Место выбрал патриарх. Это была одна из келий присоборного дома служек. Сам патриарх во время разговора намеревался оставаться в соседней келье. Негромкую беседу услышать оттуда невозможнода он и не рассчитывал выведать тайны Одоринусано крик или шум донеслись бы отчётливо.
Одоринус явился с небольшой шкатулкой, окованной железом.
Что это у вас? не удержался от вопроса патриарх. Одоринус наверняка заметил его напряжение.
Кристалл. Он покажет картины, которые наши маги запечатлели в нём силой мысли. Я хотел бы, в числе прочих сведений, показать Кирису, как выглядели наши Острова. Кроме того, Кристалл может служить навигационным прибором и средством связи. Будет полезно, если Кирис научится использовать Кристалл для этих целей.
Это безопасно?
Одоринус взглянул удивлённо:
Если использовать Кристалл правильноабсолютно.
А если
А если неправильно, ваше святейшество, то опасно. Можно споткнуться и удариться виском.
Ирония была на грани дерзости, но патриарх понимал, что дотошность выглядит уже утомительной. Тем более, Одоринус говорил прежде, что у него не так много времени.
Кирис Ладонь патриарха коснулась волос мальчика.
Они стались вдвоём.
Твой дедушка тебя напугал, сказал Троготт. Чем скорее ты убедишься, что ничего страшного не случится, тем лучше. Вот Кристалл. В нём ты увидишь я затрудняюсь сказать точно, чем это будет вначале, но это будет свет. Иди за ним. Ты любишь петь? Пой. Эту песню никто не услышит кроме тебя и Кристалла, она поведёт тебя в путь и поможет развеять страх. Бери
Что бы ни говорил этот человек, он был жутким. Кирис протянул ладони и понял, что вздрагивает от озноба. Только бы не прикасаться к нему, его рукамони казались тёмными, почти чёрными, все в мелких трещинках, сквозь которые алела то ли кровь, то ли огонь.
Он как будто из глины. Как будто форма, которую литейщик заполнил расплавленным металлом.
Кирис почти выхватил Кристалли едва не уронил. Кристалл оказался то ли слишком лёгким, то ли слишком тяжёлымсразу, а может быть, он обладал способностью двигаться и первое мгновение попытался вырваться из дрожащих ладоней.
Кристалл отразил свет лампы. Отразил сильно, так что Кирис зажмурился на секунду. Озноб и свети Кирису вдруг почудилось, что он стоит во дворе деревенского доматам жила его бабушкастоит на границе света и тени, ослепительное мартовское солнце разделило двор на две половины, крошечные льдинки-снежинки невидимой пылью сеялись с ветвей яблонь, с крыши, и, попадая на границу света и тени, наполняли воздух мириадами пронзительных искр.
Воздух сверкает! вскрикнул Кирис. Сбросив рукавички, он тянул к искоркам ладони, и ладони сияли всё ярче, пока между ними не заполыхал солнечный шар. Кирис бросился к нему и внутрь его, чувствуя жар, обжигающий и желанный.
За стеною была тишина. Старик понимал, что прошло не очень много времени, меньше четверти часа. Но секунды ускорялись, и воздух густел. Чтобы встать и подойти к двери, нужно было расталкивать его, задыхаясь, а чтобы переступить порог, понадобилась вечность.
Кирис прошептал старик.
По коридору двигалась тень. Огромная бесшумная тень с глазами, сияющими ледяным огнём. Смертью.
Сатана!
Пасть открылась. Беззвучный рык оттолкнул старика, он ждал пламени и смрада серы, но воздух из пасти волка пах волглым лесом, дождём и горькими ягодами калины.
Волк бросился на дверь кельимордой и передними лапами. Старик вскинул рукизапоры были ничтожны, и если Кирис стоит близко
Дверь осыпалась древесной трухой, заблестела чёрной слюдой стена за нею. Когти зверя проскользили по стене, не оставив следатолько гаснущие синие искры.
Зверь оскалился и отступил, а старик в растерянности смотрел на чёрное стекло стены. Он забыл о волке, и когда снова повернулся к нему, увидел только смутную тень, как будто между светильником и ею замерла невысокая, полупрозрачная фигурка человека.
* * *
Наверное, Брэндли испугался. Что не сможет остановитьсявода пьянила, вода кружила, звенела, пела, вода дарила силу щедро, он легко мог сломать подземное русло и вырваться к небу.
Брэндли почти не вспоминал, чего хотел и зачем. Только короткими вспышками, будто замерев у очередного изгиба реки, он вдруг замечал свои искрящиеся руки, вытянутые вперёд или обхватившие выступ, и по привычке вдыхал странный, пахнущий кислым металлом воздух
Я попаду в океан, он растворит меня. Может, не навсегдаоднажды, волшебной ночью, когда луна обезумеет от силы, я выберусь на берег в приступе тоски Пройдёт сто лет или тысяча Я буду плакать, пока светит луна, а потом забудусь.
Откуда взялось это знаниенаверно, из какой-нибудь книги в библиотеке замка, романтической сказки. Правда или нетневажно, Брэндли теперь не хотел быть просто водой.
Прежде чем уйти на «Бабочке», я должен узнать тайну! Тайну грота и мальчика, спящего в ручье
* * *
Хорошо просыпаться в бабушкином доме! Далеко-далеко что-то тикаетнаверное, сверчок, или это за стеной прячется маленький домик, и в нёмстаричок с молоточком. Тишина похрустывает, свет заполнил комнату, и стены кажутся не стенами, а картинами или окнамикаждое со своей страной. Пока глаза ещё не совсем открыты, пока от ресниц тянутся невесомые ниточки снаможно выбирать. Любую страну, любое путешествие.
Кирис резко поднялся, сел, и комната качнулась. Хочется, наконец, исследовать дом, уголок за уголком, каждую укромную щелочку. Он же необыкновенный, Кирис всегда знал, но как-то краешком, не получалось остановиться, чтобы увидеть по-настоящему. Он редко бывал у бабушки, чаще ему бывало там скучно без городской жизни, без привычных вещей. Он хотел быстроты, и отмахивался от спрятавшихся тайн, думая, что они вечны, как и он сам.
Но теперь-то я здесь, с наслаждением думал Кирис. Теперь все тайны мои. Все запахи и шорохи, и тени, и всё, что за окном
Один неуверенный шажок. Только глянуть. Как будто лёгкая мелодия. За окном солнце так и пышет, почему так ярконеужели там зима? Или солнце сделалось таким ослепительным, что все краски стали золотисто-белыми?
Кирис хотел прыгнуть через подоконник, но не пускала одежда. Она была слишком тяжёлой, и Кирис сбросил куртку и штаны. Горячая волна сама перекинула его туда, навстречу бесконечности. То ли снег, то ли поле золотой, спелой пшеницыа посередине тропинка. Бежать легко. Часы и дни. Просто бежать. Самое лучшее на светене знать усталости.
Так было долго, и земля опускалась позади, точно дно огромной чаши. Наверно, Кирис поднимался всё выше. Хотелось оглянуться, но Кирис говорил себе, что надо добежать до края, и уж потом всё увидеть, чтобы дух захватило.
Как странно Мелодия, которая вначале влекла вперёд и выше, сейчас была тягучей и низкой, её резкие тремоло хватались за ноги, будто плети травы. Кирис уже несколько раз споткнулся. Он рассердился, первый раз в этом мире, и это было обидно, и ещё обидней было то, что слёзы потекли как у малюсенкой девчонки, а впереди показался человек, небольшой, не старше Кириса, и его никак нельзя было обойти, а надо было заговорить, и это трудно
Пусти!
Мальчик покачал головой. Он улыбался, и это сбивало с толку. Кирис понял, что не сможет его толкнуть.
Ты кто?
ЯТони. Ты должен вернуться.
Почему должен?
Там жизнь. Тони махнул рукой, туда, откуда Кирис прибежал. А тутдаже не сон. Оцепенение.
Почему ты мне мешаешь
Тони широко раскрыл глаза.
Там жизнь! Я бы вернулся
Закружилась голова. Всё-таки я устал, подумал Кирис. Ему хотелось злиться, но злиться на Тони он не мог. Тони был похож на кого-то. На кого-то из другой, ненастоящей жизни оттуда.
Из-за тебя Я не добежал.
Прости. Но я не мог тебя пустить. Их было много Они ушли и пропали Растворились. Стали всем этим. Это всё тот человек с Кристаллом. Он живёт ими. Их жизнью. А они исчезают.
А ты почему не исчез?
Тони как будто растерялся. Кирис заметил его смятение. Неужели, врёт?! Нет, он не может
Тони сел. И Кирис невольно опустился рядом.
Наверно меня кто-то держит. Я не помню. Я мало что помню.
Их плечи соприкоснулись, и Кирис увидел, что земля стала плоской. Горизонты исчезли. Стало тяжело. Будет трудно идти. И ещё Тони
Я тебя выведу.
* * *
Ручей стал другим, сильным и шумным. Капала отовсюду вода. Пещера казалась Брэндли живой, будто чрево дракона. Дракон спал много веков, но теперь что-то растревожило его.
Брэндли замер в двух шагах от камня. Женщина, которая приходит и сидит возле мальчикачто будет с нею, когда пещера останется пустой?
Я попрошу воду рассказать ей. Вода послушается, а я не могу ждать, и оставить его тут нельзяручей становится рекою, и даже лицо мальчика изменилось, на нёмтревога, волосы полощут, будто на сильном ветру, и губы силятся что-то сказать.
Она появилась, едва Брэнли попытался приподнять мальчика над водой, усадить.
Нельзя, сказала она грустно, но так, словно не удивилась появлению водяника. Ему нельзя дышать воздухом. Так сказала Она.
Она?
Большая Ведьма положила его в этот сон. Тони отравлен. Ему дали яду. Воздух будет убивать его.
Зачем его отравили? Брэндли тоже сделалось спокойно и грустно. Как будто он знал всю эту историю, только позабыл. Он сел, держа голову мальчика на коленях. Женщина села тожена другом берегу ручья.
Этот яд изменяет кровь, соединяет её с ветром и небесами. Говорят, люди из-за Океана привезли его с собой. Некоторые из них, приняв этот яд, не умирали, а начинали летать. Тони очень хотел летать
Он не знал?
Он не знал. Он знал только, что снадобье может не подействовать. Одоринус обманул его. Так же, как многих. Давал надежду, говорил, что ищет способных летать. Сперва Тони смотрел в его колдовской кристалл, не знаю, зачемТони не успел рассказать или не захотел. Потом он выпил этот яд, а потом пришёл и сказал, что ничего не получилось. И стал задыхаться. Наш отец позвал Ведьму. А Ведьма сказала, что Одоринус уже забрал кусочек души Тони, а когда Тони умрётто весь окажется там, в его ловушке. И она тоже что-то сделала с Тони, так что Одоринус теперь его не получит.
А вы его мама?
Женщина улыбнулась.
Я его сестра. А ты кажешься мне очень знакомым, маленький водяник. Наш отец тоже был водяным правда, он был не настоящий наш папано он нас спас и потом мы его очень полюбили. Он многим казался страшным, только мы его не боялись. Ото всех он требовал, чтобы его звали Гнилень, так забавно только мы звали его «Бу»
Почему? шепотом спросил водяник.
Ну, ведь «Гнилень»это по-человечески звучит не очень-то приятно. А он рассказал нам однажды, что в детстве его звали совсем не такБурун. Это потом он велел называть себя древним болотным прозвищем, в память о ком-то из предков. Его мама звала его смешноБурунчик. И мы говорили ему: «Бу». Никто кроме меня и Тони не знал, почему. Теперь знаешь и ты Скажи, наверно, ты мой братик? Ты, наверно, внук Бу, правда?
Брэндли кивнул. Он быстро отвернулся. Шум воды становился сильнее и сильнее.
Ты Брэндли, я вспомнила! Я слышала о тебе Река хочет унести Тони, ты будешь с ним, ты позаботишься о нём? Вы отправитесь к Народу Моря, правда? Дай мне знать потом, пожалуйста, братик!
Да
Тоника вошла в реку и обхватила одной рукой Тони, другой обняла водяника. Вода смывала слёзы, вода шумела, и можно было ничего не бояться
Она торопит вас Так жалко, что мы не встречались раньше, Брэндли Я тебя уже люблю, мой братик, до свиданья!
Потом она исчезла за клокочущей, ревущей водой. Подземная река несла их, как безумный горный поток, как ураган, и Брэндли порою переставал понимать, падает ли он сквозь туннели бездны или летит на воздушном корабле. Он крепко-крепко прижимал к себе Тони, но знал, что вода не причинит ему вреда, не разлучитмогучую волю Великой Древней Ведьмы и главы рода Хлюпастых помнила и безупречно стремилась исполнить даже эта дикая стихия
* * *
Они шли и шли. Бесконечно долго.
Неужели там меня не хватились? растерянно проговорил Кирис, остановившись, чтобы вытряхнуть колючку из сандалии. Мой дядя обещал быть близко. Если с ним ничего не случилось.
Здесь время другое. Тони присел рядом. Можно я посмотрю?
На мой сандаль?! удивился Кирис. На, конечно. А зачем?
Тони смутился.
Ты настоящий. Не такой, как всё здесь. Мне кажется, от тебя расходится тоже настоящее.
Что расходится?
Не знаю, как объяснить. Все, кто сюда приходят, вначале как будто обыкновенные. Настоящие. А потомрастворяются, делаются тем, из чего здесь всё состоит. Песком, ветром, небом, травой Может быть, ещё чем-то, если уходят совсем далеко но я не знаю. Я бы хотел посмотреть, что там дальше, но сперва меня что-то держало здесь, а теперьпросто боюсь. Знаю, что исчезну. Там жарко. Там будто огонь. Когда я иду туда, делаюсь тоньше и тоньше, испаряюсь. Сперва было жарко, и я потел, но пить здесь нечего, и постепенно из тебя уходит уже не вода, а будто всё остальное, ты с виду остаёшься прежним, а на самом делепризрак. Мне кажется из-за этого я не могу выйти отсюда.
А как ты всё это чувствуешь? Настоящее.
Это Если бы я умел Ну, вот смотри, вокруг тебя даже трава взаправду, она другая. Пока ты не появился, я даже не мог уколоться колючкой, потому что для меня их нет. И вся траваона просто трава. Не какие-то травинки, отдельные, разные, одни мягкие, пушистые, другие ломкие, жёсткие, одни с колосками, другие с зонтиками белые, жёлтые Я вспомнил всё это сейчас, потому что вокруг тебя трава настоящая. И колючки. А такона одинаковая. Как ковёр без узора. К ней и не присмотришься. Не за что ухватиться глазами. Просто слово«трава»и ничего больше. Так же и всё остальное. И время тут такое. Оно мелкое-мелкое. Настоящее времяиз кусков. В каждом куске что-нибудь случается. Поэтому время движется. А тут не случается ничего, и кусков времени нет, оно как вода. Посидишь один час, а по правде это может быть секунда или сто лет, потому что время ни к чему не привязано. Ничего нет. Пустотаа ней эти слова: «земля», «небо», «воздух», «песок». И я я остаюсь, пока помню, что я такое, что у меня внутри, в голове. Мои мысли, память. Но это быстро тает, остаётся одно слово, «Тони». Наверно, меня тоже давно бы тут не было, если бы не вы, те, кто приходит Тони вдруг вскочил, бросил сандалию. Лицо его сморщилось. Нельзя! Нельзя! Уходи!
Ты чего?! Тони
Тебе нельзя быть со мной! Я такой же Я хочу от тебя настоящего. Я я беру твою силу, так же, как всё здесь. Я будто вампир.
Он побежал. Кирис бросился следомбежать было трудно, обутая ступня увязала в песке, а босаяона словно летела, отталкиваясь от поверхности. Кирис скинул и вторую сандалию. Тони исчез. Всё было одинаковым. Ни звука.
Тони! Ты где? Хватит уже Слышишь, я всё равно не уйду без тебя. У меня не получится. Слышишь? Выходи, Тони!
Он лежал, скорчившись, за бугорком, наполовину зарывшись в песок. Кирис вытащил его и поднял, очень легко, Тони и вправду был лёгкий.
Пошли.
Тони замотал головой.
Тогда я тебя потащу. Он обхватил Тони, проволок его несколько шагов, и вдруг Тони дёрнулся всем телом, закричал.
Ты чего?!
Больно Я наверно, запнулся о камень. Он вздрогнул ещё раз, успокаиваясь, потом встал. Пусти, я сам. Улыбнулся. Это так здорово!
Сильно больно?
Да нет Неожиданно. Я забыл уже, как это. А сейчас всё прошло. Наверно, я правда вампир. Только пью не кровь.
Заладил! Пошли тогда скорее, чтобы я не стал тоже вампиром.
Ладно. Кирис!
Что?
Ты потерял сандалии. Надень их, а то будет труднее.
Они шли и шли.
Ты не вернёшься, пока я с тобой, вздохнул Тони. Пока я близко, я отнимаю, тяну тебя назад.
Ерунда, буркнул Кирис.
Нет. Не ерунда. Не получится так просто.
Если бы мой дядя знал, он помог бы. Я должен Я должен его позвать.
Что ты придумал, Кирис?!
Я попробую петь.
На тихой волне отраженье
Прохладной луны в вышине
Качается, шепчет в забвении
Истории дивные мне.
Отныне не будет покоя
На запад бегу по волнам,
И вечность устало проходит,
И звёздно уснул Океан
Всё ближе и ближе границы,
Дрожит мотыльками волна,