Крови в спальне почти нет. Похоже, ночной гость первым делом убил девушку, а потом уже занялся Клювом, которому подаренная фора ничуть не помогла. И вообще, походило на то, что именно Клюв и был целью неведомого убийцы. Или же не Клюв?! Вспомнился мне вдруг капитан, с усилием выдирающий щипцы из тела Константина Озерного. Может, он узнал, что я ему солгал недавно и решил таким вот образом со мной поквитаться? Те щипцы, правда, по форме вержьих челюстей сделаны были, но долго ли новые выковать нет, ерунда. Не мог он. То есть, мог, конечноКлюва бы он одолел, и от завтрака не отвлекаясь, да и выпотрошить того, как куренка, тоже бы не постеснялсяесли бы решил, что это для дела полезно. Но вот чтобы он меня с Клювом перепуталэтого быть уже не может. Есть еще, конечно, вариант, что капитан за ним сюда и пришёл, но это тоже маловероятнооткуда бы он узнал, спрашивается?
Дом, говорите, весь осмотрели? спросил я, оборачиваясь к гостиной. Милитов опять стало двоеАвл, бледный, как собственный призрак, стоял в дверях и старательно косил глазами в сторону, чтобы ничего лишнего не увидеть. Но говорить он пока не решался и ответил второй:
Да, господин егерь. Чего тут осматривать-то? Через окно убёг, наверное, лихоимец.
Наверное, так и есть. Распутаю сейчас кровавый клубок следов в гостиной и скажу точно. Я окинул прощальным взглядом холодеющее тело и пошел в гостиную. Проходя мимо двери в эркер ну это я так его называю. На самом деле просто маленькая комнатка с большими окнами, выходящими на нижнюю улицу. Еще в этой комнатке есть кресло и маленький столика больше там ничего и не помещается. Так вот, проходя мимо двери, я собирался её открыть, окинуть взглядом комнату и пойти дальше, но не успел я взяться за ручку, как меня словно холодной водой окатило. И я замер собственным изваянием.
Гос господин егерь, встревоженный голос из-за спины, что случилось?
Я резко вскинул руку. Тихо!
Тихо, дайте подумать.
Интуиции у нас принято верить. А еще принято её развивать и тренировать, хотя дело это, скажу прямо, непростое. Дело тут вот в чём. Ничего сверхъестественного в интуиции нет, онавсего лишь бессознательная реакция человека на то, что он не замечает. Видит, слышит или ощущает, ноне замечает. Не осознает. А сложность в том, что реакция-тобессознательная. Как тренировать бессознательное? Непросто.
Сначала просто учишься давать интуиции волюобычный человек приучен на неё особого внимания не обращать. Ну и зачастую, вообще её чувствовать перестает. У людей во всём так устроеночем пользуешься, то развивается, а чем не пользуешьсято отмирает. За ненадобностью. В магистратах, к примеру, куча людей с напрочь отмершими мозгами и очень развитыми животами. Ну да я не об этом.
Короче, волю ей даешь, интуиции. Ох, и забавно это выглядитсо стороны, конечно. Идет такойвесь зеленый ещеегерь по лесу, а впередилужа. И он в ту лужухлоп плашмяи лежит, пузыри пускает. Полежит, встанет. Отряхнется смущённо. Лейтенант: 'Зачем упал?''Ну, показалось'. А лейтенант емубацподзатыльник (чтобы мозги встряхнуть) и, 'Что показалось?'. Вот тут-то самое главное и начинается: мало дать интуиции волюиначе так и будешь в каждую лужу плюхаться, товарищей веселянадо еще в ней разбираться научиться. Сложно это. Поначалу вовсе не получается. Потомчерез месяц-другойодин раз из десяти вдруг стрельнет: это ж рисунок древесных линий на доске стола тебе лицо твоего давнего врага напомнил. Вот ты и вскочил, за меч хватаясь и посетителей таверны распугивая. Очень давнего, правда, врагапацана соседского, который частенько тебя, десятилетнего, лупцевал во дворе и заставлял песок есть. И что с того, что ты с ним тех пор и не виделся ни разуинтуиции это безразлично. На то оно и бессознательное.
Ну вот, научившись быстро выяснять, что именно пустило в ход твою интуицию, начинаешь сам её учить. Уж на что предыдущий шаг непростой, так этот еще сложнее: заставить интуицию мнимые опасности от реальных отличать. Для этого надо бессознательную часть себяс разумной частью познакомить. Чтобы интуиция твоя, неразумная, могла сама, как в свиток, в твой разум залезть и разобратьсястоит тревогу поднимать, или нет. Ну а потом уже прощеостаётся только её поддерживать. Прислушиваться к ней, полагаться на неё, каждый случай осмысливать и разбиратьесли есть на это время, разумеется. Сейчасвроде есть.
Я к своему бессознательному тропку давно протоптал, и ответ получаю быстро: половицы. Доски пола уходят под дверь и продолжаются там, внутри эркера. И пара из них как будто чуть ниже остальных. Как будто прогнулась под весом кого-то, стоящего прямо за дверью.
Тихо и осторожно, придерживая лезвие пальцами (чтобы по оголовку не шуршало), я вытянул из ножен меч. Едва заметно дрогнули половицы под ногамипожалуй, не больше чем на толщину волоса одна относительно другой сместилась. Но все мое внимание сейчас на них направленона них и на ощущение чужого присутствия за дверью. Поэтому это движение сказало мне чуть ли не больше, чем если б я на гостя своего незваного глазами смотрел. И рост его я по этому движению половиц оценил, и вес, и позу угадал, и даже понял, что он не просто так пошевелился, а подобрался, к прыжку готовясьпочуял, что дело неладно. Ну, я не стал ждатьс размаху всадил меч в филенку двери там, где грудь того, кто за дверью, угадывалась. Попал! Дважды я сопротивление мечу почувствовалпервое, твердое и недолгоекогда лезвие тонкую тростниковую филенку пронзало. И второемягкое, но упругоев самом конце.
Яростно всхлипнул с шипением кто-то за дверью, дернулся меч в моей руке. С грохотом свалился за дверью небольшой предметстолик, несомненно. Выдернув меч, я распахнул дверь и увидел, наконец, ночного визитера. Замерли мы на мгновение, взглядами встретившись: онв окне, уже готовый сорваться с него в утренний полумрак улицы, яв проеме двери. Успел я его разглядеть как следует. Одет как человеки даже не просто как человек, а как человек небедный. Кожаные сапожки с узорчатой оторочкой, штаны франкского фасонас гульфиком и широкими штанинами, кожаная куртка с тем же узором, что на сапожках, на спинеплащик короткий. Лицо ниже глаз полумаской прикрыто, типа тех, что перегонщики скота и караванщики носятвот только, сдается мне, не от пыли он под этой маской прячется, а лицо свое прячеткакие-то необычные и весьма неприятные обводы проступают под тонкой тканью полумаски. Но вообщемог бы за человека сойти, если бы не глазабольшие, круглые и светящиеся в полумраке холодным зеленым светом.
Блеснул за моей спиной свет факела, высветив на мгновение лицо ночного гостя, заставив его зажмуриться и отвернуться с недовольным шипением. Наваждение кончилосья бросился к окну, занося меч, а зверочеловек быстро и бесшумно скользнул наружу. Не задержавшись ни на мгновение, одним прыжком я вылетел вслед за ним и успел увидеть, как он, наклонившись вперед и свесив по бокам неподвижные руки, нечеловечески длинными прыжками несётся по улице. Три прыжкаи он скрылся за поворотом. Я сделал по инерции пару шагов, потом остановился. Бессмысленно: бегаю я быстро, но не настолько. Посмотрел задумчиво вслед, кинул меч в ножны. Присел возле маленького красного пятнышка, мазнул по нему пальцем, поднес к носу, обнюхал. Кровь как кровь: цвета красного, пахнет, как полагается.
Всякое людское занятие со временем своими байками да легендами обрастает. Наше ремеслоне исключение. Кто из егерей истории про Ночных Охотников не слышал? Про бестий, столь на людей похожих, что запросто за оных сойти могущих. Но при этом силы неимоверной, скорости молниеносной и такой злобой ко всему живому переполненных, что живут они поодиночке и даже парой сойтись не могут; а, чтобы род продолжить, самцу приходится самку оглушить первым делом. И горе ему, если очнется самка до того, как он дела свои закончит. Правда, утверждали те легенды, что кровь у Ночных Охотников голубая и пахнет остро. Хотяна то она и легенда. По ней же еще Ночные Охотники могут кем-нибудь знакомым прикидываться, бдительность притупляя; а потом стоит только отвернуться и вдруг уже видишь мутнеющим взором свое собственное обезглавленное тело. Некоторые верят и своих же товарищей пугаются, когда те, по той или иной причине, необычно себя ведут.
Господин егерь?
Я встал, посмотрел вопросительно в сторону покинутого мной недавно окна. Держа еще горящий, но уже совершенно бесполезный факел, из него свешивался всё тот же милит.
Нежто ушёл, злодей-то?
Я промолчал.
Как же вы так его упустили-то, господин егерь?
Я опять промолчалеще не хватало мне перед милицией оправдываться. Молча повернулся и пошёл к входу в дом. Пусть с ним, с Ночным Охотником, капитан разбирается. Или квестор, или магистры местные, мне без разницы. Солнце уже скоро на небосклон вылезет, а мне еще припасы собирать и обратно до лагеря топать.
Милит, разумеется, и не думал оставлять меня в покое.
Во что он одет-то был? Я только плащ заметил красный и всё. Или коричневый? прицепился он ко мне, стоило только перешагнуть порог, Хоть разглядели чего, нет? Мне ж отчитываться надо.
Похоже, милит его, не успев разглядеть, за человека принял. И надо ли мне милита разубеждать, при том, что я всё равно не знаю, что это за тварь такая?
Сапоги, меандром греческим по краю вышитые, куртка с тем же узором, плащ кавалерийский охряного цвета, на лице полумаска темно-серая.
Ишь ты, удивился милит, меандром! Когда успели-то? А как бы вас потом найти, господин егерь? Квестор-то, думаю я, поговорить с вами захочет.
Я пожал плечами. Захочет он. А я захочу?
Либо в лагере, либо здесь, сказал я, вытаскивая из-под стола сундук, это мой дом.
Как то есть? недоумённо поднял брови милит, и даже Авл, до того бессмысленным столбом посреди гостиной торчавший, вдруг вспомнил, что у него язык есть:
А нам соседи сказали, что это старой Марты дом
У каковой Марты я его уже второй год снимаю, кивнул я, перебирая содержимое сундука и выкладывая из него нужные мне предметы. Длинная, тонкая, но прочная цепь с шипастыми звеньями у концов. Ножи нескольких видовне боевые, чисто утилитарныекороткий и широкий засечный, острый и узкий 'шкуродер' с крюком на спинке, жомный со специальным лезвием для изготовления петель и ловушек. Мешочки с травами и порошками: сушеные плоды белладонны и чёрной белены, побеги паслёна, кора волчьего лыка. Горчичный порошок (подвыдохшийся, но пока сойдет) для сбивания нюха у идущих по следу бестий. Олений мускус, кориандр и полыньнаоборот, для создания 'пахучих следов'. Ну и прочее в том же духе. У милитов только глаза всё больше округлялись, пока я вытаскивал из сундука и тут же рассовывал по карманам и пазухам свое снаряжение.
А как же убитый? спросил вдруг Авл, сглотнув, он тут как?..
Товарищ это мой был, сказал я, закрывая сундук и задвигая его обратно под стол. Встал, обернулся к милитам.
Товарищ, милиты переглянулись, так он выходит, тоже егерь был?
Я усмехнулся невесело.
Вот так вот. Тебя как зовут?
Что? Пожилой милит слегка отстранился, огляделся вокруг, словно подыскивая кого-то, к кому мог бы быть обращен мой вопрос, потом пожал плечами.
Секст Апулей но не из тех Апулеев, что в Роме трибунами, а из
Хорошо, перебил я его, Секст Апулей не из тех Апулеев. Я сейчас должен идтиотправляюсь на чистку, и, с неделю, меня не будет в городе. Если у квестора возникнут вопросыпусть дождется моего возвращения или задаёт их капитану.
Но
А тебя, Секст Апулей, не слушая возражений, продолжил я, я бы хотел попросить проследить за тем, чтобы из дома ничего не пропало.
Я заглянул ему в лицо и принялся давить милита взглядом до тех пор, пока он, смущенный и вспотевший, не отвел глаза в сторону.
Дорогих вещей здесь нет, сказал я мягко, хотя много вещей редких, и в нашем ремесле очень нужных. Я чрезвычайно огорчусь, если вернувшись, не найду какой-нибудь недорогой, но редкой и важной безделушки. Ты меня понимаешь?
Дождался неохотного ответного кивка и молча вышел на улицу. И так уже подзадержался.
Капитан, против моего ожидания, новостью особо не удивился. Либо вида не подал. Хмурясь, выслушал внимательно. Посмотрел в сторону, подумал о чём-то.
Знал кто-нибудь, что Клюв у тебя ночует? спросил. Тоном безразличным, но меня однако же, морозцем продрало не хуже чем тогда, перед дверью. И ответил я, еще и сам не успев сообразить, почему именно так отвечаю:
Секрета не делали. Клюв сразу, как узнал, что я на гиттонов иду, попросился у меня пожить. Кто-то наверняка слышал, да и Клюв тот еще болтун был.
Кивнул капитан медленно, о чём-то своём думая, а я только сейчас и сообразил, почему соврал. Явно капитан о моем госте больше моего знает. И вопрос он задал вовсе не затем, чтобы убийцу вычислить, а затем, чтобы узнатьза чьей жизнью он приходил. А тут и следующий вопрос напрашиваетсязачем этой твари жизнь конкретного егеря? Или, спросим по-другому: чем этот конкретный егерь должен от других отличаться, что к нему эдакие гости по ночам заходят? И если предположить, что капитану ответ на этот вопрос известен
Значит, Клюв сказал Дерек задумчиво, жаль
Чтожаль? быстро спросил я.
Царапнул капитан меня взглядом, усмехнулся холодно.
Жаль, что умер, конечно же. Ладно, иди. Твои там тебя заждались уже.
Понял, сказал я и вышел из штабной палатки. А что еще делать? Не пытать же его, в самом деле.
VI. Ad bestias!
Гиттоны, пожалуй, самые странные бестии из всех, с которыми мне случалось иметь дело. Начать с того, что знаем мы про них очень мало, хотя они живут с нами бок о бок вместе с урсами и вергами с самого начала Смутного Века. Но на вержьем и на урса я вполне неплохо разговариваю, сотню-другую слов и выражений на чекалочьем знаю, и могу при надобности с пардусом, с люперном или мелесом объясниться. Даже вольповский немного помню. А вот на гиттоньемни слова. И ладно я, я как-то нечасто с этими бестиями дело имелвзять остальных моих бойцов, которые уже не один десяток гнёзд вычистилитак у них то же самое! А почему? А всё потому, что менее склонной к общению твари, чем гиттонеще поискать надо. И главное, не разговоришь их никак. Наш, веками проверенный способ, плохо лихорошо ли, но всегда работающий с другими бестиями, на гиттонов не действуетуж очень у этих бестий болевой порог высокий. Если вообще есть. Но в этой их необщительности главная их слабостьони ж не только с нами, людьми, разговаривать не хотятони и друг с другом особо не общаются. Мирок гиттона ограничен его норой и тем, что он видит у себя перед носом. Не раз бывалоохотим гиттонью пару возле норы, драка уже полчаса как идёт, визгу и рёву столько, что мертвеца уши заткнуть заставит. А у соседней норы другая пара, как ни в чём не бывало, хозяйством занимается. И ведь не могут не понимать, что покончив с этими, мы за них примемсяа всё равно. Редко-редко бывает, что от соседней норы на помощь избиваемым кто-то придёттолько если уж норы совсем рядом расположены и игнорировать происходящее гиттоны из второй норы уже просто не в силах. И что забавно, когда такое случается, пришедшие на помощь как будто больше на соседей своих злятся, чем на насязыка-то ихнего мы не понимаем, но по интонациям выходит, что первые вторых ругают: мол, сплошное от вас беспокойство, приходится вот идти, выручать вас, непутевых. А вторые огрызаются: мы вас не звали, идите себе, мы сами разберёмся. Ну, такое впечатление. Опять же, я сам не видел, но рассказывают, что после такой отповеди помощники порой обратно себе в нору убираются и больше уже на помощь не рвутся. Такие дела. Странные бестии, говорю же.
И к предкам своим звериным у них нетипичное отношение. Вот для вергов, скажем, волкипервые друзья и помощники, как собаки когда-то для людей были. Для урсов медведи, и особенно, медведицысвященные животные, в каждой семье обычно пара-тройка медведиц живёт, и беды не знает. А вот гиттоны к росомахам без малейшего почтения относятсязабредет какая на территорию гнездазадавят и съедят. Еще и подерутся из-за мяса. Считается, что гиттонысамые недалекие из всех зверолюдей и вообще разумом недалеко от животных ушли. Правда, как выяснилось недавно, они счет знают и даже умножать-делить умеют, чему не каждый свободный гражданин из людей обучен. Но гиттоньей репутации эта новость не сильно помогла, только удивление вызваладескать, надо же, такие тупые, а считать умеют.