Мог бы и не будить, говорю, дело-то ерундовое. Просто я заместо Малыша вас поведу. Завтра с утра, как и намеревались.
Жду подсознательно, что кто-то из них недовольство или, хотя бы, недоумение выразитуж больно я из их компании выбиваюсьно это я зря. Егеря они, в большинстве своем, опытные, меня многие из них в деле уже видели, так что реакции особой эта новость не вызвала.
Я сейчас уйду, сказал, и только утром вернусь. Так что, если вопросы какиесейчас спрашивайте.
Переглянулись егеря, плечами пожали.
Ладно, коли так, я скваду своему кивнул, и к выходу пошел. Традиция традицией, но надо бы мне на квартиру свою наведаться. Припасы-то мои у вергов все остались, а егерьне легионер, одного только меча в оружие ему мало. У егеря по карманам много чего нужного-важного рассовано. От горчичного порошка до шипов отравленных.
Уже почти вышел я, окликнул меня кто-то. Обернулся яГез. Подскочил, смотрит глазами восхищенными.
Шелест! говорит радостно, а нам уже сказали, чтобы не ждали тебя.
Я затылок почесал, пожал плечами неопределенно.
Я бы, говорю, то же сказал. Но всякое бывает.
Чую, что сейчас выспрашивать он меня начнётчто там было, и как я спассяпотому рта я ему раскрыть не дал:
Извини, некогда мне разговаривать, собираться мне надозавтра гнездо гиттонье чистить идём.
А Гез поскучнел, но кивнул понимающе, с этими верзилами? Так их же десять вроде всего? Может, и меня возьмешь?
Я улыбку сдерживать даже пытаться не стал.
Нет, не возьму. На гиттонов бойцов поздоровей и повыносливей надо. Сам же видел.
Видел, Гез совсем погрустнел, это сколько ж гиттонов в том гнезде? Хватит вас на них?
Гиттонов? Десятка два-два с половиной, я думаю. Хватит. Это на вергов с полуторным перевесом идти надо. На урсовс двойным. А на гиттоновнаоборот, вдвое меньшим числом обычно достаточно бывает. Так чтоне беспокойся.
Я и не беспокоюсь, Гез вздыхает, мнется, не зная, что сказать. Удачи мне сейчас желать нельзяхуже приметы не придумаешь. Я школярам этого не рассказывал, но уверен, их уже и без меня просветили насчет наших примет и традиций. Прощатьсятоже нельзя. Вот он и мнетсяпо неопытностине научился еще, разговор закончив, молча разворачиваться и уходить, как у нас принято. Я усмешку прячу и за дверь выскальзываю.
Солнце уже низко и я шаг ускоряюквартирую я в старом городе, дорога туда через Гнилой овраг идёт, а в темное время там в одиночку лучше не ходить. Там и днём в одиночку лучше не ходить, но днём, мой жетон заметив, ни один крысёныш на меня и глянуть в упор не осмелится. Не то, чтобы я шпаны местной боялсявовсе нет. Просто одними тумаками их не остановишьне тот народ. А убивать людей я не люблюдаже самых мерзких из них. Не егерское это делос людьми драться, у нас и других врагов хватает.
Быстрым шагом я из лагеря выхожу, кивками едва заметными с дежурным обменявшись. И сразу же взглядом за следы на дороге цепляюсьаккуратные миниатюрные отпечатки сандалий с отчетливо выделяющимися буквами 'FLA' на них. Флавия! На душе у меня сразу теплеетФлавиягетера, и, на мой взгляд, одна из лучших в своем деле. Ну, из тех, с которыми я знаком. Может, особой красотой она и не блещет, зато она умна, весела и настолько переполнена бурной жизнерадостностью, что хандрить рядом с ней просто невозможно. Очень кстати было бы сейчас с ней увидеться, а то ине просто увидеться. Неизвестно, конечно, какие у неё планы на ночь, но, если она свободна, то это определенно неплохой вариант. Я и так подумывал в лупанарий заскочить на часик-другой, но Флавияэто намного лучше. Не только телом, но и душой отдохну. А на квартирку можно и с утра пораньше наведаться. Я шаг замедляю и принимаюсь следы распутывать. Как развернутый свиток читаю, сплошное удовольствие, не то, что в лесу. Итак, Флавия шла быстрым шагом к лагерю, потом встретилась с кем-то, из лагеря вышедшиммужчина, рост выше среднего, на левую ногу хромает Клюв? В смыслеМарк, лейтенант из первой кохорсы. Похоже. Некоторое время они постояли, разговаривая, потом медленно пошли вдоль бурно разросшейся живой изгороди, лагерь от дороги отделяющей. Кстати, случилось это не так давноследов, поверх интересующих меня, почти нет. Шли они медленновидимо, разговаривая, так что неудивительно, что через два поворота я прямо в спины им и выскочил.
Клюв меня почувствовал, глянул через плечо, узнал, разулыбался.
Шелест! Живой! А мы как раз о тебе говорили. Я так и знал, что не родилась еще бестия, которая тебя на клыки насадить сможет!
Флавия обернулась, пару секунд смотрела на меня расширившимися глазами, потом засмеялась весело, бросилась навстречу и повисла у меня на шее, болтая ногами и хохоча.
- 'Так и знал', как же, стрельнула хитрым взглядом в Клюва, а кто мне только что говорил, чтобы я зря не надеялась?
Говорил одно, а думалдругое, выкрутился Клюв, всегда рассчитывай на худшее и жизнь будет полна приятных неожиданностей.
Не, сказала Флавия, это не по мне. Мневсе самое лучшее, и на меньшее я не согласна, нахмурилась, отстранилась от меня, оглядела пристально, ранен?
Ерунда, уже зажило.
Угу. Пошли ко мне. Я тебе ванну с солью сделаю, ну и вообще
Клюв завистливо вздохнул. Я улыбнулся.
Только завтра с утра на чистку едураз, и без денег я совсемдва.
До утра еще долгораз, сказала Флавия, обхватывая мое запястье своей маленькой, но крепкой ладошкой, и не говори ерундыдва. Пошли!
Гетеры за свои услуги берут больше, чем за то же время возьмут в любом, самом дорогом, лупанарии. Но в борделяхтакса твёрдая, а гетерысами себе хозяйки. Да и с деньгами у них обычно получше дела обстоят. Так что с кем полюбившимся гетера может и бесплатно теплом своих тела и души поделиться. Всё-таки хорошо быть егерем.
А слышь, Шелест? Клюв, судя по оживившимся глазам, что-то задумал, коли ты сегодня дома не ночуешь, да и завтрана чистку, то можно мне с недельку твоей хатой попользоваться? Я заплачу.
Я озадачился. Зачем ему моя хата а, вспомнил. Он ведь женатый. Крайне редкое среди егерей явление, потому я и не сообразил сразу.
Вот еще. Не надо платить, пользуйся, конечно. Знаешь ведь, где я живу?
Кивает согласно.
Под крыльцом слева камень один в кладке плохо сидитего вынешь, там ключ.
Спасибо, улыбнувшись благодарно и подмигнув на прощание Флавии, Клюв быстро уходит по улице.
Я перед восходом загляну, предупреждаю я, мне забрать кое-чего надо.
Клюв, не оборачиваясь, поднимает ладоньдескать, услышал и поняли скрывается за поворотом. Флавия тянет меня за руку.
Пошли уже! Времени мало, делмного.
* * *
Поспать этой ночью мне, разумеется, не удалось. Ни минуточки. Но я и не беспокоилсядо Ганнека трое суток пути верхомотдохну в дороге. Любой опытный егерь умеет дремать в седле; зачастую, другой возможности выспаться и не предоставляется. А если и предоставляется, то лучше эту возможность на что-нибудь другое потратить. Редко кто ценит время так же, как мыегеря. Мало его у насвремени. Зато и редко кто умеет так хорошо его проводить, как мы. Да 'хорошо'не то слово. Замечательно, восхитительно, я бы даже сказал. Все же Флавиялучшая из гетер. Только она умеет измотать до изнеможения так, что сна ни в одном глазу и чувствуешь себя заполненным бесшабашной щенячьей энергией до самых ушей, неважно, что ноги едва волочатся от вина и усталости. Наверное, я являл собой странное зрелищевзлохмаченный, с шальными глазами и блудливой улыбкой, пошатывающимся шагом, бредущий в час быка по самым опасным улицам города. О, я вовсе не был беспечен, напади на меня грабители, я б даже обрадовался. Я этого ждал и дажежелал. Я бы расписал их багровыми лилиями и станцевал на трупах пиррихий. Потом бы я об этом пожалел, конечно, но сейчас моя душа требовала красоты, и именно так я ощущал её в этот моменттанцующей под кровавым дождём. Наверное, обитатели городского дна настрой моей души почуяли, иначе как объяснить, что я вообще ни одного человека на своем пути не заметил? Только в самом концена моей улице, я уже очертания крыши своего дома на смутно светлеющем небе различалмне навстречу шагнули двое мужчин.
С зажженными факелами в руках и белыми повязками милиции.
Я расслабил мышцы и сделал вид, что вовсе не встал в боевую стойку, а просто остановился полюбоваться последними утренними звёздами. Милиты выглядели напряжённымидаже чересчур напряженнымипока не разглядели мой жетон. Ну, как обычно. Я полагал, поняв, кто перед ними, милиты потеряют ко мне интерес, но ошибся. Один, даже не скрывая облегчённого вздоха, отпустил уже слегка вытянутый из ножен меч, а второй шагнул мне наперерез, загородив дорогу.
Простите, господин егерь, сказал он мне в ответ на мой негодующий взгляд, но нам, похоже, нужна ваша помощь.
Вас мыши беспокоят? спросил я, или крысы? Ибо я ума не приложу, зачем еще вам может понадобиться егерь.
Язык мой всё еще слегка заплетался, что, конечно, подпортило эффект, но милиты даже не попытались улыбнуться.
Я серьезно, сказал тот же, что обратился ко мне раньше, похоже, тут орудовала бестия.
И, не успел я еще придумать, что бы такого ответить на эту чушь, как милит продолжил, указав пальцем себе за спину:
Прошу вас, пройдемте с нами. Это совсем рядом, в этом здании.
Указывал он при этом, несомненно, на мой дом.
Хмель моментально выдуло у меня из головы.
- 'Это'? Что именно?
Трупы, сказал, пожав плечами, милит, один мужской, один женский. Да зайдите, сами увидите.
Я посмотрел на говорящего. Видимо, было в моём взгляде что-то необычное, потому что, поймав его, милит съежился, отвёл глаза и сбивчиво зачастил:
Соседи слышали крики из этого дома сначала такие ну, шмыгнул и криво усмехнулся, хорошие а потомплохие. Ну, так говорили. Мы-то по соседней улице шли патрулем нам соседи и сказали, что. Мы и заглянули там дверь открыта была и увидели да вы лучше сами взгляните!
Я молча отвернулся и зашагал к дому. Острое чувство опасности бархатными иголками пробежало по моей спине, изгоняя хмельной кураж. Домпусть не мой собственный, пусть съемный, но давно уже ставший родным и безопаснымсмотрел на меня мертвыми глазницами окон, и я отчетливо чуял затаившуюся за ними смерть.
Весь дом осмотрели? тихо спросил я, не отводя взгляда от черных прямоугольных провалов.
Весь наверное. Мож какой закуток и проглядели
Я молча поднялся на крыльцо, распахнул прикрытую дверь, и, вынув меч, скользнул внутрь. В ноздри тут же ударил запахнесильный, нет. Кто другой его может и вовсе бы не заметил. Но у меня от него волоски по всей коже поднялись дыбом. Если секунду назад какой-то частью я еще не верил, то теперь все сомнения можно было отбросить. Это бестия. Люди так не пахнут. Вторая новостья не знаю, что это за бестия. Совсем не знаю. Ничего общего с известными мне. Запах кислый, тяжелый. И очень похожий на человеческий. Порой, когда мы пытаемся пройти по лесу незамеченнымии считаем, что у нас есть такие шансымы натираемся бобровой струей или каким-нибудь другим, сильно пахнущим, но непривлекательным для бестий, мускусом. Помогает редко, но иногда всё же помогаеткогда бестии не подходят к нам или нашим следам близко. Наверное, бобры, принюхавшись к таким следам, чувствуют примерно то же, что я сейчас. А может, и вовсе не то, у бобров же не спросишь.
Несмотря на запах, ощущение опасности ослаблопохоже, бестия всё же ушла из дома. По крайней мере, в гостиной никого не былоэто я чувствовал абсолютно определенно, даже несмотря на укутывавший углы полумрак. Никого живого, по крайней мере. Я, стараясь не наступать в еще не высохшие до конца пятна крови, шагнул вперед и присел над телом Клюва. Обнаженным, вытянувшимся ничком во всю длину и как будто еще продолжавшим тянуться куда-то. Круглые неровные пятна причудливым рисунком покрывали белеющую в темноте кожу.
Посветите, не оборачиваясь, сказал я замершим у входа милитам.
Круги огня от факелов накрыли труп и замерцали. Я обернулся. Один из милитовчто помоложе, смотрел в сторону и приглушённо икал.
Единого ради, раздражённо сказал я, соберешься блевать, сделай это на улице. Тут уже достаточно грязно.
И продолжил осмотр. Поначалу мне показалось, что я поймал истину за хвост: никакая это не бестия, это человек! Сумасшедший, конечно. Свихнувшийся на почве зверопоклонничестваувы, бывает это не так уж редко. Догадка объясняла как запах, так и круглые, непохожие ни на чьи иные, следы челюстей на мертвенно-бледной коже. Но нет. Пусть даже это очень сильный и быстрый сумасшедшийтакой, что может голыми руками одолеть опытного егеря. Но и самый свихнувшийся человек не сможет настолько широко открыть ротоставить подобные отпечатки можно лишь раскрыв челюсти так, чтобы все зубы оказались в одной плоскости. И еще: никакой человек не сможет выкусить из тела большой кусок мяса вместе с попавшимися под зубы ребрами. Я осторожно ощупал, уже начавшие подсыхать, края раны в левом боку. Три ребра. Изломы ровные, почти без осколковзначит, зубы острые и действовал ими их хозяин быстро и с недюжинной силой. Я осторожно перевернул труп. Из-за спины послышалось сдавленное хрюканье, потом удаляющийся топот и, приглушенные расстоянием, захлебывающиеся звуки. Стало темнее, но и света одного факела хватало, чтобы понять, что голодной тварь явно не осталась.
Из всех бестий до внутренностей очень охочи только урсы, но этот ночной гость даже не притронулся к мужским органам, до которых те же урсы, например, большие любители. Зато грудную клетку он разгрыз всю и практически вылизал изнутри. А еще проломил лоб, (похоже, просто прокусив) и мозг выел. Подчистую вылизал, или нет, не знаю. Хоть я ко всяким, неприятным обывателю, зрелищам и привычен, но заглянуть в овальную дыру над провалившимся левым глазом даже у меня не возникло ни малейшего желания.
Кто ж это сотворил, а, господин егерь? подал голос молчавший доселе милит.
Не знаю, хмуро ответил я, изучая следы зубов, не знаю. Что-то новое, никогда раньше такого не видел.
Милит промолчал, но промолчал очень скептическидаже не оборачиваясь, я отлично чувствовал его снисходительную усмешкудескать, тоже мне, егерьмало того, что бестию прямо под боком проглядел, так еще и определить не может. Люди егерей любят, да. Но то обычные люди. Легионеры и милиция относятся к нам попрохладнееим кажется, что мы забираем себе слишком большую долю воинской славы и женского внимания. Ну и ладно.
А скажи-ка, любезный, у вас тут в округе люди не пропадают? И не бывало ли подобных случаев?
Люди-то пропадают, как не пропадать. На то они и люди, а не горы, или, скажем, моря. Потом находятся, обычно. Бываетс горлом перерезанным, бываетс головой пробитой, а то и вовсе без оной. Но не наполовину съеденным, вот ведь в чём дело, понимаете?
Отчего ж не понять, говорю я, а сам головой кручу. Следов нет, вот что меня беспокоит. Кровью весь пол залит, подойти к трупу, ног не испачкав, просто невозможно, однако ж звериных следов на полу не видно ни одного. Расплывчатые отпечатки моих полусапожек, рубчатые следы сандалий и
Вас трое было?
Нет, милит слегка озадачился, двое нас с Авлом вот.
Тогда выходит, задумчиво сказал я, не бестия это. Не носят бестии обуви с такой подошвой. Они вообще никакой обуви не носят.
Ох ты, сказал милит, приседая рядом, ведь и вправду. Нежто опять людоед в городе объявился?
Факел трещал теперь над самым моим ухом и летящие от него искры неприятно покалывали кожу. Волосы б не подпалил.
Вот пакость-то, продолжал милит, Помню я, как в триста девяностом-то было. Ну, теперь не будет покоя, пока не спымаем его. Слухи-то быстро разносятся.
Это точно, я отстранился и выпрямился, а второй труп где? В спальне?
Ага. Тама он. То есть, она. Её он, однако ж, не поел. Понадкусал только. То ли мужики ему больше по вкусу, то ли он тут наелся.
Я прошел в спальню. Милит шагнул следом, остановился у двери, подняв факел, хотя надобности в нём уже особой не было: окна спальни выходили на восток, и разгорающаяся заря заливала комнату нежным утренним светом.
Милит был правпо сравнению с бедолагой Клювом девушка выглядела практически нетронутой: только два неглубоких покуса на бёдрах и всё. Убита она была сильным ударом в шею, причем, убита во сне: глаза закрыты, лицо спокойно, на устах легкая томная улыбка. При жизни, наверное, она была симпатичной, но смерть уже наложила на неё свой отпечатоккожа посерела, лицо оплыло, и под ним явственно угадывались контуры черепа. Полновата онаКлюва всегда к толстушкам тянулоа полные люди после смерти очень быстро теряют человеческий облик.