Людей тут попросту не бывает.
И тогда, когда ты победишь, ты получишь шанс. Ты первой ударишься о Границу, и она тебя выпустит. Она даст тебе выбраться в человеческий мир. Ты сможешь вдохнуть полной грудью воздух, в котором нет и никогда не будет Туманов. Ты наконец-то сможешь свободно ходить по ночам, потому что человек эльфийке не соперник, а Тварей Туманных там нет. Все они, даже Равенна, останутся тут. За границей. А ты будешь там.
Одна свеча.
И я уже выбрала тебе Охотника. Наверное, так тебе будет легчезнать, что у тебя двойная честь? Он давно уже не принимал участия в Златой Охоте, но я выбрала лучшего из лучших.
Огонь почти погас.
Роларэна.
Пламя и молитва утихли одновременно. Молчание и мрак сплелись в безумном танце, и Каена горько рассмеялась, чувствуя, как тонкая струйка крови стекает по прокушенной каким-то образом губе. Она слизнула солоноватую капельку и сжала плечи девушки сильнее.
Но не добралась до горла.
Её ждала Охота.
* * *
Год 120 правления Каены Первой
Сегодня вечером обещали первый снег. Рэ ждал его почти с нетерпениемему всё казалось, что как только снежинки посыплются с неба, станет светлей. Хмурая осень, за которой он наблюдал из окна практически каждый вечер, давно уже вымучила, выпила всё, что только моглапочему не мечтать теперь о свете и о далёком, таком нереальном счастье? Почему..
Или, может быть, реальность могла подарить ему больше, чем дурные грёзы?
Подвинься, прогундел где-то в стороне Громадина Тони. Тут Мастера нет, нечего раскладываться на половину лавки. Или для тебя это привычно?
Я могу уступить тебе место на один вечер, отрезал Рэ. Хочешь?
Тони сделал вид, что не расслышал грубого ответа. Он рассмеялся чужой и совершенно несмешной шутке, но на Рэ то и дело бросал раздражённый, но при этом ещё и настороженный взгляд. Словно пытался выведать, что на душе у сокурсника.
Мастер ни с кем никогда лично не занимался, промолвил один из старшекурсников, Хажэф. Слова Громадины Тони он игнорировал с таким же поразительным спокойствием, как это сделал бы сам преподаватель, но сейчас в замечании чувствовался лёгкий оттенок беспокойства. Поэтому ты должен понимать, что обрекаешь себя на дурные подозрения.
Дурные подозренияэто последствия попыток думать у неумных людей, резко ответил Рэ. И если кто-то смеет предположить подобное о Мастере, то, наверное, следовало бы высказать ему сие лично в лицо.
Возможно, не стал спорить Хажэф. И я не стану одобрять чужого хамства, Тони. Но в тот же момент, Рэ, если бы ты разъяснил ситуацию, всем нам стало бы легче. Каковы причины?
Непарное количество, пожал плечами парень. Разве может быть другая более разумная причина, чем непарное количество учащихся в группе?
Вопросов больше не было.
Слухи давно уже ему надоели. Но Мастеру, казалось, было всё равно, а значит, и Рэ оставался практически бессильным в этом маленьком сражении. Без поддержки преподавателя, без его настояния он ничего не мог сделать, даже если бы и очень захотел. А всё потому, что сам был бы виноват, и некому заступиться, некому встать на стражу молодого, да шибко глупого ученика Академии.
Но парень в последнее время и не думал о тех, кто его окружал. Не так уж это было и важночто они говорили и как смотрели, как дышали в его сторону. Важным оставалось единственноеон чувствовал несостыковки вокруг себя. Он сам таковой был; неизвестной на поле глупых чисел. Может быть, если бы говорил правду и только правду, то и ответы пришли бы легче. По крайней мере, их точно стало бы проще получать.
Рэ мотнул головой. Соскочил с подоконникауже окончательно стемнело, снега всё ещё не было, но его ждали.
Громадина Тони попытался его окликнуть, одёрнуть, даже опустил свою громадную руку на плечо, но он не обратил никакого внимания на него, ускользнул, почувствовав спиной, что было не так.
Их магии учил не только Мастерно получалось исключительно у него. Рэ был уверенне предложи мужчина тогда ему занятия, он так ничему бы и не научился. А сейчаси вовсе погиб бы на очередном испытании.
Сражаться в парах. Тренироваться в парах.
Показывать, что ты умеешь, лично. Без тренировок, без попыток, без шансов исправиться.
Каждый, кто переступает порог Академии, соглашается умереть. Во время обучения или после него, от руки преподавателя или от коварного нападения эльфа. Эльфы Хоть бы кто кроме Мастера о них говорил!
И тебе самому не противно? не удержался Тони, останавливаясь уже в длинном каменном коридоре. Рэ тоже замерему показалось, что по всему телу прошёлся разряд, болезненный, словно его ударило молнией. Но громы не прорываются сквозь метель, а метель уже совсем-совсем близко.
И что должно быть мне противно? повернувшись, спросил он. То, что обо мне болтают? Так я ведь знаю, что это неправда, а если остальным неохота в это верить, то их проблемыне мои. Или, может быть, то, что у меня есть шанс узнать что-то без Миро?
О тебе болтают ерунду в коридорах, отметил Тони. Но по вечерам, когда тебя нет, шепчут совсем другое. Узкие плечи, острые уши. Всё это стоит, однако, на одной линии, понимаешь?
- Понимаю, кивнул Рэ. Но ничем не могу помешать злоязычничать. Или, может быть, вырвать мне язык из их глоток?
Ты-то сможешь?
Рэ не ответил. Только резко повёл плечами и вновь зашагал по коридору. Но Тони не отставал, и его похожие на грохот, на землетрясение шаги приближались и приближались. Подумать только, Громадину Тони волнуют не пустые, бестолковые слухи, основанные на сплошной выдумке. Нет, Громадина Тони желает услышать правду о чём-то другом, о настоящем вопросе.
Ещё несколько месяцев назад, может быть, в голосе Рэ было бы иронии немного меньше. Или вовсе не встречалось. А сейчас он словно тренировался на Тониотбивать моральные удары. Как учил Мастерна всех наплевать, пусть хоть умрут, хоть превратятся в прах. Но важно однобыть цельным. И, наметив цель, провести тонкую, едва заметную линию к ней и идти. Ступать уверенными, быстрыми шагами, а не размениваться на всякую ерунду и
И. Вот это "и" останавливало Рэ. С каждым днём он всё больше и больше чувствовал себя настоящим.
Тем, от чего бежал.
Мастер напоминал о прошлом. Мастер выдёргивал руками безо всякой осторожности из его сознания воспоминания и терзал их на кусочки, а потом швырял под ногу. Рэ подсовывал ему сталь вместо бумагиМастер ни разу не поранил руки. Он подталкивал к нему фальшивые, выдуманные нити, а Мастер, будь он проклят, каждый раз видел больше, чем упоминал.
Но он не был тем, кто сразу побежит выдавать ученика Академии. Плевал на мнение Фирхана, каким бы авторитетным оно ни казалось остальным, отталкивал от себя каждого. Рэ знал, что он слишком близок. Но верил в то, что сомнения будут иными.
Вот только вот она, беда. Сомнения были правильными. Даже Громадина Тони задавался единоправильным вопросом, тем самым, от которого отойти хотелось до ужаса. Он спрашивалкто таков ученик и его учитель?
Рэ! позвал он в последний раз.
Что?
Громадина Тони всегда его ненавидел. Рэ об этом отлично знал, отрицатьне пытался. Он считал эту ненависть к себе правильной, но не потому, что сам был таким плохим, отнюдь. Он просто принимал любое отношение к себе как данность, будь она приятной или не очень.
Но сейчас во взгляде сокурсника было что-то другое. И Рэ показалось, словно даже он пытается забраться глубже.
На кожени следа от шрамов.
Рэ содрогнулся. Что-то было не так в самом Мастереон никак не мог забыть то странное прикосновение чужой такой тёплой, такой мягкой, без единого дурного следа коже Он не мог избавиться от ощущения, что его обманывают.
Они говорят тебе это не потому, что так думают, а потому, что ты можешь наконец-то сорваться и рассказать о том, что происходит на самом деле, выпалил Тони. И Миро обещал, что ты не преодолеешь рубеж его экзамена. Даже в первом полугодии.
Миро не знает о занятиях.
Не знает, кивнул Громадина. И ему никто не скажет.
Ведь вы его любите. Почему бы не сказать?
Подлостьудел эльфов, ответил Тони.
Хотелось рассмеяться ему в лицо. Рэ-то отлично знал, что это не так. Подлостьисключительно человеческое качество.
Самое яркое, самое противное.
Самое распространённое.
Глава восьмая
Год 117 правления Каены Первой
Он смотрел на манускрипт до того равнодушным взглядом, словно ничего не замечал больше вокруг себя. Не слышал тихого вскрика за стенойприглашения со стороны Каены на Охоту было достаточно для того, чтобы он забыл обо всём остальном. Обо всех её злодеяниях.
Рэн скользнул взглядом по имени жертвы, что ему выбрала Её Величество, и осклабился. Разумеется. Это было в её стилеостановиться на той, которую, может быть, он убил бы до того символично
Охотники на Златой Охотеточно то же, что и жертвы. Только шанцы выжить у них больше.
В охоте участвуют с двух сторон. Что те, что те. Но жертв всегда выбирают довольно слабых. Их и так лишают возможности ориентироваться в лесу, лишают шанса выжить. Им дают фору в какие-то полчаса, а потом спускают Охотников-волкодавов.
Если твоя жертва умерла в лесу, значит, ты победил. Если твоя жертва выжила и пересекла границу
Такого давно уже не бывало. С той самой поры, как он вторым миновал Границу. Может быть, она в этот день и блокируется страшнее всего
Рэн знал, что он, как Вечный, мог переступать её, когда пожелает. Но не во время Охоты. Охотники получают Пятна. Охотники получают тонкие яркие полосы на руках, чёрно-белые, и могут рваться вперёд, но не пройдут ни за что через Границу. Их просто не пропустит. Стоит только подойти слишком близко, как их окутает невидимыми цепями, а после Граница втянет их в себя и превратит в частички себя самой.
Она запирала его в своём государствеполосы уже начинали проявляться. Она лишала его свободы. Последнего Вечного посадила на крючок, чтобы никогда в своей жизни больше не отпустить. Ей было так приятно, наверное, чувствовать его бессилие и пустоту, что колотилась в груди. Пустоту, у которой больше никогда не будет места и права на свободу.
Рэн рассмеялся. Она издевалась. Она хотела, чтобы он убил Шэрру и вместе с нею всё, что только связывало его с прошлым. Чтобы он уничтожил, расколотил на мелкие кусочки и развеял, как пепел, по ветру собственную надежду.
Он встал. Конечно, Шэрра прежде была ему не нужнасегодня Каена показала, что это не имело значения. Ей хватало одного доброго дела, чтобы ополчиться на весь мир. Она обрекла девочку на смерть ради того, чтобы Златая Охота в этом году была весёлой.
Она обрекла его на муки только ради того, чтобы самой получить немного счастья. Может быть, эта радость будет какой-то другой?
Мужчина встал. Вскрик за стеною повторился, но он вышел из своей комнаты, не прислушиваясь к тому, что происходило в королевских палатах. Ступил уверенно по коридорам, не останавливаясь ни на одно мгновение, дошёл наконец-то до покоев Её Величества. Он не стучалв этом не было надобности. На пороге зарычала Равеннаона толкнула дверь лапой, вырываясь на свободу, и посмотрела на него так укоризненно.
Её зубы ещё не были в крови. Вероятно, Равенна просто не успела вкусить эльфийскую плоть, хотя та была ей нужна.
Пустишь? зная, что Равенна прекрасно его понимала, прошептал Рэн. Пусти. Ты ведь знаешь, что я всё равно войду. Я не хочу причинять тебе боль, родная.
Он опустился на колени, погладил её по мягкой, шелковистой шерсти. Равенна устроилась рядом и положила морду ему на колени. Ластилась так откровенно, что Рэн даже позволил себе мягко ей улыбнуться. Он почти любил Равеннуили даже без почти. Не как любят животное люди. Он ни за что не причинил бы ей вредаон, в конце концов, видел в ней человечного больше, чем в любом из эльфов, что жили в этом дворце, что один день, что большую часть собственной жизни.
Он наклонился и поцеловал Равенну в макушку. Та замурчала и перевернулась на спину, подставляя живот, и он запустил пальцы в густую шерсть, чувствуя могучие вибрации, что пронзали кошачье тело. Нет, на самом деле она была не кошкой, а истинным чудовищем, но это ничего не меняло. Он пытался доставить ей хотя бы маленькую радость, потому что Равенна осталась последней, кто держал его положительную сторону в узде. Если хоть одна из граней Вечного, разумеется, имела право носить звание положительной.
Отойдёшь, Равенна? шёпотом попросил он её, утыкаясь носом в мягкую шерсть. Равенна послушно заурчала.
Тварь Туманная! Когда он выходил воевать против них, то думал, что это будет что-то кошмарное и жуткое. Но, оказалось, всё жуткое таилось здесь, в столице. И до того, как её окончательно окутали туманы.
Равенна не хотела, чтобы он её отпускал. А ещё она была голоднаприкусила легонько зубами руку, показывая, что хочет есть. Она никогда не причиняла ему боль, просто не умела говорить, а должна была хоть как-то проявить собственное желание. Но Рэн только послушно кивнул и улыбнулся ей в очередной раз.
Если ты меня пропустишь, пока она ещё не успела надрезать его запястье, ты сможешь съесть его. Всего. И ничего не отдашь хозяйке, сообщил он Твари. Хочешь?
Равенна зарычала.
Он опять на меня похож? Да ведь теперь ты будешь уверена в том, что это не я! В конце концов, Рэн усмехнулся, я буду стоять рядом. Ты сможешь поворачивать свою умную головку и видеть, что поедаешь обыкновенную подделку. А ястою, живой и здоровый. Ты не должна голодать только от того, что она выбрала кого-то похожего. Не надо любить меня настолько, чтобы любовь перепрыгивала даже на все мои подделки.
Согласное мурчание его устроило. Мужчина улыбнулся и всталхотя на душе было невообразимо гадко, останавливаться он не собирался.
Вновь погладил Равенну по голове. Та будто бы всё ещё переживала, что вынуждена будет сжимать зубы на ком-то на него похожем, но прикосновения, осторожные и ласковые, отбрасывали в стороны все её сомнения и заставляли верить в лучшее. Он не мог позволить Равенне голодать, особенно если за этим всем ещё стояла собственная месть.
Наконец-то мужчина толкнул дверь, переступая порог покоев королевы Каены, и застыл. Равенна посмотрела на него совсем-совсем несмело, словно переспрашивая в очередной раз, но узрела короткий кивок от мужчины и, громко зарычав, рванулась вперёд.
Королева равнодушно посмотрела на эльфа, на которого набросилась Тварь Туманнаяи, подхватив с пола тонкую полупрозрачную ткань, набросила её на плечи. Тонкий силуэт просвечивался сквозь шелка, и она шагнула вперёд, навстречу Роларэну, привычно примеряя на губы нежную, ласковую улыбку.
Мужчина словно не отреагировалказалось, он и не заметил её равнодушно-сладкого взгляда, давно уже ставшего чем-то классическим. Каена была соблазнительной, нет сомнений, особенно когда на губах её ещё не появились свежие капельки крови, но он привык игнорировать это, равно как и каждое её слово. Игнорировать всё, кроме дурного духа очередной связи, основанной на чужой самовлюблённости и пошлости.
Ваше Величество, протянул он. Вы, должно быть, забыли. Я не участвую в Златой Охоте.
Участвуешь, покачала головой она. Казалось, от хорошего настроения, светившегося несколько минут назад в каждом её жесте, ничего не осталось, одна только затаённая злоба в быстрых, чётких движениях. Но мужчина на это никогда не реагировалему думалось, что нет уже ничего нового, что придумала бы Каена. Нет ничего, чем всё же эта женщина могла бы его удивить. Может быть.
Роларэн расправил плечи. Мгновение назаддаже когда говорил с Равенной, убеждая её в том, что ничего не будет, он ещё оставался тем прошлым, боящимся королеву подданным; сейчас, всматриваясь в зелёные глаза Каены, стоял, расправив плечи, уверенный в том, что она не сможет ничего ему сделать. Даже не такуверенный в том, что не захочет.
И что-то среднее между этими двумя образами, что-то, проснувшееся в нём, казалось, только сейчас, шептало совсем-совсем тихо, что если он пожелает, то сможет её остановить. Надо только достаточно сильно этого захотеть. А Рэн не был уверен, что у него на это станет силы.
Не магии. Ненависти.
Вот чего не хватало.
Если ты пришёл просить меня о том, чтобы я сняла тебя с этих соревнований, или, может быть, её
Каена умолкла. Казалось, она позволила эту паузу, брешь между словами заполнить хрупающим звуком со стороныРавенна определённо радовалась представленному ей блюду и не собиралась отступать от него, пока мясо на костях не закончится, а сами косточки она не перегрызёт в прах. Но Роларэн не был впечатлительным; сколько раз Твари Туманные бросались на Вечных и поедали тех у него за спиной, не оставляя ни единого шанса на выживание!