Да ведь они все умрут! выдохнула она. Все до единого Нет никаких сомнений. Идиоты! Миро может вытаскивать свой меч сколько угодно. Ты переломишь его, как спичку!
Она посмотрела на палицу в его руках. Роларэн добыл себе и перчаткитолько одну, точнее, на ту руку, которой держал оружие. Он опирался о палицу, как о какой-то посох, будто бы был дряхлым старичком, и впервые Шэрра подумала о том, сколько ему лети что, может быть, мужчина устал. Он шагал быстро и бодро, но вечность, затерявшаяся в свежей зелени глаз, накладывала отпечаток не на телона душу
Переломлю, кивнул уверенно Роларэн. Мне всегда хотелось это сделать. Но пусть творят всё, что вздумают, если это не будет касаться меня напрямую.
Он бросил быстрый взгляд на Шэрру, словно хотел в чём-то удостовериться, а потом кивнул сам себе. Может быть, ещё и пробормотал что-то совсем тихо под нос, да только она не расслышала.
Пройти весь путь от Академии до Златого Лесада безумие! Это сейчас было единственное, о чём могла думать Шэррано, бросая взгляды на Роларэна, внезапно поймала себя на мысли, что он мог и не спешить никуда. Приятно быть, в конце концов, Вечнымиз жизни окончательно пропадает спешка. В ней тогда нет никакого смысла. Зачем бежать, если впереди ещё долгие годы, даже столетия бессмертной великолепной жизни?
Она остановилась. Прямо посреди лесаРэн ещё несколько шагов сделал, прежде чем услышал, что рядом с ним никто не идёт, и обернулся. Посох оставлял кровавые раны на снегувокруг него кристаллики, снежинки плавились, растекались лужицей, но не водянистой, а кроваво-алой.
Слёзы жертв королевы. Шэрра обернулась, посмотрев на эту кровавую цепочку, и только хмыкнула себе под нос. Так вот почему у них в Златом Лесу снег едва ли не под запретом, и зима заодно! Королева Каена не боится, что что-то будут ненавидеть больше её самой, она просто не хочет, чтобы эти кровавые пятна распространялись по земле, свидетельствуя о том, что здесь прошла сама правительница. Её Величество!
Мы так и будем идти пешком? Отсюда и до Златого Леса? Это займёт необъятное количество времени, девушка усмехнулась.
Я никуда не спешу.
Правда?
Он кивнул. Устало зажмурился, словно доселе пытался придумать ответ достойнее, а после усмехнулся и протянул ей рукубез перчатки, ту, которой не прикасался к своей жуткой палице. Мужчина словно приглашал её пойти за ним, не отставать ни на минуту, и Шэрре так хотелось послушаться, последовать, так мирно и уверенно, словно от него веяло настоящей безопасностью!
Мы действительно не спешим, выдохнула она. Зачем спешить, если уже всех, кого хотела, королева убила? Не осталось достойных жизни эльфов, не так ли, Вечный?
Не осталось эльфов, ради которых я и вправду спешил бы, возразил он. А достойные, может быть, и есть.
Она ступила к нему наконец-то поближе, взяла за руку и тяжело вздохнула. Посмотрела на палицутак и тянуло прикоснуться. Шэрре подумалось, что тогда она поймёт королеву чуточку больше. Может быть, проникнув к ней в душу, можно будет разгадать очередную дикую загадку, расшифровать что-то? Если так, то девушка была готова. Что-то ведь таилось в Каене такое завораживающее и дикое
Она услышала шумнаверное, не первой, но вскинула голову. Кровавые следы тянулись к ним издалекачто тут догонять, если эльфы не так уж и далеко зашли?
Сколько? спросила она у Роларэна привычно холодным тоном, пусть и не умела сражаться в бою.
Семнадцать, усмехнулся мужчина. И один противник этой толпы. Громадина, если я не ошибаюсь. Зачем, интересно.
Шэрра не ответила на его удивительный, странный вопрос. Зачем? Её это сейчас не волновало. Она обернулась в сторону Академии, словно ждала увидеть конницу, мчавшуюся на них. Но всё казалось умиротворённым, даже на снегу остались только их следы.
Вперёд или навстречу? поинтересовался Роларэн. Но ответа дождаться не успелпронзая воздух с тихим, едва ощутимым свистом, у его ног приземлилась стрела.
Вечный подобрал её, посмотрел раздражённо на смазанный ядом наконечники сжал в руке, ровно посередине. Та треснулараскололась пополам, и изнутри потекла какая-то смолянистая жидкость. Наполнена стрела была явно магией, и тот, кто использовал её, был не так уж и умелесли позволил себе такую драгоценность дурно пускать в воздух. Эльф только хмыкнул себе под нос, беззлобно, будто бы удивляясь тому, какие малые дети против него сражаются, а после повернулся к стрелкам.
Навстречу, сказал он Шэрре. И я буду очень рад, если ты отойдёшь подальше.
Я тоже вполне могу сражаться, возразила она, пусть и не имела никакого оружия. Но мужчина лишь раздражённо мотнул головой. Нет. Битва принадлежала ему одномуон мечтал о ней всё это время, надеялся выбросить куда-то жажду боя. Тело превратилось в одну сплошную натянутую стрелуон даже подался вперёд, будто бы взведённый механизм, доселе невиданный. Почему-то Шэрра вспомнила о тетивета была почти готова выпустить невидимую стрелу с волшебным оперением, стрелу, что всегда бьёт на поражение.
Лошади ржали где-то вдалеке. Они оставляли их посреди леса, спешивались, толпой высыпали на крохотное подобие поляны под зимним серым небом. Роларэн ступил вперёд, рукой давая знак Шэрре отступить. Если люди способны справиться с Вечным, то они убьют и обыкновенную эльфийку. А если нет, то каков смысл начинать с неё?
Арбалеты смотрели ему в грудь. Аж триэльф довольно присвистнул и покачал головой.
Как мило, взгляд скользнул по двум лучникам. Фирхан в курсе?
Миро не стоял в первых рядах, но Роларэн чувствовал его. Казалось, от присутствия мечника по коже пробегалась лёгким разрядом удивительная волна. Он прежде никогда не уделял ему должного внимания, а зряследовало заметить и подлость, и ненависть, полыхавшую в мужчине. Следовало узреть, как сильно он ненавидит эльфов в своей глупости, чему учит каждого из попадавшихся ему в руки юнцов. Он и Мастера-то ненавидел не за то, что тот напоминал о врагах, а из-за того, что учил бороться с ними правильнее.
Фирхану не стоит знать об этом! Ты уже умудрился отравить его сознание, но, благо, это ненадолго. Говорят, вместе с эльфом умирает и всё его колдовство.
Роларэн хмыкнул себе под нос, но не ответил. Вместе с эльфом много чего умиралоЗлатое Дерево только хранило остатки, отголоски души. Прежде вековой, даже тысячелетний лес стоял, все деревья, как одно, и все до единого отличны, самой настоящей крепостью. Казалось, вот-вот сомкнёт собственные кроны над головами тех, чьи души держит в стволах, и могучим потоком силы обрушится на человечество. Но Златой Лес был мирным, полным любви, пока его не уничтожила Каена.
Эльфы не знали предательства. Люди так часто стреляли в спину, а Рэн всё ещё не мог отучиться от того, что противник должен смотреть в глаза. Прятаться за младшими Не так ли делали те Вечные, кого первыми настигали Твари Туманные? Не они ли полагали, что слишком ценны для того, чтобы выходить на передовую?
Он достал откуда-то из пустоты вторую перчатку. Нет, с истинными противниками мужчина сражался, сжимая ядовитую палицу в руках, но этиони того не заслуживали. Стрелять, направлять арбалеты в грудь Он натянул её на тонкие, покрытые мелкими шрамами от оружия пальцы, потом сжал покрепче правой рукой палицу, так, словно ею пытался протаранить весь строй.
Роларэн сделал первый шаг одновременно с выстрелами. И тут же ускользнул в сторону с воистине эльфийской гибкостью. Болты застряли в деревеоно буквально застонало от боли, и Рэн слышал это. Ведь он Вечный, он знал, как плачет природа, когда на неё нападают подобные изуверы. Но его нынче слабо интересовало всё то, что так сильно, так ярко и так отвратительно билось в сердцах этих людишек.
Арбалеты выстрелили во второй раз.
Он не оборачивался, зная, что Шэрра не ослушалась, отступила. Там, за его спиной, разве что только растениям грозили отвратительные болты. Ему самомуни капли. Люди стреляли слишком медленно; он не красовался, просто, уходя в сторону, ждал того мига, пока закончатся снаряды.
Последняя партия была заряжена волшебством. Он вскинул, прокручивая с невообразимой быстротой, свою палицу, и хотя любое нормальное дерево давно бы уже раскололось на части, она, будто мельница в свои лопасти, провернула болты, посылая их в землю, в пелену снега.
Его навалилось достаточно много. Люди проваливались почти по колено, но эльфлишь немного, из-за слишком тяжёлых сапог. Сейчас он стоял, как и они, но знал, что быстроты хватит для того, чтобы не завалиться вглубь.
Ты всё равно подохнешь! Миро потерял все полководческие нотки в голосе, едва ли не срываясь на визг. В атаку.
Они ринулись с двух сторон практически одновременно, разве что только не издали боевой клич. Но тяжёлые, подбитые мехом плащи, громадное оружиевсё это тормозило их. Дети, совсем ещё дети, но Роларэн не мог найти в сердце места для жалости.
Его собственный плащ соскользнул лужицей в снег. Он не заботился о мокрой ткани, только скользнул вперёд по снегу, прокручивая в рукахтеперь, сквозь перчатки, почти не жгло, кошмарную палицу.
Он ударил первого в грудь, всего лишь коротким тычком, и толкнул на землю, вжимая палицу, будто бы клеймо, ему в грудину. Мужчина сначала словно не почувствовал удара, а после закричал, извиваясь от болии затих. Смерть была практически мгновенной; даже сквозь одежду яд просачивался просто отлично, и только закалённые особой магией перчатки умудрялись защищать его руки. Роларэн редко их надевал, без крови на ладонях это казалось не защитойубийством, но, в конце концов, почему нет?
Они бросились на него скопом. Мужчина только легко, быстро скользнул по снегу, уходя в сторону. Палица превратилась в слитое пятно, вращаясь в его тонких умелых пальцах с поразительной скоростью. И трое даже не успели вскинуть мечиумерли от первого же касания яда.
Кто-то бросился бежать. Кто-тонапротив, нападал с удвоенной силой. Но Роларэна они не интересовали. Он с досадой вскинул руку, раскидывая потоком магии в стороны своих противников, и взгляд его остановился на Миро. Тот всё ещё стоял в центре поля боя, сжимал в руках вечный меч, которым испытывал юнцов на отборочном испытании, когда случалось подходящее место и время. Он не попытался напастьсильный, с могучими руками, державший своё оружие легко, будто почти не чувствуя его веса.
Роларэн улыбнулся емутак широко и так до глупости искренне, что Миро даже содрогнулся. Это всё казалось дикой и бездумной шуткойзачем было раздаривать улыбки, когда он мог разве что идти убивать? Это ведь эльфы, дикие зверивот как думал привычно мечник. Если он вообще умел думать, разумеетсяуж очень сильно в этом сомневался Роларэн.
Мальчишки в крови на снегу. Их общие ученики, стреляющие в спину. А ещёРоларэн чувствовал их сомнения. Сначала только в одном, потомпостепенно зарождающиеся в каждом. Он видел, как часть этих детей задумываласьа за тем ли они пошли? Был ли смысл следовать за Миро, если в нём не осталось достаточно благородства, достаточно силы духа и ума, чтобы победить несчастного эльфа? А может, он не просто слишком слаб, а ещё и допускает просто невероятную ошибку, на которую, по правде, никакого права-то и не имел?
Они все дрожали, казалось, страх пробирал до костей, так сильно сдавливал сердце, что можно было от одного приближения этого дивого холодка содрогнутьсяпасть замертво. Они все замерзали на этом снегу только потому, что слишком испугались. Боялись подняться.
Умерли только те несколько, получивщие удары палицей. Остальных разбросало магиейу тех были раны послабее, помельче. Пара сломанных костей, да и только. Но они не разбирали дороги, отползая к деревьям, не думали о подевавшейся куда-то эльфийке. Каждый из них мечтал только о том, чтобы быть дальше от Вечного.
Миро, что же ты, улыбнулся тот. Почему стоишь там? Иди ко мне. Сразись со мной. Ты ведь так долго этого ждал, верно?
Миро неуверенно ступил вперёд. Мечбоевая позиция. Казалось, он собирался перерубить Роларэна пополамэтот громадный мужчина, провалившийся по колено в снег, совершенно не уставший, полный сил и жажды убивать.
Если б не острые уши, они бы никогда не поставили на победу Роларэна. Худощавый, по человеческим меркамдаже слишком, да, высокий, но держащийся словно на одном только энтузиазме. Вот-вот подует ветери он рассыплется на куски. Эльфы по понятиям человеческой красоты чрезмерно худы и хрупки, и кость у них тоньше. Этого ещё можно было назвать в силе, даже по меркам людейно не настолько, чтобы бояться.
Миро смотрели Рэн чувствовал мысли, скользившие в его сознании. Разве ж это соперник? Разве он может сделать что-то дурное такому богатырю, такому всемогущему, всесильному, как Миро? Разве у него на то и вовсе станет силы? Он ведь сломается от первого же удара кулаком!
А разве эта палица выдержит удар мечом? Он сам-то может сколько угодно держать её в перчатках, вот только яд не сумеет остановить смертоносную сталь. И Миро представлял себе, как разрушает его коварное оружие, как сам сталкивает себе под ноги, как, удар за ударом, выбивает, выталкивает из него жизнь, выдёргивает её клещами.
Перед его глазами прерывались такие кровавые, такие желанные сцены. Он видел, как наносит удары, как бьёт, забыв о честив живот, в спину, кулаками, ногами, чем под руку попадёт. Как добивает лежачего, как из арбалета стреляет в упор.
И он вошёл в эту схватку уже заранее победителем. Наносил такие адские, невыносимые удары, что оставалось только ногам подогнутьсяда рухнуть ему под ноги, дрожа от ужаса и от боли. Бил по этой палице, встречавшей лезвие его меча, раз за разом, крошил её на мелкие кусочки, да только минут через пять осознал, что Роларэн отбивал удары так же дико, как и прежде, что в движениях его не появилось ни грама слабости, а Миро ни на миг не стало легче в этом бою.
Тогда-то он наконец-то раскрыл глаза. Понял, что вся та мощь его ударов, что была обрушена на Мастера, словно прошла мимо. Тот оставался невредимымтак легко перемещался по снегу, что практически не оставлял ударов.
Миро ошалело посмотрел на свой мечи пропустил удар по запястью, могучий, быстрый, выбивший из его рук оружие. Почти. Он удержал двуручник, вновь ринулся в атаку, но запястье немело и невыносимо ныло. Хотелось отрубить рукулишь бы только не чувствовать, как яд постепенно распространяется по телу. Он закричал, что было мочи, он занёс меч и нанёс самый сильный рубящий удар по палице, который только моги тогда-то его оружие раскололось на две половины и упало этими бездарными и жалкими осколками к ногам.
Миро содрогнулся. Роларэн мог бы замереть и не добивать, как не добивал несчастных мальчишек, но в глазах его светилось что-то такое дикое и страшное, что Миро уже заочно попрощался с жизнью.
Ты привёл их сюда насмерть, прошипел Рэн. Ты привёл их сюда для того, чтобы все они полегли, а ты оказался прав. Чтобы сбежать.
Я пришёл сюда убить тебя, покачал головой Миро, но эльф не услышал ни слова правды в его словах. Он и человеком-то был слишком сильным, чтобы нескольких ребят, да даже двух десятков хватило, чтобы его остановить. А что уж говорить об эльфе?
Ах. Значит, остальные просто тебе не поверили? осклабился он. Видел, как Миро подавал какие-то знакито взглядом, то едва заметно пальцами, и криво усмехнулся. В спину Как же жалко, мечник, что они не в состоянии тебя слушать, Роларэн сделал шаг вперёд, и мужчина упёрся спиной в дерево. Как же жалко, что все они слишком мертвы для того, чтобы тебе помочь. Всегда поражался вашей человеческой подлоститолкнуть на смерть, а потом дожидаться, что тебя вытащат. На что ты рассчитываешь? Чего ты от этих несчастных детей, Миро, хочешь?
Ты убьёшь меня когда-нибудь или нет? прошипел он. Или, эльф, будешь ждать, пока подохнешь сам?
Роларэн покачал головой. И за его спиной что-то зашипелосталь стекала по чужим покорным рукам.
Убью, Миро, он перехватил палицу и кончиком её провёл по щеке Миро тонкую полосу. Тот закричалсловно сам не ожидал такой болии схватился за клеймлённую кожу. Сполз по стволу дерева, чувствуя, как по щекам стекают всё те же кровавые слёзы.
И обернулся наконец-то.
За спиной стояла Шэрра. Никого из учеников Академии больше не было, одни только покойники. Роларэн мог оставить живыми и ихно эльфы зло, и всем, даже Фирхану, не следует об этом забывать. Могущественное зло, то, которое не остановить, просто взмахнув рукой и пожелав себе свободы от оков страшных неволящих жителей Златого Леса. Сколько лет рабства в руках Каены Первой их до конца не разрушило! А что случилось бы с простыми людьми за это время? Что от них осталось уже через несколько лет после правления Её Величества?