Мираж, растворяясь, искрится
Мой Остров из лунного сна.
Снег! Снег! Снег летит!
Бежим! Уже недалеко.
Мне холодно
Кирис обернулсяТони был белый, почти как сам снег, а губы посинели. Снег валил всё гуще. Темнело. Впереди, в темноте маячило окно. Тони не мог идти. Кирис несколько раз хватал его за руку, но ладонь Тони выскальзывала. Кирис не сразу сообразилона сделалась будто из тумана.
Господи, ну что нам делать?!
Ты иди, прошептал Тони. Позовёшь на помощь, и потом меня вытащишь.
Он обманывает, понял Кирис. Потом его уже не будет.
Кирис стал стягивать рубашку.
Что ты делаешь?
Надевай И это тоже. И сандалии.
Окно в стене было всё ближе. От него струилось тепло. Кирис подсадил Тони, а тот вдруг упёрся изо всех сил, растопырив локти.
Чего ты, давай!
Я не пойду! Я не хочу! Я не настоящий
Дурак, лезь скорее! Кирис, разозлившись, толкнул Тони изо всех сила тот завизжал, проваливаясь в жёлтое сияние.
Я там умру! Я же у меня нет тела!..
Кирис обмер. Что он наделал! И уже не исправить Он прыгнул вперёд и на миг задохнулся тяжёлым воздухом, закружилась голова. Кирис осел на пол, пытаясь ухватиться за что-нибудьно стены оказались слишком гладкими. Дым благовоний, еле уловимый в самом начале, когда Кирис входил в Кристалл, сейчас дурманил до тошноты. Перед глазами качалось лицо бесконечное лицо Одоринуса.
* * *
Я прикажу его схватить! Король мне поверит, подпишет указ, эту тварь нужно казнить немедленноиначе она ускользнёт. Сколько ещё он будет губить души детей?
Нет. Тони невесело улыбнулся. Одоринуса вы не удержите. Да и не нужно это теперь. Только повредите. Всеми тайнами Кристалла владеет только он. Маги Воздуха готовы отправиться на запад, а без Кристалла им не исполнить задуманное.
Кирис, не выпускавший руки Тони, удивлённо окинул его взглядом. Тони изменилсяон говорил как взрослый, и голос у него стал спокойным и уверенным. Даже патриарх как будто робел перед ним. Странный мальчик в одежде Кириса явился в тот миг, когда огромная седая волчица растворилась в воздухе. И в тот же миг исчезла обсидиановая стена, и патриарху стало не до Тонион увидел Кириса на полу кельи, увидел склонившегося над ним Одиринуса. Патриарх оттолкнул мага, подхватил мальчика на руки, кликнув стражу
И всё-таки я хочу, чтобы Одоринуса оставили в темницепусть маги Воздуха и король вместе решают, как быть.
Тони кивнул.
Кирис, ты хорошо себя чувствуешь? Прислать лекаря или нужно ещё что-нибудь? Патриарх боялся оставлять мальчика, но дела торопили.
Всё хорошо Я побуду тут. С Тони.
Патриарх кивнул и вышел.
Ты меня боишься? тихо спросил Тони.
Чуть-чуть. Ты какой-то будто взрослый. Как у тебя получилось стать настоящим?
Мне помогла ведьма. Она была рядом. За дверью кельи.
Ведьма?!
Она просто возвратила мне то, что взяла. Правда, я сам теперь немножко другой, помню и знаю больше, чем обычный мальчик. Чем тот Тони, которым я был. И пока ещё не понимаю, хорошо это или плохо. Я ещё не привык.
А ты ты же останешься с нами, правда? О, я забыл! «Лунная бабочка», я должен тебе рассказать про неё!
Я теперь знаю про «Лунную Бабочку» Кирис, ты летишь с ними?
Ага! Нимо и Альт Они сказали Я попрошу, они согласятся, возьмут тебя на корабль.
Конечно, возьмут. Тони почему-то засмеялся. Куда они теперь от меня денутся
Это было непонятно, но не плохо. Кирис вздохнулсвободно, легкодень распахивался яркий, звонкий, как самые радостные ноты священного гимна.
* * *
Берег был пустой и холодный. Брэндли, видимо, уснул, забылся, вода убаюкала, укачала его, уставшегоно рук он не разжал, так и плыл, обхватив Тони. И не помнил, как подземное течение вынесло его на берег Океана. Очнулся от холода и вскриков чаек, когда давно уже начался день.
Тони лежал рядом. Водяник несколько секунд смотрел бессмысленно, словно вспоминая, что они делают тут и зачем?
Тони не должен дышать воздухом!
Тихо, почти беззвучно поскуливая от обиды на усыпившую его стихию, водяник наклонился к Тони. Лицо мальчика было по-прежнему белым. Тони не дышал.
Брэндли схватил его за руки, собираясь делать с Тони то, что полагается делать с людьми, если пытаешься их оживить и замер. Спасёт ли Тони «оживляющее дыхание»или окончательно погубит?
Да что же делать?!
Чайки кричали, кажется, всё пронзительней. Океан бормотал неразборчивое: «урм-р урм» Брэндли положил ладонь на грудь Тониони была холодная. Значит, всё равно?
Пошли, прошептал он. Океан близко ждёт.
Он подтащил Тони к водеи, как будто одобряя его действия, набежала сильная волна, подхватила обоих, и спустя миг они неслись куда-то в зеленоватой, искрящейся толще. Морская вода с непривычки обожгла, опьянила, Брэндли чувствовал себя слишком огромным, ошеломлённым, так что снова на некоторое время забыл о Тони, только не выпустил его ладонь из своей. И едва пожелал взмахнуть рукою, чтобы плыть ещё стремительней, заметил, что влечёт за собой кого-то
Казалось, Тони летит в глубине так же легко и естественно, как сам водяник. Тони очнулся, ожил! Брэндли метнулся к нему, заглянул в глаза
Я не смогу его оставить, понял водяник. Не боюсь его неподвижного взгляда. Пусть плывёт со мной вечно, как будто живойа я буду с ним.
Эта мысль была как клятва, и Брэндли вздрогнул, осознав, что он наделално тут же пришло умиротворение. Не страшно. Ничего не страшно. ВокругОкеан.
* * *
Тьма пришла с запада, накрыла всё небо, и на западе же разгорался пожартам, где солнце прожигало тучи.
Буря была песней. Огромной, медленной симфонией. Какие-то темы из неё ведьмучка узнавала, считая своимикак будто это она, Дзынь, напела волнам и ветру. Другие оказались чужими, они пришли из глубины, они нравились ведьмучке, и Дзынь беззвучно подпевала им.
Это она нечаянно созвала бурю! Если Нимо и Альт побоялись выводить «Бабочку» сегоднявиновата только она, но по-другому не могло случиться.
Дзынь замерла на волне, вглядываясь и вслушиваясь. В симфонию бури вплеталась теперь третья тема, невыразимо волшебная, бегущая из таких дивных и дальних просторов, что Дзынь стиснула зубызахотелось плакать.
Брэндли где-то близко! Вторая мелодия была его. Водяник не умеет петь, у него сипловатый голосзначит, Океан взял мелодию из его движенийводяник на земле чуть неуклюж, и даже в ручьях видна эта его неуверенная угловатость, но за нею прячется другое, невидимый глазам танеци, значит, Океан сумел уловить и принять Брэндли было тесноему нужен был Океан.
Ведьмучка вдруг захохотала, завертелась, обхватив себя за плечи. Я побегу к нему! Но чья же эта третья мелодия?! Увижу, узнаю
* * *
Ветра нет, прошептал я Нимотихо, одними губами. Абсолютное безветрие. И эти два «взрослых» слова прозвучали совсем иначе.
Абсолютное беззвучие. Мы теперь могли видетьи жадно вглядывались в горизонтыи как будто со звуками в мире случилось нечто. Я слышу, как дышит Нимо. Я слышу, как похрустывает канат, поднимающий нас в вышину. Так странно подниматься над землёю не в потоке воздуха, а в скрипучей корзине. Будто мыдва инвалида, разучившихся летать.
Край солнца пробил дымку. Вспыхнули искры. Вспыхнул воздух и горизонты. Вспыхнули и засияли волосы Нимо и наша одежда, лёгкая, точно из пуха летучих семян и осенних странствующих паутинок. На Нимозолотисто-белая, на мнебелоснежная, как пронизанный солнечным светом облачный край.
Лунная Бабочка парила, пришвартованная к Клыку Трёх Коронисполинскому утёсу, брату Белого Перста. Клык был мощнее, толще, он упирался в небо в двух верстах от Перста, и между ним и морем лежала Скальная Столица, обнимавшая Перст. А дальше на востоке, теснясь всё гуще и вздымаясь всё выше, уходили тёмные пики хребта Ящерицы.
Горный хребет был стрелой. Его наконечник указывал на запад.
В одно из мгновений подъёмник поравнялся с Бабочкой. Исчезли все звуки. Солнечное пламя поглотило корабль, и он тоже исчез, и мне казалосьмы ступили в пылающий бело-золотой шар, появившийся из солнца.
Я увидел Троготтаон отделился от тьмы в какой-то нише Клыка, откуда тянулись к Бабочке швартовочные тросы. До последнего мига я не верил, что Троготт остаётсяно он сделал неуловимое движение рукой, и тросы вспыхнули и истлели, не оставив следа, так быстро, словно в них ударила молния.
Захватило духмгновенное наваждение, будто тело ничего не весит, будто Бабочка падает внизи я вцепился в плечо Нимо, и он повернулся, я увидел его сияющие глазаа затем пространство всколыхнул удар!
Я бы умер от испуга, если бы мог в этот миг умереть!
Медленно-медленно, как само Солнце, как стрела, пущенная с тетивы в остановившемся времени, Лунная Бабочка двинулась к Персту.
Только теперь я разглядел нишу в толще Перста, а в нейколокол-исполин. Именно он породил удар.
А затем зазвучала песня! Пел Кирис, стоявший на самой вершине Перста, его фигурка сияла на фоне океана, Кирис раскинул руки, словно летел навстречу, и моё сердце то сжималось, чувствуя, как страшно стоять посреди бесконечности мальчику, не умеющему летать то взрывалось от пронзительной чистоты его голоса.
И вдруг мальчишек на вершине Перста стало двое! Я вздрогнул, изумлённо потерев глаза, снова повернулся к Нимоно, кажется, удивился и он. Он еле заметно пожал плечами и улыбнулся.
Слышишь? Ветер!
Да, на востоке проснулся ветер. Тяжёлый, дремучий, седойон вздохнул, протянув к нам ладоньи с неё сорвался нежный, как солнечный зайчик, мальчишка-ветерок. Он обогнал нас, еле заметно подтолкнув Бабочку и взъерошив нам волосы, умчался в океан.
Бабочка поравнялась с Перстом, Нимо подхватил Кириса, а янезнакомого мальчишку. Глаза его как-то загадочно брызнули на меня искрами света, как будто окатив неприснившимися снами, неподуманными мыслями, испарившейся росой Я зажмурилсянаваждение исчезло. Мы стояли а потом я взглянул на Кириса, думая, что он продолжает петьно Кирис молчал. Еле слышнои всё-таки громкозвенел усиливающийся ветер в снастях, издалека ему откликался океаннизким, тягучим многозвучием. Это было Бабочка отвечала океану, как Кирис пел под орган!
Впереди бушевала гроза.
Ясный, яркий рассвет над намии тёмные, клубящиеся тучи за раскинувшим крылья заливом. Где-то там метался ветер, ворочая тяжёлые облачные громады, поднимались и опадали волны. И наша Бабочка неслась прямо в шторм.
Я оглянулсяНимо, Кирис, Тониникто не боялся, они смотрели вперёд с радостным ожиданием.
Нимо, сказал я. Шторм
Он поёт, откликнулся Нимо. Отвечает нам. Он не загораживает дорогу, Аль. Он с нами.
Бабочка вздрогнула. Я снова вспомнил, что она слушается меня. И снова изумился этому. И снова не поверил на миги потянулся туда, к шторму, на западя всё-таки боялся чуть-чуть Пусть мы встретимся быстрее!
Ветер! засмеялся Тони.
Тугой комок вырвался из ниоткуда, показалосьу меня изнутрии тут же боднул меня в спину, прокатился по парусам. Что-то крикнул боцман, свистнула его дудка.
Ветер-невидимка, поиграв с кораблём, кинулся вперёдя видел, как тяжёлый от влаги воздух над заливом расступается, а потом они встретилиськлубок грозовых туч и мой ветер.
Бабочка неслась всё быстреея, как и в первый свой полёт, не сразу почувствовал скорость. Небо справа и слева внезапно изменило цвет и померкло, волны то придвигались, то падали, но солнце всё так же сияло позади, ещё мгновениеи занавес бури распахнулся, вспыхнул океан.
Бесконечность океана что-то остановила во мнестихли, ослабли струны, и воздух стал обычным. Тихий ветерок шевелил волосы, Бабочка умиротворённо нежилась всеми парусами.
Нимо Последние часы я бежал куда-то, бежал, не думая о цели, как ветер. А мы уже летим на острова? Или только пробуем?
Он повернулся к берегу, прищурившись.
Я тоже не могу понять. Но Бабочка готова.
А Дзынь? И Брэндли. А как же Ниньо?
Ниньо не полетит. Он хочет, но ему больно. Вспоминать полёт, ветер. А ещёон очень слабый, Альт. Башня, построенная Троготтом, хранит Ниньо, однажды он сказал мне, что не проживёт во внешнем мире и дня.
Значит, мы бросаем его?
Если найдём Острова, мы вернёмся. Ведь остаются ещё Бродяги. Однажды они полетят с нами, во что бы то ни стало. Нимо помолчал. А Дзынь с водяником близко. Этот шторм замутили они.
Как ты понял?
Ну, кто ещё, кроме ведьмучки, станет вести такую бешеную мелодию?
Дельфины! крикнул Кирис. Я их вижу! Я их узнал! Их раньше не встречали у Столицы
Дельфинов было девять. Я видел их первый разстремительные, тёмные, они плыли с западаудивительно ровным строем, клином.
Впередисеребристый прошептал Нимо. И это не дельфин Аль! Глаза у Нимо были, наверно, сумасшедшие. Я сейчас Я скоро!
Я ещё так не умею. Нимо рванул вверх, кажется, даже не оттолкнувшисьветер сдёрнул его с палубы и по дуге, как прыгает «блинчик», бросил навстречу дельфинам.
Алуски! сказал Тони.
Что?
Мальчик впередииз народа русалок, алуски.
Только теперь я понял. Он плыл не так, как люди, поэтому издали показался мне стремительным и тонким серебристым дельфином. Он не взмахивал руками, а вытянул их вперёд, соединив ладони. Ноги он так же держал прямыми, то сводя их, то чуть раздвигая, словно играл с водою, как мы играем с ветром. У него были странные волосыпепельно-серебристого цвета; когда он опускал голову, волосы искрились и светлели от воды, а на воздухе делались темнее.
Они вырвались из воды вместеНимо и алуски. Морской мальчик забавно сжимал губыкак будто старался не рассмеяться. Зато улыбался Нимо. Он взял меня за руку, и я чуть не задохнулсятакой он был счастливый!
Это Тим! Мы не виделись двести лет! Я думал, он стал уже большим и неповоротливым осьминогом!
А я не захотел! Теперь засмеялся и Тим. А ты бы меня и не узнал тогда. Вы, ветряные, такие!
Тим долго и с любопытством разглядывал меня. То улыбался, то снова сжимал губы в своё забавное «а я не засмеюсь!»
Потом он посмотрел на Тони. Вздрогнул и, кажется, охнул еле слышно. Улыбка пропаласовсем. Он тихо сказал:
Я видел тебя.
Тони кивнул.
Они далеко?
Очень близко. Там, он махнул рукойналево. Есть отмели. Они там. Я слышал песню, она меня позвала. А потом увидел ваш корабль и решил сперва встретиться с вами.
* * *
Дождитесь, пока зацветут яблони. Потом просто отправляйтесь в путь.
Она была волком.
Бежать, бежать, бежать
Сквозь одуряющий яблоневый дух на рассвете.
Если сад не кончится в эту минуту, сил не хватит. Она не вырвется, она сдастся. Она остановится или упадёт. Она встанет уже другим существом, без горячей пасти, без шерсти на шкуре. Она будет нагою, с тонкой, почти прозрачной кожей, способной чувствовать нежнейшее касание ветерка, солнца, тени, травы. Тончайший нюх пригаснет, мир изменится, её мощные, страшные лапы станут невесомыми и нежными, она встанет на ноги и побежит уже иначе, так, чтобы незагорелых плеч касались ветви яблонь, чтобы цветки их трогали ресницы; она будет улыбаться и запрокидывать лицо к небу, а из груди вырвется не рык и не войясный и звонкий, как колокольчик, голос мальчишки
Больно. Как больно Каждый раз.
Пальцы сжимали чьё-то прохладное плечо. Так сильно, что на коже останутся белые пятна.
Они долго будут видны. У него медленно движется кровь. Очень медленно теплеет плечо. Медленно-медленно просыпается сердцесейчас оно бьётся страннобудто слушаешь прибой. На самом деле, сердце вообще не работало много леткровь бежала в теле мальчишки от магии водыкак луна даёт силу приливам и отливамкровь была связана с ними, с ритмом океана.
И воттук неуверенно. Первый раз. И через минутуещё раз. И словно обрадовавшись: тук-тук-тук
Живи прошептала пересохшими губами. Обессилено и светло. Отстранилась от теплеющего тела.
Тони, настоящий Тони открыл глаза. Сначала он моргал, хмурился, в глазах металась растерянность, мгновенный испугсердце билось неровно, но это быстро прошло.
* * *
Ночь, и Бабочка тихо летит над океаном. Был знойный день, и мне кажется, до утра не смогу напиться прохладой. Есть счастье, придуманное кем-то из ВетряныхНимо не знает его имениэто счастье называется «гамак мага». Гамак похож на обычныйсетка, натянутая у бушприта, только она не провисает, а почти ровная. На неё ложишься лицом вниз и смотришь вперёд, на волны и горизонт. Незаметнодля этого не нужно даже воображениеветер приподнимает тебя над гамаком, и только если прислушатьсяочень-оченьгде-то на самой границе доступного, кончиками пальцев чувствуешь связь, словно паутинка или нежная щекоткасвязь с туго натянутыми верёвками гамака, с кораблём, с деревьями тэллио и пахнущим смолой и травами такелажем. Ты можешь уснуть, и будешь всё так же лететь вместе с кораблём, а если забытье станет слишком глубоким, опустишься на сетку, и можешь спать дальше, или проснутьсякак нравится. Неопытные наматывают вокруг запястья верёвку, на случай внезапного шквала. Но Нимо был близко, и русалчик Тим, и ведьмучка Дзынь, и водяник Брэндли, и оба Тони и я ничего не боялся.