Дед ошарашил меня первыми же словами:
Ураз, представитель Золотых в Совете, считает, что ты должен стать магом Огня.
Непонятно почему эти слова вселили в меня ужас. Я не боялся Огня и в то время ещё не задумывался о тайнах Золотых. Может быть, меня так испугало слово «должен» и сама мрачность тона, неотвратимость изменений, внезапно надвинувшихся. Дед внимательно взглянул на меня и повернулся к окну.
Я не думаю, что он прав. Однако, Золотым не принято возражать без оснований. Наверное, тебе стоит посетить первую Встречу Посвященияэто всего лишь экскурсия по внешним, публичным приделам Храма. Затем ты примешь решение. Дед еле уловимым утяжелением тона подчеркнул слово «ты». Если дело Огня не покажется тебе призванием, у меня найдётся способ отмести претензии Ураза на твою судьбу. Однако, всё, что ты узнаешь от меня об этом, будет глубочайшей тайной.
Дед встал. Впервые он смотрел мне в глаза таким цепенящим взглядом.
На несколько дней дом захватила суета. Появлялись и исчезали какие-то люди. Нуг, старик-слуга, выглядел растерянным от забот. Его помощник, юный Тевин с отчаянием дикого зверька норовил забиться в какую-нибудь норку, отсидеться от посторонних и поручений. Дед оказывался тут и там, временами запирался в кабинете. Он был так хмур и озабочен, что я стал его опасаться. Однако скоро эта настороженность прошла.
Дед поступил мудро, не назвав мне точное время посещения Храма. Иначе я бы извёлся от волнений накануне. Однажды рано утром Нуг вошёл ко мне, чтобы разбудитьчего он почти никогда не делал. Нуг принёс новый костюм. Обыкновенно, то, вот что я бывал одет, мало занимало меня, этот костюм я полюбил сразу.
Не помню, чтобы с меня снимали меркуоднако он был точно продолжением меня, совершенно не сковывая движения, он в то же время облегал тело. Я теперь не могу вспомнить его цветскорее всего, это был цвет неба, едва прикрытого тонким слоем облаков.
Храм Огня, как я позже узнал, был не более чем местом для собраний, подобных Встрече Посвящения. С неширокой улицы, обвивающей Рог, мы свернули на узенькую дорожку, мощёную плитами, как будто выкрашенными охрой. Храм гнездился довольно высоко на Роге, здания и террасы здесь казались угнетающе пустынными, хотя до самого Острия Рога было ещё далеко. Дед не пошёл с нами, он прямо сказал мне, что это свидетельствовало бы об излишней опеке. Мне же было всё равнострах перед неведомым не слабел, но его оттеснила неизъяснимая лёгкость, как будто в эти часы я был больше чем человекомв мальчишечьем теле оставалась лишь некоторая часть моего существа, оно, это существо, простиралось, захватывая Острова и отражаясь в небе.
Храм Огня окружала невысокая ограда. Её легко мог преодолеть мальчишка моих лет, и это прибавило мне храбрости. Провожатый отворил калитку и отошёл в сторону, сделав приглашающий жест. Когда я оглянулся спустя две или три секунды, провожатый исчез. Я стоял один у ворот Храма и с каждым мгновением всё глубже чувствовал тишину.
Храм был скалой, отростком Рога, его уменьшенной копией. Терраса вкруг Храма расширялась, внутри ограды был разбит парк шагов полтораста в окружности.
Подойдя к Храму, я тщетно искал вход, дверь или хотя бы намёк на неёарку, окно, щель в скале. Камень был монолитом, и когда я уверился в этом, почувствовал взгляд и повернулся.
Я тоже искал. Ничего нет.
Это был мальчик моих лет. Я никогда его раньше не видел, и, казалось, он меня тоже. Осознав это, я словно почувствовал удовлетворение. Необыкновенность обстановки и полное неведение сделало ожидание почти сладостным. Настороженности не сталооттого что в глазах незнакомца я видел то же самое чувство: полную открытость для неведомого.
Только в ту минуту я понял, как тяготило меня знаниезнание других обо мне, моё знание об окружающих.
Мы одновременно шагнули навстречу друг другу и побрели по дорожке, опоясывающей Храм. Как оказалось, она не была замкнута в кольцо, а раскручивалась спиралью, но в первые минуты я этого не замечал. Скала понемногу удалялась, деревья и кусты вокруг нас становились всё гуще, мы шли и шли молча.
Минуло много времени. Может быть, час. Я несколько раз вспоминал о том, зачем явился сюда, и удивлялся, задаваясь вопросом, когда же начнётся само действо Встречи Посвящения? И раз за разом отмахивался от беспокойной мысли.
Мы немного говорили о чём-то. Вопросы моего нового приятеля могли бы показаться страннымино мне нравилось на них отвечать, и этого было достаточно. Несколько раз я собирался спросить его, где он живёт, но откладывал, будто опасаясь, что ответ меня расстроит, и только ждал, что первым этот вопрос задаст он.
Внезапно парк перед нами расступился, и мы вышли на ту дорожку, что вела от калитки к Храму. Выход был в пяти шагах от нас.
Я вдруг испугался, что пропустил все важные церемонии, и дед будет недоволен.
Наверное, я изменился в лице и отступил в сторонуно мальчик внезапно обхватил меня крепко и прошепталмне почудилось, будто он сказал сразу, одновременно две фразы:
«Ты придёшь ещё? Приходи!..»
«Не приходи сюда больше никогда!»
Я задрожалтакой он был горячийа он отодвинулся и исчез, шагнув за кусты. Я озирался в страхемне показалось, небо наливалось алым, как будто его самой серединой окунули в закат. А прожилки листьев еле заметно светилисьпо ним струилась, искрясь, огненно-оранжевая кровь.
Со следующей ночи меня стали мучить сны. Начинались они всегда хорошоя убегал из дома, думая, что наступило утро. Где-нибудь на окраинах Города, в древних развалинах или на дальних пустынных пляжах собиралась наша призрачная компаниятрое мальчишек и девчонка. Проснувшись, я не мог вспомнить их имён. Возможно, я и сам назывался там как-то по-другому. Мы не занимались ничем особеннымто бродили, исследуя глухие уголки Острова, то строили домики из всякой всячины, выброшенной прибоем. К концу сна у нас завязывалась какая-нибудь игра, и радость от неё всегда смешивалась с предчувствием неотвратимого финаланад Островом принимался дуть тревожный холодный ветер. Один из мальчиковон был Ветрянымчто-то кричал и взмахивал рукамино ветер не слушался его. Надвигалась стена мракаона была далеко, но все мы знали, какая неимоверная у неё высота. Девочка, которая, наверное, была алуски, пела Океану, и Океан волновался и жалобно ревел, говоря, что ничего не может поделать. И тогда между небом и Океаном начинали бить молнии, они составляли занавес, преграду неведомой и жуткой силе, однако мы, все четверо, знали, что и Огонь не остановит Тьму.
Я мучился от беспомощности, мучился не только потому, что вся земля и мои друзья, и сам я вот-вот буду уничтоженно ещё я чувствовал, что они, мои спутники, уже сделали всё возможное, всё, что было в их силахи с невысказанной надеждой ждали чего-то от меня. Я поворачивался к ним, но не успевал получить подсказкуполог Огня разрывался, и то, что обрушивалось на мир, каждый раз заставляло умирать от страха и просыпаться со сдавленным скулением.
Я не решался рассказать о снах деду, подозревая, что их тайнаслишком серьёзна, сны были одновременно и мукой, и даром. Однако дед скоро догадалсяобо всём или о достаточно многом. Он прикоснулся ко мнечто делал редкои тихо сказал:
Значит, правда Терпи ещё неделю, выдержишь?
Я кивнул. И с этого дня дед посвятил меня в грандиозный замысел, тайну, самое значительное событие на Островах, быть может, за последние несколько сотен лет.
Сны, неотличимые от яви. Явь, смешавшаяся со сном
На рассвете, когда сознание начинает пробуждаться, образуются самые странные миры, сотканные из наплывающих друг на друга пространствпамяти и сна. Дирижирующий симфонией, не делает никаких устремлений к тому, чтобы смешение оказалось убедительнымоно всё равно будет такимв мгновения пробуждения, растянутые во вселенные иной жизни, мы подобны детям, верящим всему сильному и яркому.
Я мог бы считать это путешествие сном. Чтобы найти причины, по которым оно должно быть чем-то большим или меньшимнужны усилия. Я не вижу смысла.
На Островах не знали об экспедиции. Корабли поднимались в разное время и с разных стоянок. Мы, как это обычно делается, прибыли на «Ласточку» перед рассветом, а едва край солнца поднялся над Океаном, затрепетал ветер, и «Ласточка» неслышно скользнула в белизну.
«Ласточка» была большим кораблём, возможно, самым большим на Островах. Мне она представлялась отдельным островом, городом деревянных площадей-палуб, верёвочных арок и мостов, мачт-башен, в которых затаились облака-паруса.
«Ласточка» направлялась точно на восток. Восходящее солнце виделось огромным, и я не сомневался в том, что если мы сможем лететь быстро и успеем приблизиться к светилу раньше, чем оно превратится в обычное, доброе солнце Островов, мы будем поглощены вратами белого сияния, оказавшись перед ними ничтожными точкамии почему-то осознание этого вызывало во мне не ужас, а восторг.
Я, наконец, нашёл силы оторвать взгляд от солнца и повернулся назад, к Островам. Несколько секунд радужная тьма колыхала перед глазами свои занавесы, и я едва не закричала потом, почему-то внезапно, зрение вернулось.
Какой-то миг я думал, будто Острова тонут. Скалы поднимали распяленные вершины в немом крике, белое сияние волн создавало иллюзию дрожанияа затем откуда-то изнутри мира вывернулся глухой гром, будто лопнуло что-то в утробе. Картинка обрела чёткость, и гордые пики Островов прощально впечатались в небо.
Я решил, что звук мне почудилсяон действительно был потусторонним. Но он повторился, и я повернулся и побрёл к нему, точно меня тянули.
Я видел, как матросы в страхе отступали куда-то, сливаясь с кораблём. На баке стоял как будто большой треножник с закопченным котлом. Кто-то невероятно гибкий и тонкий выметнул руку с «поварёшкой»и снова по кораблю разошёлся гул и стон удара.
Что это?.. прошептал я, не рассчитывая услышать ответпалубы были пусты.
Молот Грома. Древний барабан Его назвали так в честь другого древнего творениякорабля Тогородора Или, возможно, наоборот
Дед сжал мне плечо до болино мне нравилась эта больона помогала оставаться в этом мирекакую-то секунду я верил, что с очередным ударом Молота меня разорвало бы на части.
Я давно желал услышать этот звук, произнёс дед. Но на Островах нельзя было и помыслить
Дед умолк, как будто дыхание перехватило. Я беспокойно посмотрел на него, потом окинул взглядом «Ласточку». Огромный корабль, свободный и лёгкий, сейчас, в моём восприятии превратился в стрелуни ветер, никакая иная преграда не имели бы значения, воздушная душа корабля стала волей, собранной и неостановимой.
А как же два других корабля?
Они последуют за нами, с обычной скоростью.
Настал день, когда мы увидели землю.
Люди замирали на палубахбесконечная твердь грозила замкнуть Океан. Океан больше не был основой вселенной.
Солнце падало в закат. «Ласточка» замедлила полёт, и два других корабля чёрными альбатросами повисли позади, справа и слева. На востоке, растекаясь по-над горизонтом тяжестью воспалённой памяти, висели над материком тучи. Их края были подсвечены солнцем, а глубь дымилась тьмой. Из корневищ материка вырастали горычужие, совершенно не такие, как на Островах, чудовищно тяжёлые, дремучие, неохватные. Они были впереди, они громоздились на Севере, они тянулись на юг. Иные золотились гаснущим закатом, иные уже были непроницаемо черны и скрывали у себя в глубинах какую-то недоступную жизнь.
Ложимся на океан, негромко промолвил дед. Капитан «Ласточки» кивнул и отдал указания боцману. Я почувствовал, как спала волна изумления, охватившего командулюди возвратились к привычным обязанностям.
Тихо, под нитями сумеречного тумана корабли вошли в узкий залив.
Гулко отдавались звукиспускали шлюпки, матросы бросали тюки, шлёпали волны о борта. И почти не было словкороткие, негромкие команды. Океан позади незнакомо дышалникто из нас не знал его таким, чужие звуки текли отовсюду, как будто в другой земле он говорил с берегами на другом языке.
Для нас с дедом бросили трап.
Сухой, пергаментоликий человек с другого корабля подошёл к деду. С ним был мальчикя понял, что это Ветряной. Маг Воздуха зябко кутался в голубой плащ. Глаза его чуть расширились, когда он увидел меня, и я его узнал. Узнал не лицо и не взгляд. Что-то поднялось во мне внутри, словно прилив поднял над берегом и перенёс в другой мир.
Пергаментоликий был магом Огня. Он смотрел на деда, говорил о чём-то с дедом, но я знал, что он тоже видит только меня. Второй мальчик из моего странного сна.
Значит, есть и она, девочка-алуски.
И я, сбросив оцепенение, вертел головой. Но больше к нам никто не подошёл. А маги ничем не показали, что знают меня.
Ночь будоражила шорохами, шёпотами, холодным ветром, который пах чем-то острымнаверно, такой запах получался от здешних водорослей и птичьих гнездовий на скалах.
Я не мог уснуть. Деда не было в шатре, и я побрёл по лагерю.
Молот Грома, жуткую, чёрную глыбу уже спустили на берег. Восемь дюжих матросов как раз умостили барабан на деревянную платформу на колёсах.
Дед неслышно подошёл сзади.
Идём.
Положил руку на плечо, подтолкнул. Мы взбирались по осыпям и остановились, когда лагерь с людьми оказался далеко внизу.
Ты думал о том, зачем мы прилетели на эту землю?
Я растерянно пожал плечами. Вопрос, наверно, был с подвохомразве недостаточно простой и очевидной целиоткрыть новые земли? Раз дед спрашивает об этом, значит, недостаточно. Даже в те годы я понималдед не ждёт от меня повторения очевидного.
Я думал, но
Он кивнул.
Я обманул тебя, Ми. Первый и, надеюсь, последний раз. И я сам не понимаю, что заставило тогда вырваться эту ложь. Она такая же древняя, возможно, как Острова Её произносили для меня, и когда пришло твоё времяона так же поднялась из глубины Ты видел мальчика в Храме Кристалла?
Храме Кристалла?
Да, к магам Огня то место не имеет отношения Но на Островах никогда не говорили вслух об истинном предназначении Храма. Принято считать, что этим Храмом владеют Золотые, наверное, просто потому, что от Золотых держатся на расстоянии, считая их магию слишком опасной. На самом деле, и Золотые зависят от Хранителей Кристалла или Хранителядаже мне неизвестно, один он или их несколько?
Кристалл создан тысячелетия назад, одни считают, что самим Тримиром, другиемагом с материка, Тионатом. Что он такое, этот Кристаллнам до сих пор в точности не известно. Сначала он был един. Кое-кто думает, будто Кристаллэто копия мира, его отражение в прозрачном камне. Когда Кристалл создали, он был пустым. Говорят, там была такая же пустота, какою был наш мир, перед тем, как его сотворили Тебе что-нибудь понятно, Ми?
Что-нибудь прошептал я. Но я хочу слушать!
Так правильно. Дед кивнул. Потом разберёшься. Слова будут приходить к тебе, и картинка вырастет, как коралл, из крошечного зародыша
Зачем создали Кристалл? Может быть, его создатель пожелал сотворить для себя свою собственную вселенную, в которой он был бы богом. Может быть, Кристалл родился случайно, из замысла построить не вселенную, но сознание. А возможно, это был просто инструмент для управления силами стихий Так или иначеон есть сейчас и то, и другое, и третье. Точнее, был бы
С ним что-то случилось?
Изначальный, единый Кристалл разъединили. Я не знаю, как это было сделано. Кое-кто считает, что Кристалл разделился сам, когда так пожелали те, кто был внутри. Сейчас существует несколько его частей. Впрочем, некоторые считают, что Кристалл по-прежнему един, ведь части на самом деле едины для тех, кто внутри. Они разъединены для нас, обитателей этого мира.
Маги стихий, Ми, появились благодаря Кристаллу. Только через Кристалл Золотые могут управлять Огнёмпрямой контакт уничтожит их сознание в один миг. Магов Воды у нас нет, потому что едва алуски обрели свои новые тела, тела, пригодные для жизни в Океане, они ушли от нас, они живут сами по себе, лишь изредка являясь к нам, как дружественный, но иной народ. Кристалл сотворил и магов Воздуха, алвэ. Только мы, служители Кристалла, знаем, как происходит это действо. Во-первых, у ребёнка должны быть хорошо проявлены наследственные качества мага. Для Золотых лучше всего подходит простой перебор, и все сколько-нибудь подходящие кандидаты проходят проверку Кристаллом. Для алвэ сохранить их свойства оказалось сложнее. Они передаются по наследству, но чрезвычайно капризны. Истинным алвэ может стать только ребёнок самого алвэ, но сложность в том, что алвэ не должны взрослеть, иначе они перестанут быть едиными с Воздухом. Алвэ не должны даже знать о том, что у них есть дети. Они не должны быть привязаны к земному, Ми.