Ну, хорошо! Лишь бы это всё быстрее закончилось. Думал мы едем серьёзно поговорить. Уже ночь настала, а мы всё ерундой занимаемся
Потерпи, немного осталось. В общем ты Иван. Сейчас ты в лёгком подбухалове сидишь в парилке. Где ты обычно любишь париться?
В правом углу на самом верху. Там было его коронное место.
Садись туда!
Глеб, тяжело вздохнув, забирается на третий ярус. Какой ерундой приходится заниматься играя с малыми детьми.
Ты паришься сразу двумя вениками? она бросает взгляд на деревянную кадушку, со скукоженными высохшими ветками берёзы.
Да, только двумя. Здоровье у него было отменное, до некоторых пор.
С тобой кто-то есть в парилке. Он скорее всего сначала ушёл, а потом вернулся, якобы зачем -то. Этот «кто-то» зашёл буквально на минутку, спросил у тебя как дела и всё такое, наверное, пожелал лёгкого пара и скорейшего присоединения к пьяной оргии. Напоследок он спрашивает тебя «может поддать ещё?». Чтобы ты ответил?
Ванька никогда бы не отказался. Он бы собой не был, если бы сказал «мне хватит». улыбается Глеб, вспоминая неугомонного друга.
Ева берёт ковшик и делает несколько коротких поступательных движений в сторону открытого жерла печки.
Он поддаёт, может быть даже больше, чем нужно, затем говорит «пока» и выскакивает из парилки. Ева выходит и закрывает за собой дверь.
Только ковшик он забирает с собой её голос становится намного тише, приглушенный толстым слоем дерева. Ты продолжаешь париться. Паришься пять минут, десятьсколько он мог высидеть? доносится её крик из за стены.
Десять это перебор, но минут семь восемь он спокойно держался.
О кей прошло восемь минут. Что дальше?
Дальше нужно выбежать и окунуться в сугроб.
Выбегай! доносится её команда из-за двери.
Глеб соскакивает с полка подходит к двери, толкает её, но та не открывается. Он делает несколько рывков. Дверь даже не шевелится, словно кто-то очень крепко удерживает её снаружи. Отойдя на шаг он разгоняется и пытается вытолкнуть дверь плечом, но та не поддаётся ни на миллиметр.
Что это? Давай открывай!
Никто не откликается. В тишине слышится только пищание миллиона сверчков.
Ева! А ну открой! Слышишь меня? кричит он и чувствует, как начинают потеть ладони.
За дверью никто не отвечает. Глеб ещё раз разбегается и снова таранит дверь плечом. Бесполезно. Дверь словно вросла в толстый дубовый косяк.
Ева открой! Это уже не смешно! уже истошно орёт он. Рука хлопает по карману. Блядь! Телефон остался в доме. Что же это такое?
Он начинает метаться по замкнутому периметру парилки в поисках возможного выхода. Глухо, только это чёртово окно, но оно настолько маленькое, что через него даже пацан не пролезет. Неужели это конец? Она заманила его в ловушку по заданию Лёхи. Как же он не догадался, что они могли снюхаться. Здесь его обнаружат в лучшем случае через неделю. Что же делать?
Ты там не заскучал? доносится из-за двери её голос, внезапно ставший таким милым. Он почувствовал себя потерявшимся ребёнком, который только что нашёл маму.
Ева! Еваты больше так не шути. Давай открывай!
Какие шутки? Мы же с тобой договорились, что ты побудешь Иваном. Вот тебе ситуация, только ко всему этому представь, что в помещении стоит температура порядка восьмидесяти градусов. Твои действия, Глеб?
Яя не знаю. Здесь только окно. Я бы попытался разбить окно, чтобы был кислород.
Правильно! Разбей его.
НечемТолько камнем.
Правильно, Глеб. Последний человек, который видел Ивана живым забрал с собой ковшик, чтобы тот не смог разбить им окно.
Почему же он не учёл, что в печке есть камни, которыми можно разбить это окно?
И почему же он не разбил?
Видимо не успел. Сердце прихватило.
Да прихватило! Ты знаешь, какая температура камня, который лежит в раскалённой топке? Слушай Глеб, а вы тогда не заметили ожогов на его ладонях?
Да кто тогда на его ладони заглядывал? Всё Ева открывай, я больше не могу.
Ваш друг умер очень мучительной смертью. Тот, кто это сделал человек очень жестокий и хладнокровный. Если это был ты, я не уверена в своей безопасности. Голос за дверью изменился. В нём слышатся ледяные оттенки.
Ты чё несёшь, Ева! Это был не я.
А почему я должна тебе верить? Расклад простой и ты один из трёх возможных подозреваемых. Процент риска очень высокий.
Немедленно открой дверь и выпусти меня отсюда. Эта игра зашла слишком далеко! рычит Глеб угрожающим тоном.
Ладно, Глебушка, не плачь. Сейчас выпущу. Только, чтобы ты не делал резких движений, я сразу же предупреждаю, что оставила напоминалку, где я нахожусь и с кем. Если я вдруг пропаду, эта напоминалка сразу даст о себе знать.
Открывай давай!
Что-то глухо брякнуло и дверь распахнулось. Она стоит на пороге и хитро улыбается.
Это не смешно! Глеб отталкивает её плечом и выходит из парилки. Как ты её закрыла?
Она поднимает кочергу, которая теперь лежит вдоль стенки.
Смотри!
Закрыв дверь, она подставляет плоский конец кочерги под основание деревянной ручки, а другой, кривой конец упирает в угол, образуемый деревянным настилом и обитой шпоном стеной.
Вот так!
Как ты этопочему ты решила, что было именно так? раздражённо спрашивает Глеб.
Смотри! Видишь этои вот здесь. Коготок указывает на зазубрины, образовавшиеся под ручкой. Точно такие же зазубрины были внизу у стены.
Ну и что? Так это сейчас получилось, от того, что я дверь толкал.
Не-ет, Глеб! Ты себя переоцениваешь. В твоём случае я упёрла кочергу немного в стороне. Видишь здесь? Она показывает пальцем на глубокие царапины чуть левее от кривого прутка, прислонённого к стене. Твой друг, видимо поздоровее тебя был, да и мотивации у него было побольше. Там даже трещина в доске образовалась. Видишь?
Ты хочешь сказать, что кто-то подпёр дверь снаружи и оставил Ваньку умирать в парилке?
Ты поразительно догадлив. Выждав необходимое время, этот человек вернулся, открыл дверь, убедился, что Иван готов и убрал кочергу. Он просто не стал заморачиваться, чтобы положить кочергу на своё место, а в спешке просто убрал её подальше.
Глеб плюхается на диван и обхватывает голову руками.
Нет! Бред какой-то. Все были там, в комнатемы и девчонки. Олеся с ним оставалась, она же его и нашла потом
Вряд ли это сделала проститутка. Разве что исполняла чей нибудь заказ. Но и в этом случае у девочки должны были быть железные яйца.
Почему нет? Ты ведь тоже исполняешь заказ. Я в последнее время вообще много узнаю об особях противоположного пола. Глеб поднимает глаза.
Она сидит на краешке деревянного стола и смотрит на него сверху вниз, словно сканирует этими зелёными лучами. Ножка в кеде болтается туда сюда. Такая аппетитная фигурная ножка. Его взгляд ползёт дальше, туда, под обрез жёлтого платья. «Нетнетнетя не хочунемедленно отвернись» кричит внутренний голос, но глаза уже примагнитились к этому заветному месту, которое выглядывает из под юбки рыжей бесстыдницы. От вида розовых губок, расположенных по центру гладко выбритого лобка, его начинает бить мелкая дрожь. Рот внезапно наполняется слюной.
Пойдём отсюда! он машет рукой пытаясь отвернуться. Пойдём в дом.
Она уже начинает вставать, но Глеб вдруг хватает её, стягивает со стола и прижимает к себе. Он вцепился в неё как хищник во внезапно попавшую в его лапы жертву. Он быстрыми очередями поцелуев покрывает её шею, плечи, срывает бретельки и впивается губами в розовый сосок. Жадные руки, тем временем задирают платье и ищут эти заветные губы. Да вот они, обжигают своей жаркой влажностью, заставляют задыхаться, исходить слюной.
Вы же хотели общения в другом формате, Глеб Викторович! шепчет она, извиваясь под ним, зажимая между коленками его отвердевшую плоть.
Молчи, Ева, я прошу тебя, заткнись!
Он уже не владеет собой. Голова, кричащая остановись, слаба перед телом, которое уже увлеклось этой любовной игрой. Ничто не может быть сильнее этой игры, ни деньги, ни репутация, ни дело, ни здравый смысл.
Он входит в неё, хрипя как зверь. Его большая ладонь собирает в пучок рыжие волосы, тянет их назад. Она кричит, упирается, извивается, выдавливая из него то, что он копил уже несколько месяцев. Его хватает совсем не надолго. Несколько сильных толчков, финальное рычание убитого зверя и он вжимается в неё, словно хочет раздавить спелую налитую соком виноградину, чтобы ощутить, как брызжет её сок.
Он обмякает, какое то время лежит на ней, тяжело сопя, а потом сползает вниз на деревянный пол.
Сучка, что же ты делаешь! причитает он, то ли всхлипывая, то ли смеясь. Ну как же так-то? Как же так?
Сейчас он мысленно упрекает себя в том, что произошло. Он был не должен этого делать. Он даже вообразить не мог, что такое может случиться с ним. С ним, хладнокровным прагматиком, который всегда мог поставить чёткий барьер между работой и блядством, который знал, что бабы, слюни и дешёвые романы погубили кучу настоящих мужиков. Он всё это знал, но попался как муха в паутину. Раньше он считал себя в этом плане гораздо сильнее и устойчивее Лёхи и Тимура, оказывается, что нет. Он попался третьим, последним из всех. Он попался!
Ну и дурак же я! Какой дурак! Ещё и без резинки! Он сжимает ладонями лицо, словно скульптор, который сминает не удавшийся образ, чтобы вылепить новый.
Не бойся, котик! Если сам чистый, тогда ничего тебе не грозит! Её свесившаяся с дивана рука гладит его жёсткие, начинающие седеть волосы.
Ага! А забеременеть не боишься? продолжает хныкать Глеб.
Нет! Я уже никогда не забеременею.
Она резко встаёт с дивана, словно разбуженная своими же словами.
Ну что так и будешь здесь валяться, или в дом пойдём?
***
Она лежит на распластанной волчьей шкуре и, опёршись на локоть, смотрит на язычки жёлтого пламени, пляшущие за толстым каминным стеклом.
Он сидит в кресле, курит уже третью подряд сигарету и не может оторвать глаз от её обнажённой спины и идеального овала бёдер, на которых маленькими зайчиками резвятся отблески пламени. Он уже не отводит жадного взгляда и не пытается включить силу воли. Чего уж там? Всё что могло пойти не так, уже пошло
Так и будешь молчать?
Я сказала тебе всё, что хотела. Теперь твоя очередь! Тихо произносит она, продолжая смотреть на огонь в камине.
Ева, а ты ничего не перепутала? По-моему ты у меня на работе. Он говорит мягко, тоном любящего папаши, который читает нотации дочке.
Послушай, Глеб, если ты действительно хочешь получить результат, которого добиваешься, давай прекратим играть в хозяина и рабыню. Мне это не нравится.
Знаю, ты предпочитаешь играть в повелительницу. Жаль хлыста здесь нет.
Я серьёзно, Глеб. Если ты хочешь, чтобы я тебе помогла, то сейчас твоя очередь отвечать на вопросы.
Слушай, а какой у тебя интерес мне помогать? Только не говори, что влюбилась.
Какой интерес? Ставки будут выше. Гораздо выше. Всё будет зависеть от того куска, который тебе удастся отхватить. Давай будем говорить о десяти процентах от этого куска, вне зависимости от его размеров, если вдруг это даже будет целая туша.
Это беспредметный разговор, Ева. Но если речь идёт прям таки о кусках и ты действительно в силах мне помочь, то почему бы и нет?
Будем считать, что договорились. Ты готов отвечать на мои вопросы?
Огонь в камине разгорелся и теперь отблески пламени ползают по её бархатной спине.
Всё зависит от характера вопросов. Ну, хорошо, давай попробуем.
Первый вопрос: Как ты думаешь, это может быть делом рук Алексея?
12
Он много раз в своих мыслях сопоставлял два противоположных образа и не мог поверить, что это один и тот же человек. Нынешний Лёхауважаемый человек, директор, трудяга, делец, любимчик и любитель баб. В него словно встроили вечный двигатель и с каждым годом он не стареет, а становится моложе, как Бенджамин Баттон.
Тот Лёха, которого он в первый раз увидел в аудитории Омского индустриального института, в простонародье называемого «Индусом» был щуплым забитым очкариком. Он ничем не выделялся среди одногрупников, разве что своей дрищавостью, замкнутостью и нерешительностью. Как бы сложилась его и Лёхина жизнь, если бы на первом занятии их куратор Шнуров Пётр Сергеевич, известный в миру, как Шнурок, не посадил их вместе. Шнурок, обладавший большим педагогическим стажем, быстро оценил, кто есть кто в новой, доставшейся ему группе, большинство студентов в которой составляли особи мужского пола. Он поменял принцип гласящий «Каждой твари по паре» на противоположный. Шнурок, пытаясь облегчить работу педагогов и повысить управляемость группы, установил чёткий порядок, согласно которому студенты должны были рассаживаться за парты. Ему нужно было понаблюдать за группой всего один урок. Он сказал, что первое занятие свободное и новобранцы студенты могут делать всё что им заблагорассудится, пока он занимается более важными делами. Делая вид, что что-то записывает в журнале, Шнурок поверх очков наблюдал за поведением студентов. Он быстро определил, какие есть коалиции, кто с кем сдружился, где есть хулиганы и где ботаники. Теперь всю эту свору оставалось растасовать так, чтобы самые отъявленные находились в разных концах класса, а хулиганов разбавить ботаниками.
Так они и очутились за одной партой. Дерзкий, спортивный красавчик Глеб Семёнов и очкастый заморыш Лёша Самойлов. Новый сосед Глебу не понравился. Мало того, что с ним нельзя было поговорить, и они были разные, как кошка с собакой от очкарика ещё разило потом, словно он мылся раз в год. Несмотря на то, что Лёша принадлежал к касте ботаников, у него и списать было нельзя. Соображал он хуже Глеба, постоянно жаловался на головную боль вызванную гайморитом. Одним словом не сосед, а зловонный букет с неприятностями. Глеб несколько раз просил куратора, чтобы тот наделил его другим соседом, но Шнурок был непреклонен. Как говорится: стерпитсяслюбится.
Соседи по парте не то чтобы слюбились, но со временем стали хотя бы терпеть друг друга. Постепенно, Лёша становился принадлежностью Глеба, его второй половинкой. Половинкой в худшем смысле этого слова, маленькой и не самой лучшей. Он выполнял мелкие поручения своего соседа, как то сгонять за сигаретами, или занять очередь в столовке, за что тот не давал его в обиду.
Глеб безоговорочно пресекал попытки других однокурсников запарить Лёху.
Это мой личный бандерлог, найди себе другого! Было его стандартным ответом зарвавшемуся одногрупнику, который пытался посягнуть на его собственность.
Со временем появилась ещё одна взаимная выгода, которая сблизила соседей по парте.
В конце каждого месяца студенты, не завалившие зачётов, получали стипендию космических масштабов аж тридцать рублей. В этот день к «Индусу» стекались толпы местной гопоты, которая пыталась отжать стипендию у ботаников. Свою первую стипендию Лёше пришлось отдать бритоголовому щербатому пареньку, одетому в белую фуфайку. Ему хватило минуты, чтобы понять, что от него хотят, и он даже не пытался возражать, спорить, или занижать размеры имеющейся на руках суммы. Здоровье то оно дороже.
Со второй стипендией Лёшу встречали уже несколько парней в белых фуфайках, среди которых был старый друг. На беду встречающей компании, Лёша шёл в паре с каким-то здоровяком. Бритоголовый попытался отозвать старого знакомого в сторону, но получил от его спутника мощный удар, сломавший ему носовую переборку. Братья по фуфайкам сочли ненужным вмешиваться в «разговор правильных пацанов» и угодливо расступились перед агрессивным фраером, который как на поводке тащил за собой дохлого очкарика.
В этот самый день соседи по парте заключили устное соглашение, согласно которому одна сторона отстёгивает другой десять рублей от стипендии. Вторая сторона, в свою очередь обязуется обеспечить безопасность первой стороны в день получения стипендии и тем самым сохранить ей двадцать рублей.
Шли семестры, пролетали сессии и курсовые, соседи по парте взрослели и менялись. Постепенно менялись их отношения, которые со временем из формата начальник-подчинённый переродились в дружеские. Очкарик, благодаря влиянию нового друга быстро набирал обороты. От него больше не воняло, и он даже стал пользоваться туалетной водой. Гайморит прошёл, что положительным образом повлияло на его сообразительность. Он стал гораздо лучше успевать, а главное ему теперь было о чём поговорить с Глебом. Глеб заметил, что Лёха не такой уж сухарь, а по сути такой же пацан, как и он, только заключенный в хилую оболочку. Лёха обладал хорошим чувством юмора, а так же был хитрым и изворотливым. В его голове всегда роилось множество идей и хитроумных планов, которые не могли быть реализованы только из-за непрактичности хозяина той самой головы. Но в тот момент, когда рядом с Лёхой появилось накачанное плечо нового друга, у некоторых планов появилась возможность осуществиться. Первой совместной работой друзей стало изготовление небольшого тиража календарей. Вся уникальность календарей формата «А4» была в том, что фоном к ним служили порнографические картинки. Лёхин отец был инженером и часто мотался за границу. Кроме прочего барахла, он привозил множество разной порнографической литературы, картинок и журналов. Лёха обнаружил дома тайник, в котором отец хранил запрещённую литературу и при помощи фотоаппарата ФЭД снимал копии с наиболее горячих картинок. Картинки увеличивались и распечатывались на большом формате фотобумаги. Получивший начальные навыки дизайнера в школьном кружке юного фотографа, Лёха примастыривал внизу фотографий небольшой календарь. Шапку самопального календаря с изображением откровенных, заставляющих исходить слюной бедных студентов сцен, венчали крупные цифры «1991». Это был год их знакомства. С этого года и началась их совместная трудовая деятельность, которая не прекращается и по сей день.