Как этожить среди Вечного Света, купаясь в этом бело-золотом огне? Он утолит любую жажду, любую печаль, он даст силу для любого замысла. Там нет боли, и даже сама бесконечность не утомляет, человеку этого не понять, пока он не ощутит сам, что это такоекогда через тебя струится Вечный Свет
Они все там. Среди этого сияния. Среди облаков-островов, замков-гор, пропастей-долин.
Я был Ветром, теперь я стану Светом. А Свет не умирает, он летит в бесконечности, временами замирая, вспыхивая снова.
А память Можно ли что-то забыть? Оно всё есть вокруг, и вечно будет, меняются только имена. Я забуду одно имя и найду другое. Я увижу леса и горы, и морятолько назову их иначе.
А моё имя Оно не имеет значения. Недаром меня зовут звали: «Нимо»«Никто». Кажется, это на каком-то древнем языке Может, это знак, что даже имена не исчезают навечно.
Нимо Нимо Пробуя на вкус. И как будто эхом отзывается но это не эхо, это меня зовут зовёт. Альт.
Его я не хочу забыть. Даже зная о том, что мы встретимся снова.
Если бы он тоже прямо сейчас стал ветром и светом Нет. Я почему-то сейчас не хочу этого. Какая-то прежняя частица во мне, сохранившая привязанность к форме. Она боится. Она желает, чтобы всё оставалось по-старому. И это она всегда удерживала меня Но не сейчас. Сейчас кажется, я готов совершить небывалое или всего лишь то, память о чём стёрлась с поверхности этого мира. Но она есть в глубине. Далеко-далеко
Я унесу его с собою в небо. Он останется Альтом, он сохранит имя и способность существовать в границах. Но Свет и Небо будут подвластны ему, так же, как мне. И так будет, пока мы не захотим это изменить.
Ты хочешь этого, Альт? Смотри, сейчас
Я был в середине силы. Я был бутоном громадного белого цветка. Зародышем, ядром пламени и света. Я будто спал. Теперь я решил распуститься.
Океан отхлынул. А! Напрасно вы боялись, что Вода и Огонь разрушат мир. Явовсе не тот грубый огонь, который ведом вам. ЯСвет, и вот я распускаюсь, распахиваюсь, и крылья Океана в восторге обнимают меня, сияющие лепестки вода внутри бьётся, как сердце, белое пламя.
Цветок распускается, растёт. Он не причинит никому вредаведь я не хочу этого.
Цветок раскрылся. И в какой-то миг я понял, что онотдельно от меня. Онсияющий, белый, как пена в солнечном сияниион далеко внизу. А я лечу вверх. Усилие, что вытолкнуло меня, поднимало ещё выше и выше Я захотел остановиться, увидеть Альта, заговорить с ним.
Я раскинул руки, изогнул шею
За миг до того, как увидел, я уже знал. Я знал это и раньшев самой-самой глубине разума. Прятал от себя это знание. Даже боялся его. Но уже тогдапринимал.
Троготт Обманул. У всех он брал. Брал, отнимал, крал. Души или память, или какую-то иную силу, свойство разума. Чтобы кормить свой ненасытный Кристалл.
Я ждал, что он захочет рано или поздно сделать то же и со мной. Был готов драться и защищать. Но Кристалл не взял у меня ничего. Он дал.
Белое Пламя было абсолютно иным, ничем не похожим на тот жестокий Огонь, что веками рвался из глубин земли. Белое Пламя было лёгким и свежим, оно вошло в меня, как первый и сильный вздох человека, погибавшего от удушья.
Как всё это случилось, когда? И это знание услужливо открылось мнеОстрова были запечатаны и заключены в кокон-кристалл. Все эти годы он покоился в океане, сдерживая мощь рвущегося из глубин Огня. А двойник Кристалла был у Троготта. Двойник отбирал в себя часть силы Огня, питая того, кто управлял Кристаллом. Но сейчас кристаллы соединились. И соединил их я. И я, сам того не зная, открыл двери той сверхсиле, что рвалась из самой сердцевины земли.
Я окинул взглядом Океан. Он был спокоен и тих. Цветок вод опал. Подземный Огонь, сбросив веками копившуюся силу, ушёл в глубину. Я чувствовал удовлетворённое ворчание стихии, избавившейся от излишнего напряжения. Я чувствовал, как остывают массы камнятвердь залечивала рану, нанесённую ей давным-давно древним магом по имени Тионат. Теперь она могла уснуть, и спать долго
Затонувшие Острова были подо мной. Они оставались неглубоко. Я шевельнул крылом, почувствовав, что могу поднять их, не нарушив целостности земной коры. Впрочем это была мелочья мог поднять или опустить в пучину целый материкбыстро и страшно, или тихо и незаметно.
Поднимайтесь прошептал я. Не торопясь. Пусть проходят дни.
Далеко внизу подземный Огонь послушно вздулся спокойной волной, понемногу выгибая земную поверхность.
Тише. Тихо-тихо
* * *
Воздухсамая свободная стихия. Ни Огонь, ни Вода, ни Твердь не способны по-настоящему замкнуть его.
Воздух не боится ничегоон не может быть разрушен.
Сознания Воздуха возникают из ниоткуда и исчезают без следа.
В Воздухе нет памяти, нет прошлогооднако Прошлое снова и снова является в нёмбез страха быть утраченным.
Воздух не ценит ничегопотому что ничего не теряетон живёт лишь в те мгновения, когда имеет всё, что ценит.
У Воздуха нет волиесть лишь чувства. Сознание Воздухаэто сознание идеального сновидения, в котором нет центральной воли, но есть лишь бесконечное множество образов, ощущений и чувств, рождающихся и сливающихся в единой оболочке. И субъективное время в этот промежуток для спящего ускоряется до бесконечности, завися лишь от обширности сознания и количества рождающихся образов. Человек, просыпаясь, фиксирует лишь малую часть открывшейся ему бесконечности, потому что его воля имеет свойства ограниченного. Воздух, замирая, теряет все свои видения без следа и не страшится этого.
Быть чистым Воздухомслишком мало и слишком много для человека. Я понял это теперь, слившись с Огнём, преодолев твердость камня и соприкоснувшись с покоем Воды. Все мировые стихии прошли через меня, и я понял, что есть что-то иное, главное, соединяющее свободу Воздуха, энергию Огня, волю Тверди и память Воды.
Этого знания было так много, что я хотел улететь за пределы мира, чтобы в пустоте и бесконечности остановиться и стать новым миром.
Но у самых границ я увидел Ласточкучёрную и стремительную на сияющей белизне.
И я вспомнил другую ласточку, в середине ослепительного солнечного дняя видел её глазами Альта и чувствовал её нервами Альта, и тогда я понял, что стал и Альтом, и Нимоне только в одном «теле» (что было неважно), но в едином сознании.
Я не хочу, чтобы ты умирала! сказал Я.
Тогда вернись, ответила Ласточка. Ты хочешь покинуть мир, тыСвет, часть Света, а Светбессмертие мира.
И мне стало жалко этот мир. Народ Островов, зовущийся Бродягами и не находящий для себя места на просторах материка. Финетту, похожую на цветок-колокольчик, синим огоньком прячущийся на прохладной опушке леса. Ивенн, появлявшуюся и исчезавшую, как теплеющее мягким светом окно на зимней дороге
Даже ледяные сосульки мне запомнились теплом её ладоней
Ты их жизнь. Ихи многих других. Конечно, они не умрут оттого, что ты исчезнешь из этого мира. Многие даже не заметят изменения. Просто однажды за ночью может не прийти рассвет. И ласточка, которая не боится урагана, в солнечный день окажется неподвижной на изумрудной траве.
Кто Ты? спросил Я. И увидел, что мы втроёмвозле меня стоял Альт, а я теперь был только Нимо, не больше и не меньше, и это было так же странно, как проснуться после самого яркого и дивного снано вдруг узнать, что увиденноебыло, и, протянув ладонь, коснуться ладони того, кто был там, во сне, вместе с тобой, и видел всёи теперь глаза его смеются в ярком свете утраи он знает всё то, что знаешь ты, и понимает это знание.
Давайте попьём чаю, сказал Ба Цинь. Нам незачем спешитьтеперь Время нас подождёт.
* * *
Давным-давно я был тем, из кого Тионат создал Кристалл, сказал Ба Цинь. Тионат был первым, кто нашёл способ изготовить Хрусталь Света, или Зеркалоих потом называли Зеркалами Тионата. Это «вещество», наполненное колоссальной энергией, но лишённое собственного Сознания, действовало как идеальный резонаторлюбое сосредоточенное Сознание отображалось в нём целиком, потому что огромная масса в малом объёме становилась предельно восприимчивой. В обычных условиях сосредоточенное Сознание не способно управлять веществом, но Тионат открыл, что Сознание всё-таки может энергетически влиять на материюза счёт суперпозиции квантования времени. Только энергии эти столь малы, что материя оказывается практически нечувствительной к этому воздействию.
В мире было два великих мага, нашедших способы управлять переносом Сознания. Вторым был Командор, но он пошёл по другому путии о нём я скажу коротко. Командор использовал эквивалентность плюс-минус бесконечности, полагая, что микрочастицы, из которых состоит наш мир, подчиняющиеся законам квантования энергии, отображают (или содержат) в себе микромиры. Сознание не может воздействовать на материю в макропроцессах, но на уровне микропроцессов это взаимодействие, как обмен информацией, может происходить.
Командор решил использовать «некровспышки»Сознание, в момент гибели соединяющееся с высокими энергиями, отображает себя в микромир полностьюи продолжает существовать на другом уровне пространства-времени, эквивалентном нашему, но не пересекающимся с ним. Существует теоретическая возможность преобразования размерности пространств одно в другое, например, взрыв, рождение новогоили коллапс.
Теория Командора сложна и интересна. Например, в момент разрушения единое Сознание рассыпается на множество слоёв, в каждом из которых течёт внутреннее, независимое время. Поэтому вся система существует в особом, суперпозиционном времени, где слои Сознания наложены друг на друга, и общее время ускоряется многократночем сложнее Сознание, тем больше ускорение, и теоретически в момент гибели Сознание может просуществовать целую вечностьтакое преобразование времени рождает колоссальную энергию, достаточную для рождения новой микровселенной. Эффект суперпозиционного времени мы используем и сейчас, например.
Второй эффект, открытый Командоромэто трансфокация Сознания. Материя не может проникать из макромира в микромир, не разрушая его. Но информация может. При этом туннелирование происходит на таких ничтожных уровнях энергий, что зафиксировать их невозможно в принципелюбое устройство самим фактом наблюдения уничтожит результат опыта.
Чтобы Сознание в одном пространстве приняло информацию из другого, нужно, во-первых, чтобы оба Сознания были в состоянии суперпозиционного временинапример, в моменты сна. Именно в таком состоянии, когда не работает единый волевой центр, Сознание способно улавливать самые тонкие воздействия. А во-вторых, передающее и принимающее Сознания должны быть особенным образом похожичтобы произошла корреляцияили многополюсный резонанс
Как много условий, сказал я. Альт слушал, завороженный звучанием странных слов, с таким вниманием, что я верилон понимает, что-то или многоене на уровне отдельных слов, но из какого-то общего смысла фразтак человек догадывается о значении незнакомых слов по той роли, которую они играют в общем строе. Впрочем, Альт уже был мной, а я был кем-то ещё, бесконечно древним
Соединение чистоты юности и опыта древности, бесконечности и изменчивости
Да, сказал Ба Цинь. Метод Командора и сложен, и годится не для каждого, и, самое главноеэто Дорога в один конец. Встав на неё, ты никогда уже не вернёшься назад, и не знаешь наверняка, что ждёт впередицелый мир, рождённый из вспышки твоего Сознанияили небытие.
Созданное Тионатом более управляемо. Начинал он с Зеркал, которые не могли сохранять в себе Сознание, но лишь переносили его копию на то, что способно было принять этот «снимок». Тионат начинал экспериментировать на взрослых, но очень скоро убедился, что их Сознания слишком «закостенелые»копируемое Сознание не может смириться с потерей «родного» носителя, а подавляемоепринять в себя «снимок». Тогда Тионат стал собирать, где только мог, детейи большей частью мальчиковвозможно, с девочками опыты удавались хуже, а возможноон уже тогда начинал готовить себе Восприемника.
Тионата стали называть Проклятым, но люди долгое время не подозревали об истинной цели его «приобретений»они считали, что властительный монстр губит детей ради своих дурных плотских утех. Королевская власть ничего не могла поделать с Проклятым, его могущество было слишком велико. Тогда к нему стали подсылать убийц.
Одним из этих убийц оказался я.
В те времена я был двенадцатилетним мальчишкой. Самым обычным мальчишкой, в том смысле, что ни магических способностей, ни опыта убийства у меня не было. Меня выбрали по единственной причинемою семью в одну ночь погубили какие-то бандиты, а я остался, перепуганный и не способный добыть себе куска хлеба. Я был нежным и любимым в семье ребёнкоми либо пропал бы, либо превратился в волчонка среди людей. Но меня нашли слуги Аварымастера-уничтожителяи решили сделать убийцей Великого Тионата.
Подсыпать яд или проткнуть его сердце кинжалом пытались не раз. Как именно Тионат распознавал и отражал атаки, никто не знал, но цели не достигла ни одна. Самое страшноеПроклятый всегда разузнавал имя тех, кто подсылал убийц, и кара была неотвратимой и беспощадной. Последние два раза Тионат уже не уничтожал заказчиковно каким-то образом насылал на них мучительное безумие. От мага оступилисьв конце концов, он не мешал властителям править, а что такое десяток-другой пропавших мальчишек в год? Многие вообще считали, что преследовали Тионата не из-за погубленных детейдети были лишь поводом. Великий маг вёл себя слишком независимо и был слишком непредсказуемо опасен.
Какому правителю приятно иметь у себя под боком такое чудовище, даже формально не признающее себя его подданным, так?
Да, именно. Короли и магнаты нутром чуяли в Тионате будущего властелина мира, не желающего заводить ни друзей, ни даже союзниковон просто не нуждался в них, и никто не мог сказать, что задумывает этот монстр. Многие желали бы уничтожить Тионатаили хотя бы подрезать ему крылья.
Говорили, будто Авара был из подземного народа бессмертных Чёрных Карликов, наследников знаний древних мудрецов и самого Тримира. Карлики давно охотились за тайнами власти над Сознанием, именно потому, что бессмертие их было на деле условнымони не умирали от болезней, но могли быть убиты, а главноесо временем они уступили младшим народам, потому что разум их давным-давно достиг предела развития, и многие вещи, очевидные для людей, оставались недоступны их пониманию, и карлики это видели, и тёмная злоба точила их.
Возможно, Авара даже считал, будто Тионат украл экземпляр книги Тримира и воспользовался тайными знаниями карликов для соединения силы стихий. Энергию Зеркал Тионату дало Белое Пламя, высшая первостихия, обрести настоящую власть над которой сами карлики не моглии это тоже наполняло их сердца больюдо безумия.
И карлики задумали уничтожить Тионата, а уничтоживзавладеть его записками, Зеркалами, повторить его опыты. Как я узнал много позжеим не удалось бы это в любом случае, потому что дело в самой природе Сознания карликовоно способно к перевоплощению даже ещё менее чем Сознание взрослого человека. Такова оборотная сторона их бессмертияони подобны каменным корням земли, в которых устроены их норывремя мало властно над ними, но попытавшись изменить ихобрекаешь на разрушение.
С самими карликами-дворвами я не встречался. После случившейся с моей семьёй беды, я провёл ночь в каких-то трущобах, а утром меня, приготовившегося умереть от отчаяния, нашёл какой-то человекхорошо одетый, он привёл меня в особняк, пустой и тихий, как мне показалосьтолько белые камни стен и деревья, которых не касался даже самый лёгкий ветерок.
В то время мне было всё равно, что происходит вокруг. Меня отмыли и одели во что-то чистое и дорогое. Одну ночь я спал беспробудно, мёртвым сном. Затем ко мне пришёл юноша, сказав, что обучит приятным и важным в моей будущей жизни вещам. К счастью, «курс обучения» у них был, видимо, рассчитан на длительное время, и в первый день мы только купались, загорали и лакомились какими-то заморскими сладостями. К вечеру юноша стал казаться мне старшим братоммудрым и ласковым. Мы любовались закатом, а когда он догорел, юноша позвал меня в спальнино тут явился человек, нашедший меня в трущобах, оказавшийся хозяином особняка, и сказал, что «господин торопит, сильно торопит». Я видел, как помрачнел юноша, а хозяин отвёл меня к воротам, где нас ждали закрытые носилки, без окон, даже без самой крохотной щелочки.
Мне сделалось почему-то так страшно, что я дрожал от озноба и не мог успокоиться. Нас доставили во дворец, окруженный ещё более высокими стенами. Хозяин куда-то исчез, а меня отвели в залу, где дожидались ещё с десяток мальчиков моего возраставсе они были очень изящно одеты, даже намного более роскошно, чем я сам, и красивы, как девчонки. И у всех в глазах был страх.