Неужели, он всё так нарочно устроилзапер в этом отвратительном ящике на колёсах, чтобы понаблюдать за нами? Интересно, чего он ждётчто мы будем держаться изо всех сил или плюнем на него и сделаем вид, что Троготта вообще не существует?
Всякие дурацкие мысли лезли в голову. Самым мучительным был страхчто, если Троготт вообще не хочет, чтобы мы снова стали видеть и оказались свободными?! Ведь тогда он лишится власти над нами. Может, он нарочно испортил семена стэнции, а теперь испортит и пыльцу, собранную Финеттой? Если такпридётся ждать ещё долгий-предолгий год. А самое главноемы не узнаем, будет ли в этом виноват Троготт, или стэнция из Долины Цветов слишком сильно изменила свойства.
Если написанное в книгах путешественников и учёныхправда, то земля очень большая, Нимо, сказал я вслух. Если в этот раз ничего не получится, я хочу улететь с тобой отсюдатуда, где нас никто не знает. Ты уже уходил однажды, только тогда ты был один. Где-нибудь далеко наверняка найдётся страна, где так же тепло, как на Островах, а может быть, в Океане есть другой остров, и мы начнём всё сначала.
Нимо глубоко вздохнул и взял меня за руку. Тьма побледнела, сделавшись предрассветным серым сумраком, в глубине которого светились два тускло-алых огня.
Пусть себе смотрит, подумал я.
Карета стала взбираться выше и выше, минуя арки и мосты. Я знал, что дорога ко дворцу тянется крутым серпантиномцентр Скальной Столицы венчал исполинский каменный столп с небольшой площадкойБелый Перст. Серпантин казался бесконечным. Когда лошади встали, мир вокруг меня затопила тишинавнезапная и такая осязаемая, словно из горячего воздуха степи окунаешься в холодное озеро. Карета шевельнуласьи звуки льдистыми иголочками полетели отовсюду, вонзаясь мне в кожув пальцы, в щёки
Лакей отворил дверцуморозный воздух с гор ворвался внутрь, на миг закружилась голова. Я чуть не упал, мы с Нимо обхватили друг друга, замерли.
И тут где-то поблизости распахнулись ещё двери. Они были большими, огромными, за нимидышало совершенно незнакомое пространство. Непохожее ни на небо, ни на землю. Там звуки вели себя иначеодни точно сухие горошины, другиескорее как маленькие молнии, прыскали отовсюду, тихие, еле уловимыено вездесущие. Оттуда плыли, ниспадая, неведомые запахи, отдалённо напоминающие бальзамическую свежесть хвойного лесаи всё же совершенно другие.
А вдалеке, в каком-то потустороннем небесном слое нового пространства затаилось, бесконечно медленно дыша, исполинское существо.
Я стоял не знаю сколько Нимо держал меня двумя рукамия чувствовал, что он понимает больше. Но не торопит. Троготт тоже ждал, где-то далеко-далеко. И были ещё люди по сторонами они ждали, затаив дыхание.
Нимо коснулся моей щеки.
Идём, Аль, замёрзнешь.
И правдакак похолодало, будто зима! Снежинки невесомо падали и падалина волосы, на ладони. Я повернулся, втянул воздух обычного миратут вот-вот должен был заняться рассвет, воздух сделался подвижнее и нёс в себе особенный, кремовый привкус утренней зари. Идти внутрь непостижимого было страшно. И я рассердился на себя за этот страх, шагнул
Шелест, шепотмириады струек воздуха ожили. Огромный зал вокруг был почти пуст. Но существо вдалионо встрепенулось, оно как будто узнало насменя, Нимо
Вы в главном соборе королевствасоборе Белого Перста. Маги Воздуха, Нимо и Альт. Ваше Величество. Ваше святейшество!
Король подался к нам, исполненный какого-то мальчишеского любопытства. Я чувствовал, как ему хочется протянуть руку и пощупать нас, точно мы были диковинными игрушками. Сделалось смешно, и я чуть-чуть улыбнулся. Нимо понял и, кажется, улыбнулся тоже.
Дивно! Я рад. Отрывистым, трескучим голосом произнёс король. Голос патриарха был глубоким, и от него что-то вибрировало внутри.
Мир вам, светлые создания! Солнце встало. Подайте чашу.
Лёгкие шаги. Ребёнок.
Благослови, Господь, мир для них!
Пей! шепнул мне Нимо. Случилась какая-то заминкая чувствовал удивление короля. Пальцы мои обхватили чашу. Пространство встрепенулось. И чистый, пронзительный, взрывающий тьму и рвущийся за пределы мира мальчишеский голос запел
Я представить не мог, что на свете кто-то может так петь.
Сияние исходило изнутри меня, лилось. Нимо взял чашу, а я раскинул руки, чтобы выдержать, не умереть. Удержать ветер, который вот-вот ударит и сметёт всёвесь город, Столицу с её храмами и домами. И я сжал ветер, как обхватывают расшалившегося ребёнкаа потом снова отпустил, и он был уже другимвсколыхнув стены собора, он заставил их дрожать, дышать, жить и
Громадное существо вдалеке содрогнулось. Звук, похожий на звучание едва-едва родившегося мира, обнимал меня. Оглушительный, страшный и прекрасный.
Я испугался за мальчика, который пел. Я подумал, что рёв и грохот Существа разрушит его песню, но оказалосьгрохот был музыкой, а ребёнок в вышине ни чуточки не смутился бешеным аккордам Существа, даже наоборот, его ослепительный голос стал сильнеехотя, как это было возможно?! и выше.
Кирис, который тебя так удивилмой внучатый племянник, Альт. Между прочим, он знает о вас с тех пор, как научился понимать слова и слушать сказки. Как и я Я не слышал о тебе, но всегда знал о Нимо.
Троготт
Он тут ни при чём, прости, Нимо, но я должен рассказать об этом Мой прапрапрадед в общем, жил когда-то в Городе-на-Холме маленький сирота по имени Сэри
Я помню, прошептал Нимо.
Он рассказывал своим детям историю о том, как однажды его спас мальчик, прибежавший по волнам. Эта история добралась и до меня, а потом и Кирис её услышал. Сэри говорил, что когда пришло время выходить в море, он думал только о том, чтобы стать очень хорошим матросом, а может быть, даже и штурманомтогда загадочный волшебник из-за Океана возьмёт его на свой корабль. И он ушёл в первое плаванье, затянувшееся надолго очень надолго. Вернувшись, он не нашёл тебялюди к тому времени успели привыкнуть к мысли, что в Башнях живут древние маги, а о мальчике по имени Нимо никто не мог рассказать. Только один, «печальный человек из башни», сказал Сэри, что Нимо ушёл далеко-далеко на восток, за горы, и след его потерян
* * *
Кирис будет с нами?
Если ты не против.
Нет, это хорошо Я только почему-то удивился Как странноудивляюсь и удивляюсь. Будто сон. Это ты придумал, чтобы стэнция была в чаше?
Троготт. Так, правда, получилось сильнее. И он договорился с патриархом, что Кирис будет петь под орган. «Бабочка» отправится завтра, если ты захочешь.
На рассвете?
Да.
Просыпаться во тьме. Открывать глаза и думать: всё это на самом деле, правда?
Еле различимо сереет окно. Песня Кириса и храм, и рёв органа, и вспыхнувшие в золоте и самоцветах искрыэто было так, словно я сам стал кусочком небесного салюта! если всё это не приснилось, то ещё не скоро наступит рассвет.
Но может быть, сейчас позднее утро, и солнце давно встало, а я вижу только серое пятно. Может быть, я снова видел эти сны, яркие, настоящие.
Я боюсь, что ничего не было взаправду. Но вставать я не хочутянусь к небу, приближая и распахивая его кусочек в окне во всю ширь. Ищу солнце и зову его. Оно там, далеко за горами. Оно неспешно и величественно движется, отворяя края земли. Мне хочется его поторопить. Я прислушиваюсь, чтобы почувствовать ветерветер спит. Зато над землёю, как большая, невесомая вуаль, дрожит песня. Почти неощутимая. Та песня, которую вчера пел Кирисно сейчас она истончилась до лёгкости лунных лучей и почти не слышима. Зато она есть везде. Она убегает к горизонту и дальше, в Океан, на запад. Я дрожу от волнения, касаясь её нитей. Что-то очень важное, яркоея почти догадался, почти осознал
Распахнулась дверь. Мигаюотвык узнавать день глазами. Нимо растрёпанный. Мне казалось, он всегда такой аккуратный
Вставай скорей! Просто окуни лицо в воду и бежим!
Я делаю так, как хочет Нимо. Некогда спрашивать. Он хватает меня за плечи, говорит горячо:
Чуть не проспали. Зато теперь ясно, что делать! Почему я не догадался раньше?!
* * *
Волна надвигалась. А тучи на востоке прорвались, будто в тёмном зале театра кто-то внезапно раздёрнул занавес, и сверкнуло солнце, пена на стене воды засияла, Дзынь почудилось, что там, на волне, сидят странные существа.
Попробую!
Захватило духсумасшедшая, решилась!
И так жалко, что Брэндли со мною нет! Он запищал бы от восторга, страха!
Ведьмучка стала на краю. Раскинула руки. Когда волна приблизится, будет только мгновениено Дзынь знала, что времени ей хватит. Мгновение растянется на тысячи упоительных минут. Волна чуть-чуть развернётся, чтобы Дзынь удобнее прыгнуть на гребень, волна не ударит в берег, как они это делают обычно, но мягко уйдёт в невидимые поры, и через мигполетит назад, в океан!
Как быстро! Как кружится голова! На воздушном корабле всё не так, а тутдико, неистово, страшно Дзынь не удержалась, присела на корточки, упёрлась раскинутыми ладонями в тугую, дрожащую, живую волну. Всё кипит и несётся кругом, и нигде нет ни кусочка тверди. На «Бабочке» не так страшно, правда же, не так страшно, даже в грозу!
Дзынь не решалась оглядеться. Пугала бушующая бесконечность. Ха однажды сказала, что далеко в океане волны живут иначе. Наверно, с ними можно говорить. Но ведьмучка не желала уноситься далеко. Только не так, не в абсолютном одиночестве!
А где те, кто оседлали волну? Их не видно. Как будто ветер доносил остатки голосов, возбуждённый смех и перекличку. Мазнул чужим восторгом, вспышкой солнечного зайчика в глазах. Не будь этого зова, ведьмучка, может, и не решилась бы вскочить на волну
* * *
Чужая память врывалась голосами, точно в огромном дворе хлопали на ветру сотни сохнущих простынь.
Что-то не так. Она не знала, поднимается буря из глубины или несётся снаружи. Буря окажется небывалойи Большой Ха от неё не спастись. Не спастись туманной сущности, которая сама не знает, кто она есть и чего она хочет. Наступит мигместо Древней Ведьмы Болот должен занять кто-то один или не останется никого
Жёсткая судорога изогнула тело, Большая Ха упала на четвереньки, и долину прорвал страшный войпомимо воли, внезапно, из тёмных, позабытых самою ведьмой глубин выплеснулось самое древнее, самое первое её естествоогромной, седой волчицы, отчаявшейся и умирающей от боли.
* * *
В доме Хлюпастых царил переполох.
Заверенное королевской печатью доставлено Приглашениемладшему, наследнику, юному Брэндли. Официальное Приглашение принять участие в поиске Западных земель в составе экспедиции на «Лунной бабочке».
Да ведь у них ещё и второй корабль не готов, пробормотал Гнилень. Когда-то ещё будет
Я сегодня же еду, дед! твердо глянул водяник. Мне Альт две строчки от себя приписаля им раньше нужен.
Завтра ты едешь, а не в ночь. У меня летучих кораблей нету, не забывай.
Лихорадочное нетерпение прошло, водяник вещи, собранные в дорогу, проверил и перепроверил, и дом обошел три раза. И ужин минул, и надо бы спать пораньше лечьа не уснёшь. Звенят цикады, каждый звук, как искра, сверкающим ковром светятся холмы. Сверху струятся гирлянды огнейбесконечные голоса ночных птиц. Брэндли заслушался, раскрыв рот, выбежал в сад, дрожа и захватывая воздух и грудью, и глазами, и ладонями
Вот, значит, как ОНИ всё это видят! А что со мной? Может, и я становлюсь ветряным магом?
Брэндли подумал об этом не всерьёз, ему было сейчас важнее другоебежать, бежать куда-нибудь, быть кем-то из этой ночиветром или звёздным лучом, или ручьём.
До моря было далеко. Брэндли вдруг понял, как отчаянно ему не хватает моря. Когда в груди всё кипитморе примет часть безумной силы, даст уверенность и покой. Оно не позволит воцариться опустошению в душе.
Я готов, я могу попробоватьговорить с ним!
В преданиях сказано, что древние водяные могли раствориться в струйке воды и с быстротой горного потока пронестись подземными порами, очутиться за тридевять земель. Нынешниене могут. Слишком срослись с привычными телами. Даже могучий Гнилень не пытался исчезать в воде.
Когда-то времена были дики, и между землёй и небом текла сила, обитатели мира черпали её и охотно преображались. С тех пор многое поменялось. Люди показали Древним свой разум, а Древние, увлекшись дарами разума, стали осторожнее играть со стихиейпотому что стихия с человеческим разумом неуживчивы. Они несовместимы хотя бы тем, что стихия не может страшиться смерти и разрушения, не может стремиться к постоянству, её сутьвечное преображение.
И сейчас то человеческое, что было в Брэндли, умоляло подождать. Ведь завтра в дорогу, он увидит Альта и Дзынь, он будет окружён Океаном, и там, уже с друзьями он сможет попытаться сделать то, к чему зовёт его стихия. Не получитсяни Альт, ни Дзынь не станут думать о нём с насмешкой, помогутособенно Дзынь, которая умеет ходить через воду.
Задумай я это хоть чуточку раньшепочитал бы книги Древних, расспросил Гниленя. Но теперьпоздно.
Дом ещё не спал. Светилось окно деда, светились окна слуг, всё собрано в дорогу, но значит, есть у них и другие дела. Место, куда шёл водяник, пряталось в дальнем конце сада, окружённое каменными зубьями высотою в человеческий рост. Сад ручьёв. У корневищ камней били ключи. Струи воды сплетались и распадались. Они приходили из-под земли и исчезали под землёю. Они журчали неясные слова. Брэндли часто представлялось, что если расслышать эту речь и суметь произносить еёто поймёшь и узнаешь всё, что знали ручьи.
А ведь некоторые из них явились из страшных глубин! Они знают тяжесть корней земли, и мрак, и огонь. Что чувствуют они, вдруг вырвавшись к поднебесному простору? Радость небывалой свободы? Страх? Смятение? Потерянность?
Брэндли присел, положил ладони на серебристый колокольчик ключа. Родник трепетал под кожей, будто чьё-то обнажённое сердце.
Я твой прошептал Брэндли. Тэллио аливи ти.
И вдруг сделал то, на что ещё не решался, чего боялся, чувствуя себя даже неправильным, ненастоящим водянымнаклонился, окунув в воду лицо, и стал дышать ею.
Темнота подхватила и унесла, но темнота лёгкая, похожая на тёплый ночной ветерок. Брэндли кружило, и он понимал, что не может управлять собой, не может остановиться, он замирал на мгновение от жутино тут же таяли льдинки, и он снова отдавался ручью.
«Тэллио аливи ти Тэллио аливи ти»журчали вокруг слова. Водяник не знал, что они означают, просто увидел однажды в книге Альта под чудесным рисунком, на котором солнце дробилось в полном сил ключе.
* * *
Я не вижу ничего плохого в «магии Воздуха», как они это называют Альт кажется чист душою, а Нимо Не могу понять, кто же он? Всякий раз, когда пытаюсь беспристрастно порассуждать о нёмбудто сияние ослепляет, мысли рассыпаются. Мне остаётся верить и я почему-то верю.
Другое дело, этот Одоринус. Похоже, он заправляет всеми их делами. Он кажется сплошной стеной тёмного стекла, обсидиановым стержнем. Какие у него истинные желания, планы? Кто он на самом деле? Всё это скрыто.
И эта его просьба переговорить с тобой мне очень не нравится. Я не стал отказывать емудля этого вроде бы нет причин. Но прошубудь осторожен. Не соглашайся ни на что, прежде чем посоветуешься со мной. Мне очень хотелось бы подслушать ваш разговор, признаюсь, и это вовсе не желание совать нос в твою жизнь или в планы Одоринуса. Нет, я боюсь. Я, высший иерарх Церкви королевства, стою перед неведомым, но должен не сам ступить через порог, а отпустить туда тебя, Кирис, самого любимого на этом свете человека, из всех, кто у меня остался Всё, что могупредупредить и быть как можно ближе, хотя мне всё равно кажется, что этого мало!
Я ещё не говорил тебе, у меня нет тому убедительных свидетельств, но я уверен, Одоринусне вполне человеческое существо. Я знаю, что он живёт долго, очень долго, он был с магами Воздуха ещё со времен Волны. Кто он? Маг Огня? Но где он берёт силу для нескончаемой жизни? Там, у себя на Западе, пусть он черпал её из недр, огнедышащих гор. А здесь?
Будь осторожен, Кирис, помни, ярядом. Я услышу, если ты позовёшь.
Когда решилось, что Кирис отправится с Альтом и Нимо на «Бабочке», Одоринус-Троготт сказал патриарху:
Есть вещи, о которых должен знать Кирис, прежде чем он может быть посвящён в наши самые сокровенные тайны. Если так случится, что я не буду с ними, следует сделать всё необходимое заранее.
Одоринус был неприятен патриарху с первой встречи. Но странное и сильное для главы Церкви притяжение испытывал он к юным магам Воздуха. Свои сомнения насчёт Одринуса он хотел было обсудить с Нимоникто не мог знать таинственного советника Людей-из-за-Океана лучше. Ноне успел. Одоринус пришёл к нему внезапно и объявил, что завтра отбывает в Город-на-Холме и просит о разговоре с Кирисом.