Он? Против Громадины Тони?
Щуплыйдаже слишком. Узкие плечи, слабые руки, светлые всколоченные волосы, только в разы тусклее, чем у Мечника?
Фирхан нахмурился.
Тёмный всё так же стоял, сгорбившись, и, казалось, не смотрел на них, равно как не смотрел больше ни на одну их пар. Они не имели никакого значения. Он будет учить всех, кого подсунут, а уж как эффективноэто не имело значения.
Как-то научит.
А твоё имя? шутливо спросил Миро. Ну? Как тебя зовут мальчишка?
Он его уже ненавидел. За худые плечи, за испуг в глазах. За то, что в Академии есть не только такие, как Громадина Тони. За то, что мальчишка мог стать тем, тёмным, укутанным в проклятую мантию и не показывающим лица.
Рэ, отозвался он.
Рэ, мой "господин". Фирхан даже подался вперёд; мечник никогда не позволял себе такого с любимчиками. И никогда не любил тех, в ком было магии больше, чем силы.
Рэ, твёрдо ответил парень.
Ну что ж, Рэ, презрительно фыркнул Миро. Вперёд.
Может быть, потом будут отбирать магов? Тех, кому сам Фирхан будет давать задания? Может быть. Но его шансприсоединиться к Воинам или не присоединиться ни к кому.
Ему тоже вручили огромный двуручник. Миро почти что швырнул мечразумеется, видя, что мальчишка едва-едва способен удержать его в руках. Тот более-менее уверено сжал рукоять, но всё равно, казалось, шатался, и мечник позволил себе довольную улыбку. Он выбирал Громадину Тони для того, чтобы тот победил. Может быть, чтобы показать всем слабым своё место. Показать, что сражайся-не сражайся, а в Академии надо быть достойным.
Мироони все это поняли, даже Тони, не был хорошим. Такой же злой, как и эльфы, такой же подлый, как и Остроухие?
Рэ пытался сражаться. Знал, что его могут ранить. Убить дажеи сказать, что так вышло. За ним никто не будет плакать. И дома его не ждутпотому что негде. Потому что та хижина, сожжённая кем-тоэто не дом, это так, подобие. Страх его прошлого.
Но Громадина Тони на то и был Громадинойвысоченный, широкоплечий и с такой мощью в руках, что мог бы без оружия разорвать Рэ на две части. И сделал бы этокогда выбил меч из рук, повредив, кажется, запястья, когда толкнул ногойэто ведь бой без единого правила.
Когда занёс страшное лезвие, собираясь нанести победный удар. До первой крови. До первой смертельной крови.
Он не зажмурился. Смотреть в глаза смерти не так уж и страшно; не Каена Первая ведь склонилась над ним со своей кошмарно прекрасной улыбкой.
Сейчас он умрёт. Его разрубят на две частии
И меч стёк каплями стали по рукоятиосел на белый мрамор арены. Громадина Тони только обернулсяи замер.
Мужчина в мантии вытянул левую руку, стянул перчаткуи покрытые шрамами пальцы словно пытались впитать воздух. Тонкая кость и множество увечийстрашно было представить, как выглядело его тело, если у него такие руки. Но всё жепальцы мага. Тонкие, длинные, музыкальныеон не был воином. Он излучал силу даже так, даже сгорбившись.
Он не должен был читать молитву.
Такой же злой, как эльфы, будто повторяя мысли Рэ, протянул он на удивление молодым, мягким голосом, совершенно не подходившим к этим израненным рукам. Такой же подлый, как он посмотрел на Миро.
Как остроухие, повторяя древнюю молитву, отозвался мечник.
О, нет, фыркнул мужчина, так и не сбрасывая мантию с плеч. Как люди.
Миро промолчал. Может быть, понимал, что не стоит. Может быть, ненавидел безымянного.
Мастер, окликнул его Фирхан, вернитесь на место.
Тот, почти дойдя уже до коллеги, обернулся, посмотрел на магистра и коротко покачал головой.
Стань в строй, Громадина Тони. Ты зачтён, холодно изрёк он. А ты вставай, Рэ.
Да.
Да, мой вновь подсказал Миро.
Да, сухо оборвал его мужчина в тёмном. Вставай. Да, Миро?
Да, ответил тот, словно вторя словам ученика.
Да, мой фыркнул мастер. Стань в строй, Миро.
Он подошёл к стенду с оружием, пробежался тонкими пальцами, теми самыми, что, наверное, никогда не держали ничего тяжелее посоха в рукахи Рэ показалось, что шрамы куда-то пропали, а после швырнул ему оружие полегче, боевую шпагу. Вполне логичномальчишке ничего тяжелее не поднять.
Осмотрел толпу, словно пытался подобрать ему соперника получше, после вынул из ножен на стенде вторуюи взвесил её в руке. Повернулся к мальчишке, тёмный, подобный страшной тени, и сделал первый выпад прежде, чем тот успел хотя бы сообразить в чём дело.
Миро ждал, что мастер ради собственного довольства, ради того, чтобы доказать силу, сейчас убьёт его. В Академии не милуют, в Академии только ухудшают наказание. Но нетРэ, словно ожив, отбил тяжёлый удар, вывернулся, гибкий, будто змея, ускользая в сторону и дожидаясь того мига, когда наконец-то все это закончится.
Он всё ещё не был в своей стихии. Пропускал самые простые ударыотбивал самые тяжёлые финты
И когда мастер отбросил шпагу, вскидывая руки, ответным жестом остановил пусть слабую, но силовую волнуи рухнул на колени, пошатываясь, но пытаясь удержать контроль.
Встань, холодно проронил мастер. В строй.
Кто-то громко загоготал. По толпе пробежался недовольный шепотоквсе они смотрели на Миро. Может быть, мастер не умеет фехтовать? Магда, но он мог и поддаться, а на шпагах не драться никогда в жизни, вот мальчишка и умудрился не ударить в грязь лицом. Они бы тоже так могли
Не можешь доказать и им свою силу, Мастер? кажется, Миро не зналили не хотел упоминать, имя мужчины. Думаешь, что победа этого мальчишкиподтверждение его мощи, а не твоей слабости?
Фирхан не вмешивался. Может быть, думал, что всё идёт своим чередом. Всё такой же седой, такой же спокойный, смотрел на них, дожидаясь чего-то, и Мастер не проронил ни единого слова.
Выбери удобное тебе оружие, протянул наконец-то он, стягивая вторую перчаткурука была всё с теми же шрамами, но теперь они словно потеряли значение и больше не притягивали взгляды. И докажи, мечник.
Миро хохотнул. Маги не сильны в фехтовании. Маги вообще ни в чём не сильныи если ему нужны перчатки для того, чтобы сдерживать свой дар, это свидетельствует не о его силе, а о том, как он легко и просто теряет самоконтроль.
Миро взял двуручник. Тот самый, что уронил мальчишкапотому что от оружия Громадины Тони остался только расплавленный металл. Зло оглянулся на Рэсловно собирался его убить.
Если ты проигрываешь, Мастер, нет места этому в нашей группе.
Как люди, эхом отозвался тот. Я не буду брать меч.
Предлагаешь убить тебя так?
Он взвесил в руках свой посохтот магией скользнул в руки. И, наверное, усмехнулся под чёрным капюшоном, но только это вряд ли мог кто-то увидеть.
Не этим, возразил Миро. Не чарами.
Да чем угодно, в руки скользнула такая же палкатолько обыкновенная. Из тех, которыми могут пользоваться ученики. Крепкая, да, хотя меч, разумеется, разрубит.
Миро хохотнул. Лишая себя волшебного оружия, Мастер оставался без защиты. Не смог бы сделать ничего, чтобы остановить его. А как же хотелось мечнику уничтожить надоедливого магатот словно кость в горле! Да кому он вообще нужен со своим даром? Убить, вытравить, будто бы какую-то заразу, и забыть о нём на всю оставшуюся жизнь. Фирхан простит; Фирхан всегда прощает. А от Мастера откровенно пахнет остроухимипусть он и не один из них. Вечная маска на лице, вечный капюшон, вечный, вечный, вечный И руки эти в шрамах. Как он что ученикам показывает, если не может сражаться без своей мантии? В ней даже ходить неудобно!
Он нападал всегда первым. Не дал сопернику шанс опомниться; атаковал, как Громадина Тони, только не на жизнь, а на смерть.
И действительно, первый ответ от Мастера был каким-то вялым. В этих покрытых шрамами руках не было силы; он давно уже изжил своё. Интересно, что прячется под тяжёлой чёрной тканью? Иссушенное, изрубленное практически тело? Шрамы, шрамы, шрамы
Меч поддел мантию. Миро дёрнул на себяон мог бы сейчас просто проткнуть его насквозь, но так хотелось унизитьи чёрная ткань бесформенным клубом скользнула к ногам. Почти что растворилась, словно кусками осыпается тьма.
Он не был так уж и уродлив. В волосах затерялась сединано какая-то ненастоящая, не соответствующая голосу. И, да, руки покрывали шрамы; и, да, толпа ахнула. Разумеется, никакую рубашку он под мантией не носил. Штаныто другое дело, равно как и сапоги; но изрезанная, изрубленная спина, лицо, на котором остались длинные тонкие полосы, следы, остатки старых боёв, словно язвы по всему телу, теперь предстали всей толпе.
Никто прежде не видел Мастера таким. Таким беззащитным, наверное, без тёмной пелены.
И Миро стало вдруг страшно. Он думал, что почувствует облегчение, но отчего-то было только хуже. В Мастере было что-то чужое; пока он оставался безымянным в вечной мантии, чем-то без тела, таким, что и не убьёшь, и не оставишь в живых? А теперь, всё такой же уставший, израненный воин, всё такой же потусторонний. И не такие уж и тонкие, ветвистые рукион мог бы держать двуручник.
Он мог бы сражаться.
Но палица оказалась для него вариантом проще.
Она скользнула в его рукахбыстро, мгновенно. Миро полагал, что это его убьётсолнечный свет, гогот людей и поражённые взгляды, скользившие по его кошмарным шрамам. А он словно не заметил. Словно не снял с себя маску. Так и остался спрятанным в далёкой скорлупе, которую не пробить, сорвав какую-то тяпку.
И теперь он не пропускал удары. Миро знал, что сам сражается в полную силу; знал, что должен выиграть. Он всегда побеждал. Он даже с эльфами сражался; подумать только, на его руках кровь этих проклятых! Ненавистных остроухих
А сколько ты убил эльфов, чтобы быть в Академии? шипя, спросил он, пытаясь нанести решающий удар.
Столько, сколько ты никогда в жизни своей не видел, Мастер толкнул его палицей в грудьи Миро повалился на спину, чувствуя, как ослабевают пальцы.
Точки.
Он знал, куда надо бить. Знал, как ударить, чтобы теперь тело не шевелилосьили это всё ещё была магия. Вскинул руку, и второй меч попросту испарился. Их магиих нормальные маги, не могут пользоваться своим даром настолько безнаказанно. Они не бьют своих. Они не убивают.
Не ставят победно ногу на грудь.
Впрочем, Мастеру это было и не нужно. Он выпрямилсявпервые за годы видел его Миро с прямой спиной, отвернулся от них всех и зашагал в Академию, никого не призывая.
Первым за ним ступил Рэ. Потомпотянулись и остальные вереницей, которую замкнул Фирхан.
И когда врата Академии закрылись, а Миро так и остался лежать на спине, он подумалтак не должно быть. Он не имел права проиграть; не человеку. Он никогда никому не проигрывал. И эльфам тоже. Он проиграл бы только истинному Вечному, наверное, но их в этом мире не осталось, а уши у Мастера круглые, как у любого нормального человека. Только шрамов слишком много.
Глава вторая
Год 117 правления Каены Первой
Она не сомкнула глаз до самого утра, пока наконец-то первые лучи солнца не очертили осколки теней Тварей Туманных, изгоняя на какие-то короткие часы из Златого Леса. Рэн не оставил её за линией спокойствия одну, но и ближе не подходил; он всё стоял на самом краю, словно собирался перешагнуть невидимую границу и броситься с распахнутыми объятиями к ужасным монстрам и чудищам, что таились там, снаружи. Ему было абсолютно всё равно, убили бы они его или нет; может быть, мужчин просто отлично знал, что магия его окажется куда сильней?
И всё же, когда он обернулся к ней вновь, Шэрре показалось, что что-то не так. Вечный не хотел к ней прикасаться, а когда подавал руку, помогая встать, скривился, словно ему было больно, хотя эльфийка отлично знала, что на ладонях мужчины нет ни единого шрама, ни одной царапины. Маг, он мог исцелить всё, что угодно.
Не колдовать, тихо изрёк он. Не выдавать, что ведьма. Молчать. Перед королевой пасть на колени и не проронить ни слова. Быть покорной. Выполнять все до единого приказы.
Даже если она прикажет мне перерезать себе горло? отозвалась Шэрра, всё ещё не в силах заставить себе представить, как этоподчиниться их кошмарной королеве. Единственным смыслом её жизни долгие годы было не попадаться ей на глаза, ни за что не оказаться в плену у жуткой ведьмы, страшной, с алым пламенем вместо волос А теперькуда сбежать? Вечныйпоследний Вечный, не просто так пережил всех своих предшественников и друзей.
И насладись солнцем, его улыбка была злой. Там, в столице, ни один луч не пробьётся сквозь кошмарную тьму королевы.
Он ступил вперёд, и Шэрра последовала за ним.
Они возвращались. К замку, к людям, которых он оставил, наверное, под златыми деревьями или на территории разрушенного строения, куда вряд ли добровольно зашла бы даже Тварь Туманная.
Живых оказалось всего двое. Высокие, с длинными боевыми посохами в рукахритуальное оружие. Смертельное даже. У Вечного был только меч; он словно надеялся никогда не сжимать ядовитую палицу в своих пальцах. И магам, говорят, это вредило.
Да и что за ужас
Шэрра знала, как делали это оружие. Когда Златое Деревото, которое было твоей душой, то, в честь которого дали тебе имя, умирало, а эльф оставался ещё жить, он мог воспользоваться сердцевиной. Мог сотворить из неё могучее оружие, что оставляло бы смертельные ожоги, разъедало бы кислотой каждого, кроме его хозяина. К сердцевине Златого Дерева может прикоснуться только тот, кто сам им есть.
До Каены Первой никто не трогал священные растения. Теперь, когда можно всёи в тот же миг ничего, воины сами соглашались срубить их, и потом изготавливали эти палицы. С ними провожали заключённыхтак же, кажется, они встретили и Роларэна, без должного почтения к вечному, зато вскинув своё оружие.
Где остальные?
Куда ты посмел уйти? холодно спросил один из них, с волосами белыми, будто бы снегШэрра видела его всего раз в жизни, когда ещё хоть что-то, кроме хлопьев пепла, прорывалось сквозь сплошные тучи над Златым Лесом. Когда солнце не было праздником, случавшимся раз во много-много лет.
А это ведьма? Та самая, которую приказала поймать королева? второй говорил немного мягче, но всё равно без должного уважения к единственному, кто застал век Вечных. Единственному, что ещё был способен возродить древний эльфийский родвряд ли это в самом деле было реально, но и его по какой причине беречь такую яркую, такую страшную опасность для их королевы? Она ведь не глупа. Она изничтожила почти всех. И кого оставила?
О Роларэне Шэрра знала только то, что уже раз пережила с ним встречу. И помнила тот почти отеческий взгляд и короткое касание к цветку в руках её матери. Он тогда так нежно, так мягко улыбнулся; на суровом лице нынче не было и следа того эльфа.
Мужчина протянул рукуи перехватил палицу светловолосого чуть выше, так, что та ударила собственного хозяина по ногам. Он даже не скривилсякапельки крови потекли по тонкому основанию волшебного оружия, но Рэн будто не чувствовал боли.
Твари Туманные не оставили от вас и кусочка мяса, правда? довольно протянул он, и на тонких губах заиграла издевательская улыбка. Спрячьте палицу, дети. Я прожил в десятки раз больше вас; жжение кожине помеха для убийства.
Он разжал ладонь, и на мгновение Шэрре показалось, что она почти видит костинастолько чужая палица прожгла ему ладонь. Но прошла секундаи ничего не было, только мертвенно бледное лицо и гладкая, ровная кожа, без единого следа раны.
Мужчина шагнул к лошадямих было целых шесть, значит, как минимум трое эльфов погибли этой ночью. Шэрра не хотела спрашивать, что с ними случилось, и так глазано ведь она пережила ещё один приход тьмы. Теперь, в этом солнечном полумраке, рядом с Вечным, могла надеяться на долгую дорогу ко дворцу Каены Первойдо той поры, пока не предстанет перед Кровавой. Перед той, что разрушила её жизнь уже давным-давноа теперь только добавит последнюю капельку кровавых красок к портрету. Она это любит; древнее мастерство кошмарных чар Её Величества известно каждому, и нет человека, что её бы не боялся.
Он не пользовался магией, чтобы отвязать лошадей от дерева. Да и отвёл только двоих в сторонуодни поводья буквально швырнул Шэрре, и она поймала их, казалось, чудом. Движения Рэна смазывались; никогда эльфы на самом деле не оправдывали глупых сказок о невероятной быстроте движений, но он, за долгую вечность слившись со своим даром, наверное, походил больше на тех их далёкого прошлого, а не на них, презренных, как, по слухам, говорили люди, "остроухих".