Я слышал, как меня звали. Дзынь звала и Тим, и Брэндли, и Тони Но они обойдутся без меня
Альт, сказал псих из Города, который чуть не отобрал у меня летучку. Очнись. Фу! Да он уср Снимайте с него штаны!
Ты дурак! Дурак!!! Дурак
И бесконечность неохотно рвалась, выпуская.
Вы видели его? Они не понимали. Троготта?
Они молча качали головами, не понимая. Но Троготт мог быть среди матросов. Его тут толком никто не знает, кроме меня и Нимо
Альт, сказал Тим. Под нами Острова. Останови корабль. Зови Нимо.
Как?!..
Стена, сказал Тони. Стена.
Он встал передо мной, так что я видел только его глаза, синие и бесконечные. Я вспомнил бесконечность и пустоту, и в панике повернулся. «Бабочка» стала заваливаться набок, затрещали мачты, что-то большой белой птицей метнулось влево. Я вцепился в Тони, задрал голову вверхмачты были свободны и чистытолько один парус ветер вырвал для себя. Я смотрел, как уносится в пустоту клочок парусины, и как будто песня зазвучаланота стала кружиться, превращаясь в музыкупо кругу, изменяя тон и добавляя то, что уже было
Это фуга, засмеялся Кирис. Вот так!
Он запел без слов, точно флейта или звонкие регистры органа, никогда не думал, что человек может так делать, но, кажется, Кирис и сам не понимал, как у него это получаетсяглаза у него были удивлённые. Я видел, как он поёт, и в это же время смотрел на ветер, который сворачивался в кольцо и поднимался выше, поднимая за собой сверкающий водяной столб.
Ах-хэй! крикнула Дзынь. Брэни, прыгай!
И сиганула за борт, на край несущейся волны. Меня что-то скомкало: или страх, или восторг, непонятно, сдавило, и ветряной жгут стал плотнее, быстрее, сильнее И вдруг я увидел Брэндлиуже на другом краю воронки. Он был далеко, но глаза водяника я виделтакие же сумасшедшие и радостныеужас перед бесконечной мощью преодолён, и открылся восторг слияния и всемогущества.
Они раскинули руки, и между ладонями у них были ветер и вода. Танец. У них был танец.
Воронка распахивалась шире, и в какой-то миг «Бабочка» оказалась внутри, она летела на границе ветра и воды свободно и покойно.
Альт, негромко сказал Тим. Смотри. Вот Остров.
Я думал, что увижу Нет, я понимал, что под водою могут быть только скалы в подтёках лавы, почернелые, жуткие от памяти тех, кто века желал к ним вернуться. Я не понимал, оказывается, о чём мечтает Нимо, но мечтал вместе с ним, наверное, думая лишь о том, как всё начнётся сначаласвободный народ и добрый к людям Океан, и вечное лето в ветрах над Островами
Это лёд?! прошептал я.
Это Кристалл. Голос Тима дрожал. Самое непостижимое Я не знал, что это так Из воды это не было видно так
Дворцы и башни, террасы, арки, садывсё заключенное в сверкающий, хрустальный цветокя не сразу вспомнил его названиекажется, такие цветы были в книгах о дальних странах и назывались лотосами. Я различал даже отдельные листики в садах, зелёные и свежие, они замерли, готовые проснуться и радостно затрепетать, приветствуя тёплый ветер.
* * *
Здравствуй, Нимо! ЯМи, яХранитель Кристалла, и я ждал тебя.
Где мы? Это Острова?
Это не совсем Острова, это их образ в Кристалле, он ждал все эти годы, и сейчас он готов и полон, чтобы пробудиться, и ему нужна только сила Огня.
А как же Золотые?
Мальчик в чёрном развёл руками:
Они всего лишь слуги. Нужен властелин. Которому подвластны все силы, Соединитель. Сочинитель. Наездник.
Ты же должен помнить, что я отказался. Я не хочу выпускать Дракона.
А ты должен помнить, что иного способа вернуть Острова нет. Ты знал это, ещё только отправляясь в путь.
Но я думал что с помощью Кристалла его сила
У Кристалла нет никакой иной силы, кроме той, которую МЫ даём ему! Нимо, Нимо, сколько лет ты вертишься вокруг мудрости тысячелетий, но так и остаёшься ветреным мальчишкой Впрочем, ты таким и был задуман, не мне тебя винить
Ты Троготт?
И так меня называли. Здесь зови меня Мив Кристалле я такой, каким был тысячу лет назад, а Троготтмой образ для внешнего мира, вампир, предназначенный, чтобы кормить силу Кристалла и готовить явление тебя.
Меня что же, слепили по кусочкам из гомункулов? усмехнулся я. Я не верил в это по-настоящему, но даже если и такмне, пожалуй, всё равно.
Нет, тебя родила женщина от другого ветряного.
А. Ничего нового опять не узнал
Да. Просто тывысшая точка отбора. В тебе есть не только кровь самых великих магов Островов, но и Сочинителей с материка.
Разве Альт не лучше меня?
Ми вдруг улыбнулся.
Не знаю. Я его боюсь, Нимо. Он закрыт для меня. Может быть, я недостаточно успел его изучить, он ведь не проходил через Кристалл Но больше всего меня пугает его кровь Непостижимая сущность его материвеликой древней ведьмы Как же я сплоховал тогда, приняв Ивенн за обыкновенную девчушку!
Глупый маленький Ми!
Ты?!! Как ты вошла?!
Ничего особенного, малыш. Просто присматриваю за Нимо, за Алем За тобой. Такой вы шустрый народ, чернокнижники.
Но Кристалл я должен был почувствовать
А не почувствовал. Ты ведь не знал, что и ведьмы причастны его силе. Если бы ты подумал о родственности этих явлений, нашей способности поглощать чужие сущности, преображаться в нихи способности Кристалла наполняться сущностями проходящих через него людей
Ивенн! Я засмеялся. Как же хорошо, что ты тут!
Дай руку, Нимо. Тут мне прохладно
Ведьма! прошептал Ми. Мне стало его жалко сейчас. Как бы я хотел, чтобы он перестал ненавидеть Ивенн!
Она посмотрела мне в глаза.
Нимо. Это желание легко исполнить. Но ты тоже удивишься
Я опять засмеялся.
Пусть! Ивенн, ты какая-то будто другая!
Я разная. Я была туманом, я была волчицей. И ещё, кем я была от кого я получила первое имя
Она улыбалась. Так странно и страшноно это был страх перед восторгом, восторгом открытия непостижимого. Ми вздрогнул, закрыл лицо ладонями.
Теперь ты не сможешь меня ненавидеть, Ми.
Почему ты мне не рассказала! Я же мог тебя убить
Кишка тонка!.. Ты был слишком серьёзен, Ми. Весь подчинён своей великой целида ещё приставал с этим к другим Идеальный Хранитель, совершенный инструмент.
Ты хочешь мне помешать?
Ми, когда ты нервничаешь, ты съёживаешься, а я хочу думать, что ты и вправду тот самый Ми, идеальный хранитель. Троготтдовольно мерзкий тип, но ты всё ещё можешь оставить его снаружи.
Хорошо, кивнул Ми. Идём.
Идём, повторил Ми. Но не двинулся. Я понял, что он пропускает меня.
Воздух Ветер Почему так пусто, тихо? Как будто воздуха нет
Улицы были пусты. Шагнуть трудно. Будто для того, чтобы шагнуть, нужен воздух. Оттолкнуться. Так странно. Я заносил ногу с усилием. Чтобы двинутьсянужно проснуться, нужно растянуть меха органа. И сразу вспомнить, какую клавишу нажать. Решить, какая будет нота. Она может быть любой. Но следует правильно выбрать. Это парадокс бесконечной свободы
Увидеть, как рассветный луч
Сверкнёт в верхнем мостике.
Роса отдаст первые, звёздные слова
И вмиг рассеется самым нежным сиянием.
Восток станет каплей, наполненной брызгами утра,
Они готовы сорваться в небо.
Следующий луч скользнёт по узорчатым перилам второго мостика,
Как пальцы музыканта, он неуверенно спроситкакой день ты бы хотел услышать в этот раз?
Хрустальный лабиринт засияет,
И солнце оторвётся от горизонтав короне зари.
И третий луч, сильный, неудержимый,
Распахнёт все двери, и для утра не станет границ.
Песни зазвучат отовсюду, отзываясь.
И третий мостик, будто дворец королей, наполнится шумом земли и яркостью неба.
Ловить утро, дышать чистотой, слушать песни.
Скоро горячее солнце проникнет в тенистый сад,
У подножья холма, где в маленьком доме у самого нижнего, тайного, сокровенного мостика
Над тихим ручьём
Ещё дышит ночь, ещё снятся сны.
Но сейчас ты проснёшься, и я один только миг буду видеть
С вершины самой высокой башни
Как солнце встретит тебя.
Как солнце встретишь ты.
Дорога впереди была свободна. Она чуть мерцала от света белых деревьев, белых камней и бело-золотистого тумана, которым были заполнены проёмы зданий, тени и пространства окон, дверей и улочек. Мостовая казалась скользкой от росы, и я не сдержался, наклонился, провёл по булыжникам тыльной стороной ладонивначале чуть касаясь, потом повернул ладонь и оттолкнулся, попробовал взлететь. Не смог. Не испугался и не удивилсяпросто здесь не было ветра. Его не могло быть. Моя сила ничего не значилавоздух, которым я дышал, был большой, но ограниченной сферой, отграниченной от мира. Воздух здесь не был стихиейвсего лишь газом, которым можно дышать.
Это могло быть страшно, если задуматься. И непонятноведь Троготт Ми говорил, что в Кристалле заключён целый мир. И если мир настоящий, то и стихии должны быть настоящими.
Сознания людей Хранители Кристалла смогли запихнуть внутрь, а вот со стихиями не справились. И то, что есть в Кристаллевсего лишь модели, образы кусочки. Похожие на настоящие, но Они работают, пока ими двигают. Сами они двигаться не могут, им чего-то не хватает.
Я оглянулся. Я остался один. Позади дорога уходила далеко вниз и терялась в путанице Нижних улиц, в серебристом тумане, а ещё дальшетуман растворялся в сумеречной мгле. Эта дорога была похожа и непохожа на ту, что помнилась мне по Островам. Либо память подводила, либо в Кристалле город был чуть-чуть иным. Выяснить это сейчас я бы не смог. Когда-то я очень живо представлял дорогу от моего дома на Островах к вершине.
Когда появился Аль Троготт сказал, что он не должен меня знать, пока не станет Ветряным. Это разбудило бы его силу слишком рано. А те, кто слишком рано отдаются воздуху, очень быстро улетают. В их телах, в их мыслях ещё очень мало человеческого. Троготт рассказывали я чувствовал, что это правдакак один из лучших Ветряныхточнее, он мог бы стать лучшимвпервые соединился с ветром ещё совсем малышом, ему было лет пять. Кто-то из легкомысленных наставников взял его в свободный полёт. Следующей ночью ребёнок уснул в своей кроватке у распахнутого окна, воздух, полный ароматов цветущих деревьев, кружился над мальчиком невидимой каруселью, отовсюду лилась еле слышная мелодия, и крошечные, нежные вихорьки мотыльками метались от стены к стене.
Растерянная «бабушка» позвала магов, но и они не рискнули будить ребёнка, его сознание уже рассеялось во множестве ветерков. Так он и спал И я не знаю, что с ним стало, не решился задать этот вопрос Троготту.
Всё, что я смог сделать для Аляподобрать ему самых добрых, самых чутких и мудрых «бабушку» и «дедушку». Мы устроили для него домик почти у самого подножия холма, в окружении старых деревьевяблонь, лип. Ветра́ там были не слишком навязчивы, зато в десяти шагах от окошка журчал в овражке ручейя знал, как хорошо там можно играть и мечтать.
Ручей бежал от самой вершины. От моей башни. Иногда он нырял под землю, но быстро показывался снова. Я проводил у родника часы, зная, что журчание этой воды слышит в это самое время и Аль. Какие слова складывались им из негромкого плеска воды? Если бы со мною был русалчик Тим, он мог бы попробовать угадать.
Однажды в голову мне пришла удивительная идея. Я достал книгу, которую подарили Бродяги. В ней были песни. Или просто стихи. Я не особенно любил читать стихи, а эти читал тоже редконо по другой причине. Каждая коротенькая песенка-стих была разговором. Маленькой мечтой или памятью, или видением, которые записывали люди, оставаясь наедине с ночью, с ветром, со звёздами или луной, туманом или лесною рекой, или горной пропастью, или облачной долиной. Эти слова были магией, связывающей их новый мир с утраченным, добрым, где стихии жили в согласии с человеком.
И я выбрал несколько стихов для Аля. Строитель, древний потомок Бродяг, спрятал слова в ажурных мостиках над ручьём. Абирос вплёл стихи в деревянную филигрань так искусно, что людям, когда они замечали слова, казалось, будто письмена были спрятаны там изначально, давным-давно, когда Город-на-Холме только отстраивался после Волны. Только не каждый и не всегда мог их различить.
В моём Городе, Городе на Островах, не было Стишковых мостиков. Но мосты и арки там вырастали отовсюду как сказали бы в стране Альтасловно грибы после дождя. Я даже улыбнулся, вспомнив полумостикиэто были на самом деле половинки мостов, обрывающиеся в воздухе, мода на них пошла несколько столетий назад. Полумостики порой свивались, смыкались, перепутываясьпо три, по четыре и больше, образуя странные, витые лабиринты лесенок. Лёгкий и прочный камень арак, который Золотые то ли добывали из недр, то ли изготавливали с помощью Огня, давал свободу для самых сумасшедших фантазий архитекторам-экспериментаторам.
Город. Он похож на бутон. Почему-то я раньше не думал об этом. Сколько раз видел его сверху. Наверное, пока жил на Островах, я мало внимания обращал на цветы.
Тонкие башни Стихийтычинки. Город опыляется ветром. А внутри у него зреет огненный плод.
Я вздрогнул. Так хорошо было не помнить. Сон кончился, это утро
Выше дороги не было. Мостовая растрескалась, алые и золотистые жилки пульсировали, вершина Острова дышала. Где-то здесь должен быть вход. Я покачнулся. Булыжники под ногами были ещё неподвижны, но с каким-то ударом сердца нахлынуло моментальное видениепадение в бездну, в пламя, в смерть.
Уйти в ветерне значит умереть. А упасть в Огонь
Нимо Это ты Ты здесь. Ты пришёл. Протяни ко мне руки!
Илле?
Нимо, стой.
Ивенн. Она стояла передо мной. На ней было тоненькое платье, почти прозрачное от росы, и несколько листочков прилипло к плечам, к груди, к бедрам. Она дышала прохладой, и я только тогда понял, как раскалилась моя кожа. Я обнимал Ивеннпервый раз по-настоящему, чувствуя, как вздрагивает её тоненькое тело, я остывал, а она делалась горячее.
Ивенн Я неловко засмеялся. Почему ты стала младше. Ты не хочешь, чтобы я
Явеликая древняя ведьма Ха. Я выпью тебя. И тогда ты войдёшь в Огонь.
Ладно, сказал я.
Я помню, как росла земля. Как спала и просыпалась. Как касалась солнца. Как дышала росой. Мне было холодно, и солнце протянуло ко мне ладони. В груди стало теплеть, и там разгорался Огонь.
Маленький мальчик стоял передо мной. Крошечный и хрупкий. Неловко двинувшись, я мог случайно смять его. Но ребёнок не боялся. Он сказал: «Идём!»
Хотя на самом деле это прозвучало как: «Нимо!»
И ещё это было моим именем.
Я пошевелилсяочень осторожно. Оказывается, я лежал. Тяжесть давила со всех сторон. Если бы сон, который снился до этого, стал тревожным, я бы разрушил весь мир. Это было бы так горько, что я закрыл глаза от боли в груди.
Нимо, проснись! повторил мальчик. Идём.
И взял меня за руку. И я стал уменьшаться.
Часть 4. Кристалл
С утра был дождь. К вечеру тучи разошлись, и за ними оказалось небо такой глубокой и чистой синевы, какая не могла принадлежать всему прочему мируона явилась откуда-то извне.
Лёгкие, тонкие, белые облака повыше высокого ещё заката иссеклись причудливым узоромкак трещины на хрустале, разбегавшиеся лучами от множества точек. Паутина лучей усложнялась и перепутывалась, и узор в какой-то миг стал живым. Облака стали островами. Архипелагом снежных гор, проступившим из бездонной синевы.
Теперь я не стоял на земле, а парил над каким-то другимнебеснымокеаном, это я был вверху, а небо было внизу, и облачные острова медленно и грандиозно разворачивались подо мной. Они были сразу и огромны и невесомо легки от своей полупрозрачной белизны, небо пропитало их, заполнив все трещинки узора, всё бесчисленное множество заливов и проливов
Затем солнце опустилось ниже и растеклось в облаке жидким белым золотомогнём более ярким, более чистым, чем что либо в этом мире. Солнца больше не былои облака не было, они слились и стали этим сияющим расплавом, я смотрел в него, осознавая, что смотрю прямо в солнечный пламень, не ослепляясь и не отводя взглядказалось, глаза мои изменились, и теперь они могут пить это сияние, как лёгкие пьют воздух. И никогда не смогут напиться.
Настоящие Островатам, в небе. Туда улетают все ветряные, туда зовут их воздух и свет. Они живут там, где пространства кажутся невыносимо огромными людям, которые привыкли жить среди границ. Там есть моря и островано границ нет Так устроены небесные Острованичего из того, что нас окружает, не ограничивает нас.