы у всего мира? Но где этот весь мир взять? Слабые, слабые мужчины, каждый из которых мечтал оказаться тем самым, единственным. Нельзя прерывать королевскую династию, к тому же, кто тогда ими будет править?
А Королева Каена никогда не произведёт на свет наследника. У неё было достаточно случайных связей, чтобы это стало фактом.
Королева Каенапуста. И сердце, и чрево её.
Удивительноно лучше всего было на кладбище. Здесь туман не цеплялся клочками за крыши строений, не хватался за далёкое прошлое измученных эльфов. Ему просто не за что было держаться, и никто не протягивал руку, чтобы ухватить его покрепче и вернуть обратно, на родину. Тут было так легко дышать, что Шэрра была готова захлебнуться невообразимо чистым воздухом. Даже лучше, чем в её деревне.
И только потом она понялапотому что здесь росли Златые Деревья. Много. Удивительно, на территории всей столицы она не встречала ни одного, а тут, казалось, они монолитами защищали от туманов всех покойных Вечных.
На этом кладбище Каена хоронила всех, кого убила. Оно разрасталось, прорывалось на поля, где прежде эльфы сажали что-то, где росла пшеница, где колосились чужие труды и чужое счастье. Теперь ничего не осталось. Да и способно ли что-то пробиться сквозь монолит земли, когда ни капли дождя не может выбраться из бесконечной бури Тумана?
Нет.
Не способно.
Но Златые Деревья защищали только Вечных. Королей и простолюдинов, что собрались здесь, под сенью одной и той же смерти, и не могли вернуться обратно. Соберись они, может, и убили бы Каену, не позволили бы ей одурманить умы каждого в Златом Лесу, но было уже слишком поздно.
Рэн стоял у крайней могилы. Над нею ещё раскинуло свои громадные ветви Златое Дерево, такое большое и древнее, что Шэрре показалось, будто она никогда такое не видела.
Девушка замерла. Ей следовало пройти дальше, но она не в силах была не остановиться. Вечный притягивал. Она понимала, почему так мечтала добиться его взаимности Каена. Может быть, он единственным оказался, кого она и вправду любила? Кровавая королева, кровавый вечныйпочему бы и нет?
И вправду.
Почему нет?
Рэн, коротко поприветствовала она его, останавливаясь совсем рядом. Он обернулся, заступая спиною могильную плиту, на которой не было ничего, кроме нескольких эльфийских рун. Имя. Шэрра и не посмотрела на него; она не могла отвести взгляда от его пылающих травой глаз. У Каены были такие же, только мертвее. У Рэнаещё не до конца погасли, в нём плескалось где-то далеко-далеко желание жить.
Шэрра, улыбнулся он ей в ответ, расправив плечи. Маска грусти была прикрыта маскою приятной встречи, и ни разу, подумалось эльфийке, он даже не попытался оставаться настоящим. Ему незачем. Она понимала, что с такой королевой, как Каена, быстро отвыкают от искренности, она и сама о ней постепенно забывала, но ведь можно было, наверное, попытаться притвориться Только вот он этого не хотел.
Шэрра его в подобном порыве отлично понимала.
Она мягко склонила голову набок, словно пыталась понять, что происходит. Мужчина рассмеялся, хрипловато и дерзко, а после посторонился, открывая что-то, являя пред её ясные очи, и она почувствовала, как по спине прошёл холодок.
Что это? прошептала она.
Это могила моей супруги, ответил Роларэн.
Но девушка не могла отвести взгляд от рун, обозначавших имя. Шэрра. Её собственное, такое странное, дикое и острое, что можно было уколоться и никогда больше не вылечить оставшуюся царапину. Или это была бы довольно глубокая рана? Трудно предполагать. Шэрра старалась не задумываться.
Она несмело шагнула вперёд и протянула руку. Рэн не стал останавливать, дождался, пока девушка опустится на колени, пачкая великолепное платье, а после даже отступил на несколько шагов назад. Оставлял её наедине с могилой, что не принадлежала ей, но могла.
Шэрра.
Эльфийка не могла отвести взгляд от пылающей надписи. Не могла отвернуться в сторону, не могла ни прищуриться, ни закрыть глаза. Эти красиво выведенные руны притягивали её к себе, и казалось, что стоит только коснутьсяи она что-то познает.
- Она
Она похоронена, начал Рэн, оборвав вопрос, под моим деревом. Роларэниэль. Лежит здесь уже много лет, наверное, скоро истлеют даже тонкие эльфийские кости. Или, может быть, я преувеличиваю. Она может быть под этой каменной плитой в первозданном видея ведь не видел, как её хоронили. Каена могла расщедриться на заклинание, сохранившее молодость Шэрры столько лет спустя.
Он умолк на несколько мгновений, но нарушить эту тишину эльфийка не имела права. Она чувствовалаэто искрами скользило по коже, что мужчина ещё не закончил собственный расказ. Вот-вот он вновь примется шептать эту дивную сказку о самом страшном, что однажды случилось в её жизни.
Я воевал. В очередной раз, улыбка на его губах была горькой. Признаться, когда вернулсядаже почти не удивился, увидев её здесь. Её убила Каена. Она не пила её кровьона никогда не пьёт кровь женщин, потому что та слишком слаба. Она убила её не от жажды власти, даже не от того, Рэн закрыл глаза, что она её ненавидела. Она не убирала соперницу. Она делала мне одолжение. Она дарила мне её смерть. Смотрела, как вытекает, капелька за капелькой, из Шэрры жизнь, наслаждалась тем, как угасало что-то в её глазах, вдыхала аромат крови. Она не наслаждалась её смертью, по правде, до такой степени сильно, онапросто смотрела, ждала, что когда это закончится, она получит, что хочет.
Не получила.
Нет.
Ты любил её?
Шэрру? Нет. Каену? Рэн усмехнулся. Безумно. Но нельзя сказать, чтобы эта любовь могла вместить в себе плотские утехи. Ничего из этого. Просто Это нельзя даже назвать чувствами. В них слишком много боли и ненависти, в них слишком много осталось теперь лишнего, того, что она сама туда привнесла. Я никогда не любили не буду любить, её как женщину. Того, что во мне есть, было для неё слишком много. Или слишком мало. Моя жена, Роларэн говорил совсем тихо, когда я только-только вёл её под Златыми Деревьями под венец, казалась мне самой большой драгоценностью на свете. Но она сама всё это разбила. Она сама показала, сколько в ней ненависти. Сколько боли. Сколько жути. Как же она мечтала о том, чтобы наша дочь либо была нормальной, либо хотя бы мёртвой. Она не могла убить её самостоятельно. Тогда изолировала её от материнской любви, оставив только осколки отцовских приходов.
Зачем ты рассказываешь мне об этом? Шэрра обернулась к нему. Меня зовут так же, как её. Мы похожи?
- Да, кивнул Роларэн. И нет. Разве это важно? Может быть, будь ты на её месте, всё сложилось бы иначе. Моя бедная больная дочь бродит по этим коридорам. Её призрак. Она говорит со мной. Она касается моего плеча. Она пытается мне улыбнуться. И она при этом всё равно остаётся мёртвой.
Было ли это формой безумия? А может, он действительно заточил покойницу в призрак, не отпуская её?
А дочь убила тоже Каена?
Да, без сомнений ответил Роларэн. Да, она убивала её день за днём, выпивала по капельке, по глоточку. Она не пила её кровь. Она делилась её кровью. Она налила её в мой бокал и предложила сделать глоток и поклясться в вечной верности. Но нет. Её кровьяд, а яВечный. Моя кровьтоже яд. Сколько б Каена ни пыталась её получить.
Шэрра зажмурилась. Трудно было понять, о чём он говорил, и она, казалось, ничего уже не понимала. Не понимала, что совсем близко застыла та самая опасность.
Если б она подождала ещё несколько месяцев, прошептал Рэн, если б она тогда не оставила мне одну только могилу после супруги, может быть он запнулся. Может быть! Я стараюсь не загадывать наперёд, не представлять себе, что случилось бы тогда. Она бы сломила меня иначе.
Каена?
Он не ответил. Только вновь зажмурился и словно даже на несколько секунд забыл о том, как этодышать. А когда вновь поднял взгляд на Шэрру, то был до ужаса безмятежным, спокойным, словно никогда не сталкивался ни с каким злом в собственной долгой и кошмарной жизни. Он смотрел сквозь неё, и взгляд этот физически невозможно было ощутить. Казалось, она превратилась в прозрачную тень.
Роларэн видел прошлое. Видел его в потерянных карих глазах. В чужой зелени, такой яркой, такой уставшей, словно летняя трава, измученная солнцем.
Шэрре казалось, что она чувствует чужую ненависть. Не Рэнаон не мог просто пронзать её таким кошмарным, таким болезненным взглядом. Она вдыхала этот аромат, распространявшийся по воздуху, вдыхала бесконечный аромат крови и понятия не имела, откуда он мог взяться. Ведь здесь, в конце концов, не было труповне было трупов достаточно свежих. И все они покоились в своих могилах.
Рэн повернулся к каменной плите. Вновь его взгляд сосредоточился на надписи. И тогда Шэрра заставила себя посмотреть на громадное Златое Дерево, что высилось над могилойи поняла, что было не так.
С него не сыпались Златые Листья. Не обжигали короткими ударами мёртвой надежды кожу. Не оставляли огненные маленькие следы на пальцах, на тех обнажённых участках, которые не прятало тонкое платье.
Все вокруг деревья облетали. Они ещё сдерживали кое-как Туманы, но всё равно были скорее следом прошлого величия. А Роларэниэль сверкал чужой болью, силой своих могучих ветвей и громадных листьев.
Роларэниэль оставался единственным живым деревом во всём этом громадном Златом Лесу.
* * *
Год 120 правления Каены Первой
Зачем он мог понадобиться Мастеру? Причин могло быть много, но хоть бы одна из них сводилась к чему-то хорошему! К тому же, пальцы всё ещё в пустоте чувствовали гладкую кожу без единого шрама.
Это неправильно. И если Если все эти гадкие шутки от Громадины Тони и прочихправда, то нельзя. И даже не только по моральным устоям, не потому, что Рэ было гадко об этом думать. Существовала причина глубже, дикая, страшная тайна, которую он вряд ли посмел бы кому-то открыть. И в первую очередьМастеру.
Но ужин закончился, сокурсники ушли, не тыча пальцами в спину только потому, что за порядком наблюдал вездесущий Фирхан, а Рэ, опустив голову, побрёл в сторону тренировочного зала.
Быть может, Мастер заболел? Его не было сегодня за ужином а рядом так отвратительно смеялись "готовится", что хотелось растерзать собственными руками. Но для этого надо было иметь силу и умение, а Рэ не мог похвастаться ни первым, ни вторым.
В зале было тихо. Свечение исходило откуда-то изнутри, хотя ни свечи, ни лампы парень не заметил. Только тонкую Мастерову палицу, прислонённую к стене, да бесконечные ряды оружия.
О палице ходили слухино Рэ сейчас старался их игнорировать. О собственной судьбе и о том, что ему, однако, предстояло, думать было легче, отбросив в сторону все предположения и мысли остальных. По крайней мере, так не возникало этой дикой безысходности и желания убежать. Он пришёл в Академию за защитойи научиться чему-то самому. Если его и здесь не смогут научить, если и здесь, на противоположной стороне мира от эльфийского королевства, таилось зло, то куда же бежать? Где он тогда сможет найти свой временный приют?
Рэ подошёл к оружию ближе. Простое дерево, но теперь, вблизи, ему казалось, что оно буквально истекает капельками сока. Он протянул было руку, пытаясь прикоснуться, но что-то останавливалоневидимая стена в сознании.
Я бы не советовал этого делать, промолвил Мастер. Рэ обернулсямужчина стоял всего в метре от него, привычно спокойный, но сбросивший брезгливую равнодушную маску. Не то чтобы от него веяло теплом, а от изменений в облике стало хотя бы немного спокойнее Но всё же.
Почему? спросил Рэ. Отступать было некуда, в конце концов, за спинойпалица, впередиМастер.
Яд, пожал плечами мужчина.
Потому вы всё время в перчатках?
Потому я снимаю их каждый раз, когда беру эту палицу в руки, улыбнулся вполне искренне Мастер. Он отступил в сторону, словно осознав, что парень так и не отойдёт от оружия, а после, чего хуже, ещё и коснётся его хотя бы кончиком пальца. Яд смертелен, я б не советовал рисковать.
Я не буду, пообещал Рэ, словно от его ответа в самом деле что-то зависело. Вам важно, чтобы я выжил?
Почему бы и нет? Я не хочу становиться врагом ещё и в глазах Фирхана, хватит мне любимой группы Миро, пожал плечами мужчина. Разве это важно?
А зачем вы позвали меня сюда? Или это тоже не имеет значения?
А имеет?
Мастер смотрел на него таким спокойным, таким равнодушным взглядом, что сердце на мгновение остановилось. Наощупьни единого шрама. Но глазами-то он видит, не слепой!
Эльфа в лесу может поймать только эльф.
Но Рэ молчал о своих подозрениях. Молчал, пока ничего не предъявили ему самому.
Старшие говорили о каком-то крайне неприятном событии, случившемся четыре года назад, парень знал, что не покраснел. Не мог, хотя, наверное, очень хотелось. Но правда есть правда, и от неё не спрятаться, как бы далеко он ни сбегал.
Четыре года назад меня здесь не было, покачал головой Мастер. Но у тебя, однако, нет пары в бою. Ты сражаешься с преподавателем?
Рэ покачал головой. Для Миро он был слишком слаб, а парами обычно сражались именно на его занятиях. Что сказать Мастеру? Что тот явился учить парня, у которого нет ни единого шанса, ни дня практики, более того, что его даже не планируют допускать до обучения? Для Миро он совершенно чужой, существо, не имеющее права находиться в Академии. Почти что эльф. Остроухий.
От одной мысли об этом становилось дурно, а тошнота волной подкатывала к горлу. Подумать толькоэльф. Он? Нет. Никто не имеет права так о нём думать.
Я стою в стороне, наконец-то признался Рэ. Просто наблюдаю за тем, как бьются остальные, иногда тренируюсь на статичных моделях
Ты был достаточно талантлив, я помню отбор.
Парень промолчал. Он не знал, что мог ответить своему учителючто они неправильно о нём думали? Или что он ничего не делал для того, чтобы оставаться на уровне? А может, следовало жаловаться, что ему просто не давали шанса развиваться? Но ведь всё это было просто глупым нытьём, таким противным, таким гадким, что Рэ не мог заставить себя до этого опуститься. Он хотел сражаться, мечтал показать Мастеру, что и вправду достоин, даже если сейчас все думают иначе.
Так вышло, наконец-то промолвил он. Я не в силах влиять на всё.
Надо же, скривился Мастер. А мне кажется, что ты шёл по зову в лесу. И поймал меня за руку не только потому, что в этот миг надеялся сжать в пальцах какую-то мошку. Не стоит лениться, парень, улыбка, застывшая ещё одним шрамом на его лице, казалась мёртвой и злой. Если ты сам не выстроишь собственную судьбу и не подаришь себе спасение, никто за тебя этого не сделает.
Я защищаюсь, прошептал Рэ.
А надо нападать, Мастер шагнул к ряду мечей и шпаг. Миро учит вас, что этоцентр защиты. Умеешь ли ты колдовать?
Немного.
Наскольконемного?
Боевая магияне мой конёк, вздохнул наконец-то парень. Я больше Ну, как сказатьмоя магия, она
Мирная? Обманчивая? Способная окрутить вокруг пальца, но ни на минуту не защищающая в бою? Ты глуп, мальчик, Мастер протянул руку, касаясь эфесов шпаг. Что может металл? Ты думаешь, если не ударишь огненным потоком, если умеешь скорее менять сущность лиц и предметов, то тебе неподвластны боевые чары?
Мужчина дотянулся до метательного кинжала, а после, не глядя, швырнул его в Рэ.
Парень невольно вскинул рукуи железо лужей растеклось у него под ногами, зашипело, заискрилось. Мастер только равнодушно пожал плечами, щёлкнул пальцамии кинжал воссоздался из хлопьев пепла и капель раскалённого металла.
Ты можешь растворить человека. Ты можешь превратить шпагу в обыкновенные листья. Ты слышишь деревья. Что может быть лучше в борьбе с эльфами?