Она остановилась на вершине холма. Мужчина был справаа ей так хотелось пойти в противоположную сторону.
Иди сюда, нетерпеливо повторил он. Твари становятся сильнее. Они не станут ждать, пока ты придёшь в их зубы.
Они могут подойти и к вам, не выдержала Шэрра. Она не понимала, зачем отвечаетведь это просто провокация. Попытка заставить её бояться. Но и молчать сил больше не было. Хотелось чужой защитыона слишком долго была одна.
Он ничего не ответил. Послышалось шипениена землю вокруг него и вокруг дерева сыпались широким кругом золотые листья. Листья, не сморщившиеся от времени, а вечно сияющие и способны защитить от какой угодно напасти. Шэрра смотрела на них, будто полубезумная, и отчаянно пыталась отрицать то, что там безопасно. Бессмертный не убьёт еёон отведёт её к королеве.
Но это равно смерти.
В сиянии злата она могла увидеть тварей. Могла видеть кошачьи спины, гибкость движений, клыки и странную красоту смерти. Они чем-то напоминали эльфовтолько в животном обличии, и казалось, что сама смерть восстала, дабы привести их сюда.
И Шэрра не могла себе даже представить, насколько страшно будет умирать от этих клыков.
В золотом кругу стоял мужчина. Его лицо скрывал капюшон плащаи Шэрре казалось, что когда он снимет его, она увидит знакомые с детствасмутно, но всё же, черты. Страшный шрам через всё лицо первого человека, который начал рушить её и без того шаткую жизнь.
Покажи лицо, и я подойду, выдохнула она.
Это было уже наглостью. Она не имела права ничего требовать у бессмертного, тут он правил баломне она. Но он, казалось, усмехнулся. Тонкие эльфийские пальцы коснулись сотканной людьми ткани, и плащ осыпался мелкими осколками нитей на землю, не коснувшись ни единого золотого лепестка.
Шэрра обессиленно, полумёртво рухнула через тонкую, невидимую границуна безопасную, ограниченную златом землю.
Она знала его, конечно же. Она помнила егоей тогда было шесть лет, но такие не забываются.
Он облегчённо вздохнул и опустился на холодную землю. Устало закрыл глаза, и она подползла ближе, прижимаясь спиной к стволу Златого дерева, рассматривая в странном сиянии ещё не сгоревших лепестков черты его лица.
Раньше не было этого тонкого, почти незаметного шрама, что тянулся по его шее и прятался за воротником рубахи. Не было линии и на руке, более заметной, но всё равно не уродливойточно нитка, только эта чуть потолще.
Когда он в прошлый раз появился в их жизни, она была маленьким, несмышлёным ребёнком. А отряд королевы Каены явился на порог их с мамой мира.
Тогда их было много. Она и дети маминого супруга. Своего отца Шэрра никогда не виделаи она знала, что это не тот, кого папой величали её названные братья и сёстры.
Она не знала, почему он женился на её матери. Пустил в дом, оставил на неё своих детей И умчался. А потом его в чём-то там обвинилив предательстве ли? и он так и не вернулся. Погиб.
Они явились на отголоски магии. Что должна была говорить мама? Шептала, что это не её дети, когда они выволокли брата и сеструим было почти по пятнадцать, близнецы.
Их казнили быстро, за неповиновение королевы. Мама всё стояла, прижимала к груди розу. Шэрра всегда думала, что это от папы, но потом узнала, что от благодетеля. От Вечного, что не позволил отнести её к королеве много лет назад, когда она была ещё совсем ребёнком. И было приятно представлять этого мужчину своим папойстатным, сильным, могучим. Способным защитить даже от королевы Каены.
Они заметили розу. Сказали, что она тоже колдуети сколько б мама ни возражала, собирались её испытать. Жечь до тех пор, пока она не погасит пламя.
Она, конечно же, могла. Не сдержалась бы. Либо потерять руку, либо свою жизнь. Так или иначе, после пыток эльфов никто никогда не выживал.
А потом они вытащили из её убежища маленькую Шэрру и вскинули мечии к ним подоспела вторая часть отряда. Такие же жестокие, холодные, со злом, отражающимся в глазах
Вечный, которому было с ними по пути.
Он выслушал приговортак внимательно, спокойно. Приказал солдатам отойтиих было всего пятеро.
Подошёл к главе отряда. Ободряюще улыбнулся Шэрре, потрепал её по головесказал, у него тоже дочка. Жаль ребёнка, правда? Эх, ведьмачка
А после вонзил кинжал в грудь палача. Вырезал его сердце. Сжёг его в том пламени, в котором должна была гореть её мамаона закрывала дочери глаза, но та всё равно пыталась увидеть. Она слышала, как шипела кровьпока Вечный выхватил своё оружие, методично, одного за другим, убил каждого из солдат. Сжёг их трупычтобы к ним никто не пришёл. Чтобы никто не посмел их тронуть и сказать, что им пора к королеве Каене на поклон.
Шэрра этого не виделадогадывалась только.
Он улыбнулся напоследок её матери и сказал, что всё будет хорошо. Что их никто не тронет. Посоветовал быть осторожными. Поцеловал маму в макушку, коснулся кончиками пальцев розыи она не задрожала, не спрятала свою реликвию.
Шэрра тогда понялаэто был он. Тот самый, о ком мама вспоминалатот, кто не боялся даже Каену. И имя королевы не вызывало у него дрожь.
А теперь она сидела рядом с ним. С Вечнымведь он даже не поменялся за все это время. Не дрожала, почти не боялась, делала вид, что так и должно быть. Притихла, не в силах проронить ни словастрашно ли ей было или, может быть, любопытно
Что сделает со мной королева? наконец-то спросила она полушёпотом, всматриваясь в темноту, где копошились Твари Туманные. Убьёт? Выжжет моё Златое Дерево, когда сможет его найти?
Это не так уж и сложно, покачал головой Вечный. И совершенно неизобретательно. Королеву Каену нельзя обвинить в отсутствии фантазии.
О королеве нельзя говорить так. Так обыденно, возразила Шэрра.
Вы сами виноваты в том, что она у вас есть, мужчина обернулся к ней лицом и заглянул в глаза. Такие зелёныеэльфийка почувствовала, как по коже промчалась волной дрожь. Его глаза не были красивыми; они внушали ей страх, как будто она сейчас смотрела на королеву. На то, что у неё самойтёмное золото Златого леса, такие привычные для здешних эльфов. Но в Вечном текло слишком много чужой крови, крови, что даровала ему жизнь, когда всех остальных забрали. То ли лес, то ли Её Величество.
Да разве ж мы имеем отношение к её царствованию? Простые эльфы?
Он поднялся, шагнул на край границы, которую сам же и очертил, и Тварь Туманная подкралась слишком близко. Шэрра могла слышать её раздражённое рычаниетварь была голодна и хотела отомстить за вспышку запрещённого волшебства, рассыпанного щедрой рукой вокруг дерева. Но Вечный словно ничего не чувствовалдля него не существовало кошмара лесной жизни. Может быть, мужчина считал себя всесильным, может, на самом деле был имоб этом думать не хотелось. Она просто надеялась, что он не ошибался, и Тварь Туманная не способна перепрыгнуть через эту границу.
Если уж ненавидеть и желать смерти за то, что её отвезут к Каенето только от своей руки. Не от когтистой лапы неведомой твари.
Вы все имеете отношение к её царствованию, хрипло рассмеялся он. Не те, кто живёт сейчас, но те, кто существовал при её рождении. Те, кто всё это сделал.
Нельзя винить всех в беде, и миновать себя, отозвалась Шэрра. Никогда не
О, хмыкнул Вечный. Есть разве что один эльф, что виноват в этом больше, чем я.
Девушка не стала спрашивать, о ком шла речьможет быть, у него было право так говорить. С чего она взяла, что вообще должна спрашивать о чём-то, что имеет право спрашивать? Он старше её во много раз. Сколько ему лет? Триста? Четыреста? Ещё больше? Помнит ли он, застал ли то время, когда вокруг было слишком много Вечных, чтобы о них кто-то заботился?
Он замер на самой границе, словно собирался позволить Твари Туманной вырвать своё сердце, выпить его кровь, и Шэрра не понимала, почему ей так хочется потянуть его обратно, в Златой круг. Может быть, это помогло бы? Она бы поняла, если б это сделала?
Если ты меня вытолкнешь, напевно произнёс он, хотя голос был хрипловат, я могу позволить им растерзать себя. И вряд ли тебя, ведьма остроухая, поймают те, кто меня сопровождал.
Я не могу вытолкнуть тебя, Вечный.
Она не хотела, но не знала, как правильно это сказать. Даже если он отвезёт её к королеве Каене, даже если из-за этого вся её жизнь прервётся на восемнадцатом году, она всё равно не могла этого сделать. Не имела никакого права, наверное. Зачем? Вечный не мог умереть так просто. Не от когтей тех, с кем сражался, не тогда, когда в жилах течёт, полыхает волшебство, колотится невероятная сила, пытаясь выплеснуться наружу. Он, может, сильнее самой Каенытолько как маг, разумеется. Шэрре было приятно в это веритьдумать, что существовал кто-то, кто был способен её остановить.
Зови меня Рэн, он повернулся к ней.
Рэнслишком коротко для эльфа.
Роларэнслишком долго для остроухого человека, возразил он. ПоэтомуРэн. И никак иначе, ведьма.
Он опустился рядом с нею на опавшие златые листья и рассмеялся в тон взвывшей где-то далеко-далеко Твари Туманной.
* * *
Год 120 правления Каены Первой
Огромное здание Академии высилось светлой тенью над ними. Куда не посмотришьвсё равно попадалось на глаза великолепное строение, застывшее прямо над морем. Белые мраморные стены, казалось, ловили не только лучи солнцаони впитывали взгляды учеников, тянули их к себе, не позволяли отойти хоть немного дальше. В таком месте, казалось ребятам, что сходились со всех сторон страны, не могут учить злому. И людей тёмных здесь тоже не было.
А ещёсамое главное, здесь нельзя было встретить эльфов.
Светловолосый парень улыбнулся мыслямподнял голову, повёл слишком худыми и узкими плечами и уверенно шагнул к стенам замка, отчаянно надеясь, что может здесь остаться. Он пришёл сюда, чтобы больше никогда не повидать ни единого остроухого, пришёл, чтобы отвоевать святое право на жизнь, которую у него с лёгкостью бы отобрали, стоило только позволить.
Но здесь нет эльфов. Нет проклятых остроухих. Это знала вся страна.
Когда много лет назад юнец Фирхан, никому не известный, может быть, даже не обладавшей и крохой своего нынешнего могучего дара, пришёл сюда, их было много. Не так, как в былое время, когда кордоны Златого Леса ещё были открытыми, и каждый человек мог переступить их, раз уж мечтал об этом всю свою жизнь. Но всё же, редкие послы, забредавшие сорок с лишним лет назад из эльфийского величавого государства в людской край, рассказывали о жизни в Златом Лесу красивые истории и восславляли свою бессмертную королеву Каену, правившую там вот уж сколько лет.
Фирхан верил этому. Верил, пока сам не оказался за границей, за рядами ровных деревьев, стороживших от всякой напасти не эльфов, а род человеческий. И когда вернулся, совсем ещё мальчишка, прибыл сюдапотому что места дальше от Златого Леса не сыскать, и обучился сильной, могучей магии, теперь пылавшей в его руках. Возглавил Академию совсем ещё молодымему не было и сорока пяти, и вот уж десять лет как держал её в своих руках, твёрдо, уверенно направлял по истинному пути. Вот уж десять лет как и ноги эльфа не было на его земляха кто ступал, тот не выбирался оттуда живым.
Парень улыбнулся, вспоминая знакомую, а может, даже и правдивую легенду, а после потрогал свои вполне обычные круглые уши, словно опасаясь, что его из-за худощавости и миловидного лица могут принять за эльфа. Он был ещё совсем юнно таких принимали в Академию с той же охотой, что и широкоплечих воинов и борцов, что и дворянских детей, в глазах которых благородство сияло так, что видно за версту.
Он бежал от эльфийской границы. Ненавидел всем сердцем Златой Лес, может быть, даже больше, чем седобородый уже Фирхан, и надеялся, что сможет внести свою лепту в вечную битву с человеческими мучителями, с этими прекрасными кошмарами по ту сторону линии разграничения.
Но шагать по дороге, так мирно, так спокойноэто недолгое счастье. Не прошло и минуты, как кто-то грубо толкнул его в спину, пытаясь заставить сойти с дорогии парень отступил, почувствовав второй тычок. Обернулсяи узрел какого-то огромного, такого высокого и широкоплечего, что сошёл бы за целый дом, парня.
Тот загоготали зашагал вперёд, утянув за собой следом целую толпу то ли последователей, то ли жалких прихлебал.
Светловолосый содрогнулся, но не стал спорить и не присоединился к громадной толпе. Плёлся у них за спинами, то и дело нервно поводя плечами, словно надеясь на то, что беспокойство вот-вот немного отступит, и он позволит себе наконец-то вздохнуть спокойно, полноценно, свободно. Лишь бы попасть туда, за высокие белые стены, и судьба его будет предрешена.
Он шагал быстрочтобы поспеть за толпой, но всё равно оказался в самом конце, во внешней части огромного круга на широкой белой площади. И белые стены Академии не помогут ему; каждый год набирают ограниченное количество учеников, и если он не успеетвсё. В следующий раз, или, может быть, потомно только станет ли ему сил и жизни, чтобы дождаться того мгновения? Это вряд ли.
Из Академии к ним вышло всего трое. На самом деле, большая часть присутствующих была поражена уже тем, как сверкали белизной прекрасные стены, но мрамора мало, чтобы победить эльфов. Всего мало, чтобы победить эльфов. Даже если они не вечны в пределах Златого Леса, как говорил магистр Фирхан, этого всё равно слишком мало, чтобы победить их человеческое бессмертие.
Пока не сгорят деревьяшептали обычно присягу ученики, будь то новички или опытные воины, переступали они впервые порог Академии или возвращались в неё спустя долгое время, чтобы улучшить свои навыки.
Пока не сгорят деревья. Пока золотая пыль не развеется по ветру. Пока эльфийский пепел не обратится в листья и травы.
Пока из эльфийского пепла не родятся новые эльфы, чтобы начать против них очередную войну.
Все они зналиэльфов не истребить. Все они верилиони смогут. Переступят через байки прошлого и окажутся победителями.
И только одинмагистр Фирхан, отлично понимал, что эльфов может уничтожить только одно существо. Существо, которое нельзя уже величать ни остроухим, ни человеком. Сотканное из чужой крови и ворованного бессмертия. Вечномёртвое, прекрасное, с украденной изумрудной зеленью глаз.
Магистра Фирхана было отличить просто. Вечное сражение оставило серебристый след на его волосах, выело цвет из бороды, даже глазаи те казались серыми-серыми, потерявшими свой истинный оттенок. Говорят, он был там; все непроизвольно подались вперёд, желая прикоснуться к живой легенде Академии.
Мечник Миро тоже был им известен. Вечный сподвижниквысокий, широкоплечий, заметный, и светлые волосы, казалось, притягивали солнце. Руки его покрывали шрамы, и там, где отогнулся воротник, можно было увидеть полосы от лезвий чужих мечей. Но его соперники были мертвы, а Мирожив и здоров.
Третьего никто не знал. Он стоял в длинной тёмной мантиидаже в плаще скорее, вопреки жаре и солнцу, словно не испытывая дискомфорту. Капюшон покрывал его голову, прятал в тени лицо, и мужчинаэто они определи по росту и по тому, что пусть и сгорбленные, но широкие плечи и сильные руки выдавали себя, весь обратился мрачным постаментом. Он больше походил на церковника, опираясь на какой-то посох, и даже на руках его были перчаткисловно и к деревянной палке он не мог прикоснуться голыми руками. Или просто не хотел себя выдавать.
Все они ждали, что он провозгласит вступительную молитву. Что, может быть, благословит их на борьбуили расскажет что. Но Фирхан договорил, Миро уже формировал пары из тех, между кем и кем будут выбирать, а мужчина в мантии всё так же оставался тенью. Холодной, страшной, пугающей. Ужаснее любого эльфаостроухие хотя бы казались привлекательными.
Жаль, что это было не единственной их силой.
Они сражалисьпара за парой. Одинприсоединялся к строю, второйнизко склонив голову, отступал назад, к расстроенной толпе. Ждал, пока из выбивших выберут лучшего. Лучшие из проигравшихвсегда сильные. Их ещё ждало своё сражение. Наверное.
Миро улыбнулсяшироко, ярко, подбирая последнюю пару, а после махнул тому парню, почти что великану, чтобы он выходил на середину арены. Все, кто не обладал столь же мощной фигурой, только тяжело вздохнулипротивника выбирают равного по силам, а этому здоровяку вряд ли подберут кого-то хлипкого. Это не по части Академиинеровные стычки.
Как зовут? звеняще, быстро спросил мечник, вручая огромный двуручник тому, кто почти что точно станет одним из Академии.
Тони, прогрохотал парень. Громадина Тони.
Тони, усмехнулся Миро. Выберем-ка мы тебе пару
Он оглянулся. Всматривался долго в толпу, и в глазах откровенно сверкала шутка; страшная, яркая, словно вспышка. Стало как-то не по себе, но толпа, распрощавшаяся уже со своими местами, только тяжело вздыхала.
Это последний шанс. И всем им придётся вернуться на следующий год, всем, кроме
Эй, ты! Миро махнул рукой парню, сжавшемуся на самом краю внешнего круга. Выходи.