На Колю Владику было плевать. Может быть когда-то, до конца света, поступок Цента и мог бы его шокировать, но с той поры многое произошло. Владик успел повидать немало страшных вещей, а кое-что из того, что наблюдали его очи, вообще не укладывалось в голове. Поэтому он вполне спокойно отнесся к тому, что Цент решил принести Колю в жертву темным силам. Для Цента это было вполне типично, к тому же, Владика радовало уже то обстоятельство, что на роль жертвенного агнца избрали не его.
Вот что действительно терзало программиста, так это клятва, которую злобный князь вырвал из его уст. Инга была праваони действительно хорошо общались. И во Владике даже стала теплиться надежда, что это общение, со временем, перерастет в нечто большее. Но тут появился изверг из девяностых и все испортил. Владик не понимал, какие причины побуждают Цента лишать его даже тени надежды на личную жизнь, но вот кое-что другое он знал навернякастоит нарушить данную клятву, и не будет у него ни личной, ни публичной, ни какой-либо еще жизни.
Понимаю, мне тоже от этого не по себе, призналась Инга, присев рядом с Владиком на корточки. Даже если Коля и наврал про Цитадель, поступать с ним подобным образом неправильно. Я вот думаю, не отпустить ли его, пока твой друг на вышке.
Что? выпалил Владик. Что ты хочешь сделать?
Освободить Колю. Ключи от наручников Цент бросил в машине, я это видела. Можно освободить его, и пусть уходит. Туман еще не сгустился, возможно, у него есть шанс.
Нет! с жаром произнес Владик. Слышишь меня? Нет! Не вздумай этого делать!
Но Коля ведь человек.
Речь не о Коле. Ты просто не знаешь Цента.
Я знаю.
Нет, не знаешь. Поверь мнеты не знаешь. Никто из вас не знает.
Он пытался спасти нашу группу, рисковал собой. Плохой человек не поступил бы так. Может, он излишне свиреп и жесток, но подумай, в какие времена мы живем. Сейчас просто нельзя быть мямлей и рохлей. Прежде все мы были другими. Конец света изменил каждого.
Его он не изменил, сквозь зубы проворчал Владик. Он всегда был таким.
Тут Владик подумал, что и он сам не подвергся особым изменениям. Наверное, в этом и заключалась причина всех его жизненных неудач. Инга была праваникто после конца света не остался прежним. Никто, кроме Цента, но тот изначально был рожден для жизни в условиях хаоса и анархии, так что зомби-апокалипсис оказался для него родной средой обитания. А вот он сам так и не изменился. Не сумел адаптироваться к новым условиям, не сумел принять их и стать частью нового мира. Конечно, этот новый мир был ужасен, и не было дня, чтобы Владик с теплотой и нежностью не вспоминал жизнь до конца света, но он, в то же время, понимал, что нынешнее положение дел надолго, если не навсегда. И жить ему предстоит в этом мире, в таком, какой он есть. Вот только понимать-то понимал, но ничего не предпринимал.
Я думала, что мы это сделаем вместе, призналась Инга.
Что сделаем? испугался Владик.
Освободим Колю.
Боже! Нет! Мы не будем этого делать.
Неужели тебе его не жалко?
Мне жалко себя и тебя. Цент, он. Пойми, ты не знаешь этого человека. А я его знаю. Уже два года. Ему лучше не перечить.
Но что он нам сделает? легкомысленно спросила Инга.
Владик горько всхлипнул. Он мог бы часами рассказывать о том, что Цент способен сделать с теми, кто ему не нравится. Недаром ведь в девяностые его прозвали золотым паяльником России.
Он способен на такое, чего ты даже представить не можешь, заверил девушку Владик. Я бы тебе рассказал.
Владик действительно собрался поведать Инге парочку историй о зверствах князя, но тут снаружи зазвучал звук свистка.
Что это? испугался программист.
Сигнал, ответила Инга. Туман сгущается. Идем. Ночью надо держаться вместе.
Владика не пришлось просить дважды.
Когда они покинули курятник, то выяснили, что туман вовсе не сгущается. Он уже сгустился. Потрясенный Владик замер на месте, с ужасом глядя на белую стену, вставшую вокруг колонии. Туман не просто окутал крепость, он накрыл ее настоящим куполом, скрыв даже звезды. Казалось, что этот кошмарный туман поглотил весь мир.
Боже мой! вырвалось у программиста, которого охватил леденящий ужас. Теперь ему стало очевидно, что они имеют дело отнюдь не с безобидным природным явлением.
Во чертовщина, а! прозвучал неподалеку радостный крик. Автором его был Цент, который не слишком уверенно спускал себя с дозорной вышки. Судя по всему, князь, сидя в смотровом гнезде, успел основательно пройтись по пиву, отчего вместо страха был охвачен беспричинной веселостью.
Заметив своего многострадального слугу, Цент обрадовался еще больше.
Очкарик, где тебя носит? спросил он. Смотри, какое диво деется! Видел когда-нибудь такое?
Владик отрицательно мотнул головой, а про себя подумал, что век бы и не видеть.
Я, признаться, не верил вашим россказням, сообщил Цент Инге. Думал, или врете, или преувеличиваете. А нет, правда.
Все обитатели колонии собрались вокруг трех вагончиков, поставленных буквой «П». На их крышах располагались самые мощные прожекторы.
Вот так ночи и проводим, сказал Семен, когда Цент, Владик и Инга присоединились к коллективу. Делимся пополам, одни спят, а другие дежурят. Потом меняемся.
Люди сбились в кучу, напуганные и жалкие. Владику и самому хотелось к ним присоединиться. Он смотрел на стену тумана, встающую прямо за забором, и мурашки неслись по его коже неудержимым галопом. Лучи прожекторов скользили по этой молочно-белой завесе, но не пробивали ее вглубь ни на метрдо того она была густая и плотная.
А бочки зажигать не будете? спросил Цент.
Металлические бочки, наполненные хворостом, были расставлены вдоль всей внешней стены.
Пока обождем, ответил Семен. Зажжем, если станет хуже.
А что, может быть хуже? быстро спросил побледневший Владик.
Иногда туман пытается втечь через стену. Такое было несколько раз. Но свет отгоняет его.
После этих слов у Владика затряслись коленки и застучали зубы.
Интересно, как там, снаружи, поживает болтливый Коля? вслух подумал Цент, однако пойти и проверить это лично не захотел.
Постепенно люди успокоилисьдля местных туман был уже чем-то привычным. Даже Владик, и тот перестал трястись. Кто-то пошел в вагончики спать, кто-то остался дежурить. Несколько человек сели играть в карты, и к ним тут же присоединился Цент. Владик устроился на скамье, прислоненной к стене вагончика. Инга присела рядом с ним и ободряюще потрепала по плечу.
Не бойся, сказала она. Здесь, на свету, мы в безопасности. Туман до нас не доберется. А завтра уедем в Цитадель. Там действительно так хорошо, как рассказывал Цент?
По-разному, уклончиво ответил программист. И, в сущности, сказал правду. Ему, землекопу, в Цитадели жилось несладко, но были и те, кто неплохо там устроился. Возможно, Инге тоже улыбнется удача: пробьется в поисковую группу или найдет себе хорошую пару в виде гвардейца или торгаша. Впрочем, глядя на этот кошмарный туман, и видя, как коротают ночь обитатели колонии, Владик решил, что даже ему в Цитадели живется неплохо. Хотя бы потому, что другим людям в других местах живется куда как хуже.
Там точно лучше, чем здесь, сказал он Инге.
А шестерки тебе на погоны! вдруг радостно крикнул Цент, бросая карты на стол. Эх, пошла игра. Владик, будь другом, принеси пивка из тачки.
Партия в карты увлекла людей, как участников, так и зрителей. Цент то ли нарочно пытался всех развлечь и заставить забыть о зловещем тумане, то ли просто вел себя естественным образом, но, так или иначе, у него все получилось. О жуткой мгле, окутавшей колонию, все вскоре позабыли, благо князь, дабы добавить в игру остроты, предложил рубиться на раздевание. Через два часа одетым остался один Цент, а все его соперники вынуждены были оперировать картами одной рукой, поскольку вторую употребляли на прикрытие срамных участков тела, оголившихся стараниями виртуозного игрока. Князь же только-только вошел во вкус, и не уставал добрым словом вспоминать своего сокамерника, старого шулера, обучившего его всевозможным тонкостям своей профессии.
Так, голые, освобождайте место, приказал князь. Заводите следующую партию.
Обратив внимание на местных барышень, которые весело хохотали над раздетыми мужиками, отпуская в их адрес весьма острые шуточки, Цент предложил им:
Девчонки, а вы что стесняетесь? Давайте, подсаживайтесь. Ибо чувствую себя некомфортно, раздевая одних мужиков. Какое-то, прямо скажем, противоестественное и малоприятное занятие.
Даже Инга, и та оставила Владика, присоединившись к зрителям. Судя по всему, веселье в колонии происходило нечасто, и люди были рады возможности немного расслабиться, отвлечься от постоянного страха и борьбы за выживание. Оставшись один, Владик привалился спиной к стене вагончика и прикрыл глаза. Прошлая бессонная ночь, накопившаяся усталость и нервные потрясения давали о себе знать. Стоило сомкнуть веки и уронить голову на грудь, как программист тут же заснул. Спал беспокойно, то и дело просыпаясь, когда толпа людей рядом с ним взрывалась хоровым хохотом. Какой-то мужик, заметив, что гость клюет носом, дал ему дельный совет:
Шел бы ты в вагончик. Там есть свободная койка.
Осоловело моргая глазами со сна, Владик пробормотал:
Да, хорошо. Сейчас. Спасибо.
И опять задремал.
В этот раз ему, как будто, удалось зацепиться за сон достаточно крепко, так что даже крики Цента не могли вырвать его из объятий Морфея. Владику даже явилось какое-то сновидение, что-то неожиданно приятное и доброе. Так-то последние два года снились одни кошмары, на что была целая масса причин: зомби, Цент, демоны, темные боги, вопиюще затянувшееся половое воздержание. И вот, в кой-то веки, проник в его голову какой-то светлый и добрый сон. Владик был рад ему, как выходу дополнения к своей любимой игре. Уже приготовился насладиться сказочным видением, хотя бы в царстве снов сбежать от кромешного кошмара, в который превратился окружающий мир. Но вместо дивного видения он вдруг услышал что-то столь жуткое, что истек едким потом раньше, чем успел проснуться, а проснулся мгновенно.
Сон ушел, а голос, повергнувший Владика в ужас, никуда не делся. Владик четко слышал его в своих ушах. Тихий, вкрадчивый, какой-то шипяще-скользкий, он змеей вползал в голову программиста. Этот голос произносил слова неведомого языка, странного, невообразимо чужого, не похожего ни на что из того, что доселе приходилось слышать квалифицированному землекопу.
Владик запустил пальцы в уши и основательно поковырялся в них. Решил убедиться, что ему это не мерещится. Но после прочистки слуховых каналов, голос зазвучал громче и четче. Он, кажется, был женским, хотя сказать наверняка Владик не мог.
Кто это говорит? тихо спросил программист. Кто это?
Самое же поразительное заключалось в том, что никто, кроме него, не слышал этого голоса. Люди продолжали беззаботно играть и веселиться. Владика охватил липкий ужас. Версий родилось две: либо он рехнулся и подвергся галлюцинациям, либо некая чудовищная сущность говорит прицельно только с ним одним. Оба варианта Владика не устраивали, притом, он даже не сумел определиться, который из них хуже.
Тут Владик поднял глаза и встретился взглядом с Центом. Князь, только что веселый и беззаботный, сидел сгорбившись, и имел до того озабоченное лицо, что Владик в один миг все понялон тоже слышит жуткий голос.
Ладно, мужики, поиграйте тут без меня, я перекурю, сказал Цент, встав из-за стола. Он медленно подошел к скамье, облюбованной Владиком, и присел рядом с ним.
Ты тоже это слышишь? прошептал программист, вцепившись в княжескую руку.
Тише, шикнул на него Цент.
Но ты слышишь?
Слышу.
Боже мой! Я уж думал, что сошел с ума и мне это мерещится.
Да, я бы предпочел именно этот вариант, кивнул головой Цент, и закурил. Чтобы ты сошел с ума, стал бы слышать голоса, вести себя неадекватно, и не оставил бы мне иного выбора, кроме как гуманно избавить тебя от мук. Я бы подошел к этому делу творчески. Простое убиение не доставило бы мне большой радости. Я бы хотел, чтобы ты умер ярко, феерично, чтобы твоя болезненная кончина надолго осталась в моей памяти. Эх, все-таки жаль, что ты не рехнулся.
Владик уже привык к тому, что Цент мечтает о его смерти, и пропустил слова князя мимо ушей. Его куда больше страшил голос, звучащий, как казалось, зразу со всех сторон.
Почему это слышим только мы? шепотом спросил он у Цента.
Не знаю. Возможно, мы с тобой особенные. Или же дело в том, что мы единственные новички в колонии.
Хочешь сказать, они не слышат, потому что давно живут здесь?
Очкарик, я знаю не больше твоего.
Я уверен, это как-то связано с туманом, обхватив себя руками, слезно запричитал Владик. И почему мы не уехали отсюда сегодня? Зачем остались на ночь? Боже, этот голос меня с ума сведет. Я не могу разобрать слов. Будто какая-то молитва или.
Заклинание, закончил за него Цент. Темные силы не дремлют, очкарик. Это их черная ворожба. Злые чары накладывают.
Что мы будем делать? едва не разрыдался программист.
Надеяться на лучшее. Если повезет, этой ночью ничего не случится.
К ним подсела Инга. Заметив, что гости выглядят необычно хмурыми, она спросила:
Что-то случилось?
Да, сказал Владик.
Нет, поправил его Цент.
Так случилось или нет? удивилась девушка.
Ничего не случилось, все хорошо, заверил ее князь. Просто Владик боится темноты. Это последствие тяжкой психологической травмы, полученной им в юном возрасте в детском летнем лагере. Его другие детишки зверски напугали падающим потолком, вот он с тех пор темноты боится и в постель мочится. Ты не беспокойся, я побуду с другом Владиком. Ободрю его, так сказать, своим присутствием.
Оставив травмированного юношу и его опекуна, Инга присоединилась к зрителям, следящим за очередной партией в карты. Владик, дабы не слышать жуткого голоса, заткнул пальцами уши. Цент, напротив, напряженно вслушивался в слова незнакомого языка, пытался что-нибудь разобрать, но тщетно.
Ближе к полуночи карточное веселье утихло. Большая часть людей отправилась спать, нести вахту остались пять человек, которых должны были сменить позже.
Вы не будете ложиться? спросила Инга, подойдя к гостям. Те сидели на скамье рядышком, и оба имели такой напряженный вид, будто отчаянно желали в уборную, но терпели назло всему.
Пожалуй, мы придадимся бодрствованию, ответил ей Цент. Ночью хорошо думается. Мне есть о чем поразмыслить. А тебе, Владик?
А? Что? всполошился программист. Зловещий голос, к этому времени, основательно доконал его. Хотелось забить уши ватой, залепить пластилином, чем угодно их закупорить, лишь бы не слышать черных заклинаний.
Вот Инга спрашивает, не хочешь ли ты пойти спать.
Нет, я не хочу. Не хочу спать, нервно тряся головой, ответил Владик.
Как знаете, пожала плечами Инга. После чего пошла не к вагончику, а куда-то в темноту, к забору.
Эй, ты куда? крикнул Цент.
Все нормально, не оборачиваясь, ответила девушка.
Цент посмотрел на дежурных, и спросил:
Куда ее понесло?
Все хорошо, ответил один из них. Второй встал со своего места, подошел к аккумулятору, питающему прожекторы на крыше вагончика, и с силой пнул его ногой. Тот опрокинулся, провода слетели с клемм, и все три прожектора разом погасли. И сразу же за этим ночную тишину разбил на осколки истошный, пронзительный визг. Его источником оказался Владик. Он все понялсилы зла пришли за ним.
В отличие от слабонервного спутника, Цент не утратил самообладания. Огромными прыжками он настиг Ингу и, крепко схватив ее за руку, потащил обратно. Глупая баба стала вырываться и возмущенно требовать, чтобы ей даровали свободу. Цент повернулся к ней, желая угостить представительницу слабого пола крепкой отрезвляющей оплеухой, но передумал. Туман, до того стеной стоявший за забором, перехлестывал через него густыми вязкими волнами. Эти волны более всего напоминали щупальца какого-то ужасного спрута, не столько внешним видом, сколько своим поведением. Они продвигались вперед медленно, осторожно, прощупывая все на своем пути. И все они ползли в одном направлениик трем вагончикам, где укрылись обитатели колонии.
Не успел Цент опомниться, как мимо него пробежал человек и нырнул в туман. Следом еще один. Это были дежурные. Следующего Цент попытался притормозить, но не смог, потому что ему приходилось удерживать подле себя вырывающеюся Ингу.